Вадим, видя перед собой непробиваемую стену – таран бы спасовал, – принял ее условие. Старушка до конца сыграла роль: печально вздохнула и подписала договор купли-продажи. По уговору Вадим вступал во владение с начала будущего сезона.
После того как сделка совершилась, стороны торопливо распрощались. Спускаясь по узким, скрипучим лесенкам, Валентина с боязнью держалась за его руку – Вадим тихо посмеивался.
– Видишь, какая птичка попалась, крутого полета. Удивляюсь, почему не подмяла под себя весь городок. Учись! – сказал он, когда вышли наружу.
– Я буду учиться у тебя, – она прильнула к его плечу.
– Будь по-твоему, учись, но и соображай собственной головой. Валя, все хозяйство отдаю в твое распоряжение. Шутить, как я понял, ты умеешь, что неплохо. Надеюсь, делом подтвердишь верность изречения: в каждой шутке есть доля правды.
– Большая доля, Вадимушка.
– Не преувеличиваешь свои возможности? – с недоверчивой усмешкой спросил он.
– Никак нет!
–Тогда скажу кое-что для твоей же пользы. Время, которое выделил нам этот мафиозо в юбке, надо использовать с максимальной пользой: пойдешь на курсы изучения языков, английский и местный. А я возьмусь за проект.
– Какой проект?
– Как какой? Не ты ли вчера слезно просила снести эту развалюху и на ее месте построить современное здание?
– Значит, я буду работать уже в новой гостинице?! – она подпрыгнула от радости.
– Ну ты взлетела! Минимум год нужно на строительство, когда успею? Первый сезон поработай в этих старых стенах, под твоим ласковым и нежным взором, думаю, они не обрушатся, годик протянут. Так даже лучше: гостиница маленькая, забот меньше. Для старта идеальные условия.
– Только чур первое время подсобишь.
– О-о, ты, я вижу, далеко пойдешь: не просишь, а требуешь.
– От тебя далеко не уйду, так, на расстояние вытянутой руки.
Вадим обозрел местность:
– Везет же людям! Вот твое море, вот твой парк – а ты посередине, хочешь —, бери это, хочешь – бери то. Счастливая, аж зависть душит.
Валентина обхватила его шею, крепко поцеловала. Пробил ее час, она не упустит своего шанса.
Праздной жизни наступил конец. Валентина усердно принялась за изучение иностранных языков. Английский, который изучала в школе, давался легче, чем местный. Вадим по мере возможности помогал ей в учебе. Нередко устраивали практические занятия: разговаривали друг с другом исключительно на одном из двух языков. Он был строгим учителем, она робела перед ним. Сам же он до наступления вечера пропадал в своем кабинете, где работал над проектом гостиницы.
Время не стояло на месте. Однообразные, но насыщенные дни «поглотили» осень, настала зима. Прошло Христово Рождество, подошла очередь Нового года. Вадим решил накрыть богатый стол.
– Вадим, мы не ждем гостей, к чему такие траты? – заметила Валентина, когда готовились к новогоднему торжеству.
– Привычка, не могу иначе. Люблю обставлять все наилучшим образом.
– Ну да, забыла, ты ведь любишь покорять только высоты.
– То-то и оно, – согласился он, расставляя приборы. Он умел красиво сервировать стол. – Вершина, Валь, – это регистр человеческой личности, если можно так выразиться. Чем выше высота, тем выше ценность человека.
– А для меня высота то же самое, что стоять над бездной, обязательно закружится голова – и вниз.
Валентина украшала елку, тема ее заинтриговала.
–Тут ты необъективно рассуждаешь, – не согласился Вадим с ее доводом. – Если ты сама, без чьей-либо помощи, возьмешь высоту, то поверь мне, голова не закружится. Скажу больше – мир открывается шире, другие мысли рождаются в голове, истина ближе становится. Понимаешь?
