Еще пройдет немало времени, пока нас вновь не сдружит, но на этот раз несчастье, постигшее другую Наталью, тоже жившую вместе с нами в одной комнате. Ее мы как-то от души называли цыганочкой, ведь она в действительности была слишком похожа внешностью и манерами на цыганку, а родом была из Иркутска. В Находку Наташа приехала вместе со своей закадычной подружкой Валюшкой, человеком незаурядным, неспокойным и с весьма вольным характером.
Наша цыганочка была по жизни веселой и жизнерадостной, со временем нам с ней предстоит очень сдружиться…
По окончании полевых работ мы приступили с усилием к занятиям. Жизнь в общаге оказалась очень жестких правил – строгая самоподготовка по вечерам, по утрам обязательная зарядка, режим, дежурство, вплоть до того, что приходилось отдраивать сортиры. После десяти вечера строгий отбой, и частые проверки строгого замполита, короче почти военная дисциплина.
Совершенно от посторонних людей я узнала о своей однокласснице Татьяне, очень сочувствовала ее несчастью, не хотела верить сказанному и услышанному. Мне казалось, она очень строгих правил, и ее ни что не изменит, но я ошибалась…
Приехав в Приморье, Таня почувствовала волю, так не хватавшую ей там, дома. А здесь в дали, оторвавшись от материнских забот и хлопот, она начала, что называется, отрываться по полной программе. Вела беспорядочную связь, забросила учебу, ушла жить к местному пареньку, а незадолго до моего приезда в Находку, Танюша показала своему спутнику свой нрав и характер, заявив, что уходит к его другу. Ревности не было предела. Взяв топор, ее неформальный супруг стал наносить ей удары. Таня закрывалась, как могла, остановить разъяренного мужчину было невозможно, она кричала и звала на помощь. После двух-трех нанесенных вскользь ударов по голове, озлобленный партнер отсек Тане кисть правой руки. Что было потом, мне до точности не известно, но та трагедия сыграла огромную роль в судьбе несчастной школьной подруги. Паренька, конечно же, осудили. А Татьяне, познавшей стыд и унижение, не хотелось возвращаться обратно домой, к матери.
В течение года мы изредка случайно встречались с ней, мне было жаль смотреть на ее беспомощность, немного неопрятный вид. Как-то встретившись в очередной раз, я пригласила ее в кино, на наш излюбленный в детстве индийский фильм. После практических занятий у меня было полно всяких вкусностей, чем я и угощала подругу детства. Впрочем, от чего она совершенно не отказывалась. Так со временем разошлись наши пути-дороги и интересы.
По своей глупости, я сообщила об ее проблемах своей старшей снохе Шуре и брату, живших рядом по соседству с матерью Татьяны. Бедная женщина еле пережила такой силы удар, и еще долгие годы не могла смотреть в мою сторону, ей казалось, что я причина большого несчастья. Но со временем все расставится по своим местам, и мы еще долгие годы будем общаться с тетей Таисией, сетовать, вспоминать и мечтать. Но это все потом, а впереди пока еще всех нас ждут огромные перемены, тяжелые испытания и очень-очень много интересного и объяснимо-необъяснимого…
Ну вот, и долгожданная весна, большая практика в пионерском лагере на берегу моря, а после, экзамены. К тому времени мы всей группой основательно сдружились, сменилась наша мастер производственного обучения, всеми уважаемая и приятная личность, с ней было весело, интересно и прикольно. Надежда Ивановна, как звали ее, как-то сразу отметив мои качества среди многих, впоследствии даст отличную характеристику, зарекомендовав меня в ДВ пароходстве.
Однажды, мы всей группой собрались в поход на природу, пешком за несколько километров от города, к морю. Сколько было перепето веселых песен и частушек, а как задорно мы жарили на костре сосиски, что по сей день в удовольствие вспоминается тот озорной выход на природу!
