Затем он распростёр свои руки и заключил дорогую сестрёнку в крепкие объятия, на что поначалу она не хотела отвечать, но затем забыв обо всём наконец, также крепко обняла дорогого брата, прибывший к ней преодолев такие большие расстояния. Они оба были невероятно счастливы от этого прекрасного мгновенья встречи и хотелось, чтобы этот миг никогда не прекращался. Но затем, когда они наконец отошли друг от друга, этот статный старший брат и сестрёнка, капитан заговорил:
– Как же я счастлив, что наконец вижу тебя моя сестрёнка, что ты со мной, что мы наконец свиделись спустя столько лет разлуки. И как же я рад, что это произошло именно в этот день. Да, моя дорогая сестрёнка, я очень даже занят и у меня много различного рода занятий, однако, сей день я не мог забыть.
При этих словах прекрасная девочка несколько засмущалась и улыбнулась, чуток прикрывая немного покрасневшее личико. Это казалось невероятно милым для старшего брата, который прогладил сестрёнку по плечам.
– Спасибо тебе, милый друг и брат, – ответила сестрёнка, последняя фраза так и пестрящая красивыми литературными приёмами этой юной писательницы очень даже позабавили учёного, которые не смог сдержать радостной улыбки.
– Тебе известно, что я могу одарить тебя всем, чем только угодно, тоннами драгоценностей, всем чем только пожелаешь, но ещё я знаю, что не это будет дорого для тебя, а вот это, – с этими словами он протянул руку назад и из драгоценной шкатулки слуги достали красивый подарок, который помощник капитана лично передал своему господину.
Сестрёнка была в невероятном предвкушении и когда она увидела сам дар – эти две чудные книги, она была готова завизжать от радости. На первой книге золотыми буквами на прелестнейшей глянцевой обложке с твёрдым богато украшенным переплётом этой увесистой невероятно толстой книги, этого фолианта, красовалось название «Покорённый тенью», с именем автора – этой чудной сестрёнки. Вторая же книга была иной, на ней она с невероятным счастьем могла прочитать «Конструктор миров: Король морских глубин», что было очередным новейшим томом, который как никогда мог порадовать дорогую сестрёнку и под которой красовались уже две фамилии – её самой и её дорогого брата.
– Именно с этой работы впервые началась масштабная история, в последующем переросшая в причину нашей встречи, моя дорогая сестрёнка, – с теплотой проговорил капитан, вручая ценный подарок.
Она с осторожно принимала эти книги, замечая, что время подходило к закату и алые лучи уходящего Солнца отражались на этой глянцевой поверхности, вместе с округлым появляющимся диском луны и когда капитан передавал сестрёнке эти подарки, приговаривая:
– Моей Великой Писательнице…
Помощник капитана дал сигнал матросам и в этот момент, на обложке отразились быстро вылетевшие из заострённого края корабля, что смотрел вверх несколько горячих точек. Они быстро достигали большой высоты и взрывались, превращаясь в миллионы светящихся огоньков с очень даже приятным, пусть даже оглушительным звуком. Это был залп из всех орудий, которые не прекращался долгое время и пока не успели пропасть первые искры, появлялись новые, идя один за другим, что было невероятно красиво и сказочно! Это был восхитительный фейерверк, который заметила в отражении на обложке сестрёнка и тут же посмотрела наверх, широко раскрыв в улыбке уста, постепенно опуская радостный и благодарный взгляд на брата, сзади коего продолжалась эта красота. Учёный был невероятно счастлив, его душа переполнялась от одного только этого радостного состояния столь близкого и дорогого ему человека.
В один миг этот поток фейерверков стал очень даже пышным и громогласным, когда среди всего этого великолепия засветилась огромная надпись, наверняка равная или даже превышающая по своим размерам всю площадь вместе со зданием Казанского кремля, которая гласила и которую капитан с удовольствием произнёс:
– С днём рождения, сестрёнка!
Воспоминания о той истории…
Молодость счастлива, потому что обладает способностью видеть прекрасное. Когда эта способность утрачивается, начинается безнадежная старость, увядание, несчастье.
Франц Кафка
Быстро пролетающие, но иногда более размеренно, словно танцуя опускающие снежинки осторожно опускались на плотное покрывало, покрывающее просторный лес с высокими деревьями, небольшими кустами, редкими птицами или хмуро проходящими дикими зверями или точнее с их тенями. Просторная территория, полностью принявшая этот тихий мир снега в это время, когда даже светило не стремилось отправлять много света, а скорее прощалась на большой промежуток – на долгую и холодную ночь, в эту пору заката, казалась спящей и тихой.