– Не знаю, но я бы не пожелала себе такой участи. Вначале, наверное, будет приятно – люди кажутся букашками, а ты такой огромный, величественный. А потом? А потом происходит следующее: с букашками-то не о чем говорить. Во-первых, они далеко, не дозовешься, во-вторых, о чем с букашками вообще можно говорить! Вот и приходится вести интеллектуальные беседы с самим собой. А это значит, мой дорогой, движение в обратную сторону, спуск, то есть медленно и верно сходить с ума.
– Да, интересно мыслишь. По-твоему, люди, то бишь букашки, хорошие, а человек, то бишь правитель – плохой, так?
– Насколько я знаю из истории, многие из них плохо кончали. Другое дело, если правитель будет править в контакте с народом, тогда ему не грозит печальный конец, это и есть подлинная демократия.
– К твоему сведению, Черчилль считал демократию неудачной формой правления, чтоб ты знала. Я вот расскажу одну мудрую притчу, оставь елку, – Валентина отложила игрушку, обернулась к нему. – Так вот, слушай, выводы сделаешь сама. Эту притчу рассказал мне друг моего отца, умнейший человек.
В некой стране царствовал жестокий властелин, тиран. Жил он в роскоши, а его подданные помирали с голоду. С непокорными расправлялся просто – «казнить!». Однажды переполнилась чаша терпения у народа, собрались люди и свергли тирана. Потом стали думать, кому дать трон. Целую ночь судили и рядили, под утро пришли к единому мнению: возведем на престол человека из нашей среды. Простолюдин знает наши чаяния, мыслит как мы, значит, будет хорошим царем. Решили так и сделали. Выбрали одного уважаемого горожанина, возвели на трон.
Новый царь правил по-иному. Все царское золото, дворцы, поместья и, естественно, землю передал в собственность народу. Был скромным, не выделялся, носил ту же одежду, во что одевались его подданные. Ел ту же пищу, что и все. Двери его дома были открыты – всякий мог войти без спроса, сесть и поговорить с ним на государственные темы. Каждый важный вопрос выносил на всенародное обсуждение. Всех уравнял в правах перед законом, всем дал почувствовать себя людьми, то есть установил демократию.
Вздохнул народ свободно, забыл о страшных временах. Оставалось жить, радоваться да восхвалять доброго царя. Но не тут-то было, стало зреть недовольство. Собирались люди группами и рассуждали: «Ходит в той же одежде, какую носим и мы. Ест то же, что и мы. Мыслит так же, как и любой из нас. Что за правитель, если без нас не может управлять страной?!» И пришли ко всеобщему заключению: «Не царь! Шут! Просто стыд! Какой позор!!!» Переполнилась у них чаша терпения, взяли и под улюлюканье выставили вон из страны несчастного.
Следующего царя без раздумий избрали из знатного рода, представительного и важного, и передали ему все свои права, на то он и правитель, к тому же так меньше забот и больше покоя. Тот, не дурак, учинил такой жесточайший режим, что было опасно просто разговаривать на улице – вмиг обвинят в заговоре. Вполне логично, ибо у нового царя были одни права, а у народа остались одни обязанности.
В стране воцарилась тишина. Нарушалась она тогда, когда властитель выходил из дворца. Народ встречал его возгласами: «Царь! Наш царь! Наш бог!» Посмел бы кто-нибудь не восхвалять! Обязаны были. Мораль такова: по своей воле стали безвольными букашками, – усмехнулся Вадим в завершение.
–Я что-то не поняла, ты хочешь сказать, что простому народу люб тиран? – спросила Валентина в недоумении.
–Вовсе нет, тиран – это зло! Однако надо заметить, – здесь Вадим вскинул взгляд на часы. – У-у, ты посмотри, Новый год нас и не слушает, идет, не останавливаясь. Быстро кончай с елкой и за стол
… По предложению Валентины подняли бокалы и отметили Новый год по московскому времени.
– Домой хочется, Вадим, —с грустью произнесла она. —Там сейчас лежит пушистый снег, здоровый воздух, снежки, веселье —тебя не тянет туда к нам?
– Зимой здесь одна слякоть, —уклонился он от ответа.
– Да, сыро и уныло. А давай, Вадим, – у нее загорелись глаза, – установим параболическую антенну. Поймаем Москву и будто мы у себя дома, а то иногда тоска берет.