Уже после неоднократно вместе с девчатами, мы различными путями пробовали ознакомиться с окрестностями края, по разные стороны Находки. В голове полно романтики, риска и неосознанности. Просто, уходили куда-то очень далеко, веселились, пели, иногда встречали восторженных путников, было интересным на берегу моря приложиться к стопке-другой, появлялся необъяснимый интерес.
Как-то вот также, собравшись в очередной раз, изрядно «поднабравшись», мы с сокурсницей Светланой Лысенко решили сократить путь в безлюдном месте, через сопки. Преодолев какое-то расстояние, вдруг почувствовали тревогу на душе, хотя сами были пьяны, бодры, и веселы. Предчувствие не обмануло, прямо перед нами открылась жуткая картина – возможно тигр задравший лошадь, просто был сыт, так как мы наткнулись на половину только что обглоданной, еще свежей туши. Боже, и куда только подевалось все наше похмелье, тогда я наверно впервые за все годы, точно сдала все нормы ГТО, бежала, опередив подругу через сопку со скоростью Света, с учетом того, что в горах сие занятие сделать было, куда проще. Ноги, то и дело проваливались сквозь толщу листьев, но мы сделали это! Очнувшись и присев, перевели дух у первых окраинных домов города. И лишь только тогда начали осознавая радоваться, что нас самих не съела «киска», петь, плакать и смеяться.
А впереди Пионерский лагерь, огромная работа, ответственность, проявление самой себя. Нашу группу разделили на две. Одни уехали под Владивосток, нас всей комнатой направили в «Лебединое озеро», рядом с Находкой.
Работали с раннего утра и до позднего вечера. Меня все чаще ставили на более ответственную работу, в качестве бригадира, так как от других видно было, что толку не будет ни какого, а кормить предстоит детей до 400 человек.
Вечерами и в свободное время, как и обычно мы сидели на берегу, иногда покуривая сигареты с ментолом, обязательно пели, купались и загорали.
Рядом с лагерем находилась войсковая ракетная часть. Ребята каждый вечер спускались с сопок к нам в гости. Кое-кто нашел там и свою судьбу…
Подруга Гуля Ишимбаева, встречалась с Володей Алисовым, и как я узнаю позднее, они уедут вместе к нему на родину, после появится дочь Владислава, и у них будет счастливая, крепкая семья.
Валентина с Натальей – цыганочкой за время практики успеют сильно повздорить, так как Валя любила, как и обычно общество мужчин, а Наташа, ее просто по-дружески ревновала. Из-за этой причины мы с Натальей в то время, напротив, сильно сдружились. В свободное время ходили по нескольку километров до остановки, чтоб съездить в Находку, просто пройтись по магазинам, сходить на почту, в кино. А вечерами, в тишине любили по пустынным дорогам делать пробежки, любуясь красотой ночного, звездного дивного края.
Однажды в лагере вдруг появилась мама Натальи из Иркутска. Это теперь я знаю, что не вдруг. Человеком она была не старым, но видать предчувствовала свою кончину, вот и приехала, якобы просто навестить свою дочь, на деле, конечно же, попрощаться. Пробыв несколько дней в одном с нами бараке на 20 человек, она собиралась в обратную дорогу. Мы с Наташей пошли провожать ее до станции Угольная. До отправки поезда оставалось время, и нам предстояло целый день развлекаться, знакомясь с Владивостоком, от которого все были в полнейшем восторге. Построенный среди сопок, он блистал старинными живописными зданиями и постройками, очень понравилась набережная с многообразием кораблей, патрули, чистота и порядок закрытого города. Нагулявшись за целый день, уставшие, мы пошли на морской вокзал ждать утреннего поезда. Проводив маму Натальи, вновь поехали в свой лагерь, через Находку, от усталости я просто засыпала на ходу. А на следующий день наша смена. Но девчата не подкачали, подменяя нас безо всяких разговоров.
