Валентина не ответила, разглядывала его.
– Вижу, тебе не по душе моя новая прическа, – подметил в ее глазах недовольство.
– Честно говоря, Вадим, мне по душе твое открытое лицо, но раз тебе нравится, то и я привыкну, – улыбнулась ему.
– Ответ рассудительной и верной женщины, мне приятно…. – неожиданно запнулся, в глазах вспыхнула радость. – Валь, твое возвращение явилось светом для меня! – тотчас заключил ее в свои объятия.
Опешив, Валентина тем не менее засмеялась:
– Вадим, наша встреча уже состоялась.
– Сбылись ожидания! – произнес он. Валентина восприняла радостное возбуждение за обычную шутку.
Они сели в такси. Каждый занялся своими мыслями. Новостей у Валентины для Вадима не было, он был в курсе всяких подробностей. Для нее новшество Вадима стало нехорошей неожиданностью. Короткая прическа и открытый лоб свидетельствуют о жизнелюбии, а отпущенные волосы – это шаг назад, да, но ведь не приговор. Главное, он сейчас рядом. Он дышит с ней, она чувствует его. Они вместе снова. А это важнее всего. Долгая разлука явилась испытанием для них. Бог развел их порознь, чтобы проверить силу их любви. Любовь победила. Господь сохранил Вадима, исцелил мать. Он явил свою милость, призвав мать в помощь ей. Это добрый знак, Он принял участие в их судьбе. Страшное позади, впереди – свет. Прибудет мать, ему станет с кем общаться. И она будет подле него – максимально сократит рабочий день.
Возможности удвоились. В здоровой семье Вадим потянется к свету, такова воля Божья. После Пасхи приедет мама. После Пасхи настанет иное время, время возрождения Вадима.
В душе Валентины светила надежда, в чем она усматривала Божий промысел. В схожем состоянии пребывал и Вадим: тяготившая его проблема разрешилась. Он уверовал в спасительную идею, которая во время общения с Валентиной представилась в конкретном образе действия. Ожидания не обманули. Оригинальный рецепт гарантировал стопроцентное избавление, и не временное, а немедленное и окончательное.
Все оказалось очень просто: через страх победить сам страх. Принцип безошибочный – клин клином вышибают. То, чего он страшился – пасть в глазах Валентины, – стало его решающим орудием. Просто надо вовлечь себя в позорное действо, иначе говоря, осрамиться прилюдно на виду у Валентины. В критической ситуации ему останется либо трусливо убежать, либо душа, исполнившись чувством мести за причиненное Валентине страдание, открыто взглянет на гонительницу, что и явится актом спасения. Страх навсегда покинет его душу. После уже не побоится выложить Валентине всю правду.
Скоро полнолуние. Близок час избавления.
…Они въехали в город. Вадим высадил Валентину возле гостиницы, сам отправился домой.
Вечером Вадим запер кабинет на ключ, спустился вниз. Оказалось, что поторопился: позвонила Валентина и сообщила о вынужденной задержке. Ближе к ночи стал нервничать – наступает его время, а он бездействует. Позвонил в гостиницу, на том конце не ответили. Он зажег свет, включил телевизор, пересел в кресло. Немного спустя услышал скрип калитки. Он встал, вышел из гостиной, открыл ей дверь.
– Привет, – поздоровался, взял ее сумку. – Работы было много?
В ответ она кивнула головой, вид у нее был усталый.
Повод нашелся:
– Валь, иди ложись спать, завтра поговорим. Вижу, ты на пределе сил. И я лягу.
Он положил ее сумку на диван в гостиной, торопливо направился к лестнице.
– Вадим, ну куда понесся? Забыл, где находится спальня? – ей стало смешно.
– Фу ты, черт, извини, не предупредил. Я сплю там, у себя. Понимаешь, тебя не было… Как-то неуютно, понимаешь, одному.
– Но я же приехала.
– Потерпи чуточку. Через два-три дня перенесу матрац.
– Ты спишь на полу?! – ужаснулась пришедшей мысли.