– А ты где живешь, разве не у себя дома? Не в гостях! Всему свое время, успеется. У тебя должна быть одна забота – выучить языки. Свой родной не забудешь, не беспокойся.
От жесткого ответа Валентина смешалась. В голове промелькнула мысль о том, что Вадим не поддерживает никакой связи с родиной.
Валентина с жадной любознательностью познавала реалии неведомого прежде мира, в котором волею судьбы оказалась. Вместе с тем она не пыталась поднять завесу над прошлым Вадима. Наверное, как любая женщина интересовалась только существующим положением дел, то есть настоящим временем. С другой стороны, возможно, что данный вопрос считала деликатным: каждый имеет право на личную тайну. Но, быть может, просто не осмеливалась открыто проявить интерес к его прошлой жизни. Или же полагала, что час откровенного разговора еще не приспел. При всех условиях пробел оставался неоправданно невосполненным, однако невозможно обустроить настоящее без учета прошлого. Вероятней всего, взаимоотношения Вадима и Валентины сложились бы лучшим образом, владей она необходимой информацией о нем.
Естественно, Валентина мечтала о семье с Вадимом. Мезальянс был неприемлем для нее. Она считала, что именно в союзе двух равноценностей кроется семейное счастье. Она верила в себя и полагала, что благодаря удачному стечению обстоятельств сумеет добиться значимого положения. Равноправный брак лишь вопрос времени. А в том, что небезразлична ему, она не сомневалась
Семья, конечно, дело не пустячное. Можно сплести тонкую паутину, а можно соткать прочную узорчатую ткань. Все зависит от подручного материала, коими являются муж и жена. Готовый рецепт семейного счастья человечество еще не изобрело, и, по всей видимости, сногсшибательного открытия не дождемся. А в среде животных и слыхом не слыхали об этом мистическом средстве. И ничего, живут себе припеваючи. В доказательство стоит привести один наглядный пример. У разнополых собак Вадима – они уже выросли до грозного вида – составилась семья. Правда, обошлись без смотрин, ненужные хлопоты. Важно другое: мучительный вопрос: кто глава, кто хвост, не возникал между ними, на зависть двуногим. По крайней мере битье посуды – пары мисок – не имело места. Взаимопонимание исключительное: если едят, то бок о бок, если общаются, то так трогательно и нежно, что отпадает необходимость в признаниях в любви (между прочим, произнесенная фраза – ложь, правильно говорили древние греки). Уважение друг к другу – нам и в мечтах невозможно представить себе. Адюльтера никакого. А если и были между ними мелкие разногласия, то сор из избы никогда не выносили. Ну, не был отмечен факт, чтобы собаки Вадима с громким лаем выбрасывали из своих конур обглоданные косточки – семья крепка своими тайнами! Пора, наконец, отказаться от собственного разума – мутагена злокозненности – и вернуться к животным инстинктам! Не надо, черт побери, ничего выдумывать! Счастье рядом и доступно.
Проблемы, проблемы, проблемы… Где их только нет. Была одна проблема и у питомцев Вадима, как это ни странно. Часто они жаловались друг другу на то, что незаслуженно существуют на птичьих правах: ни тебе уважения, ни тебе сочувствия. Не находил хозяин и маленькой минуты, чтобы приласкать. По утрам, выходя из дому, не приветствовал, будто они пустое место. Сверх того, постоянно нарушался режим питания, и постоянно приходилось поднимать тоскливый вой. Маленькое утешение: чем громче и жалостливей звучало напоминание хозяину о своих пустых желудках, тем скорее решался вопрос. Да, хитрость дело прибыльное, но она не решала главную проблему. Эх, много несправедливости на свете.
Однако любовь перевесит все. Несмотря на невнимание хозяина, собаки искренно любили его. К их великому сожалению, не выпадал счастливый случай защитить хозяина от смертельной угрозы. Уж они бы доказали свою преданность и полезность. Яростно напали бы на обидчика и проучили бы как следует. Тогда бы понял он, какое добро лежит на лужайке. Разве эта мелкотравчатая кокетка защитит его? Что-то не верится: ни зубов, ни пасти. Да, доля собачья не сладкая, надо терпеть.