Иногда только звуки ветра могли несколько нарушить покой, обратить на себя внимание, но там в глубине чащи на небольшой полянке имелся маленький домик, куда не проникнуть холоду, не войти прохладе. Снег словно сам покрывал крышу сего дома, давая возможность только мирным клубам дыма выходить из трубы, что вела к камину. Дом жил своей жизнью, являясь кажется единственным более живым обитателем этих мест, пусть даже не совсем молодым.
Окна дома, разделённые на четыре части, были словно его глаза, откуда шёл тихий мягкий тёплый свет – маленький лучик надежды в затухающем пространстве. Но эта надежда уже была не столь сильной, как когда-то, чтобы служить маяком для путников, поэтому любой, кто даже смог бы заметить этот свет, скорее всего принял бы его за малый костёр в наилучшем случае или за просто игру воображения. Снега было много, настолько много, что замело тропинки, не виднелись ветки, а покрытие на иголках ёлок уже не напоминало приятное украшение, а скорее ушедшую в спячку, а может даже в самый глубокий сон природную душу.
Небольшая дверь в домике служила единственным входом внутрь, но и она осталась под значительными залежами снега, но это отнюдь не волновало единственного одинокого обитателя сего сооружения. В зале, где находился камин, звучали приятные звуки огня – эти потрескивания, источающие из себя тепло от горячих, объятых языками пламени кусков дерева, из коих выходили искры. Дым мирно поднимался вверх, пока огонь дарил комнате не только тепло, но и тот самый таинственный, приятный для присутствующего свет, вполне достаточно освещая комнату.
В центре комнаты находился небольшой простой ковёр, рядом с камином находилась кочерга и подготовленные полена. Напротив, имелась самая обычная кровать с заправленными вещами. До неё – в стороне ног, имелся средних размеров шифоньер с лакированным покрытием, когда же у изголовья, практически у стены находился маленький шкафчик. Именно в этой стене имелось то самое окно, под которым был установлен деревянный стол с парой тарелок, чайником, завёрнутый в полотенце и одним бокалом с горячим чаем, из коего ещё шёл пар. Дальше от стола – практически прижимаясь к стенке с камином, но дальше от него самого, имелся холодильник, где житель домика хранил быстро портящиеся продукты.
Сам владелец у стола, смотря своим взрослым взглядом в сторону снежной бури, прислуживаясь к потрескиванию. Это был пожилой человек, лицо коего хоть и покрыли морщины, но осталась та уверенность и решительность, вместе с той приятной старческой теплотой, коей не столь часто одаривает природа. Пышная белая шевелюра немного поредела, и такая же седая заострённая борода приняла более округлую форму, нежели была когда-то. Ровные тёмно-синие брюки стали теперь более тёплыми, чёрные ботинки сменились домашними тапочками, белая рубашка заменилась тёплым однотонным свитером, где узоры могли быть только в виде оттенков, а развивающийся тёплый плащ превратился в обычный жакет.
Руки, превратившиеся в более старческие, не были покрыты ничем, разве что богато украшенный перстень с агатом всё же остался. Глаза продолжали отдавать своих шокирующим блеском, но уже не столь могущественным и не столь завораживающим, однако тот самый взгляд, взгляд, который был гораздо старше самого человека, после всего что он пережил – остался. Именно такой человек сидел на стуле, у стола, положив руки на округлый набалдашник трости, скрестив пальцы в замке и вглядываясь в бескрайнюю даль зимнего леса, практически скрывающийся за пеленой снежной бери. Он не видел происходящего, ибо он был погружён в свои думы, в глубокие воспоминания о прошедшем интереснейшем времени.
Дом одинокого отшельника в пургу
Он думал и вспоминал то, что прошло, что было, кажется, совершенно недавно, но уже осталось в прошлом, когда он был не один. На ум приходили сначала тёплые воспоминания о его фантазиях, о времени, когда всё было столь светлым – дальняя юность, когда всё получалось быстро, сил и возможности было много. Да, конечно, он встречал не мало препятствий, но эти препятствия сделали его таким, какой он есть, закалили его и дали тот иммунитет, что позволил ему быть правителем. Но одиночество – обязательное в реальном мире, ради безопасности, свойственное каждому разумному существу, не может процветать в душевном мире.
