Глава шестая. Письмо в палатке
Войска проходили всё дальше, но прорываться не удавалось – сопротивление всё приходило и приходило, казалось, не будет этому конца. Центр МВД был самой настоящей непреступной крепостью – настоящей опорной точкой войск противника. И именно туда кинулся Чейз, Зума и Трекер. Пробегая там, направляя своих воинов, Чейз умело направлял каждого, быстро прячась за углами.
– Зума, осторожно! – в один из моментов прокричал Чейз и ловко попал прямо в одного из стрелков, который целился в лабрадора сверху.
– Спасибо, – отстреливаясь ответил младший брат.
– Берегитесь, – подхватил Трекер в этот момент, когда проходил дальше.
– Стой, Трекер! – спохватился Чейз, когда прямо против взвода Трекера выходили стрелки и они открыли огонь.
Басенджи успел отбежать в сторону и начать стрелять, но к нему кинулся Чейз, попавший под перекрёстный огонь, коего в свою очередь быстро оттолкнул Зума. Капитан был ранен, но не смертельно, одному из отрядов было приказано скорее возвращаться, но в этот момент поступил срочный приказ Трекеру – скорее возвращаться, с востока идёт активное наступление, вероятнее всего на них будет направлена новая волна атаки – осталось немного времени.
– Ребята, все возвращаемся, будет новая… – не успел он договорить, как одна из путь прилетела ему прямо бок.
– Трекер! – забыв о себе хотел кинуться Чейз, но не мог.
– О, как же это не приятно, – скуля сказал басенджи.
– Давай-давай, у нас всё получиться, – твердил Зума. – Сержант, скорее помогайте, – приказал лейтенант, когда поднимали Трекера. – Угораздило же вас обоих.
– Уходи, Зума, спасайся, – твердил Трекер.
Ответа не последовало, за ним последовал лишь скулёж от сильной боли и кровотечения, им нужно было скорее возвращаться. К тому же, нужно было спасать Чейза, получивший свинцовую пилюлю в лапу, который терпел боль, стиснув зубы, но, когда его переносили всё же приходилось скулить. Трекеру же было не хорошо, его голова кружилась, глаза закатились, и он на время потерял сознание. Первыми их встретил подполковник, как можно скорее перенаправивший дальше, как эвакуационную группу, после чего их переправив через мост направили к выходу из города – на уже отцепленную и более безопасную территорию.
– Только не умирайте, только не умирайте, – твердил им Зума.
– Не беспокойся, выживем, ух, – прошипел Чейз.
Пробегая через мост Зума, быстро обратился к одному из капитанов:
– Товарищ капитан, где же полковник Аруш? – поинтересовался Зума.
– Он в Сименс-Штадт, получил новое ранение, – оповестил один из капитанов, – ступайте скорее.
– Есть, товарищ капитан, – отлучился лейтенант.
Выезжая из города, Чейз также на время потерял сознание, но на время очнулся Трекер, коему была уже оказана первая помощь и хоть внешнее кровоизлияние прекратилось, никто не отменял внутреннего. Слегка придя в себя с затуманенным взглядом, он позвал старшего брата. Из-за этого зова или просто по воле случая, но Чейз пришёл в себя и резко заскулил от сильно боли – у него, кажется, был сильный перелом, из-за чего он испытывал эту адскую боль.
– Чейз, – с сильной тошнотой говорил Трекер.
– Да? – превозмогая боль, лёжа на руках того, кто бежал произнёс Чейз. – Говори, Трекер, я слушаю тебя.
– У-у… Передай отцу… Я…
– Ты сам передашь, не сомневайся, – говорил Чейз.
– Трекер, – подбежал Зума. – Трекер! Не умирай, приходи в себя!
– Трекер, очнись! – спохватился Чейз, забыв о своей боли, то тут же вскрикнув, ненароком повернувшись и от болевого шока вновь потеряв сознание.
– Кхе-кхе, не беспокойтесь, я… вас люблю… спасибо, – только прошептал басенджи и погрузился в глубокий сон.