Надежда двигает всеми. Вадим и Валентина ждали весны, каждый связывал с ней определенные планы. Подопечные Вадима ждали счастливого случая.
ГЛАВА 6
Весна без затяжных предпосылок пришла на смену дождливой зимы. Здесь не звучали звонкие капели, не открывались весенние проталины. Исчезли унылые тучи, отдохнувшее солнце открыто и уверенно направило жаркие лучи на землю. Природа стряхнула с себя апатию.
С приходом весны атмосфера в доме накалилась – Вадим стал болезненно раздражительным. Он отстранился от работы над проектом гостиницы. Ни к чему не проявлял интереса. Большую часть времени с хмурым лицом прохаживался по дому. Включал телевизор, но, пробежав по всем каналам, выключал. Поднимался к себе в кабинет, пробыв там непродолжительное время, вновь спускался. Или же ложился на диван, в угрюмой задумчивости взирал на потолок.
Нередко внутреннее недовольство прорывалось наружу. В такие минуты в полной мере давал исход накопившемуся чувству: в кабинете пинал до боли ножку стола либо до крови впивался ногтями в локоть.
Выпадало на долю и Валентине. Заслышав, как она заучивает иностранные слова, врывался в комнату:
– Спусти свое оканье в унитаз и забудь! Слушать тошно!
Не отказывал себе в удовольствии высмеивать. Намеренно парадно дефилируя по коридору, выкрикивал, подражая ей, но в более уродливой форме, услышанные иностранные выражения. А однажды стал у порога и с кривой улыбкой «предсказал»:
– Не тешь себя надеждой, что именитые лингвисты причислят твой английский к какому-нибудь редкостному диалекту. Глубоко заблуждаешься—стошнит.
На всякий выпад Вадима Валентина ниже склонялась над учебником, беззвучно шевелила губами. Единственный протест выразился в том, что в его отсутствие отважилась прикрыть дверь в комнату. Без последствий не обошлось. Спустившись вниз и заметив прикрытую дверь, он демонстративно распахнул ее, не без ехидства сделал ей признание:
– Пожалуйста, не манкируй моими высокими чувствами к тебе. Не лишай счастья лицезреть тебя, ибо в противном случае не прожить мне и минуты.
Особую немилость испытали на себе четвероногие питомцы. Стоило им обнаружить во всеуслышание свое существование, как тут же следовала неадекватная реакция Вадима. Угрожающе чертыхаясь, он выбегал на лужайку, покрывал их громкой бранью, бросался любым предметом, который попадался на глаза. Огромные собаки в панике забивались в конуры. О насущном хлебе теперь виновато скулили в воздух.
Разрядка наступила также неожиданно. В один из вечеров Вадим вдруг присоединился к ней, когда она в гостиной смотрела фильм. Сел в кресло и устремил взгляд на экран телевизора. Демонстрировали комедийный фильм. Валентина с целью рассеять его мрачное настроение и таким образом предупредить возможную агрессивность с его стороны с деланным смехом кратко рассказала о предыдущих сценах. Он выслушал, кивнул головой, затем снова обратил взор на экран.
Фильм в действительности соответствовал жанру. Смешные трюки и поступки действующих лиц не оставляли зрителя равнодушным. Зрелище привлекло внимание Вадима. Хмурость спала с лица, взгляд оживился. Начали обмениваться репликами. Валентина заразительно смеялась. Вадим в ответ улыбался.
Кинокартина прерывалась рекламой. Во время очередной приостановки Валентина с теплой иронией заметила:
– Не могу поверить глазам своим, Вадим, ты не брюзжишь, не сердишься.
Вадим смутился, но сумел отшутиться:
– Не поверишь, во всем виновата весна, вот такая она нехорошая.
– И я должна теперь каждую весну встречать со страхом?
– Не принимай мои слова всерьез, забудь. Считай, что ничего не было.