– Валь, прошу, перестань. Сказал же, через два-три дня.
Она в замешательстве смотрела на него:
– Вадим, не понимаю, зачем ждать столько? Две-три минуты нужны, чтобы перенести матрац.
– Правильно – две-три минуты, но через два-три дня. Валь, разве трудно потерпеть, ведь, мелочь?
Он явно не желал подчиниться ее уговорам.
Валентина, следуя совету Даниэля, решила не нагнетать атмосферу:
– Ты прав – мелочь, не велик срок. Но позволь хотя бы глянуть.
– На что? – недовольно спросил.
– На матрац. Вадим, интересно все-таки посмотреть, с узорами он? – шутливо заметила. Ей очень хотелось осмотреть обстановку кабинета: нервные жесты Вадима наводили на смутные, но пугающие догадки.
– Дался тебе этот матрац! Вон, такой же лежит у тебя на кровати. Валь, ну, серьезно, что ты пристала ко мне? Поздно уже, ты устала, ложись спать, и я хочу отдохнуть.
– Наверное, не успел запихнуть кралю в матрац?
– Ошибаешься, успел-таки. Бедняжка задыхается внутри, а ты грех на душу берешь.
Валентина не нашла силы притворяться далее. Смутная тревога возобладала, она в порыве обхватила его руками.
– Вадим, что мне делать? Я ничего не могу понять, – жалобно прошептала ему в грудь.
Встретиться, чтобы вновь расстаться.
Он обратил на себя ее лицо и взволнованно заговорил:
– Валь, не обременяй себя догадками, гони от себя плохие мысли. Ждать осталось немного, дай мне эту возможность. Спустя два дня все станет на свои места, я тебе все объясню. Одно прошу: прими как должное, обещай мне. Обещай, что будешь сильнее меня.
Валентина осознала всю безнадежность попытки: не удержать его.
–А ты обещаешь вернуться ко мне через два дня? – искала ответ в его глазах.
– Клянусь, Валь, не позднее двух дней у нас все изменится к лучшему, верь в это.
Они испытующе смотрели друг на друга. Вадим крепко поцеловал ее в губы, поднялся наверх.
Валентина в спальне села на кровать – не до сна было. Пугало нововведение Вадима. Поставил перед фактом, и все тут. Растерявшись в ворохе мыслей, все-таки пыталась найти рациональное объяснение предпочтению Вадима. Пришлось примириться с мыслью о том, что долгая разлука и вынужденное одиночество способны привести лишь к худшим последствиям. В его состоянии трудно принять перемены в образе жизни. Важно, что сохранились живительные силы – «два дня» тому доказательство.
Что-то послышалось, она насторожилась. До нее донеслись неясные звуки сверху. Валентина обратилась в слух. Звуки прекратились. «Ложится спать», – подумала она.
Звуки возобновились. Снова настала тишина. Когда вновь раздались размеренные шаги, ее пробрала холодная дрожь: «Он ходит по коридору в кромешной тьме». В беспокойстве вскинула взгляд на потолок. Затаила дыхание. Шаги приближались. Вадим прошел над ней, зашел в кабинет. После некоторого затишья он вышел, направился в конец коридора. В воображении Валентина прослеживала один и тот же маршрут Вадима.
«Он не в темноте! – вдруг осенило ее. – Иначе наткнулся бы на косяк двери или на стену. Не было сбоя в ритме шагов. Значит, горит свет».
Волнение улеглось. «Просто размышляет. Пристала к нему, вот и переживает», – рассудила она. Два дня. Каких-то два дня.
Когда наступила продолжительная тишина, она, изнеможенная, легла в постель и тут же погрузилась в сон.
Утром, как и прежде – казалось, было очень давно, – он встретил ее с улыбкой. Ждал со всеми приготовлениями. За столом они поговорили о новостях первого дня ее работы. Проводил до ворот. И, как прежде, перед тем как свернуть с проулка на городскую улицу, она помахала ему рукой.