– Нет-нет! – вскричал Зума, и они все ещё пуще ускорили шаг.
Совсем скоро они добежали до палатки и вбежали внутрь, увидев пару столов и несколько коек.
– Где полковник Аруш?! – резко спросил Зума.
– Здесь, – послышался хрип на одной из кроватей, на которой больной в одной лишь майке начал брыкаться из стороны в сторону и присел на кровать, опираясь на одну руку – второй руки от локтя не было.
– Пап, – поразился Чейз.
– Зума, Чейз, Трекер, что с вами? – удивился полковник.
Военные врачи и медсестра бегали из стороны в сторону, помогая остальным раненным, которые тоже удивились увиденному, но на них никто не обращал внимания.
– Трекер плох, – только смог произнести Зума.
– Дайте, отдайте, – протягивая одну оставшуюся руку закричал полковник.
Ему тут не принесли Трекера, которого он принял на руки, пока тот был в глубоком сне, но ещё жив – дыханье не остановилось.
– Сынок, Трекер, что с тобой? – спрашивал полковник, затем резко обратившись к врачам сказал. – Остановите внутреннее кровотеченье, немедленно!
– Извините, полковник, это невозможно, – холодно сказал военный врач.
На ум Аруша пришло столько различных выражений, но не успел он высказаться, как послышался странный хрип из горла Трекера.
– О! – вновь повернул голову к басенджи полковник. – Ты меня слышишь, сынок?
– Па… – вместе с выдохом вышло из горла басенджи после чего он замер, замер навсегда, покрывшись слоем бледности и холодности.
– Трекер… – с накатившимися слезами произнёс полковник и опустив голову смотрел в одну точку.
К нему кто-то подошёл, кто это был – этого он не видел, слышал только слёзы и грусть о смерти самого младшего своего брата голосом Зумы и наверняка поспевшего Крепыша. Что было дальше полковник не помнил – он потерял сознание рухнув о кровать, он потерял третье создание…
Вечер 29 апреля 1945 год.
Небольшая палатка округлой формы строго охранялась солдатами, а военные врачи, вместе с медсёстрами, не зная покоя ни на минуту совершали несколько сложнейших операций в день. Десятки и даже сотни раненных, пострадавшие от пуль различного калибра, формы, типа с обильным кровотечением почти на краю жизни и смерти приходили сюда, пока люди в белых прикидах, закрывающие их спереди и сзади, с перевязками на лицах и белыми шапками на головах, пользуясь полевыми аккумуляторами включали редкие электрические лампы. Препаратов не хватало, но господин врачи старались сделать всё, что только было в их силах, стараясь не показывать усталость и подбадривать каждого больного.
Для некоторых больных выделили отдельные небольшие участки, закрыв одного от другого материалов, особенно если это был кто-то высокопоставленный – солдаты ни в коем случае не должны узнать о том, что их полковник, подполковник, капитан, лейтенант или майор пострадали – это сломит их дух. Каждый должен был сохранять уверенный оптимизм в завтрашний день, в своё выздоровление, к тому же им не далеко осталось – цель была практически под носом.
Ближе к вечеру 28 апреля был наконец произведён активный прорыв с Востока и сегодня весь день 29 апреля потребовалось, чтобы наконец осадить ту самую неприступную крепость здания министерства внутренних дел, ныне оно уже наконец побеждено и теперь десятки солдат занимаются его осадой. Но радоваться рано – ибо Рейхстаг его не взят и к тому же, туда не могут пройти танки – вырыта большая траншея, самый настоящий ров, заполненный водой, проходящий по всей окружной площади, тянущееся от здания швейцарского посольства до другой стороны и к тому же всё вооружение, всё 9 подразделение здесь и готовы до конца биться, дабы защитить уже полу разрушающееся здание Рейхстага.
Тем временем в палатке пришёл в себя полковник Аруш. Он очнулся и осмотрелся по сторонам – вокруг всё было закрыто материалом, а он лежал на койке. Поняв, где он находиться он вызвал медсестру, вскоре та подоспела.
