Топология насилия. Критика общества позитивности позднего модерна

Эта книга оказалась в моем списке мастрид неспроста: ее упоминал мой преподаватель, когда мы проходили Magnum Opus Мишеля Фуко — «Надзирать и наказывать». А на мнение этого человека я всегда равнялся, учитывая его большой профессионализм и понимание политологии. Поэтому я, ни минуты не сомневаясь, приобрел эту книгу.

В целом, мой препод уже кратко донес суть немецкого корейца: современное общество построено на позитивном насилии, когда мы стремимся к культу суперпродуктивности, из-за чего сами себя эксплуатируем. Действительно, я не только сам заметил за собой проявление этого культа, но и за друзьями: часто я слышал в разговорах о том, что чей-то день прошел продуктивно. И это попадает в философию Хана, который во многом основывается на гении Фуко, создавшим концепцию микрофизики власти. Бён-Чхоль развивает ее, вводя идею макрофизики насилия, в которую входит позитивное насилие.

Казалось бы, в чем он не прав. Но все утыкается в генезис этого позитивного насилия. Автор считает, что самоэксплуатация — это черта современного общества постмодерна и капитализма, что именно последний является причиной всех бед. Потому что, по его мнению, современная власть не делает ничего для того, чтобы принуждать людей, сами люди делают достаточно для того, чтобы подчиняться власти. На самом деле, это полностью скоммунизженный тезис Фуко из его концепции микрофизики власти, но об этом чуть позже. Глядя на западную интеллигенцию, которая в очередной раз обеляет коммунизм и говорит, какой капитализм плохой, хочется снова и снова показывать мем, основанный на последнем сезоне «Игры престолов», и сказать им: «Oh my sweet summer child». Удивительно, что коммунист-коммунисту рознь, потому что в книге я увидел цитирование одного недалекого ума марксиста Славоя Жижека, с которым я познакомился на дебатах в 2021 году, где он не смог показать ничего, кроме оваций из зала, видать от его левацких поклонников.

Тезис о том, что самоэксплуатация — это черта капиталистического общества, очень спорный. Да, я не отрицаю того факта, что мы сами принуждаем себя быть продуктивными, что можно назвать самоэксплуатацией, но автор то ли забывает, то ли не знает того факта, что в социалистическом обществе тоже был культ продуктивности. А как объяснить все эти «пятилетки за четыре года», «стахановские движения» и социалистические соревнования? Автор ответа на этот вопрос не дает, он даже не думает разобрать свой тезис с двух сторон.

Теперь про скоммунизженный тезис Фуко — вся книга Хана состоит из пересказа ряда авторов: Шмидта, Хайдеггера, Фрейда, Фуко, Аристотеля. А оригинальных мыслей автора не так уж и много. И на протяжении чтения у меня всплывала мысль, что я читаю студенческую работу, где такие пересказы используются, чтобы набить необходимое количество страниц, дабы попадать под требования. Но с другой стороны, лайк автору за такой широкий подбор источников, но ему стоило бы не так сильно их пересказывать.

В общем и целом, автор частично прав в том, что мы погрязли в культе продуктивности, но его понимание генезиса этой проблемы абсурдны и необъективны. Как я написал на форзаце книги: «опять все сводится к критике капитализма». А иногда автор доходит до того, что самоэксплуатация хуже, чем если бы тебя эксплуатировал кто-то другой. То есть, по мнению автора, если бы тебя упекли в ГУЛАГ и эксплуатировали на Колыме на вырубке леса, это лучше, чем если бы ты в капиталистическом обществе пытался успеть все и даже больше. Очень и очень спорно. И это мягко говоря.

Этого современного философа хочется назвать памфлетистом — его маленькие книжечки эмоциональны и афористичны. И к тому же связаны друг с другом, как сообщающиеся сосуды. Каждая продолжает и развивает ранее высказанные мысли, так что в этой работе много уже знакомого из «Общества усталости», «Кризиса повествования» и «Агонии эроса».

Автор исследует психику, политику и логику насилия, сравнивает его архаичные и современные формы. Конек Хана — насилие позитивности и насилие глобализации, когда не нужны оковы и тюрьмы: запросы в поисковиках и профили в соцсетях уже делают человека объектом слежки и контроля. В современном прозрачном обществе свобода и контроль смешиваются, юзер — и жертва, и преступник. Всё выставлено напоказ, и всё оценивается по своей выставочной стоимости.

Принуждение к тотальной прозрачности нивелирует самого человека до функционального элемента системы. В этом состоит насилие прозрачности. Непременной составляющей целостной личности являются известная недоступность и непроницаемость. Полная и избыточная освещенность личности – это насилие. Как говорит Петер Хандке: «Я живу тем, что другие обо мне не знают».

Есть над чем подумать.