Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Крах и надежда: ещё раз о техниках выхода из состояния ПТСР

Ещё одна работа на тему ПТСР – «Посттравматический рост и опыт христиан, переживших гонения. Между памятью и забвением»^[122]. В ней анализируется опыт узников и тех людей, которые прошли войну. В частности, упоминается книга Ишмаэля Биха «Завтра я иду убивать». Это воспоминания мальчика-солдата, который с оружием в руках участвовал в вооружённом конфликте в Африке, жестоко убивал людей. Каким образом возможен выход из таких психологических состояний? Техники забвения, которые предлагает западная психология, как уже говорилось, для нас неприемлемы. Если смысловой контекст разрушен, люди живут в эпохе постмодерна, то ничего не остаётся, кроме забвения и бегства. Ишмаэль Бих в пятнадцать лет смог выйти из военного конфликта и сознательно вернуться к нормальной жизни потому, что в детстве у него была сформирована внутренняя опора. У него была дружба, был контакт с родителями, и за счёт этого опыта он не сломался внутренне.

При некоторых видах реабилитации военнослужащих используется экстази. Но, если мы понимаем, что ПТСР – это перевозбуждение мозга, никто не может дать никакой гарантии, что военнослужащий, который примет психостимулятор, затем не покончит с собой. И самое главное, что у человека при таком способе реабилитации не сформируется внутри основа воина-христианина. Если он погасил воспоминания, – что ему остаётся дальше – идти убивать снова? Мальчики-солдаты, которые описываются в книге Ишмаэля Биха, проходили вместе с ним реабилитацию, девиз которой был: «Ты ни в чём не виноват». И мало кто из них смог вернуться к нормальной жизни, потому что они не осмыслили ситуацию, не включили пережитый опыт в свою личность, и, если снова начнётся какой-то конфликт, они будут в него втягиваться, потому что у них не сформировалось никакого противоречия.

Один спецназовец из элитного подразделения рассказывал, что с ними много занимались, потому что для выращивания бойца такого уровня нужно много сил. Но помогло ему даже не это – помогли ему Соловки. И, самое главное, конструктивный процесс начался тогда, когда он стал понимать: это в его жизни было правильным, а это – неправильным. Такое честное и мужественное признание себе в том, что что-то было неправильным, помогает избавиться от психологических и духовных последствий. Западно-ориентированные техники часто отрицают этот момент. Даже Ева Эгер, которая вышла читать лекцию ветеранам Афганистана из подразделений, где было огромное количество самоубийств, начала говорить им о том, что они должны себя принять и простить. Но принцип «принять и простить» не работает.

Джудит Герман в своей книге «Травма и исцеление» говорит, что не работает и обвинение себя во всём, то есть попытка уйти от ПТСР через самообвинение, но одновременно не работает и принцип «ты ни в чём не виноват». Люди с ПТСР, которым говорят, что они ни в чём не виноваты, скорее будут видеть в этом попытку обесценить их тяжёлый опыт. Поэтому каждый раз нужно конкретно исследовать, что произошло. Джудит Герман приводит ситуацию, когда один офицер ехал со своими подчинёнными в джипе, а джип подорвался на мине, люди погибли. У этого офицера остались самообвинения в русле того, что это он должен был сидеть за рулём. Это абсурд – офицер не должен сидеть за рулём, но при детальном исследовании ситуации стало понятно, что, когда был получен приказ, у него возникли сомнения, но этими сомнениями он с командованием не поделился. Соответственно, если бы дальше была история покаяния в том, что он струсил или по другим причинам промолчал, покаяние помогло бы ему исцелиться от ПТСР.

Для военнослужащих характерны повторяющиеся сны на тему убийств. Причём даже если встать ночью, например, в туалет, этот сон как будто ставится на паузу, а потом продолжается. Один духовник считает, что это инфернальное воздействие, свидетельство того, что, значит, за человеком что-то осталось. Может быть, он даже исповедовался, но ещё не принёс плоды покаяния, которые проявляются в том, что нужно преодолеть сам разрушительный навык. Один человек изменил жене, исповедовался, исполнил епитимью, но не успокоился – при детальном рассмотрении ситуации оказалось, что он изменял жене из-за того, что жена была очень безэмоциональна, и ему казалось, что она его не любит. Получается, что он изменил из-за собственной гордости, вследствие которой он считал только свои взгляды правильными. Неумение в других людях видеть их положительные качества и являлось тем, что нужно было ему в себе менять, чтобы успокоиться. Например, в данном случае нужно было для начала признать, что жена, хотя и неэмоциональна, но проявляет любовь как может. Соответственно, каждый раз нужно детальное исследование ситуации.