– Да, товарищ полковник.
– Какой сегодня день?
– 29 апреля, товарищ полковник.
– Где капитан Чейз?
– Находиться на реабилитации после операции в соседней койке, думаем, что скоро он придёт в себя.
– Хорошо, мы победили?
– Пока нет, товарищ полковник.
– Вызовите кого-нибудь из приближённых мне.
– Есть, товарищ полковник, – отозвалась медсестра и поспешно удалилась.
Механическая рука полковника Аруша
Когда она ушла, полковник оглядел и постарался присесть, используя правую руку, но внезапно ощутил, что может двигать левой. Посмотрев в сторону бывшей левой руки, он поначалу вскрикнул, после чего сразу к нему забежал врач. На месте своей собственной руки учёный видел самую настоящую механическую конечность, сделанную конечно не с лучшим качеством, но функционирующую.
– Не пугайтесь, товарищ полковник, – поспешил успокоить его врач.
– Откуда вы это взяли? – спросил полковник первым делом у врача.
Тот безмолвно попросил медсестру передать ему что-то и получив названный конверт, врач передал его полковнику и удалился. Учёный раскрыл конверт с грифом «Совершенно секретно», с удивлением и неожиданной радостью прочитав имя автора послания – Академик Курчатов И. В.
«Дорогой мой друг Аруш!
Я очень даже рад писать Вам и благодарю случай, который открыл мне эту возможность. Пишу Вам из Москвы откуда к Вам направляется подмога, я рад, что победа близка и наши старания не пошли даром! Я уже писал Вам о том, что мне удалось открыть Лабораторию №2 по ядерному проекту, для участия в котором ожидаю Вас, Ваших коллег и главное Ваших наследников.
Вечера ночью привозили раненных, среди которых был отец моего ученика Василия, вы его знаете, он, к сожалению, скончался, но от него я узнал о Вашем недуге и тут же поспешил в Лабораторию. Примите этот скромный подарок от меня и моих товарищей, желаем Вам и Вашим наследникам скорейшего выздоровления и ожидаем весть о всеобщей победе!
С глубокий уважением Ваш Игорь Васильевич».
Прочитав послание, доктор наук вновь вложил листок в конверт и положил в карман мундира, который как оказалось лежал рядом на табуретке. Он бросил ещё один взгляд на руку, которая была подобна скелету человеческой руки, меж металлических костей коих словно нервные окончанья и вены проходили электрические провода, несущие свой сигнал к маленьким моторчикам. Это было самое настоящее чудо технике, заслуживающее восхищенья, наблюдая за которым он с глубокой благодарностью слегка кивнув прошептал:
– Спасибо, Игорь Васильевич, в очередной раз выручаете, – но не успел он закончить мысль, как к нему подоспел помощник капитана Давыдова.
– Лейтенант Постребайло прибыл, товарищ полковник.
– Как обстоят дела в центре города?
– Через мост Мольтке успешно прошли, основная осада держалась до сегодняшнего утра в швейцарском посольстве. После под руководством товарища подполковника Плеходанова и лейтенанта Панкратова, удалось очистить здание. Немцы неоднократно собирались сделать прорыв, в ходе этого пулемётные очереди и стрельба учащалась настолько, что не было абсолютно ничего – не оставалось воздуха, из-за чего обе стороны на некоторое время останавливались.
– А как же здание внутренних дел?
– Находиться под осадой до сих пор и представляет собой основную преграду на пути к Рейхстагу.
– Виделись ли вы с лейтенантом Зумой и лейтенантом Крепышом?
– Так точно, товарищ полковник, они со своими взводами активно участвуют в артиллерийской атаке под руководством подполковника Плеходанова.
– Хорошо, к рассвету этот «дом внутренних дел» падёт, – сказал, сжав механический и настоящий кулак полковник, на что лейтенант несколько удивился. – Теперь у меня на ещё один протез больше, мимолётно глянув на ногу произнёс полковник и взяв трость поднялся.
– Сколько потерь на данный момент?
