10
Маркус вышел из палаты разбитый, подавленный и уставший. Врач вышедший следом за ним предложил присоединиться к их компании, но Маркус отказался, ему жутко захотелось побыть одному, хотя бы немного, чтобы осознать пережитое и по возможности менее безболезненней его принять.
– Я приду к вам чуть позже. – ответил он на предложение доктора.
Врач не стал настаивать и ушёл к костру, оставив Маркуса, как тот и желал, в одиночестве. Ему нужно было привести мысли в порядок, подумать, а думать можно только лишь в одиночестве. Коллектив – это кладбище индивидуальности и как следствие истины. Ведь абсолютно все истины индивидуальны. Нет одной и той же правды, отголоски которой затрагивала бы все без исключения умы.
Говорят в споре рождается истина – это ложь, в которую уверовали все те, кто не способен думает иначе, как коллективно. Спор, как конвейер, с транспортёра которого сходят глупцы двух видов.
Первый вид – это те, которые считают себя всегда правыми. Они во что бы то ни стало будут доказывать свою правоту всеми способами и возможностями. Им на самом деле неважно ваше мнение и ваша позиция, всё что им требуется – это оставить своего визави проспорившим. Для глупцов первого вила характерно узкое виденье мира, которое они скрывают за обширным количеством фактов и аргументов, зачастую не имеющих ничего общего с правдой. Они не стремятся найти истину, им она безразлична.
Второй вид глупцов – это те, который под напором первых меняют своё мнение. Они слабы для того, чтобы отстаивать истину, и даже если в начале они были правы, то в конце скорее всего они согласятся на любое глупое умозаключение, рожденное в споре.
Таким образом в споре вместо истины рождается мнение того, кто сильнее и убедительнее.
Можно прислушиваться к чужому мнению, анализировать его, но никогда не стоит воспринимать за истину, то что говорит вам не ваш разум. Вы единственный, кто определяет вашу правду, потому что вам с ней после жить, а не тому, который пытается вам её привить.
Итак, Маркус остался один посреди больничного коридора. Ему осточертели слова других людей о том, что он зря тратил время пытаясь спасти чужого человека. Можно подумать он и сам этого не знал! Конечно знал! Разум его с самого начала говорил, что неправильно тратить остатки бесценного времени не на себя. Но сердце, а может душа или ещё что-то там, не могла допустить того, чтобы он не попытался помочь другому человеку. Это говорит о том, что всё человеческое в нас заключено не в разуме, который дал нам дом, одежду, жаренную пищу, а в недрах того, чего не видно даже на рентгеновском снимке. Человек начинается с того, что не позволяет себе пройти мимо обделённых, и не заступиться за беззащитных, а до этого он просто животное, удовлетворяющее свои потребности.
Маркус пошел по коридору в обратном тому направлению, куда пошёл врач. Прочь от группы людей. Хотелось прогуляться. Люди, которые умеют думать, периодически желают остаться одни. Им овладел интересный вопрос, куда же на самом деле стоит тратить время? Нет, не сегодня, когда времени осталось считанные гроши, а вообще. Как стоит прожить жизнь, чтобы перед смертью сказать, что ты не зря транжирил время?
Посветить жизнь работе? Построить карьеру, заработать на дом и на хорошую машину, чтобы потом на этой машине ездить только лишь на работу? В юности обеспечить себе язву, а к старости грыжу. Таким образом жизнь проходит мимо, тем кто постоянно работает жизнь не покажет все свои грани. Работать человеку необходимо, так же как воздух и вода, без работы он бы не возвысился над другими формами жизни на земле, но стоит ли посвящать этому всего себя? Ответ, конечно, индивидуален, и он зависит от совместимости характеров: характера работы и работающего. Пожалуй, дальнейшие умозаключения излишне.
Отдать все свои годы семье? Пожалуй, прекрасное времяпрепровождение, хотя если это так, то почему же столько раздоров по семейным обстоятельствам? Разводы, голодные дети, побои, угнетение, подавление, порой даже убийства. Бытовая жизнь, во время которой постоянно противоборствуют друг с другом несколько разнополярных личностей. Хотя не всегда семья – это драма, зачастую это самое теплое и лучшее место в жизни. Нужно понимать, что такая единица общества, как семья – очень непредсказуемая и нестабильная организация. Перед тем как посвящать ей лучшие свои годы, необходимо знать, что обратных теплых чувств можно и не дождаться. Дети могут вырасти и в моральных уродов, которые бросят своих стариков на произвол судьбы.