Вечером они коротко поговорили. У Валентины создалось впечатление, что ему не терпится поскорее завершить общение.
– Может, разойдемся по местам? – шутливо предложила Валентина в надежде на то, что он поймет ее намек
Однако против ожидания:
– Да, Валь, сегодня чувствую себя неважнецки, – она уловила неискренность в голосе. Смутилась, но с улыбкой пожелала спокойной ночи.
«И вчера у него не было желания», – пришла мысль в спальне. Она отогнала обиду: остался один день, и после «все станет на свои места». Стала готовиться ко сну. Остановилась. Те же звуки. Движение прекращалось и начиналось с той же одинаковой периодичностью. Валентина в недоумении напрягла внимание. Это были не шаги. Она ошибалась: он был в легких бесшумных сандалиях. Звуки напоминали хлопки. Она отбросила догадки, вышла.
Тихо поднялась по лестнице. Заслышав близкие шаги Вадима, остановилась возле порога, осторожно заглянула в коридор. Глазам предстало жуткое зрелище: Вадим, казалось, в безумии, совершал какой-то дикий, чудовищный ритуал.
Она не вынесла, спустилась вниз.
Оглушенная Валентина лежала пластом на кровати с открытыми глазами, подобно восковой фигуре.
Не было мыслей, но не было и слез. Впала в небытие.
Слышные размеренные удары пробудили к жизни. В сознании появилась и застыла гримаса Вадима. Ей представилось, что он терпит муки. От бессилия и невозможности помочь ему уткнулась лицом в подушку. Ушла в щемящую боль сердца.
Ночью она часто отрывалась ото сна, но ничто не нарушало тишины.
Утром ее ждало новое испытание: он не встретил ее. В смятении она было ринулась к нему наверх, но вдруг внезапный шум остановил ее: он спускался вниз. «Ничего не случилось». Она села, устремив опасливый взгляд на дверной проем.
Он стремительно вошел в кухню:
– Привет. Извини, что опоздал, – спешно принялся готовить завтрак. – Ума не приложу, как прошляпил время.
– Вадим, не торопись.
– Опоздаешь на работу. При Сталине за это срок давали, – продолжал стряпать у плиты.
– Я решила не пойти. Побудем вместе, ты не соскучился?
Он обернулся в недоумении:
– Вечером поговорим, вся ночь наша.
– Вадим, и эти две ночи могли быть нашими.
Он сел напротив:
– Валь, ну о чем ты? Мы же договорились. Всего-то два дня.
– Один день, Вадим.
– Да, сегодня.
Ответ показался уклончивым.
– Вадим, я люблю тебя! – отчаялась она.
Он, впав в замешательство, опустил голову, спрятал лицо в ее ладонях.
Валентина не ждала от него ответного признания. Она мысленно взывала к Богу.
Вадим поднял на нее покаянный взгляд.
– Валя, прости меня.
– Мне страшно, Вадим, – на глаза навернулись слезы.
– Валь, прошу тебя… – он судорожно сжал ее руки.
Она торопливо достала платок, просительно проговорила:
– Ты не обращай внимания, Вадим.
Утираясь, засмеялась:
– Знаешь, слезы – это женская бесконтрольная причуда. Ты, главное, не нервничай. Мало ли что я брякнула, – она улыбнулась ему. – Выдумщица я, вот кто.
– Я обещаю тебе, что сегодня всему плохому настанет конец.
–Я верю тебе, Вадим. Обязательно плохому настанет конец.
– Сегодня я тебе многое открою, буду рассказывать всю ночь. Поверишь мне? – он крепко держал ее руки.
– Я приму все твои слова и мысли.
– Мы никогда не расстанемся, Валь. Я стану частью тебя.
– Мы не расстанемся, Вадим.
– Я стану твоим утешителем.
– Я стану тебе верной и послушной женой, Вадим.
– Ты веришь мне?
– Да, Вадим.
Он не отпускал ее рук. Он клялся ей в верности, а значит, в любви. Когда машинально зачесывал волосы, преображался. В эти мгновения его открытый, искренний взгляд вселял подлинную надежду и ничто не напоминало о ночном чудище.