– Точно не известно, но погибло не менее 100 тысяч человек с обоих сторон.
– Что касаемо машин?
– Около сотни машин, из них больше половины Т-34 и более 30 М4А2, в целом борьба продолжается и на окраинах, товарищ полковник, – отрапортовал лейтенант.
– Вот как. Ну что ж, можете идти.
– Есть, товарищ полковник! – удалился лейтенант.
Аруш вскоре оделся, поправил мундир, огляделся по сторонам и поправив койку глубоко выдохнув, вышел из своей «комнатки». На других столах, закрытые полупрозрачным материалов проводились операции, до ушей доносились тихие стоны солдат, которые до хруста стискивали зубы. Некоторые – полностью перевязанные, получившие ожоги, лежали неподалёку, полностью перевязанные на своих койках. Когда на полковника обратили внимание, он подошёл к солдатам и слегка подбодрил каждого, словно он пришёл их навестить.
– Выздоравливайте, бойцы, вас ещё дома ждут, – с теплотой говорил он.
– Есть, товарищ полковник, – хрипели раненные.
– А вы по какой причине, товарищ полковник, неужели… – испугался один из солдат, получивший перелом.
– Нет-нет, ничего такого, навестить вас пришёл, – только сказал он, заломив механическую руку за спину.
Вскоре к учёному подошла медсестра, обратившись к ней он лишь тихо сказал:
– Отведите меня к капитану Чейзу.
– Пройдёмте, товарищ полковник.
В конце палатки имелись такие же комнатки, как и у полковника, его была крайней левой, а его сын находился в правой. Войдя, он Чейза, который лежал с перевязанной лапой, к коему прошла и сама медсестра, пока полковник доставал из кармана кожаную перчатку и надел на механическую руку. Медсестра тем временем подошла к щенку и сняла перевязку, во время которой он проснулся и чуть было не потянулся, но она вовремя его остановила.
– О, какой сегодня день? – также спросил Чейз, не заметив стоящего в углу отца.
– 29 апреля, товарищ капитан.
– Мы победили?
– Нет, товарищ капитан, но штурм ведётся, – произнёс полковник…
Глава седьмая. Ночь перед днём
Услышав родной голос, щенок тут же посмотрел в сторону источника звука и с радостью воскликнул:
– Отец, ты здоров! – он чуть было даже не подпрыгнул, но благо к этому времени ему уже было в разы лучше.
– Конечно здоров, впрочем, как и ты.
– И, твоя рука, – он посмотрел на перчатку и удивился.
Полковник улыбнулся и посмотрел на медсестру, которая, кивнув поспешила удалиться, дабы не мешать беседе отца и сына. Как только она ушла, он артистично поднял свою руку и снял перчатку, демонстрируя механическую конечность, внимательно осматривая Чейза.
– О, отец, у тебя новый протез?
– Ну, не только у меня, – спокойно ответил полковник.
Удивившийся такому ответу Чейз посмотрел присел и посмотрел на свои лапы, действительно одна его лапа была заменена на полноценно функционирующий механический протез – самую настоящую лапу. Она, стоит признать выглядела лучше благодаря тому, что она состояла из отдельный частей, идущие внахлёст, в целом представляя собой непосредственную форму лапы, к тому же полноценно функционирующую.
– Но, как?
– Я сам этому поразился, – приближаясь и приседая рядом говорил учёный, – но как оказалось это добрый подарок от Игоря Васильевича тебе и мне.
– Как хорошо, – даже позабыв о той боли, которую пришлось пережить, осматривая новую механическую конечность произнёс капитан Чейз. – Но, как обстоят дела там? Как проходит штурм?
– Мне сделали пару докладов, и я думаю, что мы сможем присоединиться к ним через пару часов, осталось победить всё то же министерство внутренних дел, а затем приступить к Рейхстагу.
– Но неужели целого дня не хватило?
– За это время было осаждено Швейцарское посольство, где была создана ещё одна точка и к тому же, организован ров, построены укрепления, сложность усилилась, и я думаю, что без нас наши товарищи вряд ли справятся.
