Владимир Петухов поздним вечером, устав от череды бесконечных исков, судов, встреч с экспертами, которых, как бестолковых фокстерьеров, нужно всегда учить брать главный след и не сбиваться на мелкую дичь, сидел у себя в кабинете и думал, чем бы завершить этот день, когда его взгляд упал на книжную полку. На ней рядом с арбитражно-процессуальным кодексом лежала шикарная фотокамера Nikon и сумка со сменными профессиональными объективами.

– Давненько что-то я не «стрелял» из неё! – вздохнул с сожалением Владимир, не найдя за окном ничего достойного своего «выстрела».

За много лет площадь перед родным Белорусским вокзалом была уже отснята во всех ракурсах, даже лёжа на животе на Тверской улице, в любое время года и суток, не говоря уже о погоде. Из этих вокзальных снимков можно было составить целый альбом. О чём тут говорить? Он жил на чемодане, приходил с чемоданом на клиентские встречи и наверняка часто спал в чемодане – обычная жизнь международного юриста-сутяжника. Петухов был в «ИЛьФ энд Партнерс» лучшим экспертом по чемоданам.

– Может, смотаться в Питер? – и он открыл на своём компьютере папку с фотографиями, сделанными в Санкт-Петербурге.

Так, за медленным просмотром фотоархива, постепенно уходили накопленные за день стресс и усталость. Тут его внимание привлёк портрет Максима Брусникина, который он сделал когда-то давно и не знал, куда его пристроить – уж очень необычно для управляющего партнёра выглядел Максим.

На этой фотографии знакомое, хитро улыбающееся лицо с умными карими глазами, носом с почти незаметной горбинкой и тонкими губами смотрело куда-то далеко вдаль. Казалось, что он что-то знал или как минимум задумал. Чёрные, с проседью на висках, вьющиеся волосы были зачёсаны назад, полностью открывая высокий лоб с парой «умных» морщин, чётко прочерченных между чуть нахмуренных бровей. Максим был «выхвачен» фотографом в какой-то неформальной обстановке, потому что вместо костюма с белой рубашкой и галстуком он был одет в коричневую кожаную куртку, под которой была расстёгнутая на три пуговицы рубашка с вывалившейся из-под неё золотой цепью.

– Ну и что мне с ним делать? Бандит какой-то вышел, даже презентовать такую фотку страшно! А может?..

* * *

И мобильный, и офисный телефон Брусникина в этот день сошли с ума. Кого можно, Максим с утра уже послал куда подальше, но вот прозвонился важный клиент, очень уважаемая персона в Санкт-Петербурге, которого уж никак нельзя было заподозрить в дурачестве или соучастии в розыгрыше.

– Слушай, тут проезжал по проспекту Добролюбова и видел билборд у «Петровского» с твоим портретом. Здорово выглядишь! И лозунг правильный! Давай-давай! Мы все за тебя!

– Ничего не понимаю! Вы уже пятый, кто мне сегодня позвонил!

Весь день Брусникин мотался по встречам, как заведённый, изредка заскакивая в офис на полчаса. И весь день его доставали странные звонки от разных, не знакомых друг с другом, людей о его портрете на рекламном щите.

– Инга! – Максим вызвал к себе бухгалтера. – Что удалось выяснить?

– Всё нормально. Вот прислали счёт на оплату. Тебе его надо подписать.

– Какой ещё счёт?

– Давай-давай, Максим! И лозунг правильный!

– На оплату рекламных услуг. Я позвонила в рекламное агентство. Они мне подтвердили, что на проспекте Добролюбова установлен ваш портрет с предвыборной агитацией, – спокойно ответила девушка. – Вот даже фотографию с места прислали.

– Бред какой-то! – управляющий партнёр устало пялился на цветную фотографию, с которой на избирателей действительно смотрел он, Максим Брусникин, в кожаной куртке и с золотой цепью.

«Максим Брусникин: Очистим родной город от криминала… – И внизу мелким шрифтом: – Кандидат в депутаты муниципального Совета муниципального округа Петроградский по 40-му избирательному округу», – гласила подпись справа от портрета.

Заквакал его мобильник, сообщая о том, что повалили эсэмэски и эмэмэски с этой же фотографией.

– Твою мать! Охренеть!

Тут ему ещё позвонила жена Катя:

– Видел уже?

– Да вот собираюсь посмотреть! Водитель уже ждёт внизу…

– Максим… – в кабинет заглянул юрист Игорь Очаков.

– Да знаю уже, знаю! – на ходу бросил Брусникин, натягивая куртку и шаря по карманам пачку с сигаретами.