Но непослушные волосы вновь падали вниз.
Валентина потянулась к нему рукой, аккуратно убрала висячие космы и, приглаживая их, спросила:
– Вадим, а когда ты сделаешь косичку?
– Вечером обреешь мне голову и лицо. Не нужны ни мне, ни тебе эти лохмы. Переквалифицируюсь в младенца, – конечно, он пошутил.
– А почему в младенца?
– Потому, что он вступает в новую жизнь.
– Младенец так младенец. Вырастут у тебя шелковистые волосы. А что с зубами делать будешь?
– Зубы я не отращивал.
– Младенец беззубым рождается.
– Нет уж! – тихо засмеялся. – Зубы себе не выбью.
– И не думай.
Вадим выглядел бодрым, что говорило о неистребимом жизнелюбии. Ей хотелось верить, что ночью ей просто померещилось, как с ней часто бывает. Или, что ближе к истине, была неудачная инсценировка.
У ворот при расставании с тайной радостью обратилась к нему:
– Я сяду у окна и буду гадать.
– Ты увидишь меня вечером, но не поддавайся чувствам. Я тебе все расскажу о себе.
В конце проулка она не помахала рукой на прощание. Лишь обернулась: он смотрел ей вслед.
Взращенные любовью вера и надежда вели Валентину. Вера во всепрощающего Бога и надежда на твердое заверение любимого.
ГЛАВА 25
…Валентина медленно отдалялась. Когда она исчезла из поля зрения, Вадим, всхлипнув, со злостью вонзил зубы в свою руку, прокусил до крови. Спустя мгновения лицо озарила улыбка, адресованная Джулии. Он на коленях подполз к ней, взял за передние лапы, вместе с ней поднялся.
– Смею полагать, милочка, что непредусмотренная передышка вернула вам утраченные силы. Вижу, вижу, как горят от нетерпения Ваши глаза. Рад, от всего сердца рад Вашему стремлению приобщиться к высокому искусству. Я безумно благодарен судьбе. Вы даже не можете представить себе, какие чувства во мне пылают. Да, до самозабвения благодарен судьбе за то, что удачно обнаружил в Вашей душе потаенную, но нетленную любовь к танцам. Благодарю, благодарю, – приложился к ее лапе. – Начали, моя милочка, – и увлек ее в медленное кружение.
Курс обучения длился до захода солнца. Когда солнце зашло за горизонт, Вадим отпустил Джулию.
Та, то ли от радости, то ли от усталости, сразу повалилась на бок.
– Прелестно, моя милочка, прелестно, спасибо за огромное удовольствие, которое я получил в партнерстве с Вами, – с умилением аплодировал ей. – Осталось научиться Вам томно вздыхать. Это несложно: приоткройте ротик, остановите на мне нежный взгляд и испустите волну воздуха, такую, знаете, бесшумную, но длинную. Потренируйтесь, у Вас получится. А я Вас покину. Вскорости вернусь в неглиже, я весь в волнении. Ах, какие муки эти переодевания! Чао, чао, – поспешил в дом.
Он вошел в гостиную, сел на диван, опустил омертвелое лицо в ладони. Затих…
Он встрепенулся, когда тишину встревожил тягучий вой собак. Вскинул голову: за окном стояли сумерки.
– Она взошла, – покрылся потом.
Он встал с дивана, вышел из комнаты, но вдруг устремился к лестнице, ведущей к кабинету.
– Позволь накопиться злости, не торопи. Джулия! Джулия! – крикнул впопыхах.
Джулия после нескольких попыток все-таки содрала очки, однако от наряда не смогла освободиться.
Уловив крик, собаки прекратили вой, помчались на зов. Наверху, в кабинете они застали
хозяина, стоящего на четвереньках перед зеркалом.
Вадим смотрел на свое отражение. Сквозь ниспадавшие спутанные волосы проглядывал злобный прищур.
