– Ну и что? Твоё дело, вот ты и иди – большой уже! – рыжая шевелюра даже не поднялась из-за компьютера, чтобы посмотреть в эти всегда горящие лукавым огоньком карие глаза Чингисхана.

– Но это же то самое дело против Роспотребнадзора! – настаивал Стас.

– Тем более, что партнёру там делать? С помойным ведром и санитарными книжками разберётесь без меня, – продолжал набивать на клаве какой-то текст Владимир Петухов.

– Но они очень просили тебя подняться. Может, хотя бы поздороваешься? – не унимался юрист.

– Ну ладно, только на пятнадцать минут. Мне ещё отзыв в Стокгольмский арбитраж готовить.

Партнёр наконец соизволил подняться, и Ким посмотрел на его колхозную физиономию, кажется, в тысячный раз и всё равно искренне удивился. Международной звезде арбитража было бы уместнее сидеть в телогрейке за баранкой газика, разъезжая между фермой и силосной башней в каком-нибудь белорусском совхозе, нежели выступать перед арбитрами в Стокгольме или Париже в итальянском костюме и галстуке, узел которого, как всегда, был ослаблен, а верхняя пуговица рубашки небрежно расстёгнута.

«Типичный председатель, но только не Верховного суда!» – подумал про себя Ким.

Но именно эта отвлекающая соперников простецкая внешность позволяла Петухову маскировать свои ходы, плести хитроумные сети экспертных заключений, по-хозяйски расставлять капканы и ловушки из добытых кропотливым расследованием доказательств, а мощная нижняя челюсть не оставляла сопернику шансов освободиться от их мёртвой хватки во время перекрёстного допроса, на котором Петухов медленно пережёвывал противнику горло, доходчиво и не спеша объясняя ему имевшиеся в деле доказательства. Вот только клоунская шапка рыжих волос выдавала во Владимире весёлую, солнечную натуру, всегда готовую к шутке и розыгрышу, которые во время судебного заседания легко трансформировались в провокации.

* * *

– Спасибо, Владимир Владимирович, что нашли время для встречи. Мы знаем, как вы заняты, но дело очень важное для нас, – начал после рукопожатий и приветствий главный юрисконсульт крупной московской табачной фабрики. – Вы, конечно, знаете, что после нашей с вами победы по делу о приоритете международной конвенции Онищенко решил отомстить и направил к нам масштабную проверку Роспотребнадзора.

– Да, Станислав мне докладывал. Мы подготовили иск, у нас отличная доказательственная база и очень сильная позиция. Я уверен, что Ким справится с делом.

– Я не сомневаюсь в его компетенции, но всё-таки предписание за найденные недостатки остановить фабрику на три месяца очень серьёзное, и мы хотели бы вас попросить лично участвовать в деле.

– Хорошо, я посижу в зале, но докладывать и участвовать в прениях будет мой юрист.

– О’кей, спасибо огромное! Это всё, а детали мы сейчас обсудим со Стасом.

* * *

Наступил день судебного заседания по иску табачной фабрики по делу об отмене решения Роспотребнадзора о приостановке её деятельности. Владимир Владимирович из-за своей чрезмерной занятости немного задержался и вошёл в зал, когда все участники там уже собрались. В маленькой комнате было очень тесно, поэтому все многочисленные участники процесса: приглашённые эксперты с обеих сторон, различные должностные лица, ответственные за конкретный участок или «косяк», стороны и их юристы и представители – расселись как попало, здорово перемешавшись между собой. Поэтому опоздавшему Петухову было невозможно разобраться, кто есть кто и кто за кого. Он, кивнув Киму, единственному там знакомому лицу, присел на свободное место во втором ряду. Впереди, чуть слева, перед ним маячила чья-то голова, торчавшая из костюма.

«Главный инженер фабрики, наверное», – подумал Владимир и включился в процесс.

Судья уже успел до его прихода выслушать исковые требования фабрики и претензии представителя Роспотребнадзора, а теперь пытался разобраться по существу выявленных в ходе проверки нарушений.

– Так, неправильно оформленные санитарные книжки… Что скажете?

– Действительно, ваша честь, – Ким встал со своего места, – но из пяти просроченных три книжки уже переоформлены – вот копии, пожалуйста, – а две будут получены на следующей неделе. Но это не ключевой персонал, не имеющий прямого доступа к производству сигарет. Следовательно, нарушения практически устранены.