– А я не хочу забывать, ты должен понести наказание за вредительство, – кокетливо, с притворным возмущением заявила Валентина.
Вадим откликнулся на ее веселый настрой:
– Если ты такая кровожадная, то ничего не остается, как выслушать приговор. Но знай, за вредительство при незначительных последствиях ограничиваются штрафом, на худой конец условным сроком.
– Нервные клетки, мой дорогой, не восстанавливаются, так что у меня свой суд. Но учитывая, что ты признал свою вину, выношу мягкий приговор: садись рядом и переводи незнакомые слова и предложения.
– О вашей гуманности ходят легенды, я же думал, что все это досужие выдумки. Каюсь, непростительная ошибка, – он пересел к ней.
Вадим отбывал наказание виртуозно. Он успевал синхронно перевести и тут же с юмором прокомментировать эпизод. Валентина, как бы в отместку за пережитое, хохотала вволю.
Внезапно он на полуслове осекся, замолк.
– Вадим, не молчи, развлекай, – обиженно протянула она.
– Тс-с, тихо! – прошептал он. Встал, отключил звук. В наступившей тишине слух обоих воспринял протяжный собачий вой. Они переглянулись – собаки так странно не вели себя никогда.
После короткой паузы завывание возобновилось. Вадим бросил недоуменный взгляд на Валентину и вышел.
Открыв наружные двери – замер на месте. Он увидел полную луну. Та сияла в полную силу, залив лужайку белым светом. Он опустил взгляд. На отсвечивающей траве, которая казалась белой, четко обозначались длинные неподвижные черные тени собак. Словно завороженный, Вадим уставился расширенными глазами на лужайку.
Оцепенение тянулось недолго. Вадим закрыл глаза, спешно отступил назад, захлопнул дверь перед собой. Постоял в раздумье, после медленно двинулся в сторону гостиной.
– На луну выли? – спросила Валентина, когда вошел.
– Да.
– Поздно я догадалась, а то бы остановила тебя, – она включила звук телевизора. – Ты, мой дорогой, еще не отбыл заслуженного наказания, – потянула его за руку. – Садись и развлекай – к ней вернулось веселое настроение.
– Знаешь, мне стало неинтересно, – пробормотал он.
– А почему? – поразилась. Ответа на вопрос не услышала, он без объяснений покинул ее. Уговаривать не стала, ибо боялась нарваться на колкости.
Вадим поднялся к себе в кабинет. Закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной.
– Произошла вспышка в памяти, яркая, значит, конечная. Уголек тлеет и тлеет, а перед угасанием вдруг вспыхивает.
Он ожесточенно потер лоб ладонью:
– Ни в коем случае не думать о том, что произошло! К тому же ничего и не было, просто показалось, все, точка… Спокойствие и еще раз спокойствие. Сейчас сяду за стол, займусь проектом, неотложным делом, и все забудется, следа не останется.
Он подошел к письменному столу, сел. Взял карандаш в руки, сосредоточил взгляд на ватмане с чертежом.
– Вот это новый корпус гостиницы. Неплохо смотрится. А это, пожалуй , бассейн. А почему прямоугольный? Может, лучше его округлить?
Он описал круг вокруг прямоугольника.
– Не годится, нет, – стер резинкой линию окружности.
– А это что такое? Вспомнил – пальмы. Пусть будут. Возьмем другой чертеж, фасадный. Так, сколько этажей у нас? Раз, два, три, четыре. Четыре этажа. Наверное, лучше построить в пять этажей. Нет, в четыре. Нет, не-ет! Слизняк! Мразь! Забудь, не бери в голову, – стал ударять кулаком себя по голове. – Получай, получай, урод, выбью чушь.
Встал из-за стола, возбужденно прошелся по комнате. Снова сел, склонился над чертежами. Выбрал один, отложил в сторону, второй тут же отбросил – вынесся из кресла:
– Предатель! Мразь! Вывалять в грязи задумал. Не выйдет, не буду жить с позором, —обхватив ладонями голову, нажал на виски. – Выдавлю эту гадость… не станет позорить… прочь. .Наклоняясь все ниже, пригнулся до предела и застыл в согбенном положении. От напряжения лицо покраснело, глаза вспучились. Из плотно закрытого рта пробивался натужный звук.