Визави исполнился ярости:
–Трусливая душонка! Мерзкая образина! Чего ждешь?! Ты желаешь, чтобы я терпел тебя таковым еще год – не бывать этому! Иди и очисть себя от скверны. Не дрожи, я буду сопровождать тебя. Внимай только мне! Там дожидается тебя достойное будущее – что тебе еще нужно?!
Вадим уронил голову:
– Я подниму на луну взгляд, но что потом? Как потом мне уберечься от людских глаз? Не спастись от них, паду в бездну позора.
Голова взметнулась – отражение в зеркале запылало ненавистью:
– Дурень, ты раскрепостишься, завоюешь свободу. Иди, Валя стоит у окна, ждет тебя.
Вадим страдальчески проговорил:
– Она получит одни мучения.
– Кому внимаешь?! Это она, трусливая душонка, падет, но ты возвысишься. Люди любят поклоняться сильным личностям, Валя из их числа.
Вадим замолк.
– Тяжко мне, вина гложет, – простонала душа.
– Тяжко тебе от трусости твоей, – ответило ей существо. —Не слушай это ничтожество. Ты совершишь подвиг. Гордость за этот поступок поднимет тебя на горделивую высоту. Что людишки?
Их взгляды не достигнут и низа твоего.
– За гордость платят страшную плату. Страх закрыл мой взор, я бьюсь в потемках. Я любить хочу.
– Заглуши эту душонку и обретешь бесстрашие. Ты жестоко расправишься со своими обидчиками. Что есть слаще мести?!
– Ложь, Вадим. Ты обретешь неприкаянное гибельное одиночество. Потускнеют любимые глаза. Я любить хочу.
– Что любовь?! Скоропортящийся плод воображения.
– Ложь. Истинная любовь не игра воображения, а вечные отклики двух созвучных душ.
– Слушай меня, не ее. Ты стремишься к возвышению. Как тут без злости?! Слезливая любовь – жалкая жертва. Неужели ты хочешь остаться навсегда жалким червяком?!
– Тяжесть вины гнетет. Я хочу любить.
– Не слушай ее, от нее одни страдания, на что она тебе? Не ты ли презирал ее? Ты не виновен, распни, распни ее! Или вручи ее мне – если не ты, то я.
– Не отдавай меня ему, любви не станет места. Признаешь ты потом Валентину?
– Иди, не медли, Валя высмотрела все глаза. Ты обещал прийти – слово мужчины или беспутной девки?!
Луна восходит в зенит, иди, победи ее!
– Я хочу любить! – вдруг возопил Вадим.
Из глаз брызнули слезы:
…Я тяжко виноват. …Я мог спасти его, страх за гордыню не позволил. …Ты не позволил. …Я понял, кто ты, я узнал тебя.
Свесив голову, Вадим плакал:
– Ты опустил меня на колени… закабалил, как домработницу… я не смел любить.
Посмотрел в зеркало:
–Я виноват, слышишь?.. Где ты? Я не страшусь вины! Где ты?… Испугался… Я не боюсь.
Вадим встал с колен, подошел к окну, резким движением раздвинул шторы – взору явилась полная луна.
Он взялся за оконные ручки, сильным рывком дернул их на себя. Окна распахнулись, створки ударились об угол стенного проема – расколотые стекла кусками полетели вниз, поранили руку, из ран потекли струйки крови.
Он поднялся на подоконник, выпрямился во весь рост, открыто посмотрел на луну.
– Я виноват… Я виноват, – с облегчением произносил.
Из ран продолжала течь кровь, собаки учуяли запах. Предчувствуя беду, они, отбросив неведомый страх, от которого жались к стене, бросились к Вадиму, с тревожным рычанием вцепились зубами в нижние края брюк.
– Вадим – послышался ему голос Валентины. Он резко обернулся, потерял равновесие.
– Мразь! – уловил слух, когда падал вниз. Собаки устремились за ним.