– Есть ли у кого вопросы или замечания? – судья осмотрел зал.

Голова на первом ряду слева дёрнулась, чтобы, видимо, встать, но Владимир вежливо прихватил её за рукав и прошептал: «Не вставай, не надо! Он всё хорошо сказал!»

– Помойное ведро, общее для уборки туалета и коридоров… Это что такое?

– Уже устранено! – бодро доложил Стас. – Вот копии накладных и чеков на покупку вёдер на каждый туалет!

– Понятно. Есть у кого что добавить? – шёл по установленной процедуре судья.

– Не говори ничего – не надо!

Голова впереди опять предприняла попытку приподняться, чтобы, видимо, добавить важный комментарий о помойных вёдрах, но Петухов опять его аккуратно осадил: «Сидите, всё нормально! Вёдра – это мелочь!»

Так продолжалось больше часа. Ким докладывал о незначительности нарушений или их устранении, а представитель Роспотребнадзора почему-то молчал.

«Странно! – подумала судья, глядя на мужика в костюме перед собой. – Молчит – и пусть молчит! Сама как-нибудь разберусь! Понагнали тучу умных экспертов, до обеда не успею! А этот, опоздавший, припёрся в костюме и галстуке и выглядит как чиновник. Начальник, наверное. Вон как задёргал беднягу из Роспотребнадзора!»

«Странно! – удивлялся в свою очередь Владимир. – А где же представитель Роспотребнадзора?»

– Так, ну ладно, с мелочами понятно. А вот что можете пояснить по поводу экспертизы Роспотребнадзора и повышенного содержания нафталина в пробах воздуха? – продолжила председательствующая.

– Позвольте, ваша честь? – моментально подскочил Ким и затараторил: – Пробы воздуха были взяты экспертами Роспотребнадзора по внешнему периметру фабрики, и внутри территории замеры не проводились…

– Ну и что? – перебила Стаса судья.

– А то, что нафталин не используется в технологическом процессе изготовления сигарет вообще! Он применяется заправочными станциями и НПЗ для повышения октанового числа в топливе, поэтому его повышенное содержание за пределами фабрики объясняется вредными выхлопами транспорта!

– А внутри?

– Внутрь производственных помещений воздух подаётся через систему специальных воздушных фильтров – вот копия технологической карты – уже очищенным! Как свидетельствует акт независимой экспертизы – имеется в деле, а эксперт присутствует в зале, – воздух на фабрике соответствует всем ПДК и даже лучше установленных Роспотребнадзором норм!

– Что можете добавить к сказанному? Только покороче и по существу! – обратилась судья к независимому эксперту. – Так, понятно. Кто ещё хочет выступить?

Голова впереди снова дёрнулась вверх, но Петухов успел одёрнуть её за рукав: «Сидите, пожалуйста! Какой вы беспокойный! Всё идёт очень хорошо! Не надо ничего говорить, иначе испортите впечатление лишними словами!»

Голова плюхнулась обратно на своё место.

– Значит, никто не хочет ничего больше сказать суду? Тогда суд…

И здесь, не выдержав, голова вскочила, выдёргивая свою руку из петуховского захвата, и заорала на весь зал:

– Да что это такое! Весь процесс мной командует: «Сиди, молчи, ничего не говори!» Кто-нибудь знает, кто он такой?!

Раскрасневшаяся от волнения голова с взлохмаченными волосами ткнула указательным пальцем в грудь Владимира Владимировича.

– Действительно, вы кто? – спросила судья, в течение всего процесса удивлявшаяся странному диалогу, как она думала, двух чиновников.

– Я Владимир Петухов, партнёр фирмы «ИЛьФ энд Партнерс». Наша фирма представляет здесь интересы табачной фабрики.

– А это кто, вы знаете? – судья показала на лохматого и вспотевшего представителя Роспотребнадзора в первом ряду.

– Впервые вижу! – ответил Петухов.

…Оконные стёкла в крохотном зале задребезжали от хохота всех присутствующих.

Судья в конвульсиях и рыданиях, опрокинув голову назад и закатив глаза на висящий над ней государственный герб России, объявила перерыв.

Бум!!!

Это молоток правосудия без сил упал на стол, пытаясь прекратить непрекращающиеся стоны и ржание.

Бам-бум!!!

Бум-бам-бум!!!

– Я сказала – перерыв!