* * *

– Аня, привет! А можешь мне прислать фотографию какой-нибудь улицы в Питере с билбордом? Лучше с предвыборной агитацией. И обязательно поговори с Ингой, я счёт пришлю. – Владимир нажал кнопку и завершил свой длинный разговор с менеджером питерского офиса.

Через час он сидел в «Фотошопе», что-то там монтируя. Нужно было спешить, скоро наступало…

* * *

– Максим, не надо никуда ехать! – продолжил Очаков.

– Почему?

– Так первое апреля сегодня!

– Как первое? Петухов разыграл-таки!!! Как я мог забыть?!

Москва – Санкт-Петербург, 1 апреля 2005

Танец голого юриста

– Кого-кого? – спросите вы.

– Голого юриста! – ответит автор.

– Нет-нет, это понятно, читать мы умеем, – скажете вы. – С кем конкретно он танцевал?

«Ишь какие ушлые! Фамилию-имя-отчество им подавай!» – подумал писатель – и…

* * *

Нет, своего партнёра, с которым приключилась эта невероятная история, я не сдам – обещал ему лично, а stampa silenza – это фундамент надёжных партнёрских отношений. А вот клятвы ничего не писать я не давал. Поэтому я опишу в меру своих сил и способностей это происшествие, в которое трудно поверить. Хотя почему трудно? Ведь это уже было…

Давайте снимем с полки «Классика юмористической литературы» книжку «12 стульев» Ильфа и Петрова, полистаем её и остановимся на главе XXV – «Разговор с голым инженером». Бедняга инженер Щукин! Для этого ли он получал высшее образование, чтобы так вляпаться! Давайте вспомним – никакого плагиата, просто для пикантности и поднятия настроения, то есть для разогрева читателей, – как это случилось.

Инженер пошёл в душ, намылился и… И тут внезапно – типичная, оказывается, даже историческая для нашего ЖКХ ситуация – отключили воду. Он, как был голый, вышел на площадку и начал громко звать водопроводчика. Ильф с Петровым мудро опустили массу нецензурных выражений, которыми обычно сопровождается вызов сантехника, во всяком случае в наше время. А тогда? А может быть, в эпоху раннего советского строительства, пронизанную светлой радостью свершившейся революции и неудержимым оптимизмом НЭПа, и не матерились вовсе? Ну, хотя бы обладатели дипломов о высшем образовании? Может быть, с законченным высшим?

Нет, судя по тому, как громко захлопнулась входная дверь, ветер строительства коммунизма – он же сквозняк – жестоко отомстил инженеру Щукину за ненормативную лексику, несовместимую с Кодексом строителя коммунизма! Но Эрнесту Павловичу очень повезло!

«В чём именно? – спросите вы. – Шутить изволите!»

Какие шутки могут быть в таком неудобном положении?!

Я имею в виду сидение на корточках на мокром холодном кафельном полу лицом к двери и – да-да – тем самым местом к лестничному маршу, по которому уже маршировал Остап Бендер, наблюдая, как за мокрой головой с белой пузырящейся шапкой появилась голая спина, а потом и задница в пенных лохмотьях.

Скажете, не повезло? Читайте тогда дальше сами: и великий комбинатор оказался вовремя, и оригинальная отмычка подошла к замку. Кстати, классический механический замок – это было главной удачей инженера Щукина!

* * *

А вот нашему герою, партнёру Василию Хвостову, в похожей ситуации чертовски не повезло. Но обо всём по порядку.

Сначала он как следует оторвался на клиентском приёме в каком-то венском помпезном особняке, где, как водится, было выпито немало. Разгон был взят, что и говорить, нешуточный, но клиент уже смотрел на Василия обожающим взглядом: «Да, теперь вечер состоится точно! И будет с кем его провести, и будет что вспомнить!»

Наверняка! Кто бы сомневался.

Но пока компания во главе с Хвостовым решила продолжить party в баре, а потом в клубе, а потом в ночном клубе, а затем уже в заведении для настоящих джентльменов. Желание клиента – закон! А Вена, как любая метрополия с её давними имперскими амбициями и традициями, только рада таким гостям. Короче, напился Вася вдрабадан! Но сумел вернуться в отель – ведь на следующий день предстояло выступать перед тем клиентом с презентацией, то есть продемонстрировать своё умение не только пить и зажигать на столике вместе с танцовщицей.

Как пьяные ложатся спать? Идут по кривой дорожке от унитаза к постели и по ходу разбрасывают в разные стороны пиджак, рубашку, галстук и брюки, конечно. Иногда этот маршрут повторяется несколько раз за ночь. Вася же прошёл по нему только два раза – наш респект! Во время первой ходки он разделся, но зачем-то снял трусы. Скорее всего, он просто по пьяни не заметил, как спустил их вместе со штанами.