От удара о землю Вадим потерял сознание. Он лежал навзничь, из пораненных рук сочилась кровь. Джулия упала неудачно. Поджав ушибленную лапу, она стояла над хозяином и громко скулила, обнюхивая его лицо. Ромео в неистовом вое кружил вокруг хозяина, отбегал, кидался на ворота, затем снова возвращался.
Валентина безотлучно стояла у окна, смотрела на людную аллею. С наступления вечера
прошло избыточное время, а Вадима все не было. Стали закрадываться сомнения. Беспокойство усугубилось. «Два дня» вдруг приобрели в тревожном сознании зловещий смысл – она бросилась к выходу.
Едва слышный в начале проулка жуткий вой собак Валентина восприняла однозначно – побежала, сломя голову.
Достигнув дома, она встретилась с запертой изнутри калиткой.
– Вадим! Вадим! – в исступлении взялась руками за металлические пластинки решетки ворот, рыскала глазами по лужайке. Заметила в полутьме возле дома собак. Громко скуля, они, казалось, что-то искали в траве. Тут Валентина различила очертания неподвижного тела Вадима. Окна кабинета были распахнуты – вспомнился ночной кошмар. Она замерла в ужасе с раскрытым ртом. Онемение быстро прошло, навалилась на калитку, начала биться о нее, стеная:
– Откройте! Откройте!
Джулия короткими прыжками на трех лапах приблизилась к калитке, заученным движением отодвинула засов.
Валентина рванулась к Вадиму. Она села на корточки около него, с душевным трепетом склонилась над его лицом: он дышал. Увидела лужу крови. В растерянности поискала вокруг себя глазами, заметила бюстгальтер на Джулии, торопливо развязала тесемки, туго обмотала локоть поверх пореза. Стянула трусики, ими обвязала вторую руку.
Кровотечение прекратилось. Валентина встала, побежала в дом. Выбежала оттуда с бинтом и ватой.
Закрыла раны. К счастью, крупные вены не были задеты, однако крови Вадим потерял много. Его жизнь оставалось в опасности.
В ожидании медпомощи – она по телефону вызвала врачей, – Валентина осторожно просунула руку под голову Вадима, слегка подняла ее.
– Вадимушка, ты слышишь меня?
Она пристально смотрела на его бледное спокойное лицо, внимала едва слышному дыханию.
Глаза медленно открылись. Тусклый взгляд прояснился.
– Валя, – прозвучал слабый голос.
– Я с тобой, Вадимушка, я здесь, – погладила по голове.
– Поцелуй… меня.
Острая боль пронзила сердце. С трудом сдерживая слезы, выговорила:
– Негоже женщине первой целовать. Поднимись… поцелуй меня сам.
– Валя, я хочу жить… Не отдавай меня.
Он закрыл глаза. По щекам Валентины потекли безмолвные слезы. Она поддерживала его голову, прислушиваясь к дыханию.
Подъехала карета скорой помощи. Вадима уложили в машину, Валентина присела рядом с ним.
ГЛАВА 26
Прошли дни. Был вечер. Они вдвоем сидели на диване. Тщательно выбритый, со своей короткой стрижкой (так и не переквалифицировался в младенца), Вадим пребывал во власти своих мыслей. Валентина в задумчивости смотрела на окно, голова покоилась на его плече. Все приготовления были закончены. Завтра им предстоял путь в Россию, на родину.
Вадим выжил. Врачи не ручались за его жизнь. «Мы предпримем все необходимые меры, но готовьтесь к худшим последствиям», – говорили ей без обиняков.
Он лежал в коме. Валентина, без кровинки в лице, находилась при нем. Сковав боль в душе, она постоянно, днем и ночью, говорила ему:
– Лежишь и не обращаешь на меня внимания. Считал, что любишь, но ни разу не сказал мне открыто в глаза об этом, какой ты мужчина? Какой ты мужчина, если не добился от меня признания в любви?