Ещё одна не маловажная статья расходов времени – это отдых и всё его многообразие: празднования, прыжки с парашютом, компьютерные игры, танцы, зрелища, диван. Растрачивая время на отдых, вы тратите его на себе, потакая своим желаниям и потребностям. Именно во время отдыха человек становиться сам собой. Его никто не заставляет отдыхать так, как он не хочет, человек сам выбирает вид своего досуга. Наверное, это самое приятная трата времени, но кроме хорошего настроения и забвения досуг больше ничего с собою не несёт. Он способен разгрузить человека от бытовой суеты и будничной хандры, но нет ничего великого в праздности. У отдыха есть огромный минус, он растрачивает время, предназначенное для самореализации и воплощения амбиций в жизнь. Без него человек сойдет с ума от нагрузок, но с ним останется никем. Так что чрезмерная трата времени в этом русле, обернется самым бессмысленным времяпрепровождением.
Размышления Маркуса привели его к тому, что всё слишком персонально, и невозможно, и неправильно одному единственному человеку делать выводы, касающихся всех людей. То, что для кого-то является смыслом жизни, для другого может стать бесцельным существованием. Кто-то тратит время на то, от чего другого воротит. Поэтому Маркус ограничил полёт своих мыслей на своей собственной личности.
Тяжесть близкой кончины давила неимоверно, заставляя быстро и детально анализировать прожитую жизнь. Взглянув мельком на свои воспоминания Маркус ощутил в душе меланхоличную пустоту. Он прожил двадцать семь лет, это немного и немало, да вот только результата своего существования он так и не смог отыскать. Он холост, детей у него нет, всё материальное, что он заработал на фоне смерти в одночасье обесценилось. Он просто жил как запрограммированный все эти двадцать семь лет ничем не выделяюсь из общей массы людей. Родился, вырос, жил, а теперь смерть. Он посредственность, как и большая часть людей. Непонятно зачем он вообще рождался? Он ел, пил, спал. Что-то среднее между животным и рабом. От того что он был на этой планете ничего не изменилось! Если задуматься, то обычный предмет декора, как например журнальный столик, сослужила большую службу обществу, чем он, и утрата этого столика, обязательно кем-то останется замеченной, а вот утрата Маркуса отразиться только в легком, скоротечном сочувствии коллег по работе.
Маркус попытался отыскать в своей голове, какие-то жизненные цели, которых он достиг или хотел бы достичь. И пришел в ужас от осознания того, что только лишь в двадцать семь лет, за несколько часов до смерти, он впервые задумался над истинной целью своей жизни. Разложив по полочкам этапы своей жизни, он увидел, что все цели, которых он достиг, были навязаны обществом и подсунуты ему в таком виде, как будто он сам их перед собою ставил. Он вспомнил, как хотел сдать экзамены при поступлении в университет, и как радовался, когда их сдал, но сейчас Маркус понял, что поступить в университет, желал не он, а то общество в котором он тогда находился. Все его стремления были ему навязаны. А сейчас он стал понимать, что всю жизнь выполнял не свои цели, от этого становилось тоскливо, а то, что времени на достижения новых целей, его собственных, у него не осталось, доводило его до состояния безвыходной ярости. Через мгновения после того, как он дошел до этого вывода, Маркус стал понимать Стаса, предпринявшего попытку ограбления, не приносящего пользы. Он понял что тот грабеж, был осуществлён ради грабежа.
Формула смысла жизни выглядит так: достигнутые цели разделенное на затраченное время. Чем число больше в ответе, тем больше в жизни смысла. Подставляя в эту формулу данные умирающего от малокровия Стаса, выходит так, что его гибель будет результатом более насыщенной и осмысленной жизни, чем жизнь Маркуса. Стас хотя бы какую-то цель успел реализовать, и пусть эта «какая-то цель» будет даже ограблением.
Маркус закончил свои размышления на том, что вернулся к компании в меру пьяных и веселых людей в холле. Коридоры больницы, по которым он блуждал, были связаны между собой, и подобно команде Магеллана, Маркус, отправившейся из исходного местоположения, туда же вернулся, совершив полный круг по больнице. Но он не спешил сразу же сливаться с коллективом, а подождал в стороне, никем незамеченный, и наблюдал за их пиршеством.
Семеро мужчин и одна девушка пили водку и ели жаренное на углях мясо. Они шутили, смеялись, довольствовались тем, что имели в данный момент. Их веселье было настолько искренне, что глядя на них и не скажешь, что им скоро умирать. Они не думали о смысле жизни и утрате времени, они просто пили водку и ни о чём вообще не думали. Ни о чём не думать – вот что необходимо для хорошего настроения. А для того, чтобы не думать о чем-либо серьезном, лучшего места, нежели скопище людей не найти. Наверное, именно поэтому люди собираются вместе, ради хорошего настроения, ради того, чтобы не думать.
Смерть
1
Когда Маркус увел у мужчин Натали, она была уже изрядно пьяна. Однако, девушка смогла заметить некие изменения в чертах лица Маркуса. Его горькие размышления не прошли незаметно, они оставили печать глубокого разочарования и туманной мрачности. Натали не стала спрашивать подробности того, что стало с потерпевшим грабителем, в основном из-за того, что уже знала всё от врача, присоединившегося к костру намного раньше появления Маркуса, отчасти потому что не хотела его лишний раз расстраивать.
