О праве войны и мира

3. Следовательно, то, что находилось в общем владении и не поступило в первоначальный раздел, становится частной собственностью уже не в порядке раздела, но захвата и подлежит разделу не иначе как по приобретении в частную собственность.

IV. Незанятая поверхность земли поступает в собственность отдельных лиц, захватывающих ее, если она в целом не занята народом

Обратимся к тому, что может быть частной собственностью, но пока еще не стало ею. Таковы многие до сих пор невозделанные места^[317], острова в море, дикие звери, рыба, птица^[318]. Два обстоятельства следует отметить в этой связи. Существует двоякий способ захвата незанятых вещей: один – занятие целой территории, другой – занятие отдельных площадей. Первый способ обычно свойственен народам или тому, кто повелевает народом; другой – отдельным лицам, по большей части, однако же, в порядке распределения, а не путем свободного занятия. Если же территория, занятая целиком, не распределена между отдельными хозяевами, то не следует думать, что она оттого является свободной, так как ведь она остается в собственности первого занявшего ее, то есть народа или его государя. Таковы, обычно, реки, озера, болота, леса, крутые горы.

V. Дикие звери, рыба, птица поступают в собственность охотника, если этому не препятствует закон

О диких зверях, рыбе и птице следует заметить следующее: тот, кому принадлежит власть над землей и водой, может также законом воспретить кому-либо ловить диких зверей, рыбу и птиц и приобретать их таким способом, причем подобный закон распространяется также на иностранцев (Коваррувиас, С. peccatum. par. II, 8). Основанием здесь служит нравственная необходимость сообразоваться с установлениями данного народа в целях управления им для всех тех, кто хотел бы временно входить в его состав, находясь на его территории. Этому не противоречит то, о чем мы часто читаем в римском праве, а именно – что по праву естественному или по праву народов охота на таких животных свободна. Это верно лишь постольку, поскольку подобной охоте не препятствует ни один внутригосударственный закон: так, например, римский закон оставлял многие вещи в первобытном состоянии, о чем другие народы постановили иначе (Толк. уч. на L. cunctos populos. С. de summ. Trin.; Иннокентий и Панормитан, толк. на С. а nobls. I. de sent, excomm.: Коваррувиас, там же). Когда же внутригосударственный закон постановил иначе, то соблюдение его предписывает самое естественное право. И хотя внутригосударственный закон не может ни предписать чего-либо, что воспрещается естественным правом, ни воспрещать того, что последнее предписывает, тем не менее этот закон может все же ограничивать естественную свободу и воспрещать то, что не воспрещено по природе, и даже предотвращать своей силой естественное приобретение собственности.

VI. О том, что на вещи, приобретенные в собственность, прочим людям принадлежит право пользования в случае нужды; и откуда это право проистекает

1. Обратимся теперь к праву общего пользования, предоставленному людям на те вещи, которые уже стали чьей-либо собственностью. Это кому-нибудь может, пожалуй, показаться странным, так как частная собственность, по-видимому, ведь поглотила всякое право, возникавшее из состояния общности имущества. Однако дело обстоит не так. Необходимо здесь иметь в виду, каково было намерение у тех, кто впервые ввел частную собственность: оно, как можно думать, состояло в том, чтобы как можно менее отступить от естественной справедливости. Ибо если даже писаные законы должно толковать в этом смысле, насколько это возможно, то тем более – нравы, которые не связаны оковами письмен.

2. Отсюда следует, во-первых, что в состоянии крайней необходимости возрождается первоначальное право пользования вещами, как если бы они оставались в общем владении; потому во всех человеческих законах, а оттого и в законе о собственности, существует изъятие для такой крайней необходимости.

3. Отсюда же вытекает и то правило, что если во время плавания на корабле окажется недостаток в средствах питания, то каждый должен предоставить в общее пользование все, что он имеет (L. 2, Cum in eadem. D. ad 1. Rhodlam.); равно как в случае возникновения пожара я могу для защиты своего достояния разобрать здание соседа (L. Quo naufragium. j. Quod ait. D. deincend.) или могу разорвать веревки и сети, в которых запуталась моя ладья, если невозможно выпутаться иначе^[319] (L. Quemadmodum. tern, D. ad 1. Aquillam). Все это не введено внутригосударственным законом, но лишь развито им.