Москва, 2007

Пить или не пить? А в чём вопрос?

По аэродрому, по аэродрому
Лайнер пробежал, как по судьбэ,
И осталась в небэ бэлая полоска —
Бэлая, как память о тэбэ…

Напевая эту песенку, пьяная в дрезину парочка вывалилась из The Irish Pub, что в терминале Шереметьево-F, и пошлёпала на посадку, катя за собой по замысловатой траектории ручную кладь, в которой что-то весело позвякивало. Посадка на рейс уже давно началась.

– Граждане пассажиры, просьба срочно пройти… Посадка на рейс SU-114 Москва – Торонто заканчивается! – аж на трёх (русском, французском и английском) языках надрывался охрипший диктор.

Можно себе только представить, каким голосом он будет вызывать запоздавших и загулявших пассажиров, а таких 2 мая 2008 года на том знаменитом рейсе набралось немало. Сборная России по хоккею с шайбой успешно прошла групповой турнир, вышла в плей-офф и двигалась по турнирной сетке навстречу фееричному финалу с Канадой, в котором Ковальчук в добавленное время забросит победную шайбу. Счёт матча станет 3:2, а наши станут чемпионами мира на родине своих извечных соперников! Но это ещё только будет, и никто на борту лайнера не знал, на какую встречу они летят, в том числе и легендарный Владислав Третьяк, и наш партнёр Василий Хвостов, и все, все, все.

Пока диктор не представил во всеуслышание загулявшие фамилии и не описал их в соответствующих моменту красках, сделаем это сами – заодно и познакомимся с этими двумя парнями в свитерах хоккейного клуба «Ак Барс», а то когда ещё придётся…

Первый был высоченным – не менее ста девяноста сантиметров – и худым, как болотная осока, бледным блондином. Второй – типичный татарин: кругленький с бритой под ноль головой коротышка, аккурат под мышку своему приятелю-собутыльнику. Чересчур яркий румянец и заметные на лице капилляры говорили, что он любит держать высокое давление в котлах в прямом и переносном смысле.

Зашли они в салон прямо, или, шатаясь, заползли туда на карачках, или пятились раком – какая тогда авиакомпания обращала на это внимание? – неважно. Главное – не ошиблись рейсом, о чём свидетельствовали их посадочные талоны в зубах – руки-то были заняты пакетами Duty Free. Рейс дальний, к тому же аэропорт Pearson в Торонто, прямо скажем, деревенский, а там предстояла ещё одна пересадка – на Квебек. Вот и запаслись мужички на дорожку.

* * *

– На дорожку!

– Чок!

– За взлёт?

– Чок!

– Можно и повторить!

– Буль-буль-буль!

– За стюардесс симпатичных!

– Ты чё? За самых красивых в мире!

– Чок-чок!

– Давай за наш… за воздушный… за флот!

– Буль-буль-буль!

– Чок-чок-чок!

За победу друзья пить не стали, чтобы не сглазить удачу, но и без этого начокались они конкретно, да так, что один из них чокнулся на самом деле. К толстому пришла настоящая «белочка», а одному скучно с ней – худой и длинный к тому моменту уже вырубился и спал мертвецким сном.

Вася Хвостов не всю пьянку мог наблюдать со своего пятнадцатого ряда, но слышал многое, а тут… Коротышке показалось тесно танцевать в хвосте, и он попёрся в салон бизнес-класса – искать друзей, которые бы «его уважали». Таких там не нашлось. Хоккеисты, хоть и бывшие, не забыли ещё кое-какие силовые приёмчики, о чём свидетельствовал занавес, через который татарин дважды «на бис» вылетал в эконом-класс.

Как повлияли удары башкой о ручки кресел, пол и прочие разные углы, неизвестно, но точно не в лучшую сторону. Парень разошёлся так, что его не могли успокоить три стюарда. Двое держали его за руки, а третий, сидя у пьяного на коленях – за горло.

– В глаза мне смотри! – орал, прибавляя, как заправский следователь, крепкое словечко, стюард.

– Только дёрнись! – добавлял похожий непечатный эпитет его коллега.

Так они и сидели сразу за бизнес-салоном, на одиннадцатом ряду, с которого пассажиров вежливо попросили пересесть. Теперь с пятнадцатого ряда Василию было всё видно замечательно, как и его соседке из Индии. Та в ужасе от всего происходящего натянула свой тюрбан на глаза, наивно пытаясь спастись от суровой русской действительности.