– Тогда вперёд в бой.
– Погоди, нам обоим нужно как минимум в ближайшие пару часов привыкнуть к новым конечностям, даже если мы можем использовать их как руку и лапу, нужно приноровиться, дабы использовать их как раньше, – говорил учёный. – Но и занимать палатку, как и эти комнатки мы не можем, поэтому мы побудем в поле, в ночной тишине, если ты не против?
– Конечно, товарищ полковник, – механически отдал честь Чейз, что позабавило Аруша и они вместе отправились к выходу.
Когда они удалились, то оказались в просторной местности. Это было массивное и широкое поле, освещаемое лунным светом, пусть и меньшим, нежели вчера. Отсюда было видно громадное, огромное здание самого завода Сименс, по имени коего и названа местность. Его высокая труба уже не источала из себя дым, не ездили по его дорогам машины, не бегали сотни людей, не кипятилась работа в массивных цехах, разделённые словно отдельный город.
Отсюда отчётливо различались три ангара, отдельное небольшое трёхэтажное удлинённое здание с выходящей трубой и рядом с ним этот гигант с 6 этажами, внутренним корпусом, дополнительными разветвлениями и высоким чердаком, который смело можно было посчитать за 7 этаж. Близ него проходило теченье, то самое, которое тянулось прямо к центру города и только для того, чтобы пройти через мост Мольтке над ним потребовалось и требуется ещё затратить столько сил и потерь. Чейз вместе с полковником разминали конечности – Чейз шёл, а учёный старался подхватить камень, ветку или что-нибудь ещё, переставляя с места на места, при этом нагоняя своё творение, которое пару раз даже попробовало бежать.
С Земли отчётливо слышался запах горелой земли, вместе со звуками гула, отдалённых, принесённых эхом звуков выстрелов, но и побежать на подмогу прямо сейчас они не могли, ибо тогда они стали бы не более чем обузой. Поэтому приходилось временно наблюдать за всем происходящим с такого сравнительно безопасного расстояния. При этом каждый находился в своём глубоком размышлении, вместе с этим иногда переговариваясь, так ещё одной причиной такой беседы стало внезапно одинокое дерево, которое росло чуток вдали и чудом смогло уцелеть, хотя возможно в его коре остались пули, оно было удивительно белым.
– Интересно дерево, – приставив руку козырьком заметил полковник.
– Похожи на берёзы в нашем саду.
– В новом особняке?
– И там, и в лаборатории, – подтвердил Чейз.
– Гм.
– Знаешь, отец, они мне очень Скай напоминает, интересно, как они там?
– Ждут нашего возвращения, только… – с грустью произнёс Аруш.
– Да, – протяжно подтвердил Чейз, останавливаясь и на время приседая. – А я помню наши игры. Пап, а можно тебе рассказать один секрет?
– У вас есть секреты от меня? – приподняв одну из бровей посмотрел на Чейза полковник.
– Да, нет, разве что этот. Просто, Скай очень любила гладиолусы, а они, как ты знаешь росли только в соседнем корпусе лаборатории. Я не знал об этом и однажды, ночью, почти на рассвете летом, когда она впервые пошла туда, я пошёл за ней и правда очень напугал её.
– А я где был?
– Ты работал в лаборатории, как ты всегда любил.
– Гм, – с лёгкой улыбкой произнёс учёный.
– И тогда, когда я застал её, она попросила не раскрывать этого секрета, но, чтобы никто нас не увидел, мы прятались у берёз, которые там росли, каждый раз, если услышим шорох. Как мы тогда забегали под них, Скай поначалу дрожала, а я, чтобы её успокоить, слегка обнимал и она успокаивалась…
Наступила не лёгкая пауза, во время которой Чейз остановился, но потом поняв, что уже поздно отступать продолжил:
– А когда мы уже переехали, к большой радости, гладиолусы росли и там, но опять же в соседнем саду института, куда мы тоже проходили. Как-то раз даже хотели тебе сказать, чтобы и ты с нами там побывал, но ты чаще всего был занят, поэтому мы не решились тебя тревожить, пап, – с увлечением рассказывал Чейз. – А если помнишь, там проходила ещё небольшая речка, но она была дальше, мы только один раз смогли дойти до того места, прямо к заре, когда Солнце только-только поднималось, но может из-за того, что восход происходит так быстро, так незаметно или потому что спохватились, мы быстро кинулись обратно.