4. Ведь среди богословов принято мнение, что если кто-либо в состоянии крайней необходимости возьмет что-либо чужое, нужное для поддержания его существования, то он не совершает этим похищения (Фома Аквинский, II, 66, 7; Коваррувиас, с. peccatum, р. 2, 1). Основанием же такого положения, как полагают некоторые, является не то обстоятельство, что хозяин вещи обязан отдать ее нуждающемуся согласно правилу благотворительности (Сото, кн. V, вопр. 3, ст. 4), но то, что все вещи распределены между своими хозяевами, по-видимому, с благодетельным сохранением возможности применения первобытного права. Ибо если бы спросить лиц, участвовавших в первоначальном распределении, что они думали по этому поводу, то они ответили бы то, что утверждаем мы. «Необходимость, великое убежище человеческой слабости, – говорит Сенека-отец, – разрушает всякий закон» (то есть закон человеческий или составленный наподобие человеческого)^[320]. Цицерон в «Филиппике» XI говорит «Кассий отправился бы в Сирию, чуждую провинцию, если бы люди пользовались писаными законами; но так как писаные законы были подавлены, она стала его провинцией по закону природы». У Курция есть такое место: «Среди общего бедствия каждый предоставлен своей участи».

VII. О приобретении этого права, если иначе нельзя избегнуть крайней нужды

Однако необходимо принять меры предосторожности, дабы такая свобода не утратила границ. Во-первых, нужно приложить всяческие старания избегнуть иным способом состояния крайней необходимости, например обратиться к должностным лицам или даже попытаться мольбами добиться у хозяина разрешения воспользоваться необходимой вещью (Лессий, кн. II, гл. 12, спорн. вопр. 12, 70). Платон разрешает черпать воду из колодца соседа только тогда, когда кто-нибудь на своем участке докопается до каменистого хряща в поисках воды; Солон – если кто-нибудь прокопает землю на своем участке на глубину сорока локтей; относительно этого правила Плутарх замечает: «Полагается приходить на помощь находящемуся в нужде, не поощряя лености». Ксенофонт в «Анабасисе» (V) приводит ответ синопцам: «Там, где мы не имеем права покупать, как на варварской, так и на греческой почве, если мы возьмем что-нибудь необходимое, то не из дерзости, но по необходимости».

VIII. Если сам владелец не испытывает равной нужды

Во-вторых, это не разрешается, если сам владелец находится в такой же крайности. Ибо при прочих равных условиях положение владельца имеет преимущество. «Не глупо поступает тот, – говорит Лактанций (кн. V, гл. 16), – кто ради собственного спасения не сбросит погибающего с доски при кораблекрушении или раненого с лошади, ибо он воздерживается от причинения вреда, составляющего греховное деяние, а избегнуть греха есть деяние мудрости». Цицерон говорит («Об обязанностях», кн. III): «Разве разумный человек, будучи истощен голодом, отнимет пищу у другого, хотя бы ни на что не годного человека? Поистине ничуть. Ибо ведь мне моя жизнь нужна не больше, чем такое состояние души, чтобы никому не причинять насилия ради своего удобства». У Курция читаем: «Лучше – участь того, кто не уступает своего, нежели того, кто добивается чужого».

IX. Что влечет за собой обязанность возмещения вещи, если такое возмещение возможно

В-третьих, если возможно, следует возвращать обратно взятое. Некоторые думают иначе по этому предмету на том основании, что если кто воспользуется своим правом, тот не обязан ничего возмещать. Но правильнее полагать, что право это небеспредельно, но ограниченно и влечет обязанность возмещения ущерба по миновании крайней необходимости. Ибо такое право достаточно для соблюдения естественной справедливости против суровости хозяина (Адриан, «Разнообразные вопросы», кн. I, ст. 2, разд. 3; Коваррувиас, указ. место).