Итак, обобщая то, что было сказано, можно сделать вывод о том, какие возможности выхода из ПТСР у нас есть. Один духовник, отвечая на вопрос, как выйти из психоза^[123], заметил, что у монахов, конечно, в монастыре есть хорошая основа для того, чтобы работать над собой. У мирян такой возможности часто нет: они работают, вечером приходят домой, может быть, выпивают таблетку и т. д. Но возможность справиться с психозом, ПТСР и травматическим опытом появляется и у мирян, когда, например, на приходе организуются еженедельные встречи. Имеются в виду не психотерапевтические встречи, не общества анонимных алкоголиков, но совместное общение под руководством опытного духовника, когда обсуждаются вопросы, которые касаются каждого: например, как развиваться, как бороться с гневом, как воспитывать детей. Такие встречи дают очень хорошие результаты. Например, в Православном центре во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского^[124] реализуется подобная практика, называется она парадигмальным подходом – когда у человека в процессе реабилитации меняется парадигма. Люди с тяжёлым расстройством, от которых отказались психиатры, которые прошли через немыслимые обстоятельства, раз в неделю собираются в этой общине, начинают высказываться, образуется какая-то общая тема, а ведущий этих встреч, монах Иоанн (Адливанкин), в конце подводит какой-то итог. И если представить, что у человека есть триста вопросов, на которые он не знает ответ, то после подобной встречи два-три пункта у него уже закрыты. Когда человек общается с духовником три-четыре года, а если духовника нет, то ходит на такие встречи, он формирует в себе новые навыки, которые помогают исцелиться от последствий ПТСР.

Концепция нашей отечественной психиатрии, в частности, Льва Выготского, гласит: чем дальше программа реабилитации отстаёт от симптома, тем эффективнее реабилитация. Поэтому реабилитацию нельзя строить только вокруг симптомов или причин ПТСР. Если человеку постоянно напоминать о теме войны, мы рискуем углубить проблему. Ведь проблема вернувшихся с фронта заключается в общении с женой, с детьми: тебе сын что-то сказал, ты его ударил, потом ты сам ушёл и напился, или тебе кажется, что все вокруг плохие. В таких ситуациях духовник может с человеком прорабатывать не то, что произошло на войне, а начать последовательно разбирать его общение с женой, с детьми. И постепенно у человека появляется система взглядов, которая позволяет ему воспринимать мир, система смыслов, которая помогает ему переинтерпретировать травматическую доминанту.

Психотерапевтические группы, которые описаны в научной литературе, видятся не совсем нашей историей. Всё-таки общество США – это общество атомизированное: 80 % людей там принимает прозак – жёсткий антидепрессант. Если бы психотерапия работала, зачем бы они принимали прозак? Также стоит учесть, что книги, которые издаются в США и вообще на Западе, нацелены на продажу – как самих книг, так и курсов вокруг этих книг. Для людей, которые живут в этом атомизированном обществе, где связи между людьми разрушены, психологическая группа, может быть, единственное место, где тебя услышат и где можно в ответ узнать какую-то иную точку зрения на свою проблему. Но в России, хотя люди сейчас тоже несколько атомизированы, это не так. У нас дух более общинный. У нас есть возможность приобщиться к Преданию Церкви самостоятельно, в Штатах же это Предание разрушено, поскольку христианство раскололось на тысячи деноминаций. И если на приходе делать общины – не по подобию того, как они понимаются на Западе, а просто собираться на приходе и разбирать, например, опыт удачного выхода из ПТСР – такие встречи будут давать свои плоды.