– Ну и долго мы будем так сидеть? – услышал Хвостов, как поинтересовался один из стюардов.

– Да, до Торонто ещё лететь и лететь!

– Нужны ремни или верёвки!

Всякий раз, когда толстый пьяница чувствовал слабину в хватке, он предпринимал отчаянную попытку освободиться и броситься к аварийной двери.

– Блин, нет ничего!

– Его нельзя так оставлять!

– Может, вколоть ему чего-нибудь?

– Мальчики, вот нашла, – милая, но очень перепуганная молоденькая стюардесса протянула невольным браткам-санитарам моток скотча.

«Белочка» в скотче

Сказано – сделано!

Через пять минут тело было обмотано скотчем, прям как в фильме «Операция „Ы“», и уложено в проходе. Оно, тело, по-прежнему требовало свободы, но уже молча. Кулёк время от времени извивался и бился в конвульсиях, но уже было достаточно организовать дежурство «один через троих», чтобы, сидя на нём, контролировать поведение беспокойного сумасшедшего, а двое других коллег могли передохнуть или уделить внимание остальным пассажирам.

До посадки в Торонто оставалось полтора часа, когда… Думаете, всё успокоилось и начали разносить чай, кофе и булочки? Нет, это был ложный финал! Но развязка была тем не менее уже близко. А вот и она! Не зря же мучились столько времени в полёте!

– Смотри! – заорал пришедший сменить товарища стюард. – Он синий!

Действительно, пьяный подозрительно затих и не прыгал больше, но из почерневшего рта белыми пузырями пошла пена.

– Твою мать! Инфаркт!

– Нет, инсульт!

– Какая разница?

– Позовите врача! Дайте лекарства!

– Какие надо?

– А хрен его знает! Несите всю аптечку! Где же врач?!

Поздно. Толстяк преставился прямо в небе в самолёте, ну хоть душе лететь недалеко на встречу с…

* * *

С кем ей там, на небесах, предстояло встретиться – непонятно; теология говорит, что в жизни, как в музыке, последние аккорды очень важны, но счёт будет предъявлен по всей биографии. А вот пассажирам, после того как канадские врачи укатили на каталке синее тело в скотче, предстояло встретиться со взводом вооружённых автоматическим оружием «универсальных солдат», оцепивших отстойник на прилёте, и следователем, который прибудет для допроса – сообщу вам, чуть забегая вперёд – только через три часа.

В общем, пока всех отвели в отстойник без воды и туалета, где без кондиционера уже потела в шубе, пуховом платке и зимних сапогах одна русская бабуля, впервые в своей жизни полетевшая за границу повидаться с дочкой, которая вышла замуж за канадца. Прилетела, ничего не скажешь! Но всё-таки лучше так потеть, чем как некоторые тут уже охлаждаются… После такого стресса и длительного ожидания под прицелом спецназа у неё начали сдавать нервы, и она разрыдалась вдрызг, размазывая по лицу пот, сопли и слёзы.

Хвостов понял, что второй труп будет лишним, и бросился к охране – благо по-английски и по-французски он изъяснялся свободно.

– Пардон, – начал на французском Вася, – вы знаете, что у нас произошло?

«Универсальный солдат» утвердительно кивнул – из-за закрытого визора не видно было, есть ли там голова – шлемом.

– Хотите сиквел? – уже с тонким английским юмором спрашивал спецназовца Хвостов.

Шлем отрицательно помотал тем, что было в нём спрятано.

– Тогда ведите grandmother к дочке, пока не поздно.

Врачи с каталкой и физраствором успели вовремя – старушка уже закатила глаза. Слава богу, в шлеме оказалась голова с мозгами! Кризис разрешён успешно! Чем бы ещё заняться, пока все ждут следака? Да, вот селфи с Третьяком! Но сначала канадская охрана!

– Так!

– Good!

– Теперь вот так!

– Very good!

– OK, finish!

То есть топай назад в отстойник. Там кумира ждали болельщики. Прославленный вратарь, к своей чести, не отказал никому!

Ну, вот и следователь! Прошло всего-то, как я и предупреждал, три часа после посадки. Сыщик оценил на глазок всю толпу, бросил взгляд на свой пластиковый Swatch и спросил командира рейса – да-да, экипаж был всё это время вместе со всеми, – на каком ряду сидел умерший пассажир.