Как-то в один из вечеров, точно так же, как и в предыдущий раз, будучи наслышанным о моих достоинствах, а для девчат я представлялась человеком интересным, общительным и незаурядным, к нам пришел служивый паренек с намерениями серьезного знакомства, родом он был с Кавказа. Выйти к нему на встречу, наверно, не хвалило храбрости. Я избегала любых встреч, не зная и не понимая сама, почему. Наверно на тот момент все-таки где-то внутри была трусость, забитость, нерешительность. И до сих пор, называя себя частенько заядлым раком, думаю, что причиной тому мой очень сложный характер.
Вот уже середина лета, скоро закончится второй сезон в лагере, и нам всем пора сдавать заключительные экзамены, что собственно для меня было не проблемой. Тогда я считала свою профессию не призванием, а так, мол, в жизни пригодится, просто надеялась и мечтала повидать моря – океаны. Скорее всего, это была просто моя судьба.
По окончании работ в Пионерском лагере мы все вновь, по осени встретились вместе в своей общаге, но расселяли нас, как второкурсников кого – куда. Жили, как солдаты в окопах, много суеты, забот, неизвестность, уверенность и неуверенность в завтрашнем дне. Учеба мне давалась легко, в отличие от других, которые почти ничего не понимали в кулинарии, организации и оборудовании, и очень страдали от этого. Я готовилась к долгожданным зимним каникулам, собираясь съездить домой, в свой любимый Серебрянск.
В один из вечеров к нам в комнату вошла комендант, как все ее звали Марго, взглянув печально в сторону Натальи, она ошарашила всех протянутой телеграммой. Мамы нашей Наташи – цыганочки больше не было, надо было как-то ей помочь, поддержать. Вот, тогда-то, безоговорочно, молча, без слов, словно смирила нас чужая беда, находившиеся еще в ссоре я и Наталья из Элисты, просто взглянув друг другу в глаза, словно ничего-то и не было, ни какой ссоры, просто собрались и поехали проводить свою горемычную подругу до аэропорта. Сначала ночь в общем вагоне, затем целый утомительный день в ожидании билета, слезы и отчаяние цыганочки. Проводив Наталью, вернулись обратно в училище, где нас обеих лишили частично стипендии за один день прогула… Чужая беда ни кого не интересовала.
Прошло еще немного времени, и все мы разлетелись, кто куда. Авиабилет в те времена было достать трудновато, но вот как-то именно из Владивостока я всегда и запросто могла улететь до Новосибирска. Впервые, сев на самолет, мне понравилось ощущение полета, хотя на душе было страшновато. Я больше года не была дома, очень скучала по всем и всему.
По приезду в Серебрянск вместе с сестрой вечерами ходили в гости к ее подругам в общежитие, Вале и Оле. Там очень весело и забавно проводили время. Как-то пошли в больницу навестить их знакомых ребят, служивших в местной войсковой части. Одного из них я сразу заприметила. Родом он был из Дагестана, и звали его Абдурахман. Парень он был веселый, сразу смело и решительно подошел ко мне, пытаясь установить контакт, завязался небольшой разговор. Чуть смущаясь, я, как и обычно, почти замкнулась в себе, лишь изредка молча улыбалась, хотя понимала, что этот человек мне симпатичен, но какая-то сила словно замыкала и удерживала меня. Наступала та самая пора ломать барьер своих непонятных опасений. Незаметно пролетели каникулы.
Шура и Нуртай к тому времени уже разошлись, а я с удовольствием навещала маленькую Алию. У Амантая с Катериной родился второй ребенок, сын Тулеген. Оба моих братца постепенно спивались.
Как и всегда, провожать меня до поезда пошли мама и сестра. Вот тогда-то я впервые, переступив свои страхи и пороки, сделала первый решительный шаг, написав письмо Абдурахману, которое передала через Шолпан. Так завязалась переписка, обмен фотографиями, желанный интерес. До Владивостока я доехала слишком уставшая и грязная, оставалось сделать последнюю пересадку до Находки. Сдав вещи в камеру хранения, решила немного привести себя в порядок. Зайдя в туалет, лицом к лицу встретилась с Наташей – цыганочкой, недавно похоронившей свою мать. Мы обнялись, как два самых близких человека, потом вместе ехали поездом, общаясь всю ночь.