X. Пример применения этого права на войне

Отсюда можно заключить, каким образом тому, кто ведет справедливую войну, можно занять позицию, расположенную на замиренной нейтральной территории. Это, конечно, имеет место, если налицо не мнимая, но несомненная опасность того, что неприятель нападет на соответствующую местность и причинит непоправимый ущерб, при этом, далее, ничего не должно предприниматься кроме того, что необходимо для обеспечения, то есть для одной только защиты местности, с сохранением за подлинным хозяином юрисдикции и пользования плодами; и, наконец, это должно делаться с намерением снять охрану, как только отпадет необходимость в ней. «Энна была удержана действием либо злонамеренным, либо вызванным необходимостью», – говорит Ливий (кн. XXIV), ибо такая злонамеренность лишь едва или же совсем незначительно отлична от необходимости. Греки, находившиеся вместе с Ксенофонтом, испытывая крайнюю необходимость в кораблях, по совету самого Ксенофонта, захватили проходившие мимо корабли, но сохранив хозяевам в неприкосновенности их товары, обеспечив экипажу пропитание и уплатив ему жалование («Анабасис», кн. V). Итак, первое сохранившееся от древней общины после установления собственности право есть, следовательно, уже упомянутое нами право крайней необходимости.

XI. На вещи, приобретенные за собственность, людям принадлежит право пользования, поскольку этим не причиняется ущерб другим

Другое право есть право безвредного пользования. «Почему бы в самом деле, – говорит Цицерон («Об обязанностях», I), – если только это не сопряжено с ущербом для себя самого, не доставить другому того, что для него полезно, для дающего же необременительно?» Оттого Сенека («О благодеяниях», IV) не находит возможным назвать благодеянием дозволение зажечь огонь от чужого очага. У Плутарха же мы читаем в «Пиршестве» (VII): «Ибо ведь нам не следует ни уничтожать средства пропитания, когда мы их имеем в избытке, ни преграждать или скрывать источник после того, как оттуда мы напились вволю, ни снимать послужившие нам знаки морского или сухого пути».

XII. Отсюда – право на проточные воды

Так река как таковая составляет собственность народа, в чьих границах она протекает или того, под чьей властью находится народ; им разрешается соорудить мол в реке; то, что возникает в реке, принадлежит им. Но та же река как проточная вода остается в общем пользовании, так что оттуда всякому можно пить и черпать воду (L. Quadam. D. de rer. divis.).

 
Кто воспретит зажечь свет от зажженного света,
Или в полный сосуд воды морские сберет? —
 

сказал Овидий, у которого Латона обращается к ликийцам с такими словами:

 
Что преграждаете воды? Они никому невозбранны.
 

Там он также волны называет государственными угодьями, то есть общими для всех людей: слово «государственные» здесь приведено в несобственном смысле, в том смысле вещи, составляющие общую собственность, считаются предметами права народов. В том же смысле Вергилий назвал воду доступной для всех.

XIII. Право передвижения по земле и рекам, каковое изъясняется

1. Точно так же, если земли, реки или какая-нибудь часть моря поступят в собственность какого-либо народа, они должны быть доступны для тех, кто имеет надобность пройти по ним с благими намерениями; так, например, для тех, кто, будучи изгнан из своих пределов, ищет свободных земель, или же для тех, кто стремится завязать торговые сношения с отдаленным народом, или даже для тех, кто домогается своего путем справедливой войны. Основание здесь то же, что и приведенное выше, а именно – то, что собственность могла быть введена лишь при условии такого пользования ею, которое приносит пользу одним не во вред другим (Бальд. «Заключения», III, 293)^[321]. Оттого-то о виновниках возникновения частной собственности следует думать, что они имели в виду подобную оговорку.

2. Мы имеем замечательный пример в истории Моисея (кн. Числа, XX и XXI). Когда он должен был проходить по чужим пределам, он предписал сначала идумеям, а затем амореям закон, согласно которому он обещал идти царственным путем, не отклоняясь в частные владения; если же он нуждался в чем-нибудь из их имущества, то он обещал заплатить им справедливую цену. Так как эти условия были отвергнуты, то он от своего имени объявил справедливую войну амореям^[322]. «Было отказано в безопасном способе прохода, – сказано у Августина – что, очевидно, должно быть наиболее справедливым правом для человеческого общества» (Толк. на кн. Числа, IV, гл. 20).