– На предпоследнем, но потом его пересадили на одиннадцатый ряд! – пояснил лётчик.

– Так, понятно. Все начиная с шестнадцатого ряда свободны. Остальные пойдут свидетелями!

– Блин! – выругался Вася, глядя на свой посадочный талон на пятнадцатом ряду. – Вот не повезло так не повезло!

– А бизнес-класс?

– Вам тоже будет что сказать!

– Твою мать!

«Ну да, точно! – подумал про себя Василий. – Тело же два раза туда-сюда летало!»

Счастливчики – а кто ж ещё? – с шестнадцатого ряда и далее до туалетов столпились у выхода, но охрана не спешила их отпускать.

– No!

– Step back, please!

– We must take photos first!

– Какие фото?

– Мы уже все сфоткались с Третьяком!

Тут все заметили невзрачного фотографа с Nikon на шее, раздававшего чистые листы А4. На них нужно было печатными буквами написать своё имя и фамилию, а также указать номер места. Потом сделать фото в анфас и профиль, держа листок перед собой, и только затем свидетели, то есть бизнес-класс и эконом-класс по пятнадцатый ряд, могли вернуться на место, а остальные были отпущены на свободу!

Невезучий Хвостов освободился часам к одиннадцати вечера и, идя по уже тёмным коридорам почти уснувшего аэропорта Pearson и встречая то тут, то там мечущихся в поисках консула или улетевших самолётов пассажиров с рейса SU-114, печалился по поводу пропавшего вечера. Хотя как сказать…

* * *

Выйдя на свежий воздух, Вася без особой надежды посмотрел на пустую стоянку такси, как вдруг увидел… своего партнёра Эдмундо из мексиканского офиса, который приветственно махал ему рукой, стоя у заказанного им шикарного стретч-лимузина. Рейс из Мехико-сити приземлился, оказывается, с большой задержкой, на счастье Хвостова.

– Васья, ты чего такой кислый?

Тот уложился в пять минут, рассказав основные моменты полёта.

– Эй! Ай! Импосибль!

– Absolutely true!

– We must drink!

Теперь этим двум «зажигалкам» по жизни нашлось занятие в Торонто! Ну держись, Канада! 3:2 в нашу пользу, и Россия – чемпион!

А нервозность полиции и безумные задержки в следственно-дознавательских действиях объяснялись тем, что накануне какой-то местный маньяк зарезал в захолустном и тихом Торонто несколько человек и полицейского в супермаркете. Так сообщили об этом по местным новостным каналам.

Что сообщили о рейсе «Аэрофлота» – неизвестно, но вот на сайте http://krsk/sibnovosti.ru/incidents можно найти подтверждение происшествия, правда без подробностей.

Подробности все здесь.

А пить или не пить…

Москва – Торонто, рейс SU-114, 2 мая 2008 г.

Париж и голуби

– Месье Тараканофф, ваше такси будет минут через тридцать, – мило улыбаясь, произнесла молодая француженка на офисном ресепшен.

– Сколько ехать до Шарль-де-Голля? Я в вашем новом офисе впервые, – спросил русский адвокат, осматривая роскошную приёмную залу старинного особняка, в который недавно переехало парижское отделение его фирмы.

Тараканов, коренной петербуржец, как и многие его земляки, по одному заразительному примеру переехавший в Москву, видел в своей жизни много достойных парадных лестниц и особняков, и ему было с чем сравнить парижский офис. Тем не менее он отдавал должное вкусу и неприжимистости его французских коллег, остановивших свой выбор именно на этом здании, несмотря на его наверняка заоблачную стоимость.

Русский гость искренне делал комплимент за комплиментом:

– Шикарная лестница! А какие кованые, с позолотой, перила!

Девушка, искренне разделяя его восторги, согласно кивала своей чёлкой. На лестнице, уходившей на второй этаж красивым изгибом и заканчивавшейся оригинальным балконом, с которого можно приветствовать гостей или, радушно раскинув руки, бежать вниз им навстречу, лежал красивый, с очень сложным орнаментом, ковёр голубого цвета.

– Персидский? – поинтересовался Тараканов.

– Да, и говорят, очень старый. Мы его случайно нашли в подвале особняка.

– А эта дверь куда ведёт? – кивком головы адвокат указал на дорогую резную дверь с витражами, через которую в приёмную попадал свет.