По приезду в училище, и окончании формальностей в документах, нас вновь направили во Владивосток, в ДВ пароходство, для дальнейшего распределения. Я заранее знала, что Виза мне уже почти открыта, в отличие от других, ждавших ее годами, тогда это было сложной задачей. Мы все попали к разным инспекторам и по разным направлениям, практически теряя связь, друг с другом. Меня в тот же день направили в Находку, на судоремонтный завод, на т/х В.Мордвинов. Помирая от страха, я очень боялась подняться по трапу на первый в моей жизни сухогруз. Но с коллективом сдружилась быстро, появился азарт и интерес к чему-то неизведанному, что называется романтикой и мечтой.
Там, на судне сдружилась с Ольгой Эмрих, тоже практиканткой, но другого профиля, она обучалась на бортпроводницу, могла одним словом работать от дневальной и уборщицы до буфетной. Вечерами к нам в каюту заходили ребята, мы весело проводили время за анекдотами, песнями и болтовней.
Вскоре я обратила внимание на паренька из Казахстана, звали его Александром. В коллективе его недолюбливали, но мне он нравился, и мы запросто общались. Постепенно это стало входить в привычку и затягивать, вечер без ребят казался скучным.
Стихийные отношения Ольги с ее дружком Игорем, перешли в небольшой роман.
Я впервые, в свои двадцать лет испытала первый страстный поцелуй Шурика, который, впрочем, и запомнился навсегда. Но на этом наши отношения оборвались, так как ровно через месяц меня вызвали вновь в пароходство, направляя на т/х С. Есенин.
Там мне не совсем все нравилось, казалось каким-то чуждым. Но я работала, училась, набирая опыт, и в течение месяца уже получила паспорт моряка. Радости не было предела. Дорога в загранку была открыта. В то же время меня быстро и незамедлительно направили в первый рейс, на теплоход «Пионерская правда».
Я в душе побаивалась всех и всего, ни чему не веря, прислушивалась и присматривалась. В первый же день судно пошло на Сахалин, в порт Корсаков, где грузилось несколько дней.
В свободное время мы бродили по городу, с не привычным для меня климатом. Ветра буквально сдували и сбивали с ног. Жизнь на острове мне показалась не интересной, пустые прилавки, блат. А я, как и всегда любила ходить в кино. Тогда шел впервые показ фильма «Мужики», от которого все были просто в восторге.
На «Пионерской правде» сдружилась с поваром, Светланой Курносовой, которая тоже не малому научила в делах кулинарии, хотя по годам мы были ровесниками, но у нее за плечами была не первая практика на судах. Человеком она была безвредным, но по природе своей вспыльчивой и очень нервной, могла не в настроении запросто швырнуть ногой любую кастрюлю, и бог знает что еще. Мне, в моей ситуации приходилось просто подстраиваться под каждый характер, чтоб как-то пробиться и продержаться, зарекомендовав лучшие морские качества.
Иногда проводили вечера в общении с другом, в полном смысле слова, Олегом Владленовичем Пшенниковым, вторым помощником капитана. То был очень порядочный, воспитанный, интересный и весьма привлекательный джентльмен, одним словом, дамский угодник. Его обожали все девчата экипажа. С ним было очень интересно общаться, и мы просто знали, в трудную минуту на него всегда можно положиться.
После Корсакова нас направили в Северную Корею. Я впервые увидела и ощутила всю суть загадочного мне моря, восторгу и впечатлениям не было предела. Очень нравились и запомнились живописно-сказочные берега Кореи.