Выбившись из сил, порывисто выпрямился, жадно раскрыл рот. Отдышался. Затем вновь опустился в кресло. Взял один из чертежей, поднес к глазам… и вновь не заладилось.
За этот вечер Вадим неоднократно брался за бумаги и всякий раз срывался с места, чтобы сполна воздать дань охватившему его негодованию. Он «очищался», затем снова садился за стол. Страшную круговерть лишь на секунды прервал осторожный стук в дверь: Валентина напомнила о позднем часе, на что он не пожелал отреагировать.
Вадим спустился в спальню глубокой ночью.
В последующие дни спавший с лица Вадим, обросший щетиной, что никак не вязалось с его строгой аккуратностью, часто уединялся у себя наверху, где, изматывая себя, пытался отрешиться от непрошенных видений прошлого. Он уже не изводил Валентину придирками – угрюмый, с отчужденным взглядом, не замечал ее. Отвернулся и от собак. Питомцы, имея горький опыт, и сами остерегались его. Изголодавшиеся, они кормились той пищей, которую бросала им через окно побаивающаяся их Валентина.
Неизвестно, сколь долго сохранилась бы напряженная атмосфера, если не поступок собак. То ли оскорбились подачкой Валентины, то ли шестым чутьем унюхали, что с хозяином происходит что-то неладное, то ли истосковались по нем – но они вдруг, пересилив страх, подошли близко к дому и громко призывно залаяли. Услышав настоятельный зов своих подопечных, Вадим подошел к окну. Собаки, увидев хозяина, завиляли хвостами, закружили на месте. Питомцы возбужденным, но забавным выступлением захватили его внимание. Они радостно шумели, высоко прыгали, словно стремились достичь его. В какой-то миг замирали. Затем, убедившись в том, что хозяин продолжает смотреть на них, снова пускались в веселую пляску.
Вадим отошел от окна, спустился вниз, набрал полное блюдо еды, вышел к собакам – и остался с ними. Теперь каждое утро он спешил к собакам, как к спасительному маяку – в общении с ними стало легче противостоять отголоскам злополучного происшествия в лесу. Целый день носился с ними. Когда приближался вечер, усталый, изможденный ложился в постель. Присутствием Валентины пренебрегал.
Валентина сама избегала общения с ним по причине его непредсказуемости. Внешне демонстрировала гордое безразличие. Продолжала посещать курсы, работала над собой. В отсутствии помех со стороны успешней продвигалась в познании языков. Валентина делала первые практические шаги на пути к заветной цели.
ГЛАВА 7
Наступивший туристический сезон преобразил городок. В людных места, как грибы после дождя, возникли лотки с мелким ширпотребом и лакомствами, открылся рынок сувениров. Когда на улицах появились первые туристы, пурпурные от южного солнца скандинавы, расчетливые жители ярче заулыбались.
Некоторые гостиницы начали функционировать, а их нуждалась в подготовке к приему постояльцев, которые, согласно контрактам с туроператорами, должны были прибыть в считаные дни. Однако Вадим не предпринимал никаких действий. К горечи Валентины, он, увлеченный собаками в такое непозволительное время, где-то пропадал по утрам, а, возвратившись, оставался с ними вплоть до того, когда ложился спать. Создавалось впечатление, что не Вадим, но другой, чужой, легкомысленный подросток поселился в доме. Безучастность Вадима расстраивала Валентину, однако напомнить ему о гостинице не хватало духу. Трудный разговор каждый раз переносила на следующий день.
Скорректировала ситуацию бывшая владелица. Звонок ее был неожиданным, но своевременным.
– Господин Вадим, надеюсь это вы? – в голосе сквозил почему-то грустный упрек.
– Здравствуйте, госпожа Мария, – он узнал ее.
– Я так ждала вашего звонка, горела желанием передать свой опыт, но вы позабыли несчастную старушку.