Проблематика современной психологической научной литературы в области ПТСР

Многие современные научные работы на тему ПТСР написаны в русле постмодернистской концепции. Постмодерн делает человека «свободным» перед лицом культуры, любых смыслов и любых взглядов. Поэтому эти работы очень противоречивы. С одной стороны, прежде чем приступить к терапии, нужно создать обстановку безопасности, чтобы, например, родные помогли человеку. Но, с другой стороны, если люди отказываются от религии, трудно им объяснить, почему они должны любить другого, тратить на него своё время, помогать. Тогда возникает вопрос: почему родные этого человека должны терпеть его психоз? Они могут терпеть его только тогда, когда понимают, что нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя (Ин. 15, 13). Соответственно, без духовного подкрепления многие психологические концепции висят воздухе.

Джудит Герман в книге «Травма и исцеление» предлагает способ исцеления от ПТСР через обретение власти над реальностью. Она говорит о том, что изнасилованная женщина должна обрести власть над реальностью, но в то же время Герман не понимает, что тот насильник, который травмировал эту женщину, возможно, через насилие тоже пытался обрести власть над реальностью. Возможно, у него были какие-то проблемы, он считал себя никчёмным и так далее – и повысил свой статус в собственных глазах через насилие над этой девушкой. Поэтому власть над реальностью тоже может быть патологическим вариантом компенсации. Одна верующая женщина-профессор сказала, что в таких ситуациях нужно опираться не на власть над реальностью, а на попытку включить человека в социум, но не как ожидающего чего-то от социума (мол, любите меня, помогайте мне избавиться от ПТСР), а как одного из членов этого социума.

У русского религиозного философа Ивана Ильина есть замечательное сочинение – «Рождественское письмо»^[125]. Это всего одна страница, но она гениальна. Герой, будучи на чужбине, испытывает очень большое чувство одиночества, роется в старых письмах и находит мамино письмо, в котором она пишет, что человек чувствует себя одиноким, потому что требует от других любви, а когда её не получает, ещё больше ожесточается и, своей жёсткостью ещё более распугивая других, в итоге сидит печальный и несчастный. Но, говорит она, человек должен быть, как цветок, который, даря свой аромат, не спрашивает, принимают ли люди этот запах. Цветок дарит запах, даже когда его топчут. Невозможно других заставить себя любить. Но когда у человека появляется бескорыстная доброта, направленная к людям, тогда и он сам от них скоро почувствует обратный поток любви, и вместе они станут букетом цветов.

Мы уже упоминали об одном военнослужащем, который был во Вьетнаме, и потом вернулся с ПТСР. Выяснилось, что ему на войне нравилось насиловать, нравилось ощущение безнаказанности. Если просто ориентировать человека на обретение власти над реальностью, чем ему это поможет? Пока он не изменит своё отношение к людям, пока люди для него не перестанут быть букашками, он не сможет действительно обрести связь с другими людьми. Святые отцы говорят: «В ближнем – моё спасение», и психологи говорят, в сущности, о том же: что тот объём данных, который помогает нам переосмыслить свои проблемные ситуации, мы получаем именно через ближних. То есть, вступая с ними в общение, слыша от них другую точку зрения, не согласную с нашей, но ради любви пытаясь простить ближнего, на него не прогневаться и понять, что он говорит, мы начинаем развиваться.

Но (об этом не договаривают научные источники) в каком-то смысле исцеляет и сама жизнь. Часто современные психотерапевты описывают своих пациентов, не признавая, что исцеляет сама жизнь: здоровые отношения, конструктивный процесс, участие в каком-то общем деле. Именно на это нужно ориентировать человека, и тогда он через общение с людьми, участвуя в чём-то положительном и конструктивном, сможет приобрести тот необходимый объём данных, смыслов и информации, которые запустят его вторую сигнальную систему и помогут ему переинтегрировать этот опыт.