Лежишь и не замечаешь свою женщину, не ласкаешь ее, разве так поступают настоящие мужчины? Ты рисовал мне счастливую жизнь и обещал осуществить ее на деле, но нарушил мужское слово. Разве так поступают настоящие мужчины? Ты отстранился от меня – какая может быть вера в тебя? Ты обрекаешь меня на незавидную долю и не чувствуешь вины за собой. Не считаешь себя виноватым. Встань, если любишь, встань и докажи, что я неправа. Исполни свои обещания…
Валентина была уверена в том, что он слышит ее. Она почему-то полагала, что если расскажет ему про свою любовь, то он, удовлетворившись ее признанием, утратит волю. Поэтому она не давала ему успокоения, намеренно побуждала к борьбе за жизнь.
Два дня решалась судьба Вадима и Валентины. На третий день, в день Пасхи, Вадим открыл глаза. Он повернул голову к Валентине:
–Я долго спал? – улыбнулся ей.
Обозрел обстановку. Впал в раздумье. Погруженный в себя, о чем-то сосредоточенно размышлял.
Валентина в замешательстве боялась обнаружить радость.
Вадим обратился к ней:
– Валя, принеси, пожалуйста, мою одежду, – создавалось впечатление, что он недавно прилег отдохнуть.
Совершилось чудо! Чудо, в которое она неустанно верила. Бог внял ее молитвам, разлучил с бедой.
Валентина пала на колени, подняла кверху глаза, полные признательных слез, и замерла в неподвижности.
Вадим молча наблюдал за ней. Встал с постели, подошел к ней, поднял.
Сквозь застывшие слезы она всматривалась в его лицо.
– Валя, я люблю тебя, – прошептал он.
У нее вздрогнули губы. Он прижал ее к своей груди:
– Засиделись мы тут с тобой, пора и честь знать.
Врачи обследовали Вадима, после чего в полном недоумении дали добро на выписку из больницы.
Ромео и Джульетта с собачьим ликованием встретили возвращения хозяина. Они два дня лежали бок о бок, тоскливо взирая на открытую калитку. Утром третьего дня вышли за ворота. Замерли, устремив взгляд к началу проулка. Чутье не подвело.
Наступили мерные, прекрасные дни. Валентина уходила на работу с мыслью быстрее вернуться восвояси к любимому. Он провожал ее до гостиницы, вечером заходил за ней. В первые дни они находились вместе все время. Однако вскоре выяснилось, к их обоюдному пониманию, что присутствие Вадима в гостинице излишне.
О сносе старой постройки Валентина уже не помышляла. Гостиница в ее душе заняла место рядом с фонтаном – столько сокровенных чувств было пережито в облезлых стенах. Да и Вадим не заводил когда-то злободневную тему. Не раскрыл он и свою личную тайну, что обещал. Впрочем, по сложившемуся между ними негласному согласию они не касались болезненного прошлого. В общении не строили планов на будущее. Говорили просто так, о неважном. Но какое получали удовольствие!
Вадим и Валентина с чувством первооткрывателя, по-новому познавали друг друга. Каждую обнаруженную черту характера находили потрясающей. Вадим непрестанно повторял:
«Валя, я люблю тебя», – словно сомневался в том, что она его слышит. Валентина была счастлива.
Что еще может пожелать женщина, если ее избранник смотрит на нее с радостным удивлением?!
И все же Валентина жила трепетным ожиданием: ждала от судьбы еще два дара. Только вот та, дама приятная не во всех отношениях, пьяная от счастья, лишь отбояривалась: потом. Отдаленность перспективы не устраивала Валентину. Она решила проявить активность.
Волнуясь, обратилась к Вадиму.
– Вадим, хочу спросить тебя… пойдем в церковь?
Валентина очень волновалась, хотя разумно полагала и надеялась, что Вадим должен осознавать, что его внезапное чудесное исцеление не обошлось без вмешательства свыше, что случилось чудо.
Надежда не обманула ее.
– Валь, не сейчас. Я должен прежде заслужить на это право, – ответил он.
– К Богу ходят без всяких условностей, – обрадовалась она.
– У меня сложилось иное убеждение. Валь, я хочу поехать домой. Ты как на это смотришь?
