– Ну вот, я и лежу тут зря со всеми своими редкими способностями, – сказал фонарь. – Внутри у меня целое богатство, а я не могу им поделиться! Ах, вы не знаете, что я могу превратить эти белые стены в роскошнейшую обивку, в густые леса, во всё, чего вы пожелаете! Да и где вам знать это!

Фонарь, всегда вычищенный, лежал в углу, на самом видном месте. Люди, правда, называли его старым хламом, но старики не обращали на это внимания – они его любили.

Однажды, в день рождения старика, старушка подошла к фонарю, лукаво улыбнулась и сказала:

– Постой-ка, я сейчас устрою иллюминацию в честь своего старика!

Фонарь задребезжал от радости. «Наконец-то их осенило!» – подумал он. Но налили в него ворвань, а о восковой свечке не было и помину. Он горел весь вечер, но знал теперь, что дар звёзд – самый лучший дар – так и не пригодится ему в этой жизни. И вот пригрезилось ему, – с такими способностями не мудрено и грезить, – будто старики умерли, а он попал в переплавку. Фонарю было так же страшно, как в тот раз, когда ему предстояло явиться на смотр в ратушу к «тридцати шести отцам города». Но хоть он и мог по своему желанию проржаветь и рассыпаться в прах, он этого не сделал, а попал в плавильную печь и превратился в чудесный железный подсвечник в виде ангела, который держал в одной руке букет. В этот букет вставили восковую свечку, и подсвечник занял место на зелёном сукне письменного стола. Комната была очень уютна; все полки здесь были уставлены книгами, а стены увешаны великолепными картинами. Здесь жил поэт, и всё, о чём он думал и писал, развёртывалось перед ним, как в панораме. Комната становилась то дремучим лесом, освещённым солнцем, то лугами, по которым расхаживал аист, то палубой корабля, плывущего по бурному морю…

– Ах, какие способности скрыты во мне! – воскликнул старый фонарь, очнувшись от грёз. – Право, мне даже хочется попасть в переплавку! Впрочем, нет! Пока живы старички – не надо. Они любят меня таким, какой я есть, я им заменяю ребёнка. Они чистили меня, питали ворванью, и мне здесь живётся не хуже, чем знати на конгрессе. Чего же ещё желать!

И с тех пор фонарь обрёл душевное спокойствие, да старый, почтенный фонарь и заслуживал этого.