3. Греки, сопровождавшие Клеарха, говорили: «Мы пойдем домой, если никто не воспрепятствует нам, если же кто-нибудь причинит насилие, то мы попытаемся отразить его с помощью Божией». А когда Агесилай^[323] на возвратном пути из Азии пришел в Троаду, он обратился с вопросом, угодно ли пропустить его как друга или же как врага. А Лисандр^[324] спросил беотийцев, угодно ли им пропустить его с поднятыми или же с опущенными копьями. У Тацита в «Истории» (кн. IV) батавы заявляют боннцам, что «если никто не будет препятствовать, то путь их будет безобиден, если же встретится оружие, то они проложат себе дорогу железом». Некогда Кимон, намереваясь оказать поддержку лакедемонянам, проводил войска по полям коринфян; на упрек коринфян, что он сначала не обратился за разрешением к государству, ибо если кто стучит в чужие двери, то входит не иначе как с разрешения хозяина, он ответил: «А вот вы не стучались в двери клеонейцев и мегарян, но ворвались к ним, полагая, что все должно быть доступно для превосходящих силой» (Плутарх, жизнеописание Кимона). Правильно же посредствующее мнение сначала следует просить разрешения на проход^[325], если же откажут, то можно отомстить. Так, когда Агесилай на обратном пути из Азии попросил разрешения на проход у македонского царя^[326] и тот стал совещаться, то Агесилай возразил: «Совещайтесь, тем временем мы пройдем».

4. Неправильно станет кто-либо возражать, что его страшит проход многолюдной толпы. Ведь право мое не уничтожается вследствие чьего-либо страха; тем менее оснований страшиться, когда войска проходят отдельными отрядами и безоружные^[327], как предлагали германцам обитатели колонии Агриппины (Тацит, «История», кн. IV). Страбон (кн. VIII) отметил такой обычай, соблюдавшийся издревле в области элейцев. Тот, кто разрешит проход, может обеспечить себе удобную защиту, возложив издержки на проходящих, иногда же представляются заложники^[328], чего требовал у Димитрия Селевк за разрешение на пребывание в пределах подвластной ему территории.

Так, даже страх правителя, против которого двинется справедливой войной тот, кто проходит по чужой территории, не имеет силы для отрицания права прохода. Не более заслуживает внимания также указание на возможность прохода в другом месте; если кто-нибудь выдвинет такое мнение, то согласно такому мнению право прохода, очевидно, упраздняется, но достаточно того, что без злого умысла испрашивается разрешение на проход там, где это всего ближе и удобнее. Конечно, если добивающийся разрешения на проход ведет несправедливую войну, если он ведет с собой моих врагов^[329], то я смогу отказать в разрешении на проход, потому что каждому принадлежит священное право обратиться против такого и преградить ему путь на своей собственной земле.

5. Далее, пропуск должен быть разрешен не только людям, но и товарам. Ибо никто не вправе препятствовать взаимным торговым отношениям любого народа с любым другим народом. Такая свобода важна для человеческого общества и ни для кого не убыточна, ибо если даже у кого-нибудь и ускользнет ожидаемая выгода, на которую он не может претендовать, то этого не следует считать убытком. Свидетельства в пользу этого мы привели в другом месте, здесь же добавим следующее место из Филона^[330]: «Море в любой своей части беспрепятственно открыто для плавания грузовых торговых кораблей, оно служит посредником для тех торговых сношений, которые возникают между народами из естественного стремления к общению^[331], так как взаимному обмену способствует избыток у одних и недостаток у других. Ибо взаимная неприязнь никогда не захватывала ни всего земного круга, ни наибольшей его части». Другое свидетельство, касающееся моря, приводим из Плутарха: «Эта стихия способствовала общению и усовершенствованию нашей жизни, некогда дикой и лишенной торговых сношений, доставляя то, что содействует взаимному оБогащению, общественному согласию и дружбе путем обмена вещей». С ним согласуется следующее место у Либания: «Бог не наделил всеми благами все части света, он распределил свои дары между отдельными странами, чтобы в силу этого люди, нуждаясь друг в друге, стремились поддерживать общение. Таким образом, возникла торговля, дабы все могли сообща пользоваться всеми произведениями природы». Еврипид в «Молящих» в уста Тесея, который к тому, что человеческий разум находит в общем достоянии, причисляет мореплавание, вкладывает такие слова:

 
Земле любой и не преуспевающей
Доставить мореходством изобилие.
 