Упал на постель и… забылся тяжёлым сном бывалого вертолётчика! Что его разбудило? Какой хмельной чёрт дёрнул его пойти открывать дверь? Ничего особенного. Просто Васе приспичило сделать вторую ходку до унитаза, и закончилась бы она как всегда, и вспомнить было бы нечего, если бы он не перепутал дверь туалета с входной.

Щёлк-хлоп-бац!

Трень-и-дец!

И Хвостов оказался абсолютно голый в коридоре перед закрывшейся дверью в свой номер. Всё по классике жанра: сквозняк, хлопок дверью, и с голой жопой без ключа в коридоре отеля один-одинёшенек. Никого. Совершенно пустой коридор!

Удивительно, как в определённых обстоятельствах люди трезвеют в несколько мгновений! У Василия тоже хмель улетучился моментально. Через тридцать секунд после громкого «привета» от двери он стоял абсолютно трезвый, хоть сейчас за руль садись! Но для начала было бы неплохо обратно в номер попасть. Водительское удостоверение взять, ну и одеться тоже не помешало бы.

«Хотя в современной и толерантной Европе…» – размышлял голый юрист, стоя лицом к стене в полной растерянности и стеснительности, хотя в других обстоятельствах таким XXXL гордиться нужно. Пока же Вася скромно показал Европе только свой голый зад, лихорадочно перебирая варианты спасения.

Но, в отличие от «12 стульев», где провидение послало инженеру Щукину спасение в виде Остапа Бендера, в отельном коридоре никого не было. Да и замок-то электронный! Какая, на фиг, отмычка! Так, бесполезный ныне артефакт старого криминального мира. Как, впрочем, и «длинный жёлтый коготь на большом пальце»!

Замерзая и понимая в глубине своей души, что с какого фига такому чудаку на букву М должно повезти, Хвостов решил действовать и… – а чего терять? всё уже и так случилось! – сначала медленно, потом, ускоряясь, всё быстрее пошёл к лифту «к стене передом и к миру задом». Встретила его кабина гостеприимно, словно очередной ночной клуб, распахнула перед ним свои двери и повезла Васю вниз на reception.

Постой, паровоз, не стучите, колёса, кондуктор, нажми на тормоза! Я к ма…

— Мать твою!

Бум! – это лифт, резко затормозив, прибыл на первый этаж.

«Осторожно, двери закрываются!»

Какой москвич или гость столицы не знает этих слов? Что дальше делать? Решение нужно принимать быстро!

Хвостов высунул наружу свою лохматую башку. В фойе, несмотря на три часа ночи, были ещё люди. И как пройти незамеченным пятьдесят метров до стойки, попросить запасной ключ, так же незаметно вернуться в лифт и, желательно без попутчиков, подняться к себе в номер? А эти люди в фойе вот-вот допьют свой виски на ход ноги, опрокинут свои «ночные колпачки» и попрутся к лифту!

– Фюнф! Цвай! Драй!

Давай, Вася, не подкачай!

– Фюнф! Цвай! Драй!

Прикрывая свой XXXL обеими руками, Хвостов выскочил из лифта и проорал по-немецки номер комнаты ночному портье. Тот моментально всё понял, но не расслышал всех цифр.

– Тетерев-кастрач!

Васе второй раз пришлось выпрыгнуть из лифта, повторить номер ещё громче и запрыгнуть в кабину обратно. И портье сорвался к нему, неся запасной ключ через зал с офигевшими от такого шоу постояльцами отеля! Добежав до лифта, он хотел было уже в него запрыгнуть, но Василий вовремя успел догадаться о его намерениях. С некоторого момента шарики в мозгах голого адвоката закрутились, как и вся эта ночь, в бешеном темпе, и он начал соображать очень быстро.

– Ключ, блин, давай! Пассажиры мне не нужны! – остановил того резко вытянутой рукой Хвостов.

Дверь захлопнулась. Васёк нажал на пятый этаж, и…

…Поехали! Спасибо Юрию Гагарину за эти исторические слова! Ещё раз «Осторожно, двери закрываются!» – и лифт, как ракета, рванул вверх, а через полминуты Василий Хвостов, мелькнув в коридоре напоследок своими ягодицами, скрылся за дверью №523. Ещё можно было чуть-чуть поспать перед рабочим днём, если кто-то сможет заснуть после всего этого! Заснул ли Вася? Не знаю.

Пойду спрошу его…

…Сказал, что не спал – остатки ночи и всё утро мучился вопросом, не узнал ли кто его в таком виде.