Возможно, поэтому тогда этот гениальный учёный, потрясающий изобретатель, властный мужчина занялся тем, что так долго радовало его, что даровало ему счастье – в своём продолжении. Созидание созиданий – есть высшее созидание и конечно же высшее счастье, которое только может охватить душу, сердце. Постепенно старец опускал свой взгляд ниже, уже смотря на свечу, о которой он даже забыл, достав из кармана жакета спички и подарив жизнь пламени на фитиле свечи. Он смотрел на этот источник света, не в силах оторвать взгляд.
С возрастом появляется интересная способность наблюдать – погружаться в наблюдение, не только понимая что-то, а именно осознавая многие понятия. Может быть, это является мудростью или её отблеском? Но, как бы то ни было, это дало силы для новых воспоминаний, к коим устремился старец, ведь наступало время, когда он был в самом рассвете сил. Он был могущественен, властен, от его воли зависело практически всё, но и главное – радость и счастье тех времён от тех, кто был рядом с ним, кто был плотью от плоти его, у кого билось сердце от сердца его. Он любил каждое своё создание, что он породил и «увидел он, что это хорошо».
Но нельзя, невозможно всегда быть счастливым и наступали не лучшие времена, когда приходилось горевать, ощущать горечь отречения, непослушания и грубые ответы от тех, кого породил, над созданием коих так долго старался этот старец. Но и те времена прошли, хоть и нанесли столько боли ему и его сердцу, одним из самых болезненных ощущений является получение удара не в мире, от коего уже отречён или кои стал ненавистен, а в том, что…
Учёный, держа одной рукой трость, упёрся локтем о стол и положил голову на руку, проглаживая бороду.
И эти времена прошли, остались позади. Просто забылись, как страшный сон, пусть даже и осадки остались, подобно шрамам, нельзя было забыть более приятное и чудное, что конечно же помогало всё это забыть. Даже тогда происходили интересные события, например, во время подготовки к масштабным сражениям, о коих никто даже не мог узнать, он – грандиозный правитель, пользующийся таинством среди своих созданий, одаривал их различными чудесами. Он дарил им различные подарки и каждое их использование было невероятно приятным для него самого.
«Фывалпродже», – тихо пронеслось в голове, переминаясь воспоминаниями слёз грусти по усопшему ему. И да, он должен был признать, что это ему нравилось, он любил представлять, что его вспоминают, что его не забудут. А последующая приятная дружба, которую, к сожалению, часто закрывали ужасные глупости, безумства и крики о невозможности наличия у науки столь большой силы. Но и это осталось и это прошло, прошло очень даже немало, много неоднозначного, но оставалось одно неизменно – его теплота, его любовь.
Да, он любил и любил искренне, всем своим существом, честно, добро, по-отечески, заботливо и с добротой. Может поэтому одной из самых приятных событий была та – в далёкой пещере с поиском себя. Интересный урок философии, за коим было приятно наблюдать и осознавать. Всё словно наяву, словно происходило только вчера, со всеми этими персонажами, выступлениями и помощью.
Глаза продолжали смотреть словно не живые, с иногда колеблющимися веками, что говорило о том, что взгляд с каждым разом становился всё более поникшим, уставшим. Но всё это прервала еле заметная улыбка.
Да, именно улыбка, ведь он вспомнил историю… дома. Вторая пещера, следующие тёплые воспоминания о том, что как бы не капризничали эти создания, они – его создания, его часть, что были невероятно были, добры и прекрасны, которых он породил. Одни только их звуки, их голоса, ух улыбка и смех, был готов растопить его сердце, разве могло такое чудное создание пойти против? Но больше всего этого трагичным было другое – ведь нельзя всегда оставаться вместе, наступает время прощаться, пора отпускать и отдавать возможность идти дальше.
Всё это наводили на глубокие и немного грустные мысли, но дополнялись уверенностью – твёрдой уверенностью в том, что своё место они смогут найти в этом грандиозном и великом мире. О, этот мир, этот потрясающий мир, полный различных чудес, полный различными закономерностями, замыслами, идеями, помыслами. Может быть, старцу показалось или это произошло на самом деле, но при этой мысли словно небо разорвала на две части одинокая, но невероятно яркая вспышка молнии с дошедшими громогласными звуками.