В один из дней нас пригласили на природу. Мужчины занимались шашлыками, не допуская нас к столь ответственному искусству. Но мы и сами-то не горели желанием, просто хотелось отдохнуть, взглянуть хоть одним глазом, а как живут-то другие? Моему любопытству не было предела. Я бродила по удивительно чистому лесу, восторгаясь трудолюбию корейского народа. Неподалеку от леса, на многие километры пролегали поля, на которых работали все, от мала до велика, с большим упорством, оптимизмом и ответственностью. Да, нам бы у них поучиться! Черно-зеленые полосы были видны, насколько хватит глаз, все чисто, ни одной травинки!
Неожиданно я наткнулась, чуть ли ни лицом к лицу на молодежный отряд, который выполнял какую-то странную не то игру, не то задачу, очень похожую на нашу «Зарницу» из детства. Смотреть на них было забавно и интересно. Но они немного не комфортно чувствовали себя в моем присутствии, поэтому старались избегать и не попадаться на глаза.
Вечером нас пригласили в Интерклуб. Для меня это было новинкой, довольно уютное помещение, легкая музыка, и в основном показ по телевидению только тогда еще здравствующего Ким Ир Сена. Наши ребята долго и много довольствовались пивом, ну а мы с девчатами просто присутствовали, грызя орешки, пили какой-то сладкий напиток и просто радовались жизни. За столом кто-то из комсостава подшутил с корейскими друзьями в мой адрес, что, мол, я кореянка. После чего симпатия и уважение к нашему составу, как бы увеличилось, как нам показалось. Было, конечно же, смешно и забавно.
Из Кореи нас направили в Индию, моему счастью не было предела, сбылась детская мечта, я боялась что-то лишнее сказать вслух, сглазить. Ну, хоть глазком глянуть на зовущую меня мечту. Во время перехода постепенно менялся климат, погода и качка. Я быстро привыкала ко всему. В свободное время часами стояла на верхней палубе, наслаждаясь красотой неописуемого и столь полюбившегося мне моря, дуновением легкого морского ветерка, той незабываемой сказкой.
И как часто порой я тоскую и мечтаю вновь вернуться туда, хоть на мгновение. Да, тогда я была поистине очень довольна и счастлива.
В Бомбее нас возили на экскурсию по городу, водили в кино и Океанарий. Было все незабываемо интересным. Жаль, что тогда не всем еще было возможно, вот так запросто, как сейчас что-либо снять на видео, запечатлеть все то, важное для жизни.
В Гоа мы загружали цемент, стояли долго, времени свободного было много. Я ежедневно ходила, порой одна, через обжитые людьми джунгли на пляж, то был просто красивый, песчаный берег океана, где мы купались и загорали. Плавать я не умела, поэтому просто барахталась в воде и пищала от удовольствия. Мы с интересом изучали местный быт, старую крепость, ветхие постройки, блеск и нищету доселе, не известной мне Индии. В магазинах на положенную нам валюту взять было практически нечего. Я покупала лишь открытки на память, агатовые бусы и заколки для волос. От жары, очень много хотелось пить, кока-колой не напивались, а мороженое индусы тогда делать не научились, хотя в Бомбей стекались люди со всего Света, оно там было лишь жалким подобием. Купив однажды, мы его практически не успевали съесть, слегка охлажденная смесь за мгновения вытекала из рук. Но одно то, что сбылась моя мечта, и я побывала в загадочной стране, вознесло и возвысило меня на вершину счастья, хотелось поделиться радостью с близкими и друзьями.
Переписка с Абдурахманом не прекращалась. Поделившись своими впечатлениями, я с нетерпением ждала от него ответа и чувств, но сын гор был чем-то озадачен и ущемлен, это чувствовалось с первых строк его письма. Он писал, как бы в укор, мол, если ты и видела красоту различных стан, то я видел зарево боевой ракеты, и это тоже неописуемое зрелище. Видит Бог, не имея на душе ни какого умысла, как-то обидеть его, а лишь просто поделиться эмоциональной радостью, я в свою очередь сама оказалась обиженной. Абдурахман просто прервал со мной переписку, не отвечал на письма, от чего несколько огорчив меня, я была подавлена.