У Флора (кн. III) есть следующее место: «Если вы прекратите торговые сношения, вы разрушите союз человеческого рода».

XIV. Можно ли взимать сбор с провозимых товаров?

1. Но спрашивается, может ли тот, кому принадлежит власть над землей, устанавливать таможенный сбор с товаров, провозимых по его земле, рекам и той части моря, которую можно назвать продолжением земли. Разумеется, никакие пошлины не имеют никакого отношения к этим товарам, облагать пошлинами товары не согласно ни с какой справедливостью. Подобно этому подушная подать, налагаемая на граждан для покрытия расходов государства, не может взиматься с проезжих иностранцев.

2. Если же производятся расходы в целях обеспечения безопасности товарам и другим грузам, то для возмещения этих расходов можно установить какой-нибудь сбор, лишь бы не превосходящий по размеру своего основания [произведенных издержек]. От этого зависит справедливость как подати, так и сбора^[332]. Например, царь Соломон взимал сбор с лошадей и тканей, переправляемых через Сирийский перешеек (кн. I Царств. X, 28). О ладане Плиний сообщает (XII, 14): «Его можно вывозить не иначе как только через землю гебанитов, и сбор уплачивается их царю»^[333]. Так, массилийцы обогатились благодаря каналу, проведенному Марием из Родана в море, «требуя уплаты сбора от тех, кто на кораблях поднимался вверх или спускался вниз»^[334], как повествует Страбон в книге четвертой. Он же в восьмой книге рассказывает нам, что коринфяне с древнейших времен взимали сбор с товаров, перевозимых во избежание объезда мыса Малеи по земле от моря до моря. Таким же образом римляне взимали пошлину за переход через Рейн. «Также уплачивался сбор за переход по мостам», – замечает Сенека. Книги юристов полны сведений о сборах за переход через реки (Тацит, «История», кн. IV; Шопин, «О доменах», кн. I, разд. 9; Перегрин, «О праве казны», кн. I, гл. I, 22; Ангел, «Заключения», 199; Цабарелла, «Заключения», 38; Фирман, «О подати»).

3. Но справедливый способ взимания сборов сплошь и рядом не соблюдается, в связи с чем Страбон (кн. XVI) обвиняет старшин арабских племен, добавляя: «Затруднительно ведь среди могучих и диких племен установить способ взимания, не обременительный для торговца».

XV. Право временного пребывания

1. Проезжающим и проходящим должно быть также разрешено останавливаться на некоторое время для поправки здоровья или по какой-нибудь иной уважительной причине; ибо и это относится к числу безопасных удобств (Витториа, «Сообщения об Индии», сообщ. 2, 1). Так, у Вергилия, когда троянцам было воспрещено остаться на африканской земле, Илионей решается призвать богов в судьи^[335]; известна также у греков жалоба мегарян на афинян, которые отогнали первых от своих гаваней, «вопреки общему праву», как говорит Плутарх в жизнеописании Перикла. Лакедемонянам никакая иная причина войны не казалась более справедливой (Фукидид, кн. I).

2. Согласно с этим разрешается ставить временный шалаш, например, на берегу моря, хотя мы должны признать, что берег занят народом. Ибо, по словам Помпония, преторский эдикт, который должен применяться тогда, когда необходимо разрешение на постройку чего-нибудь на общественной набережной или в море, распространяется только на постоянные здания, о чем гласят также следующие стихи поэта:

 
Рыбам чувствительно моря стеснение,
В водах взведенными молами.
 

XVI. Право лиц, изгнанных из места своего постоянного жительства, проживать под властью любого государства

Но и в длительном водворении изгнанным из места их постоянного пребывания и ищущим убежища иностранцам не должно быть отказано, раз они готовы подчиниться установленной власти и всем прочим условиям, необходимым для предотвращения возмущений. Это справедливое правило верно соблюдает божественный поэт, когда он выводит Энея, который устанавливает следующие условия:

 
Тесть мой Латин пусть хранит начальство над войском
И верховную власть.
 