В западной литературе, при игнорировании культуры, терапия висит в воздухе. Субъективно это похоже на образ человека, который сидит в подземелье и которому говорят, что на самом деле солнца нет и нужно привыкнуть к этому подземелью. Часто курс психотерапии продолжается бесконечно. Мы же не имеем традиции зависимости пациента от наставника. В идеале, если духовное руководство ведётся правильно, со временем человек перестаёт нуждаться в духовнике. Конечно, он будет время от времени советоваться в каких-то вопросах с духовником, но в целом духовник за три-четыре года помогает человеку выстроить систему представлений в какую-то единую картину мира, и человек осваивает её дальше самостоятельно. В общении между духовником и чадом не ставится задача, как в обществе анонимных алкоголиков, пожизненно привязать человека к какой-то группе. Если человек пожизненно привязан к какой-то группе, то это, скорее, свидетельствует о том, что такая группа ему не помогает.

Напоследок хотелось бы сослаться на опыт Юрия Бессонова, иллюстрирующий многое из того, о чём было сказано. Юрий Бессонов был белогвардейским офицером из элитных подразделений, он оказался в советском концлагере рядом с Соловками – в Кеми. Бессонову в нечеловеческих условиях концлагеря предложили как бывшему кадровому военному встать на сторону администрации, но для него, как христианина, этот вариант был неприемлем. И тогда он принял решение бежать, чтобы оставить совесть чистой. Свой опыт он описал в книге «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков»^[126]. Остаётся только поражаться, насколько это был невероятный по своему исполнению побег. Он с товарищами прошёл по непроходимой территории. С ним вместе бежал ингуш Созерко Мальсагов, но даже и для него, воина-волка, человека, имевшего опыт партизанской войны с большевиками в горах Кавказа, этот переход был тяжёлым. В своих воспоминаниях Мальсагов писал, что, когда все они падали от усталости, Бессонов, который был старшим группы и чувствовал ответственность за спасение беглецов, поднимал винтовку и говорил: «Если вы сейчас не встанете, я вас расстреляю». Он заставлял их подняться под дулом винтовки и продолжать бежать. В каком-то смысле, благодаря такой жёсткой мотивации, они и спаслись. И, что удивительно, во время побега, когда за Бессоновым и его группой по пятам шли вооружённые преследователи – охранники лагеря – он спокойно спал по ночам. Он оставил часть своих заметок на полях Евангелия. Он был счастлив и в это время, потому что сохранял свою связь со Христом, не был жесток даже к охранникам: не убивал, даже когда была такая возможность.

Не нужно людей на войне провоцировать какими-то рассуждениями о смерти и войне, они и так уже спровоцированы. Смысл жизни в том, что, если есть связь со Христом, эта связь удовлетворяет все твои духовные потребности. Если этой связи не будет, не будет высшего духовно-личностного звена, то никакие поговорки Суворова не сработают.

Есть такая книга «Пропавший без вести» – книга о Второй мировой войне. Эта книга повествует, помимо всего прочего, и о том, как один человек, знающий немецкий язык, был заброшен в годы Великой Отечественной войны в Крым, оккупированный немцами. Один из членов партизанского отряда учил его поговоркам Суворова. Но поговорки Суворова работают, как говорил один священник, только если ты живёшь, как Суворов, если ты веришь, как Суворов. Но когда этой веры нет, когда нет этого уровня понимания вечной жизни, понимания положить душу за други своя, рифмованные идеи не дают человеку опоры.

Рекомендованные к прочтению книги

Вадим Бойко «После казни»^[127]. Автор – наш военнослужащий, в юности прошедший нацистские концлагеря, – говорит о том, что самым главным в ужасе немецкого плена было как раз не зачахнуть, не отчаяться, выйти из черноты через любовь к другому – любовь помогала не только выжить физически, но и сохранить самосознание, творческое отношение к реальности. Впоследствии Вадим Бойко пришёл к вере.

Юрий Бессонов «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков». Юрий Бессонов был верующим, он писал, что его спасла только любовь, то есть та самая вторая доминанта. Вывод, который можно сделать из его опыта: важно не столько разрушать патологическую доминанту, сколько дать человеку вторую, более бодрую доминанту, которая затормозит патологическую.

Дмитрий Быстролётов «Пир бессмертных»^[128]. Это книга о законспирированном разведчике глубокого залегания в Чехословакии, который в 1937 году был вызван в Россию, награждён и… осуждён на двадцать пять лет лагерей. Он потерял свою семью. В книге описано, как он выживал, и его опыт как раз иллюстрирует все идеи на тему второй сигнальной системы.