Грандиозный замысел, титанический сценарий этой истории, написанный руками судьбы, заставлял задуматься, поразиться. Невозможно было не удивляться от этих мыслей, ведь именно это объяснял тогда старец перед моментом прощания, когда ему пришлось отпустить своё создание. «Ровно как дождь наполняет океан и как сосну гнёт ураган, каждый является частью грандиозного плана…», – проговорил в мыслях старец, ни разу не разжимая уста, затем повторил: «Все мы часть грандиозного плана…». Это были те слова, коими он учил своих созданий.
И вот, всё прошло, всё осталось позади. Те, кого он породил, кого создал нашли свой пусть, он подарил им жизнь, научил их и они пошли. А он… Он здесь в своей маленькой хижине посреди большого леса. Какую интересную жизнь он прожил, что даже не жалко уходить, если, конечно, всё это было в реальности, а не в воображении…
Закончив такую мысль, старец схватился одной рукой за набалдашник трости и опираясь на него встав, осторожно прошёл в середину комнаты. Уже не осталось того высокого роста, что был свойственен ему тогда, но всё это ничуть его не огорчало и он, кряхтя подошёл к кровати, на мгновенье оглянувшись в сторону свечи и из последних сил улыбнувшись. После он отложил трость, снял жакет и тапки, оставив их у стула шкафчика у изголовья кровати, сев на неё и с глубоким выдохом опустив голову на мягкую, пусть даже не столь большую подушку.
Учёный лежал, укутавшись в одеяло, смотря на камин и с каждой секундой веки закрывались всё быстрее. Пару раз моргнули его глаза и затем медленно закрылись и в эту же секунду, горящее небольшое пламя надежды – небольшой огонь свечи потух, выпустив из себя призрачные клубы дыма. Наступал сон, сон глубокий и казалось даже вечный, куда уходил старец. Старец ушёл, он ушёл так, как и хотел – во сне, а ушёл он далеко, туда, где никто из смертных его не настигнет, туда, где он счастлив. Он ушёл в место, где радость не покинет его, где родные и те, кого он так сильно любил, от тех, кто породили его, до тех, кого породил он всегда с ним.
Он ушёл туда, куда путь помнил, в свои воспоминания о той истории…
Дочка
– … это проходит. А дружба остаётся. Да?
– Ну конечно, она на всю жизнь…
Ральф против интернета. 2018
Глаза устремлялись куда-то вдаль, стараясь хоть что-то разглядеть в этой мутной картине. Слышались приятные звуки океана со свойственным им шумом и свистом, когда очередная волна с силой своей массы обрушивалась на берег, омывая песчаные поверхности, наполняя их пеной. Лёгкие брызги, подхватываемые воздушным потоком, поднимались достаточно высоко, вплоть до каменного выступа, что находился в этой местности. Благо эта глыба магматического происхождения обладала несколько пологой поверхностью, с некоторыми более высокими наростами, переходящие в ещё большие формы, история происхождения коих возможно так и останется загадкой современной геологической науки.
Руки были опущены на округлый стеклянный набалдашник длинной металлической трости, невероятно красивой, служа опорой для уставших, но сделавших очень даже немало рук. Взгляд уже мало что мог осветить своим светом, кроме смешанной палитры красок различных оттенков, где можно было только по нечётким силуэтам различить разнообразные предметы. Седая борода колосилась на ветру, вместе с отдельными пучками столь же седых волос над морщинистым лбом, завершающиеся немного устало опущенными бровями.
Веки часто несколько устало опускались, но всё ещё продолжали держаться гордо, открывая слегка потускневшие глаза, под которыми выделялись скулы в несколько худом, но вертикально вытянутом лице. Усы немного опускались на узкие высохшие, почти бесцветные губы, что не выражали никакую эмоцию. Вся эта массивная голова, свойственная памятнику или даже поэтически воспетому старцу была посажена при помощи длинного, но уже худощавого горла на плечи, покрытые тёмно-синим плащом, перед коего был открыт, обнажая лёгкую флотскую рубаху, ровные тёмно-синие брюки с коричневым ремнём и всё ещё блестящим набалдашником. На ногах присутствовали туфли, принявшие на себя пару морских капель.