Вена, 2006

Mission impossible

«Ну и жмоты эти парни из Global IP Group, – поругивался на своих заокеанских партнёров Антон Григорьевич, подставляя под упругие струи воды своё усталое от резкой и большой смены часовых поясов тело. – Не могли заказать отель поприличнее! Хотя бы „Хилтон“ – пусть четыре звезды, но современный всё-таки! – продолжал брюзжать Рубинштейн, смывая с головы непонятный мутный шампунь без запаха. – И кондиционер какая-то полная хрень без этикетки. Это не для моей лысины! Последние волосы опадут, как по осени листья с канадского клёна».

Ну вот, легенда и маэстро всяких интеллектуальных дел и афер «ИЛьФ энд Партнерс» бодрячком вытерся отельным полотенцем The Suites и с удовлетворением провёл по хорошо выбритым щекам. Усы после душа топорщились особенно по-гусарски, боевито настроившись на встречу с важным американским клиентом, разбросавшим свои закусочные по всему миру.

Jetlag смыло, как лёд весенним половодьем, и заряда бодрости должно теперь хватить на несколько часов занудных переговоров о проблемах, огромных счетах и всяких сволочах, не уважающих чужую интеллектуальную собственность!

Ещё можно смело потянуть за допотопную цепочку сливного бачка и насладиться приятным журчанием ручейка, который абсолютно не слышно через стенку почти метровой толщины.

«У нас так даже сталинки не строили! Вот где надо проводить медовый месяц!» – подивился межкомнатным перегородкам Рубинштейн и нажал ручку ванной комнаты вниз…

Щёлк!

И ещё раз – клац!

Антон Григорьевич продолжал вхолостую щёлкать ручкой, пытаясь безуспешно открыть дверь.

«Чёрт возьми! Это ж надо, в самый ответственный момент заклинило замок!» – досадовал русский партнёр.

Хрясть! – дверная ручка отвалилась напрочь, оставив его наедине с разными умными мыслями.

Например, какого чёрта делать стены такими толстыми?!

– Ау-фак ю! Меня кто-нибудь слышит?! Па-ма-жи-те-е-е! Я-а-а не местный!!!

На One King Street ти… ши… на…

«На-на-на», – эхом отозвались толстенные звуконепроницаемые стенки.

На тебе ещё зубную щётку или ёршик для унитаза! Попробуй просунь под заклинивший язычок замка. Не пролазит? Слишком толстый? Ну, думай дальше! И под дверь никак?

«Чёрт! Ну кто так двери прилаживает к косяку – ни одной приличной щели!»

Стучать по внутренней двери бесполезно: тут стены как у Гитлера в бункере – хрен до Бормана докричишься!

«Кстати, а что бы на моём месте делал Штирлиц?»

Думать о судьбе профессора Плейшнера, понятное дело, как-то не хотелось.

«О, как же я забыл про консьержа!» – радостно вспомнил Рубинштейн о том, что он свободно говорит по-английски и на раз-два объяснит не только что случилось, но и сразу что нужно сделать.

А делать было действительно что-то нужно, и давно!

«Дьявол! Без пятнадцати восемь. До встречи осталось пятнадцать минут! Где же телефон? Опять канадцы сэкономили на самом нужном в ванной элементе! Что же делать? Надо что-то делать! Делать что-то надо! Ну, делай же что-нибудь наконец! Ждать? Кого? Зачем? Когда?» – последние мысли спешили покинуть светлую голову Рубинштейна Антона Григорьевича.

«Может, дождаться уборщиц? Идиот, уже без десяти минут восемь! Они, может быть, вообще не придут, видя, что клиент не покидал номер».

Русский адвокат лихорадочно соображал, как спастись из этой канадской западни. Времени рисовать портреты различных важных субъектов на туалетной бумаге в ожидании озарения полковника Исаева не было. Похоже, что дело швах, и осталось только выпить с горя средство после бритья и закусить обмылком. Ну нет! Прочь эти мысли о суициде! Не для того он прорвался в партнёры, чтобы вот так бесславно повеситься на этом шнурке над ванной…

– Ура!!! – не стесняясь своей радости, во всё горло заорал Рубинштейн. – Спасён!

Н-да…

Антон Григорьевич с печалью смотрел на оборванный жалкий шнурок! Так евреи смотрели на Моисея, когда после сорокалетних хождений по пустыне он привёл их к земле обетованной. Говорят, что до сих пор так смотрят…

– Ну извини, дорогая! Прости, если тебе будет больно! – Рубинштейн заговорил с дверью, как с живой. – Мне уже пора на встречу!