Даниил Гранин «Мой лейтенант»^[129]. В автобиографическом романе Даниил Гранин рассказывает не только о своём становлении в качестве воина во время Великой Отечественной войны, но и о своём становлении в качестве человека после войны, о тех трудностях, с которыми он столкнулся по возвращении с фронта. Его тянуло к женщинам и алкоголю, несмотря на то, что дома его ждала любящая супруга. Телом он вернулся домой, но, по словам супруги, он был ещё как бы на войне, в танке. Трудно было вернуться полностью, но они вместе старались решить эту задачу, и любовь помогала им.

Евгений Невесский «Первый эшелон»^[130]. Е. Н. Невесский в 1941 году попал в первый эшелон.

Перед началом войны к границам Советского Союза были стянуты ударные силы Красной Армии, но советское командование не наносило превентивный удар, вероятно, желая выглядеть политкорректно или пытаясь разрешить ситуацию дипломатическим путём. Советские танки, стоявшие на границе в качестве «ударного кулака», как потом оказалось, были вообще без танкистов. В результате такого ожидания немецкие войска атаковали первыми, разбомбили всю советскую авиацию, уничтожили передовые советские части, и волна эта дошла почти до Москвы. И только после этого нападения командование СССР наконец дало приказ первым российским армиям выдвинуться навстречу врагу. Но из-за того, что всё происходило в спешке, не очень хорошо организовано, хотя при превентивном ударе всё могло быть иначе, первый эшелон полностью попал в немецкое окружение.

Невесский рассказывает: кругом горят деревни, их эшелон загоняют в окружение, у всех – ощущение полной паники и подавленности. Но примечательно, что в нём самом была какая-то искра, в обстановке общего отчаяния его лично отчаяние не захлёстывало. И вот однажды в плену расстреляли российского военнопленного, его вещи разобрали, кому что было нужно, а оставшийся вещмешок бросили к печке. Почему-то Невесский решил заглянуть в этот мешок. Видимо, в этом порыве был Божий Промысл, потому что в вещмешке он нашёл Библию.

Идеи и мысли из этих произведений приведены в книге «Щит веры»^[131]. В этой книге также собраны главы из книги «„Победить своё прошлое“. Исповедь – начало новой жизни»^[132]. Это книга о полной Исповеди писалась в контексте опыта военнослужащих. В ней говорится о православной практике полной Исповеди, на которой благодать Божия исцеляет человека.

Серия книг Сергея Галицкого «Из смерти в жизнь», в которую входит книга «Записки военного священника»^[133], написанная Сергеем Галицким на основе бесед с военным священником протоиереем Димитрием Василенковым. Это книга о помощи Божией, о которой свидетельствовали солдаты, участвовавшие в современных войнах на Северном Кавказе, в Чечне, Афганистане, Сирии. Там описан, в частности, один случай, когда в подразделении, где находился о. Димитрий, были большие потери, и тогда он стал на построении выносить икону, и люди стали к ней прикладываться. Потери прекратились, и все солдаты этого подразделения впоследствии живыми уехали домой. Также там описан случай про обращение ко Христу и рассказано о том, какой смысл ты обретаешь при встрече с Ним, когда даже негативный опыт, пережитый тобой, становится положительным. Один военнослужащий играл с пулемётом (к сожалению, это частая история): он направил на сослуживца дуло и нажал на спусковой крючок, думая пошутить. Оружие оказалось заряжено. Военная прокуратура стала вести дело, виновного вызвал командир, потому что был высок риск самоубийства этого парня. И когда о. Димитрий приехал к виновному, он сказал ему, что, если он сейчас обратится ко Христу, Христос ему поможет. Он крестил его прямо там, в тюрьме, и действительно произошло чудо. Родственники убитого по письмам своего сына знали об этом сослуживце, который нажал на спусковой крючок, знали, что у них не было вражды. Они поняли, что это был ненамеренный эпизод, и ходатайствовали на суде о смягчении наказания. Таким образом, через обращение ко Христу, парень избежал самоубийства.

Полный список книг, рекомендованных к прочтению, приведён в конце книги.