– Не стоит сокрушаться, госпожа Мария, ваш образ никогда не сотрется из моей памяти. – В то же время ее подозрительная услужливость насторожила.
– Спасибо за теплый отзыв, но вынуждена сообщить, что я опечалена, а может, и больше, – голос отчетливо дрогнул.
– По какому поводу? – удивился Вадим.
– Вы еще спрашиваете? Я доверила Вам самое дорогое, что есть у меня в жизни, детище моего отца, а что я вижу теперь? Ужас!
– Простите, госпожа Мария, гостиница рухнула? – не на шутку испугался Вадим.
– К счастью, нет, но она стоит сиротливо, без живой души. Душа моего благородного отца с грустью смотрит на свое творение.
«Хитрая бестия, наверняка приготовила "подарочек"», – заключил Вадим.
– Скоро гостиница оживет, и душа вашего отца возрадуется, – ответил он.
– Когда?! Я не вижу никаких действий с вашей стороны, а через три дня прибудет первый набор, из турфирм идут нескончаемые звонки.
– Пропустим первый набор, и шут с ним.
– О, пресвятая дева, что я слышу! С таким подходом вы лишитесь всех клиентов. Кто будет возносить благодарность моему родителю? Я всю ночь мучилась от мысли расторгнуть с вами договор, вы же знаете, у меня пока есть право. Неужели такое случится?
– Госпожа Мария, отгоните прочь эту мысль. Обещаю, что подобное впредь не повториться, душа вашего благородного отца умиротворится.
– А я могу вам верить, господин Вадим?
– И не сомневайтесь.
– Не представляете, как я всю ночь противилась нехорошей мысли. Завтра в восемь утра буду ждать у гостиницы, хочу поделиться опытом работы. Придет и Екатерина, она подготовит комнаты.
– Какая еще Екатерина?! – предчувствие не подвело, понял, что попался на уловку.
– Та, которая работала у меня. Без нее вам не обойтись.
«Подарочек» обрел конкретную форму.
– Вы решили за нас, и возражать не имеет смысла, – в раздражении заметил Вадим.
– Я буду ждать. До свидания, господин Вадим, – довольным тоном попрощалась старушка.
– Всего хорошего и вам, – проворчал он.
Валентина стояла рядом.
– Чертова старушка, навязала свою прислугу. Ловко получилось, выждала-таки удобный момент, разыграла целую драму. Здесь просить не любят – действуют, – недовольно поморщился. – Завтра в восемь утра надо быть в гостинице.
– А ты не пойдешь со мной? – робко спросила она.
– Мне там делать нечего, мало радости доставят мне эти две кумушки. А тебе советую слушать в оба уха, она тебя научит, как делать бизнес, лучшего наставника не подыскать.
Наутро в кухне на столе Валентина увидела связку ключей и стопку гостиничных документов. Она вышла на лужайку, потом зашла за угол дома – поиски оказались тщетными. Вадим и на этот раз не изменил своему странному увлечению, исчез вместе с собаками. Валентина вернулась в дом, слезы обиды выступили на глазах: он даже не счел нужным проводить ее, приободрить. Смутный, нехороший сон оправдался. Она посмотрела на часы: время торопило.
Встретились они на площадке возле фонтана. Старушки сидели на скамейке, устремив на нее изучающий взгляд. Увидев их, Валентина тотчас вспомнила, что в конце сна почувствовала облегчение – примета добрая. Волнение улеглось, она улыбнулась обеим.
– Доброе утро, не вижу вашего мужа, – с милым выражением приветствовала ее «потрошитель».
– Он заболел, – Валентина решила изъясняться кратко, хорошо известными банальными фразами, дабы уберечься от ошибок в речи.
– Очень жаль. Он мне очень понравился, я в восхищении от него. Представляю, как вы счастливы с ним.
– Да, – ответила Валентина.
– У вас прекрасный акцент, поздравляю, ничуть не хуже, чем у господина Вадима.
– Спасибо, – Валентина смутилась.