Спина уже уставшая держаться ровно несколько облокотилась о поверхность каменного образования, хотя голова продолжала устремляться вдаль, лишь иногда чуток опускаясь подбородком на верхнюю ладонь правой руки, что покрывала левую, а та в свою очередь набалдашник трости. Дыхание было тихим и размеренным, словно во сне, хотя глаза были открыты, воображение было погружено в дивный и прекрасный сон, именуемый господами романистами воспоминаниями…
Кучер изредка взмахивал плетьми, дабы лошади не останавливались и держали скорость, даже когда они ничего не видели из-за закрытых глаз. Эти коричневые животные не блистали своей красотой, выражая на себе все трудности их жизни на службе кучера, каждый день развозя этот небольшой экипаж – открытую бричку. Дороги не отличались ровностью из-за чего дорога не могла отличиться своим удобством, однако вид просторных и широких полей, где крестьяне что-то сажали, ухаживали за различной растительностью или просто пустынные места, где прорастала трава, только с одинокими домиками в дали откуда доходили звуки лая, имели свой колорит.
Встречная прохлада приятно огибала лицо пассажира, статного мужчины, чёрная как смоль шевелюра коего подхватывалась этим потоком, вместе с кончиками усов и бородки, хотя немного щетинистые щёки сообщали о том, что объём бороды практически недавно был больше нынешнего. Красивый чёрный фрак поверх рубашки с кружевной грудью, элегантные брюки и аристократическая трость, покрытая руками в кожаных перчатках вместе с заострёнными туфлями, ровный взгляд, охватывающий крайние дали, вместе с сияющей оптимистичной лёгкой улыбкой, быстро приподнимающимися бровями, под которыми моргали, улучшая зоркость, глаза составляли описание достопочтенного пассажира, в отличие от черствого кучера.
Уже на протяжении часа их путь продолжался и каждый раз им на пути встречались только поля, высокая трава, пшеница, различные дома, частый лай, а на небе их сопровождали красивые перьевые облака, на которые пассажир достаточно часто поднимал взгляд. Пару раз его взор падал на уже сменившиеся на поверхности высокие колосья пшеницы, беззвучно колосящиеся на ветку, но пару раз резко изменившие свой путь. Это показалось для господина странным и довольно интересным, из-за чего он решил проследить за этими движениями, с каждым разом подмечая образование ровной линии в этих аномалиях колебаний.
Не сложно было догадаться, что это кто-то их преследовал, при том, некто явно больше собаки, но меньше полноценного дикого животного, к примеру льва или тигра, к тому же, они не водились здесь. Отдельный интерес вызвала какая-то часть тела преследующего холодного кислотного-зелёного цвета, чем-то отсылающая на лёгкие слегка сладких мятный вкус. И да, одним из сторон пассажира было то, что он мог ощутить вкус цветов, что пусть даже является расстройством или скорее особенностью, но придаёт интересный окрас самой личности.
Пока это происходило, и бричка ехала медленно, давая возможность всласть налюбоваться окружающей средой, пассажир не прекращал свои наблюдения, лишь изредка окидывая прочие окрасы взглядом, которые слегка ему успели наскучить после получасового восхищения. Тем временем, он начал замечать, что вдали начали показываться верхушки деревьев, а то, что их преследовало более не показывало иных своих частей тела, но уменьшала свою прыть.
Тем временем и бричка начала ехать медленнее, что заметил кучер и в очередной раз пришпоривал коней.
– Но-но! – проговаривал кучер с каждым разом.
– Остановите, милейший, – приятным баритональным голосом мужчины в самом рассвете сил сказал пассажир.
– А-ну, – наигранно сильно дёрнув за уздцы, остановил бричку кучер, после обернулся и добавил, – как скажете господин.
Мужчина не обратил внимание на кучера встал и открыв небольшую дверцу спустился по выдвижной металлической лесенке. Ступая по каменистой тропе, по середине которой умудрялась произрастать, короткая трава он приблизился к краю дороги, практически вплотную к высокой пшенице, пока кучер решил покормить своих лошадей колосьями, подведя их поближе. На это обратил внимание господин, опустив свою трость, опираясь на неё и оглядываясь по сторонам, вдыхая приятный воздух. В голове возникали радостные положительные мысли о будущих планах, что уже реализовывались и которые совсем скоро будут реализованы.