И лишь только мама, как мне казалось, понимала все мои эмоции, необычайно радуясь за меня и молясь в душе.
Из Гоа нас вновь направили в Корею. Путь лежал через Сингапур, город-капиталист, город-спекулянт, и государство, от которого я также обалдевала на каждом шагу. Там была неописуемо наикрасивейшая природа, огромные небоскребы изящной архитектуры, множество джонок на воде, много разных людей, разнообразие лавок. И это все мне очень и очень нравилось. Мы бегали от магазина к магазину, глаза разбегались от изобилия различных вещей и дешевых цен, хотелось успеть все посмотреть и запомнить. Где-то в душе даже была зависть, что люди живут намного интереснее нас. Наконец, очень уставшие и обессилившие, мы ждали на причале прихода за нами транспорта, который должен был доставить нас к судну. Неподалеку от нас стояли китайцы, японцы, малайцы, бойко споря по поводу моего происхождения, что было видно и понятно невооруженным глазом. В те годы для них видать было дико увидеть среди советского экипажа, похожую на них девчонку, один утверждал: «малай», другой спорил: «джяпан»… А наши ребята шутили: «Смотри, Гульжан, на счет тебя спорят, малайка ты, японка или кореянка!».
Позади Индия, Сингапур, Корея. Впереди таможня, три часа ночи, 3 июля, Владивосток. Мне исполнился 21 год. По радио, в мою честь, длилась долгая музыка, стараниями наших радистов. Вечером, в кругу друзей мы немного посидели в моей каюте, отмечая чуть важное для меня событие. Тогда за столом один из ребят, Толик Никитин, заострил внимание, мол, ну вот, Гульжан, теперь жизнь твоя полетит, как мгновение, не успеешь и оглянуться.
Через какое-то время Светлана Курносова уехала в отпуск, домой в Феодосию. Я осталась за нее, днем готовила на весь экипаж, вечерами общалась с двумя Олегами. Иногда на судно приходила в гости Наталья – цыганочка, с которой мы вновь случайно встретились.
Как оказалось, на тот момент у нее и Валентины Шевченко была общая и неразделенная любовь – смазливый парень, знающий себе цену, берущий от жизни все. Наталья была уже беременной, списалась со своего судна, не зная, как ей поступить в данной ситуации, просила моего совета. Но что я могла ей тогда подсказать, еще не познавшая близких и откровенных отношений, сама проявляя интерес через Наталью о сокровенных таинствах и секретах, а она, как старшая подруга, пыталась как-то объяснить и научить. В те времена считалось неприличным пояснять что-либо подобное в школе, выспрашивать у родителей, вообще табу, познавательные программы, передачи и издания вообще запрещены. Провоз из-за рубежа, определенной литературы и иллюстрации, преследовался по Закону. Наташа объясняла, как следует красиво, правильно и привлекательно вести себя в определенной ситуации. Я слушала и вникала, воспринимая все очень и очень всерьез.
Вспоминаю, как однажды, в один из зимних вечеров, будучи еще учащимися, я с Наташей и еще другими девчатами решили сходить в кафе. Мы стояли на остановке в ожидании автобуса, нежданно туда подошли ребята, курсанты местной мореходки. Один из парней, родом с Украины, подошел ко мне с искренним желанием познакомиться. В глазах его горел доброжелательный огонек. Но я и в этот раз повела себя очень грубо и не тактично, чем конечно обидела его. Именно тогда Наталья Велисевич, первая и единственная в моей жизни обратила внимание на мое неправильное поведение, объясняя, что он тоже человек, и ничего плохого не сделал, что мне следует проще и человечнее обходиться с людьми.
– Спасибо тебе, дорогая подруга, спасибо за все те уроки и подсказки!..
Тот вечер был отлично проведен в кафе, играла приятная музыка, мы пили шампанское, танцевали и веселились. А ребят, морячков, все же потянувшихся за нами, так туда и не запустили, так как вошедший патруль попросил их просто покинуть заведение…
…Некоторое время Наталья со своей проблемой находилась у меня в каюте, пока наше судно стояло на берегу. Я жила повседневной жизнью, готовила различные вкусности, вечерами гуляла по Владивостоку.
