– Кто такие приходили эти двое? – спросил снегур цепную собаку. – Ты, ведь, живёшь тут подольше меня; знаешь ты их?
– Знаю! – сказала собака. – Она гладила меня, а он бросал косточки, – таких я не кусаю.
– А что же они из себя изображают? – спросил снегур.
– Парррочку! – сказала цепная собака. – Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
– Ну а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
– Да, ведь, они господа! – сказала цепная собака. – Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет Божий! Это я по тебе вижу! Вот, я так богата и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! Да, я знавала времена получше!.. Не мёрзла тут в холод на цепи! Вон! Вон!
– Славный морозец! – сказал снегур. – Ну, ну, рассказывай, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
– Вон! Вон! – залаяла цепная собака. – Я была щенком, крошечным, хорошеньким щенком и лежала на бархатных креслах, там в доме, лежала на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня «Милкой», «Крошкой»!.. Потом я подросла, велика для них стала, и меня подарили ключнице; я попала в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вон в той каморке я и зажила барыней, да, барыней! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ела я тоже не хуже, если ещё не лучше! У меня была своя подушка и ещё… там была печка, самая чудеснейшая вещь в свете в такие холода! Я совсем уползала под неё!.. О, я и теперь ещё мечтаю об этой печке! Вон! Вон!