Всё это не могло не радовать, отчего мужчина с радостью подкинув трость и ухватившись за нижнюю часть набалдашника широко раскрыл руки и посмотрел на небо, но не прошло и секунды, как что-то практически вылетело из кустов, быстро схватив его трость оттолкнуло его. От неожиданности, господин чуть было не потерял равновесие, но заметил беглеца, уносящий его трость, с криками тут же кинулся за ним, но казалось он или она за пару секунд сумел отдалиться довольно далеко – убегая прямо в глубины пшеничного поля. Из-за высоты колосьев в это июльское время, пусть даже при прохладной погоде, нельзя было сразу отличить приметы беглеца, но быстро перешагивая, раздвигая на своём пути растительность перчатками мужчине удавалось нагонять воришку, с каждым разом вскрикивая вслед.
– Стой, погоди! – бессознательно кричал господин, пытаясь нагнать. – Ну, да остановись же ты наконец! Кто ты? Стой!
– Оставьте меня, дядя! – послышался детский девичьи голос.
– Что?!
Мужчина не ожидал, что это ребёнок и от удивления не заметив неровность под ногами споткнулся и рухнул на землю, вовремя закрыв локтем лицо. Он приподнялся на ладони и посмотрел вслед убегающей, путь которой мужчина, поднявшись на ноги, но не поднимаясь высоко над травой, смог проследить. Спустя какое-то время убегающая действительно сбавила темп, внимательно оглянувшись по сторонам, после чего продолжила свой путь.
Просторное поле с высокой травой, где происходило действо
Она продвигалась в сторону, расталкивая траву и внимательно рассматривая полученное приобретение, думая о применении полученной безделушки. Мужчина мог уже не беспокоиться и поняв, что девочка занята разглядыванием предмета, то наконечник, то набалдашник которого иногда показывался над поверхностью травы, осторожно продолжил её преследование. Между ними имелось достаточно большое расстояние, поэтому она вполне не замечала мужчину.
– Гм, интересно, кто же ты такая, – призадумался господин.
– Сэр, – послышалось сзади, из-за чего мужчина чуть было не вскрикнул от неожиданности, увидев сзади себя кучера.
– Так это вы, – переводя дыхание и осматривая старую уродливую физиономию кучера сказал господин.
– Да, господин, вы ушли, и я заждался.
– Прошу, обождите ещё, – вспомнив об источнике своих наблюдений и повернувшись туда буркнул мужчина.
– Но, сэр, это занимает время, а время как известно небесплатно, – самодовольно, якобы важно пробурчал кучер.
– Получите удвоенную цену, – ответил господин.
Тут же кучер переменился в лице и радостно закивав господину поспешил удалиться, сто раз благодаря его.
– А может и утроенную, – вновь оборачиваясь к отдаляющемуся силуэту сказал про себя господин, продолжая путь.
С каждым разом он становился всё ближе и ближе, обратив внимание, что внезапно поле обрывалось и дальше шёл самый настоящий обрыв и только затем продолжалось поле, поднимаясь с низменности. Именно это обстоятельство создавало иллюзию безграничного поля, где на конце первой части имелось только одинокое низкое дерево, незаметное издали, где проезжала бричка. Приблизившись к дереву, девочка огляделась по сторонам, когда мужчина опустился пониже, дабы быть незаметным и проследил за тем, как не неизвестная, не увидев никого вокруг и держа трость, стоя на одном из низких веток дерева, девочка ловко скрылась за ним.
Когда она испарилась из виду, господин поспешил проследовать за ней, приблизившись к дереву и осторожно посмотрев за него и увидев импровизированную лестницу в виде небольших дыр в толще земляной стены, откуда шёл обрыв, что был примерно в два раза выше господина, рост коего был явно выше среднего. Поначалу он не решался, но ни сколько желание вернуть трость, а сколько живой интерес охватил его – человека практически всегда руководимый своим интересом, ибо это его призвание, его профессия, он обхватил дерево и начал движение.
Пару раз он чуть было не оступился, каждый раз сильно пугаясь, но благодаря инстинкту самосохранения, удерживаемый своих сильным хватом за ствол дерева. Шаг за шагом, он становился ближе к ближе к середине ствола, где находились те самые вогнутости, служащие лестницей. Наконец, когда он оказался практически над ними, он осторожно приподнял правую ногу и начал опускаться, но когда он начал опираться на первую ступень, то его нога вошла только на треть, что прибавило ему настороженности и задержав дыхание, надеясь, что ничего под ним не провалиться он начал опускать свой вес на правую ногу, перебирая левой.