И у Дионисия Галикарнасского (кн. I) сам Латин объявляет справедливым домогательство Энея, поскольку тот прибыл в его страну, вынужденный к этому своею бесприютностью. Со слов Эратосфена, Страбон (кн. XVII) сообщает, что варварам свойственно изгонять пришельцев; никак нельзя в этом отношении оправдать спартанцев. Согласно суждению Амвросия («Об обязанностях», кн. III, гл. 7) никак не возможно оправдать тех, кто преграждает пришельцам доступ в город. Так, эоляне давали приют пришельцам из Колофона, ралосцы – Фарбанту и его союзникам, карийцы – милосцам, лакедемоняне – минейцам, обитатели Кум – прочим пришельцам (Павсаний, кн. VII; Орозий, кн. VII; Диодор Сицилийский, кн. V). А Геродот верно сообщает о тех же минейцах (кн. I и IV), которые, получив приют, потребовали участия во власти: «Они были дерзки и совершили то, чего не полагалось делать»; по словам Валерия Максима (кн. IV, гл. 6), они благодеяние обратили в оскорбление.

XVII. Право занятия пустопорожних мест, и как это следует понимать

Если же посреди территории, занятой народом, имеется пустынная и бесплодная почва, то ее следует уступить пришельцам по их просьбе. Они даже могут ею просто овладеть, потому что нельзя считать занятым то место, которое не обрабатывается; это не касается власти над ним, которая остается неприкосновенной у прежнего народа. Троянцам были уступлены коренными обитателями Лациума семьсот югеров твердой и самой дикой почвы, как сообщает Сервий^[336] («На «Энеиду», I). У Диона Прусийского в речи седьмой читаем: «Ничем не погрешают те, кто обрабатывает невозделанную часть земли». Некогда ансибарийцы объявляли (Тацит, «Летопись», кн. XIII): «Подобно тому как небеса принадлежат Богам, так земля – роду смертных, пустопорожние же составляют общее достояние. Почитатели солнца, а тем более звезд, как бы вопрошали их, угодно ли им созерцать пустую почву; те предпочли скорее возмутить море против похитителей земель». Однако ансибарийцы неудачно применили общие положения к конкретному делу, ибо те земли были не вполне пустые, но служили пастбищем для домашнего скота и для рабочего скота воинов. Это и послужило римлянам уважительной причиной для отказа. Не менее правильно некогда римляне вопрошали сенонских галлов (Ливий, кн. V) о том, «какое право было у них требовать землю у владельцев или угрожать оружием».

XVIII. Право на совершение действий, необходимых для приобретения средств существования

За правом общего пользования на вещи следует такое же общее право на действия. Это или признается непосредственно, или вытекает из общего предположения. Непосредственно подобное право признается в отношении таких действий, которыми можно доставить вещи, без коих невозможна благоустроенная жизнь. Однако такого рода необходимость нельзя приравнять к необходимости воспользоваться чужой вещью, потому что здесь дело идет не о чем-нибудь противном воле хозяина, но исключительно о способе приобретения с согласия последнего, лишь бы только этому не препятствовал закон или тайный сговор. Такое препятствование противно природе общества в указанных делах. Это то, что Амвросий («Об обязанностях», кн. III, гл. 7) называет «мешать сношениям с общей родительницей, препятствовать пользоваться общими плодами, пресекать общежитие»^[337]. Ибо мы говорим не об излишествах и чистой прихоти, но о необходимом для существования, как-то о питании, одежде, лекарствах.

XIX. Сюда включается право на приобретение предметов первой необходимости

Словом, мы решительно утверждаем, что право на получение всего этого по справедливой цене имеют все люди; исключение составляет случай, когда кому-нибудь требуется то, в чем нуждаются сами хозяева вещей; так, во время голода воспрещается продажа хлеба на вывоз (Коваррувиас, «Различные заключения», кн. III, гл. 14, 3)^[338]. И, однако, даже в состоянии такой нужды не следует изгонять когда-либо допущенных иностранцев, но, как показано в уже приведенном месте у Амвросия («Об обязанностях», кн. III), следует вместе с ними переносить общее бедствие.