И он прыгнул на неё двумя ногами вперёд с разбегу, при приземлении больно ударившись пятой точкой о кафельный пол. И он вышиб эту злополучную дверь! Ну, вышиб – это, конечно, громко сказано! Так, приоткрыл немного. Самую малость, но не сбоку у замка, чтобы можно было бы вставить ёршик для унитаза и расширить щель, а…

Маваши Рубинштейна

Дверь, похоже, решила поиздеваться над бедным упарившимся Антоном Григорьевичем. Она, слетев только с нижней петли, приоткрылась, как мышеловка, снизу, потому что прыжок оказался низковатым, да и ударчик не был поставлен как следует. Матерясь на самого себя за то, что вместо секции карате ходил в музыкальную школу, Рубинштейн, обдирая свой зад, пополз вперёд на встречу с дорогим клиентом, как разведчик через колючую проволоку на передовой! А что делать? На часах уже восемь утра!

В восемь ноль пять русский юрист при полном параде, в костюме и галстуке, степенно входил в комнату для переговоров на первом этаже отеля, где его уже ждал, попивая кофе, Associate General Counsel.

– Hi, Antony! How do you do?

«Рассказать тебе, как я это делаю? Так ты не поверишь! – подумал про себя Антон Григорьевич, отчего-то ёрзая на стуле. – Вот только заведи разговор о скидке!»

* * *

В качестве послесловия: стоимость сломанной двери, за которую адвокат Рубинштейн заплатил сверх своего счёта, оказалась равной одной ночи. Добрейшей души человек, надо сказать, а ведь мог бы и засудить отель за моральные и физические страдания; как говорят в Америке, за pain and suffering.

Торонто, май 2006

«Энергетик»

– Спокойной ночи, Джим! Завтра встречаемся в восемь на завтраке, о’кей?

– Увидимся!

Дима вышел на втором этаже гостиницы «Энергетик», приютившей всю их делегацию, которая прилетела сегодня утром в Братск на сделку. Уставший после длинного перелёта из Москвы, утомительного рабочего дня на предприятии, которое его клиент планировал приобрести, традиционно изобильного, с множеством излишеств и «переборов», типичных для русского провинциального гостеприимства, ужина, он закрыл за собой дверь и пьяным трупом упал на кровать. На часах было начало второго ночи.

Лифт же повёз его иностранного коллегу дальше, на четвёртый этаж… Джим был не меньше русского измотан и трудным проектом, и российскими расстояниями и дорогами, и чуть не задушившим его в своих хмельных объятиях гостеприимством. Джим широко зевнул, дремота закрыла его глаза, и он уже приготовился провалиться в спасительную глубину сновидений, как вдруг…

Бам-бам-бам!!!

Дрын-дрын-дрын!!!

Джим ощутил, как под ним завибрировала его кровать.

И опять: бам-бам-бам!!!

И снова: дрын-дрын-дрын!!!

Джим уселся на кровати и прислушался.

Через минуту грохот повторился. Он буквально сыпался с потолка, обрушивая свою канонаду на бедного иностранца.

– Твою мать! – грязно выругался Джим. – Какому идиоту приспичило таскать мебель в час ночи?!

Бам-бам-бам, дрын-дрын-дрын с последующим грохотом, как будто кто-то уронил сразу десяток гирь одновременно, с интервалом в одну минуту продолжались. Джим поднял трубку и, покрутив её перед носом, в досаде бросил её обратно. Телефон не работал. Кляня всё на свете, он выглянул в сумрачный коридор. Дежурная по этажу, как назло, куда-то пропала.

– Фак! – и Джим накрыл голову подушкой.

Бам-бам-бам!

Дрын-дрын-дрын!!!

В четыре утра канонада неожиданно прекратилась, и Джим наконец смог уснуть. До подъёма оставалось три часа.

– Джим, что с тобой? – ошарашенно смотрел за завтраком Дима на бледно-зелёное лицо коллеги. – Ты что, отравился?

– Нет, какая-то сволочь всю ночь таскала мебель над моим номером!

– Мебель?!

– А что ещё?! Грохотало как при бомбёжке!

– Джим, подожди меня, пожалуйста. Мне надо забежать в номер – забыл зарядку для телефона!

Лифт опустился откуда-то сверху и открыл перед Димой свои скрипучие двери. Он вошёл в него и нажал кнопку 2. Тут Дима обратил внимание на табличку, прибитую рядом с инструкцией по технике безопасности: «5 этаж – боулинг-клуб „Энергетик“; часы работы – 22:00—04:00 ежедневно».

Дорожка, по которой всю ночь катались тяжёлые шары, проходила аккурат над номером Джима.