– Смотрю как нитка, которая следует за иглой.
Вопросы отпали как ненужные, ибо она вытребовала у судьбы дары: венчание в русской церкви и крещение Вадима, ведь он признал Бога. Выросли бы у нее за спиной крылья, вознеслась бы высоко в небо и крикнула бы всем жителям земли: «Люди, верьте, мечты сбываются!»
Родина суть надежда. Возвращаются в родные пенаты всегда с лучшими побуждениями и лучшими ожиданиями.
Вадим и Валентина готовились к отъезду с воодушевлением. Гостиницу они передали под управление юридической фирмы, которая их обслуживала. Шеф был растроган оказанным доверием. Позаботились о Екатерине, согласно пункту соглашения та оставалась работать.
В последний день перед отъездом Валентина попрощалась со своим другом, с фонтаном. Уверила, что оставляет его одного ненадолго.
Позвонила Даниэлю, сообщила о полном выздоровлении Вадима.
– Я и не сомневался, – удивился он и громко засмеялся.
Теперь, накануне отъезда, Вадим и Валентина, после того как обсудили последние детали, сидели в гостиной, затихнув в задумчивости. Быть может, Валентина представляла себе картину их венчания. Быть может, и Вадим думал о том же. А возможно, Вадим думал о своей России. Неизвестно, о чем думали или мечтали они. Однако можно с уверенностью предположить, что их увлекали светлые и добрые мысли.
– Вадим, – прервала тишину Валентина.
– Да? – отозвался он.
– Ты знаешь, я здесь ни разу не видела цветных снов, а раньше они мне снились.
– Вот приедешь на родину и увидишь, – он взял ее руку в свою.
– Знаю, – она в сладком предвкушении потерлась щекой о его плечо.
– А я знаю, какой сон тебе приснится.
– Какой? – оживилась она.
– Если расскажу, он тебе не приснится.
– Ничего, другой увижу, такой же приятный.
– Мне известен и второй вариант.
Ответы Вадима позабавили ее.
– Ну, если ты такой ясновидец, мой дорогой, то скажи, о чем я думала сейчас?
– Ты, Валюша, не думала, а мечтала, и мечты твои сбудутся.
–Ух ты! – воскликнула в нарочитом удивлении. —В таком случае расскажи, о чем я мечтала, и тогда поверю, что они сбудутся.
Занимательный диалог прервали собачьи голоса.
– На самом интересном месте, – пошутил Вадим. – Давай, Валя, выйдем, видать, им скучно, заодно попрощаемся со здешним вечером.
Он встал, потянул ее за руку, Валентина последовала за ним. Она уже не опасалась собак. Они ее признали за хозяйку, хотя Джулия порой подчеркивала свою независимость от нее. Валентина надеялась, что в России они сдружатся.
При выходе Вадим нажал на дверную ручку, дверь не сдвинулась с места. Вадим надавил плечом, приоткрыл ее, не без труда выбрался наружу.
У порога собаки жались к двери, глухо рычали, смотрели на ворота. Вадим поднял взгляд. Там, за воротными решетками стоял… он. В полутьме зримо замечались черты лица. Его антипод, самодовольно ухмыляясь, поднял руку в приветствии. Они смотрели друг на друга. Существо хихикнуло, повернулось назад, прошло сквозь ограду пустоши, растворилось во мраке. Собаки тотчас выбежали на свою любимую лужайку.
– Пропусти меня, – услышал Вадим голос Валентины.
Он отошел от порога.
– Что случилось? – она вышла наружу, проследила взгляд Вадима. – Там кто-то был?
– Никого, – ответил он.
Обнял ее за плечи:
– Выйдем на лужайку, смотри, какой прекрасный вечер.
Они стояли под полной луной, вспоминали приятные моменты пребывания здесь, в чужой стране.
Долго делились впечатлениями. Проговорили до утра.
В урочное время они простились с домом, вместе с Ромео и Джульеттой покинули чужую, но чудесную страну.