XX. Но не на продажу своего имущества

На беспрепятственную продажу своих товаров нет равного права, ибо каждому вольно самому решить, что ему угодно приобретать, а что нет. Так, некогда не разрешали продажу вин и прочих заморских товаров (Молина, «Спорные вопросы», 105; Эгидий Регий «О сверхъестественных действиях», расе. 31. спорн. вопр. 2, 52; Цезарь, «Галльская война», кн. I). А о набатейских арабах Страбон (кн. XVI) сообщает: «Ввозить некоторые товары дозволено, а иные не дозволено»^[339].

XXI. Права проезда для заключения браков, что поясняется

1. В это право, о котором было сказано, входит, как мы полагаем, также свобода вступать в брак и заключать брачные договоры у соседних народов, что имеет место, например, тогда, когда толпа мужчин, изгнанных из одной страны, прибывают в другую. Ибо проводить век без жены, хотя и не всегда противно человеческой природе, тем не менее это противно природе большинства людей, ведь безбрачие подходит только лишь исключительным натурам, поэтому возможность добыть жен не должна быть отнята у мужчин. Ромул у Ливия (кн. I) запрашивает соседей, не тягостно ли мужчинам смешивать свою кровь и пол с мужчинами. Канулей у него же (кн. IV) говорит: «Мы добиваемся браков, что обыкновенно водится между соседями и чужеземцами». «Если же брачные узы несправедливо отвергнуты, то победитель по праву войны добудет их», – указывает Августин («О граде Божием», кн. II, гл. 17).

2. Внутригосударственные законы некоторых народов, не допускающих браки с иностранцами, или опираются на то основание, что в те времена, когда они были изданы, не существовало народов, у которых не было бы достаточного количества женщин, или же дело идет не о любом роде брачных союзов, но лишь о законных браках, то есть о таких, которые влекут за собой некие особые последствия по внутригосударственному праву.

XXII. Права на действия, дозволенные взаимно между иностранцами

Общее право согласно предположению относится к действиям, которые тот или иной народ предоставляет всем иностранцам наравне со своими гражданами (Витториа, «Сообщения об Индии», сооб. 2. 2 и 3). Ибо если при этом один какой-нибудь народ исключается, то ему этим причиняется несправедливость. Так, если иностранцам дозволено где-либо охотиться, ловить рыбу, птиц, собирать жемчуг, наследовать по завещанию, продавать вещи, заключать браки с женщинами даже тогда, когда в них не испытывается недостатка, то одному народу нельзя воспретить этого иначе как вследствие совершения преступления. Поэтому-то в колене Вениаминовом прочие евреи приобрели возможность вступать в брак (кн. Судей, XX).

XXIII. Это следует понимать в смысле дозволения как бы по праву естественному, а не в виде благодеяния

Сказанное же нами о дозволениях следует понимать в смысле дозволений как бы в силу естественной свободы, которая не отменяет какого-либо закона, но не в смысле разрешения по снисхождению, то есть в результате смягчения строгости закона. Отказ в снисхождении не есть правонарушение. Таким-то образом мы полагаем возможным согласовать то, что говорил Франсиско Витториа, и то, что после него, как бы вопреки ему, полагал Молина («Спорные вопросы», 105).

XXIV. Дозволен ли договор с народом о продаже им произведений своей земли исключительно тем, с кем он заключил такой договор, а не другим?

Я помню, что возник вопрос о том, дозволено ли какому- нибудь народу договариваться с другим народом о продаже ему одному плодов определенного сорта, не водящихся в иных местах. Я полагаю, что это дозволено, если только народ, который приобретает соответствующие плоды, готов продавать их другим по справедливой цене. Прочим народам не важно, у кого они покупают то, что составляет предмет естественных потребностей. Перебивать же выгоды друг у друга не воспрещено, в особенности же если к этому присоединяется такое основание, что народ, вступивший в сделку, примет другой народ под свое покровительство и будет нести вследствие этого расходы. Подобного рода покупка, совершенная в указанных целях, не противна праву природы, хотя иногда и воспрещается внутригосударственными законами по соображениям общественной пользы.