В один из вечеров, проходя мимо открытой двери каюты старпома Александра, я обратила внимание на находившегося там гостя, на вид лет сорока. В тот же вечер ко мне зашла в гости бывшая сокурсница, Раиса. Мы даже с ней толком не успели пообщаться, как в мою дверь постучали. Чиф вежливо пригласил нас в свою каюту. Глупые и бестолковые мы восприняли это за должное, на душе было даже весело и интересно.
На столе у старпома стояло спиртное и легкая закуска. Он представил нам своего товарища, старательно пытаясь ухаживать за Раисой. Ну, а Иван, оказался человеком грубым и невоспитанным. Было видно, он брал от жизни все, что хотел, не было предела его наглости и хамским намекам на неизбежную связь. Я, чувствуя неладное, пыталась прервать знакомство и вечер, ссылаясь на усталость и предстоящий трудовой день. Самолюбие гостя было задето.
На следующий день, подзабыв о прошедшем вечере, я сидела уставшая после работы в своей каюте. Считалось в норме, что экипаж, это одна семья, никто не посмеет обидеть. Открылась дверь, на пороге Иван. Он прошел без приглашения и резко опустился рядом со мной, на диване, давая волю своим рукам. Это совсем мне не нравилось, я попросила его удалиться. Но грубый и неотесанный мужлан, не привыкший себе в отказе, стал жестко выражаться, выкинув фразу: «сказал трахну, значит трахну…», только на более грубом жаргоне. Мне не приятен был и он, и его речь и манеры. Рванув, я выскочила из каюты, оставляя нерадивого поклонника одного, спускаясь на нижнюю палубу к артельщику, Серову Олегу, с которым была в товарищеских отношениях. Он был порядочным пареньком, но на тот момент находился в компании своей подруги Натальи. Я не хотела им мешать, поэтому поспешила за помощью к Олегу Пшенникову, дав понять ему наспех о неладном. Олег был глубоко понятливым человеком, и, успокоив меня, оставил в своей каюте, а сам, как порядочный мужчина ушел разряжать обстановку. Возвратился он с улыбкой, тихо посмеиваясь, такой добрый и приветливый, олицетворяя нежность и уют. Я слушала его с округленными глазами, а он еле сдерживая смех, пытался рассказать увиденное. Оказывается, что как только я постучала в его дверь, в тот же самый момент Олег Серов был уже у дверей моей каюты. Пареньком он был крепкого телосложения, собственно и Иван был тоже человеком далеко не мелким. Подошедшему Олегу Владленовичу предстала следующая картина – артельщик Олежка, взяв за грудки непрошенного гостя, выкинул очень ловко того за дверь. В ответ «поверженный» пригрозил ему, что, мол, ты не знаешь, с кем связываешься, на что Олег грубо ответил: «да будь ты хоть министром обороны!». На том инцидент был исчерпан, Иван навсегда забыл дорогу ко мне. А Олег Владленович через некоторое время проводил меня до каюты.
Они оба, два Олега, навсегда остались в моей памяти, оставляя яркий след и теплые воспоминания…
Близилось к концу лето, я собиралась в отпуск домой, прихватывая с собой заморские безделушки, в подарок близким.
Родители были очень рады моему приезду. А я душой, уже рвалась обратно, к зовущему и любимому моему сердцу морю. Но приехав домой, как раз подоспела на свадьбу своей сестры. Теперь в доме было тесновато. Небольшую комнату занимал средний брат со своей семьей. Родители жили в прихожей, которая одновременно была и кухней и гостиной. Большую комнату, как бы напополам, делили мы с сестрой, но так как я теперь бывала дома редко, то сестра полностью чувствовала там себя хозяйкой.