Девушка вышла из-за своей стойки и распахнула перед ним обе створки, явно зная, какой эффект это произведёт на гостя. За дверью скрывался внутренний прямоугольный дворик, напоминавший скорее какую-нибудь итальянскую площадь в миниатюре, нежели задний двор. Сад в центре площади… У русского не было слов.

– Фантастик! Инкредибль! – потрясённый Тараканов перешёл с хорошего английского на ломаный французский. – Гран мерси! А машина подъедет к офису? – вернулся к более прозаическим вещам гость.

– Сожалею, но перед офисом остановка запрещена. Автомобиль будет вас ждать на стоянке для такси. Это всего сто метров направо по улице в сторону сквера. Вы увидите.

– Отлично, я всё равно хотел прогуляться. Целый день в офисе немного утомил. Хочется свежего воздуха.

– Не хочу вас расстраивать, но вряд ли в Париже вы найдёте свежий воздух.

Девушка весь день скучала за стойкой и была рада любому разговору, поэтому с удовольствием болтала с русским адвокатом, который сегодня утром прилетел к ним в Париж из Москвы и уже собрался назад.

– Ну, в любом случае лучше, чем в офисе, – отвечал он.

– Да, конечно, – с сожалением произнесла француженка, понимая, что разговор окончен и симпатичный русский больше не собирается коротать время за безобидным флиртом в ожидании такси.

Тараканов вышел из шикарного особняка девятнадцатого века и оказался на бульваре, наконец полной грудью вдохнув запахи парижской осени. Начинался приятный октябрьский вечер, который впитал в себя тепло осеннего солнца, прелый запах опавшей листвы, круассаны, кофе и прочие приятные удовольствия хорошего дня. Хорошо вот так, не спеша, прогуляться по тихому парижскому бульвару и посидеть на скамейке в парке, наблюдая в ожидании такси за листьями каштанов, падающими на тротуар в медленном рваном пируэте.

Тараканов, который недолюбливал надменный Париж, поймал себя на мысли, что этот город начинает ему нравиться.

«Наверное, девушка имела в виду это место», – подумал адвокат, проходя мимо ряда пластиковых кресел под прозрачной крышей и терминала с кнопкой вызова taxi.

Он заметил в небольшом сквере в конце бульвара свободную скамейку, с которой хорошо была видна стоянка такси.

«Отлично, здесь и присяду. Сколько ещё осталось времени? – бросил взгляд на „Вашерон Константин“ Тараканов, досадуя, что вызвал такси так рано. – Хороший день, посидел бы ещё часок на улице вон в том кафе за бокалом „Сансера“. До рейса полно времени, дался мне этот дьюти-фри. Но что сделано, то сделано. Попробую насладиться и оставшимися двадцатью минутами. Может, такси – Франция же – опоздает», – с этими мыслями русский комфортно развалился на скамейке и стал привычно осматриваться по сторонам.

Так, ничего особенного. Несколько пенсионерок-парижанок, коротавших хороший денёк за беззаботной болтовнёй. Влюблённая обнимающаяся парочка и ещё несколько бездельников. Вот, собственно, и весь городской пейзаж в обрамлении вставших в осенний караул каштанов.

Тут взгляд Тараканова привлёк здоровый молодой негр, который, похоже, устраивался на ночлег, подложив широкий картонный лист от упаковки для холодильника и расстелив на нём толстый плед. Место чернокожий клошар выбрал неслучайно: он улёгся на решётке над воздуховодом, по которому наружу отводился тёплый воздух подземки, обогревавшей прохладными ночами всех парижских les misérables.

Перед этим самоотверженным стояла открытая бутылка пива, нехитрая закуска была разложена на подобранной у киоска мятой газете. На основное же блюдо у негра был длинный багет. Чёрт знает, где он его надыбал. Скорее всего, спёр у зазевавшегося булочника. Бездомный отломил самый кончик у хрустящего батона и отправил его себе в рот, отпив пиво прямо из горлышка. Пластиковый стаканчик – надо же, и его принёс – стоял перед ним пустым. Он отломил ещё небольшой кусочек хлеба, раскрошил его и бросил крошки перед собой на расстоянии вытянутой руки.

Очень быстро перед афропарижанином образовалась стая голубей, таких же, как и он, халявщиков по жизни. Подбрасывая время от времени свежие крошки, он явно что-то задумал.

А вот теперь двадцать минут Тараканова пройдут с пользой – за становившимися всё интереснее и интереснее наблюдениями за чёрным дрессировщиком.