– И неужели я не заметил этого?
– В тот день наше отсутствие замаскировали Маршал и Эверест – наложили дополнительные подушки, которые были над восточными сундуками в спальнях в наши постели, поэтому ты в усталости и не заметил.
– Гм, озорники, – с лёгкой иронией прошептал учёный, затем добавил. – Интересно, что вы все порождены из моей крови, но в то же время, вы все разные – ни один из вас не похож друг на друга и более того, если даже сравнивать генетически, как это очевидно, мы не будем с вами родственниками, ровно, как и ты со Скай, – тихо озвучил мысль в слух полковник.
– Нет, пап, мы родные, – настоял Чейз. – Но Скай. Я никогда тебе не говорил, пап, но я её люблю, признаюсь честно.
Учёный ничего не ответил, а только подошёл поближе к сыну и присев на одно колено крепко приобнял. Кто знает, что случиться завтра или даже через час, поэтому в любом случае, видя это полковник был рад, пусть даже если бы он это услышать раньше, то возможно обозлился бы.
– Знаешь сынок, я не знаю, что случиться завтра, не знаю, что случиться через час, полчаса, поэтому в любом случае, – он говорил это держа своё создание за плечи и смотря ему в глаза, – я благословляю тебя и Скай, а ещё благословляю Эверест, Зуму и Крепыша, которые остались.
– Спасибо отец, но я думаю, что ты слегка поспешил, нам ещё вместе домой возвращаться.
– Вам, но на счёт себя я не уверен, – тихо сказал полковник и встал в полный рост.
Чейз также на это ничего не ответил. И тут, то ли вспомнив что-то, то ли подумав о чём-то, полковник внезапно тихо начал шептать:
– Спи спокойно, мой сын… В нашем доме большом
Скоро утру цвести. И опять за окном
Зацветут золотые тюльпаны зарниц,
В нашей книге домовой без счета страниц.
Будет памятна книга на все времена.
Сохранит твое имя навеки она!
Полковник смотрел вперёд, в сторону дальнего горизонта, откуда еле-еле, почти незримо для глаз были заметны лучи появляющегося Солнца, что он различал, одев очки.
– Улыбаешься ты, и улыбка светла.
Не впервые ль за долгие, долгие дни
На лице исхудавшем она расцвела,
Как фиалка на тающем снеге весны?
И продрогший простор словно сразу согрет
Полусонной улыбки внезапным лучом.
Это скоро рассвет, это белый рассвет,
Это белый рассвет у меня за плечом…
– Как же ты красиво читаешь этот стих, – сказал Чейз.
– Ты просил, чтобы я прочитал его почти каждую ночь, когда ты начал учиться военному делу.
– Да, и ты отказывал, говоря, что мы не сироты, но почему сейчас?
– Хочется… хочется исполнить всё то, что ты меня когда-либо просил, – повернувшись к сыну произнёс полковник, опустившись на одно колено, когда же Чейз сам поднялся на две лапы и кинулся с объятием к отцу.
Из груди учёного вышел глубокий вздох, словно после какого-то успокоения или смирения, но всё же ему было трудно унять ту боль, ибо он за день потерял троих сыновей, как же он не хотел терять ещё, поэтому всем своим существом просил первым в любом случае забрать его. Так прошло ещё около получаса, а быть может и больше, когда наручные часы показали 5 часов утра 30 апреля 1945 года, после чего они вернулись обратно, взяли оружие и отправились на поле брани, где их уже ожидали верные товарищи, к тому же, тот самый рассвет, первое появление Солнца, о котором недавно шла речь показывал себя, давал о себе знать.