– Скромность, моя куколка, богатство женщины. И ваш муж очень скромный, вы идеальная пара,– она обратила взгляд на приятельницу. – Екатерина, ты, наверное, догадалась, с кем я разговариваю. Эта красивая дама – супруга нового хозяина, познакомься. – Валентина назвала свое имя. – Прекрасно, я очень рада. Теперь пройдемте в гостиницу, у нас сегодня много дел
Старушка очаровала Валентину: профессионально и доходчиво провела мастер-класс. Обучила основным навыкам обращения с туристами. Подсказала, как правильно, с выгодой для себя составить контракт с туристическими агентствами (передала несколько типовых договоров). Особый упор сделала на такой интересный, по ее словам, момент в коммерческой деятельности, как уплата налогов. Данному разделу посвятила львиную долю времени. И неудивительно, ибо чтобы много зарабатывать, но при этом мало платить алчному государству, нужно хорошо знать законы.
Валентина с осанкой прилежной ученицы за партой внимательно слушала, кивала головой в момент усвоения того или иного урока, записывала пожелания и советы в записную книжку. Вадим был прав: бывшая хозяйка явилась кладезем хитроумных и полезных способов.
– Позволь мне на этом завершить маленький курс обучения, моя куколка, устала, старая стала, – сказала пестунья после нескольких часов преподавания. – Видела бы ты меня молодой. Энергии было не занимать, сутками могла не спать, тако-о -е вытворяла, – посмеялась, но потом резко посерьезнела, вознесла очи, перекрестилась и жалостливо произнесла:
– Прости меня, Господи, вовсе не горжусь, – посмотрела на Валентину. – Видишь, какое слабоумие у меня от старости.
– Да, да, – Валентина не уразумела, но машинально покачала головой.
– Ты это заметила? – забеспокоилась та.
– Да, очень хорошо. М-м, гостиница, туристы… очень хорошо учили…Да, вы очень умная, госпожа Мария, – Валентина все еще пребывала в волнении, что порой мешало понять правильно собеседницу.
– Я поняла, моя куколка, – облегченно вздохнула, лицо расплылось в улыбке. —Я помогу тебе принять первую группу отдыхающих. И не стесняйся, звони, если возникнут проблемы.
С этого дня Валентина ступила на трудовую стезю. Гостиница стала ее вторым родным домом. Утром спешила сюда, а поздним вечером с неохотой расставалась с ней. Работы было много. Они вдвоем с Екатериной «вылизывали» каждый метр номеров. С метелкой и совком носились по территории вокруг гостиницы и по пляжу. Драили, мыли, вычищали. Из боязни не успеть к прибытию первой группы туристов на время отпросилась с курсов. В итоге к намеченному сроку гостиницу привели в полную готовность.
Наступил волнительный день. Валентина надела строгий костюм. Стоя вместе с госпожой Марией в ожидании прибытия группы, не давала покоя своим рукам. Наконец, появился автобус.
– Моя куколка, будь спокойной и изобрази любезность, – ласково заметила ей Мария. Валентина до упора растянула губы в улыбке.
Под началом госпожи Марии она приняла и расселила первых туристов. Подавляющее большинство контингента отдыхало здесь не в первый раз, по причине чего не нуждалось в разъяснениях. Знаменательное событие, вопреки ее беспокойным ожиданиям, свершилось скоро и успешно. Через короткое время прибывшее общество под радостные восклицания спустилось к морю.
– Я не могу здесь больше находиться, сердце мое разрывается, мне лучше уйти, – опечалилась госпожа Мария, когда остались одни. Она искренно переживала расставание с делом всей жизни. Валентина не устояла и обняла ее, выразив тем самым свое признание и благодарность. Эта многоопытная, хитрая, но с душой, не способной навредить, женщина произвела на Валентину благоприятное впечатление.
Валентина проводила милую старушку. Вернувшись, поднялась в служебное помещение – в свою комнату. После нервной суеты решила побыть наедине с собой. Однако быстро поняла, что не найти ей скорого покоя после столь эмоционального перенапряжения. Внизу убиралась Екатерина: оживленные жильцы успели наследить и намусорить. Валентина взяла свою швабру и спустилась на помощь старушке.