Ему повезло в первый раз, но стоило ему опустить вновь правую ногу, опустившись достаточно низко, то та соскочила и он, чуток прищепив палец ухватился за ветку. Он держался только на одной ноге, стараясь хоть на что-то опереться правой и наконец найдя точку опоры в виде какого-то лёгкого выступа он резко переправил левую ногу, после чего выступ обвалился, но он успел переправить правую ногу на следующую ступень. Так он смог наконец спуститься, несколько испачкавшись, но затем отряхнув одежду, он огляделся по сторонам и ударил себя по лбу.
Оказалось, что это углубление не тянулось на протяжении всего поля и всего лишь в каких-то ста метрах отсюда земля поднималась вновь, откуда он мог спокойно спуститься без всяких приключений. Тихо про себя посмеявшись и помахав головой он заметил небольшое углубление в выступе, что было ниже его роста, куда он и направился. Спустя пару шагов, он заметил, что некая область облита бетоном, после чего и шло то самое углубление, которое заметил господин, предположив, что это на самом деле некий недостроенный туннель или водоканал, откуда должен был приходить водный поток, создавая небольшое озеро.
Об этом ещё сообщал мох и сырость вокруг, когда он, сгорбившись начал проходить вглубь, часто закрывая нос и рот руками, дабы не ощущать этот запах сырости, но спустя какое-то время, когда он уже был в кромешной темноте, запах внезапно испарился, а вдали появился какой-то тусклый источник света. От такой неожиданности он чуток удивился и пару раз прокашлял и затем вспомнив о том, что ему нужно сохранять молчание резко закрыл рот, но уже было поздно – источник света резко потух. Поняв, что его заметили и то, что уже нет смысла сохранять тайну своего проникновения в чужое секретное логово, с осторожностью, он заговорил:
– Эм, есть тут кто? Здесь кто-нибудь есть?
Ответа не последовало и тогда, ему в голову пришла мысль.
– Гм, кажется, я ошибся, – проговорил наигранно господин и разворачиваясь направился к выходу. – Можем уходить, это не тот канал, что мы искали.
Сделав пару шагов ближе к выходу, откуда шёл яркий свет, мужчина упёрся о стену, затаив дыхание и следя за тем, что же будет. Так он простоял около минуты, после чего услышал тихое: «Кажется он ушёл». Затем вскоре вновь показался этот тусклый источник света, своим миганием напоминавший свечу. Некоторое время было тихо, или раздавались только звуки как что-то положили на деревянную поверхность, что-то переставили или то, как опустились на пружинную кровать. Мужчина осторожно начал приближаться к источнику света, при этом прислонившись к стене, дабы не отбрасывать тень, полностью забыв об убранстве своего наряда.
Через какое-то время он становился всё ближе, увидев очертания малого помещения в конце краткого туннеля. Оно было не столь большим, но при приближении он мог более-менее выпрямиться, заметив маленький столик с какими-то трубками и кусочком хлеба, завёрнутый в старое полотенце. Рядом, ближе к стене на полу лежала старая плюшевая игрушка, а в центре имелась старая практически ржавая кровать с неприглядным матрацем, чуть дальше от которого стоял металлический кувшин и небольшая тарелка. В центре на треногой табуретке стояла почти догорающая свеча, близ ножек которой вытягивалось что-то тёмное, что шло к импровизированному креслу из покрышки и сломанной спинке от стула, закреплённая верёвками.
По рукам, что опирались на пару досок по обе стороны покрышки, прикреплённые к спинке стула, господин заметил, что это и была та самая девочка. С невероятной осторожностью, мужчина, прижимаясь к стене, отошёл в сторону, наконец разглядев её, пусть даже и под тусклым светом. Это была красивая маленькая девочка лет девяти с большой, свойственный её возрасту головой, элегантно посаженная на плечи. Огромные полные странной грусти карие глаза с оттенками зелёного и парой бликов разглядывали предмет. Ровные чёрные брови обрамляли глазницы, выделяя ровную переносицу, переходящая к маленькой округлому носику более розового цвета в отличие от светлой кожи, но подобные столь же розовым, чуток пухлым щёчкам. Небольшой рот, всё ещё находившийся в непроизвольной наивной детской улыбке с чуток выходящими белыми зубами, представляли её личико.