Как только они начали прибывать, к ним присоединились солдаты, встретившие их с троекратным «ура», к тому же доложили о радостном положении – министерство внутренних дел пало! Теперь они уже преодолев мост над Шпрее, спокойно проследовало к осаждённому зданию, где находились остальные подразделения и где планировался план контратаки. Радости Зумы и Крепыша просто не было предела, когда они встретили капитана Чейза целым и невредимым, разумеется, поздравляя с новым приобретением металлической конечности.
Утро в Сименс-Штадт
Тем временем подполковник Алексей Дмитриевич вместе с Арушем Амировичем отправились на всеобщее собрание.
– С выздоровлением, товарищ полковник.
– Благодарю, дорогой Алексей Дмитриевич и вас поздравляю, всё же осадили «дом второго „Г“».
– Именно так, товарищ полковник.
– А я предсказывал это вашему, как его… Постебайло, Поскребало, Пастила с бала, Поскреби с бала…
Товарищ подполковник рассмеялся добрым заливным смехом, подозвав того самого Постребайло, который хоть и наигранно обиделся, но признай предсказанье господина Аруша действительным. Затем на всеобщем собрании под председательством Семёна Никифоровича было установлено, что на данный момент со стороны 525-го и 380-го полка 171-й стрелковой дивизии Алексея Игнатовича, который также тут временно присутствовал, ведутся бои в северной части Кёнигплац. 674-й полк Алексея Дмитриевича и 756-й Фёдора Матвеевича, вместе с частью специальной роты капитана Чейза занимаются окончательной очисткой здания министерства внутренних дел. И наконец, 2 батальон полка Фёдора Матвеевича занял оборону прямо у рва, когда же остальная дивизия Василия Михайловича под его личным предводительством сейчас пересекают мост, дабы сразу направиться в сторону театра Кролль-опера, дабы прикрыть город и с задней части, для безопасности.
К тому же, за время прорыва через министерство и посольство, было потрачено достаточно времени, за которое Рейхстаг значительно изменился, превратившись практически в непреступную крепость. Как и докладывал во время своего набега капитан Чейз, окна и двери были заложены, при том с оставленными щелями, амбразурами для ведения пулемётного огня. Весь ров, который раньше представлял собой метро разрушен и полностью залит водой, поэтому танки там прости попросту не смогут, основная надежда на пехоту и стрелковые дивизии.
Более того, противник постарался на славу и выставил целых четыре 105-миллиметровых гаубиц, вместе с одной 88-миллиметровой. Несколько танков по последним данным уже находились у Бранденбургских ворот в Тиргартен, а хвалённое малое количество противников возросло до 5 000 человек, образуя практически целый гарнизон. Стало очевидно, что битва предстоит очень даже горячая, но есть надежда после такого затишья направить прямой огонь, внезапным нападением 2 полков с усиленными возможностями, можно победить.
Во время собрания выступил и полковник Аруш, предлагая кандидатуру, как и самых ближних, полк Алексея Дмитриевича, к которому он обязался присоединить не только свои дополнительные роты, которые остались и не были присоединены к штурму близ парка, но и специальную роту капитана Чейза. Предложение было принято с овацией, к тому же сам Семён Никифорович хотел предложить именно 674-полк Алексея Дмитриевича и 756-й Фёдора Матвеевича, к тому же они уже успели осуществить всю необходимую работу в министерстве внутренних дел, а на подмогу и поспеют со стороны Кролль-оперы, о чём уже известно Василию Михайловичу. План был одобрен и не позже 7 часов утра будет приведён в исполнение!
Наставали последние мгновенья и казалось, что это был последний шаг на пути к тому, чтобы захватить центр мирового фашизма и признать его падшим. Одолеть идею, которая, быть может, родилась с ошибкой или свернула во время своей жизни в неверном направлении. Подготовка активно велась – подготавливались патроны, проверяли всё необходимое, даже организовывались отдельные группы по эвакуации, предстояло отправиться возможно, на самую сложную миссию, к тому же, до указанного времени оставалось всего каких-то пару часов…