Он действительно преследовал какую-то только ему понятную цель. Голуби сначала беспокойно взмахивали крыльями и отлетали на пару метров в сторону всякий раз, когда негр подбрасывал им новые крошки. Постепенно голуби привыкли к взмахам его руки и перестали обращать на него внимание. Стая становилась всё многочисленнее. Птицы, толкаясь между собой в борьбе за хлеб насущный, громко ворковали. Один из голубей, очевидно самый умный, решил воспользоваться суетой и оседлал голубку, которая неосторожно подставила ему свой пушистый зад, наклонившись за вкусной крошкой. Осторожность потеряла не только эта птичка, но и остальные пернатые.

И расплата за потерю бдительности пришла моментально в виде багета, который полицейской дубинкой резко опустился на голову какому-то голубю. Первой жертвой пал белый. Случайно? Конечно. Довольно быстро стая голубей вновь вернулась к доброму клошару, который любезно подсыпал птицам свежих крошек, возмещая им моральный ущерб. Голод не тётка, да и память у голубей, говорят, очень короткая.

– Гули-гули-гули, – по-французски подманивал чернокожий глупых птичек.

И снова бац по кумполу… И снова белому!

И снова бац по кумполу голубю, отгоняя того от крошек. И снова белому! И сразу новую порцию хлеба. Типа «пардон, я не хотел».

«А фигли ты спишь? Действительно, что спите?» – перевёл Тараканов на русский очевидную мысль дрессировщика.

Через некоторое время опять «гули-гули» и бац-бац, и что характерно, снова по белой башке. Длинный багет белого хлеба идеально подходил для дрессировки, видимо, только белых голубей.

Что это?

План? План, который негр придумал и воплощал с самого начала, как только улёгся на решётку метро?

Месть? Месть кому и за что? Белым чайкам, плюхавшим двести лет назад свой помёт на головы рабам-галерщикам, цепями прикованным к полу и неспособным увернуться от этих белых вонючих бомб? Так на палубе потели не только чернокожие пленники, да и Франция уже расплатилась своими паспортами за мелкие неудобства колониализма. Какие проблемы? Приезжайте в Париж, Марсель, Ниццу – вас очень рады видеть; а в Биаррице и Сен-Тропе без вас ваще никак нельзя. Колониальный инцидент исчерпан.

– Ах, ещё пять крестовых походов?

– Merde! Досадно, что не забыли.

А может быть, это расизм?

Нет, не расизм точно. Расизм – это когда белая рука обрушивает чёрную дубинку на чёрную голову в Родезии, а белый батон в чёрной руке и по головам белых голубей в центре Парижа – это не расизм. Простая любительская дрессура. Или всё же так он, обездоленный и несчастный чёрный здоровяк, защищает своё историческое право на… Не, не может быть! Скорее всего, это – безработный актёр, репетирующий новый номер в Cirque du Soleil.

Бип-бип!

– Месье, в аэропорт вам?

Тараканов, не досмотрев представление, уселся на заднее сиденье такси.

«Интересно, этот тунеядец устраивает такой спектакль здесь каждый день?» – задумался Тараканов.

В записках об увиденном прошла дорога в аэропорт. Далее обычная суета с регистрацией на рейс, паспортный контроль, который он обычно пропускал мимо своего сознания.

– Месье, нам необходимо досмотреть ваш личный багаж! – кто-то пытался вернуть его в реальность.

Перед Таракановым, который уже было протянул руку за своим кейсом, выехавшим из сканера, нарисовались два сотрудника секьюрити. Он – уже начавший лысеть улыбчивый и небритый толстенький коротышка. Она – очень красивая брюнетка с огромными карими глазами и длинными волосами, спадавшими на её плечи и закрывавшими погоны. Впрочем, с такими глазами и волосами звание не имеет никакого значения.

«Что ты здесь делаешь, девочка?» – подумал про себя русский.

– Вы говорите по-французски?

– Лучше по-английски.

– У вас есть право выбрать того, кто будет вас досматривать.

– Пусть уж лучше она! – ответил Тараканов.

– Почему лучше? – спросил парень.

– Хочу запомнить Париж красивым! – сказал Тараканов, не обращая на него внимания и пристально глядя девушке в глаза, в которых уже замелькали игривые искорки. Это настоящая парижанка.

– Понял, толстый? Это русский про меня!