Бабушка к тому времени уже с нами не жила. В одну из зим, от безысходности, чувствуя себя лишней и ненужной, она покинула наши края. В свои девяносто с лишним лет, она, своим ходом, отправилась на Украину к дочери. Отец, конечно же, допустил неисправимую ошибку, отпустив мать, вот так, просто и необдуманно, не по-мужски.
Сейчас больно вспоминать бедную и несчастную бабульку, и ни у кого тогда не шелохнулось сознание. Сколько же ей предстояло пережить и выстрадать. В том есть вина каждого из нас…
Для старшего брата мама к тому времени выхлопотала неблагоустроенную квартиру, в бараке на четыре семьи. Он жил отдельно, практически никому не мешая. Женился вновь, на случайной девице, с которой в дальнейшем у него отношения не сложились. Иногда он работал, навещал Шамсию с дочкой.
Свадьбу сестры планировали провести во дворе нашего дома, гостей пригласили не много. В день регистрации пришла помогать и Шамсия, она деловито и грамотно готовила, накрывая столы, расставленные под свисающими гроздьями винограда. Я большей частью ходила беззаботная, но на регистрации не присутствовала, немного помогая снохе, но от будущего брака молодых была не в восторге, и даже высказала ненароком фразу сестрице: «Да что же ты в нем нашла?». Он был щупленьким пареньком, на три года младше ее, выглядел, как забитый жизнью мальчуган. Средний брат тоже высказал реплику, мол, погодите, «он вам еще покажет…». Но, тем не менее, отговаривать молодых никто не собирался. Я подарила сестре косметический набор, привезенный из Сингапура, в те времена вещь редкая, также босоножки и японский трикотин.
Свадьба предвещала хороший веселый вечерок, но, увы…
К тому времени наша сноха Катерина, уже успевшая родить двоих детей, и ожидавшая появления третьего, из-за своего стервозного характера, пытаясь выместить непонятную злобу, зная буйный и дурной характер мужа, устроила ему скандальную сценку. Ей, конечно, тоже хотелось от души повеселиться вместе со всеми, но мешали дети. Согласно, ее мнения, с ними должна была сидеть «бабка», то есть наша мама. Но мама устыдила ее, поставив на «место»:
– Своих детей я сама поднимала, мало того, что вы живете вместе с нами, мы с дедом кормим вас на свою пенсию, а вы смеете еще норов свой показывать!
Гости были навеселе, когда изрядно подвыпивший и обозленный средний братец, в самый разгар вечера неожиданно устроил дебош. Он подошел к отцу, и махом сбил его с ног, выбив передние зубы.
Большинство из гостей были людьми военными, но участия в данной сцене никто не хотел принимать, все просто молча наблюдали за происходящим. Отец от безысходности забежал в предбанник, слезы обиды текли по его несчастному лицу. Я бросилась на его защиту, преградив собой проход в дверях. Отец тихо стонал: «За что же ты, сынок!?»…
Я и не ожидала, что Амантай, совсем законченная мразь и подонок. Он неожиданно, вновь, рывком бешенного пса, умудрился из под моей руки пнуть в лицо стоявшего за мной отца. Ему показались малыми «выступления», поэтому решил показать всем, какой он супер «герой».
Катерина и с места не сдвинулась, чтоб хоть как-то предотвратить гнусные действия мужа.
А старший брат Нуртай, вдруг решил заступиться за престарелого старика, завязалась драка. По двору катался «клубок», яростно дерущейся и изрядно подвыпившей тройки, в том числе и меня. Гости молча смотрели. Огорченная сестра, со слезами убежала в дом, осознавая, что ее свадьбу с умыслом расстроили брат со снохой. На том веселье и закончилось. Я, оказавшись меж двумя братьями, и пытавшаяся их разнять, вела себя не наилучшим образом, маты и ужасная брань летели с моих уст во все стороны, новая кофточка разорвана, босоножки имели жалкий вид. Всех нас кое-как разнял подбежавший, новоиспеченный зять Василий.