Они вышли из больницы и остановились на крыльце. Вернее Маркус остановился, а Натали уже поступила так вслед за ним.
– И куда теперь? – спросила она.
Взгляд Маркуса блуждал по всему, что было рядом. Он не знал, что делать дальше, и надеялся отыскать хоть какую-то цель существования на ближайшее время в поле своего зрения, и так пока его взгляд не остановился на стене больницы, исписанной граффити. Надпись: «И где же ваш Бог?», приковала его внимание и рассуждения.
– В церковь. – ответил Маркус спустя время, после вопроса.
– Что? – переспросила Натали, прекрасно расслышав его.
– Мы поедем в церковь.
– Зачем?
– За тем же, за чем и многие отчаявшиеся, за смыслом.
«И почему ты подцепила именно его? Неужели не было кого-нибудь попроще!» – про себя подумала Натали, и произнесла:
– Хорошо.
По дорогам пребывающего в путах хаоса и безумия города они почти не разговаривали. Натали уснула пьяным сном, а Маркус был слишком задумчив, чтобы начать самостоятельно разговор. Вскоре они добрались до церкви, а точнее до подступов к церкви, потому что всё свободное пространство перед церковным зданием было загорожено другими машинами и группами людей. Огромная масса умирающих людей собралась возле и внутри стен. Теперь-то многие нашли повод и время побывать в здании божьем. Маркус на первых порах растерялся, увидев такое массовое людское скопище, ему потребовалось время, чтобы осознать увиденное, и только по прошествию оного он расшевелил спящую на пассажирском сиденье девушку.
– Пойдём?
Лицо Натали исказила гримаса насильственно пробужденного человека. Она пустыми после сна глазами в упор смотрела на Маркуса, и казалось не могла понять куда он её зовёт. Маркус ускорил пришествие её мыслей повторив вопрос:
– В церковь пойдём?
– Мне кажется мы слишком мало знакомы, для того чтобы идти в церковь. В современном мире люди сперва долго живут гражданским браком, во время которого несколько раз разводятся, а только лишь потом…
– Очень остроумно, красавица. Но я серьезно тебя спрашиваю, ты пойдёшь?
Она оглядела столпотворение перед церковью, потом посмотрела на Маркуса, опять на столпотворение.
– Нет, я не собираюсь туда идти.
– Тебе разве не хочется излить душу, попытаться напоследок попросить прощения.
– У кого? – усмехнулась она.
Маркус запнулся перед тем, как ответить:
– У него.
– Ты думаешь он есть? Стой, не отвечай мне, я не хочу лишний раз в тебе разочароваться.
– Это значит, что ты атеист?
– Это значит, что я рационалист. Я верю в теорию большого взрыва, в труды Дарвина, в то, что имеет доказательства.
– Твоя позиция вполне логична, но посмотри вокруг. Сколько людей собралось, я абсолютно уверен, что многие из них тебя поддержат, но не смотря на это, они здесь. Если его нет, то почему такое количество обезьян, спустя тысячи лет эволюции, беспокоится за свою душу?
– Человек не во всех аспектах разумен, религия тому свидетельство. Людям просто жалко умирать, поэтому они придумывают какую-то сказку про загробную жизнь и начинают изо всех сил в неё верить, когда земная жизнь подходит к концу.
– А тебе значит не жалко умирать?
– Конечно я жалею о скорой кончине, но так или иначе для меня это ещё не повод уверовать в церковь. Как-то смутно вериться организации, которая придумала индульгенции, инквизицию, крестовые походы и затормозила развитие цивилизации, сжигая умных людей, на несколько сотен лет. И почему ты идешь именно в церковь, я хочу сказать, почему именно внутрь этого здания? Бог он же везде. Если ты действительно в него веришь, то тебя бы устроила и телефонная будка для того, чтобы просить прощения. Или внутри церковных стен связь лучше, этакое своеобразное покрытие 4G?
Маркус не придал значения её словам, и ответил:
– Если вдруг надумаешь, то присоединяйся.
Он вышел из машины и направился в толпу людей возле церкви.
– Эти фанатики либо исступленно несут всякий вздор в доказательство своей правоты, либо философски молчат. – проговорила Натали, когда Маркус уже ушел.
Люди в церковь стекались ото всюду, напоследок все же удостоив её заслуженным вниманием, которое всю беззаботную жизнь доставалось торгово-развлекательным центрам. Здесь были представители разных сословий и профессий. Обычные заводские рабочие и офисные клерки, преподаватели и стриптизерши, молодые и старые, одинокие люди и семьи. Большая часть приходили сюда с простой целью – побывать хотя бы раз в жизни в церкви. Они заходили внутрь, дышали атмосферой, запахом воска, лицезрели лики святых на иконах и уходили, не задерживаясь. Иные приходили со знанием дела, чувством долга и ответственности. Ставили свечи напротив тех святых, коим молились. Они читали молитвы по бумаге, а некоторые даже знали их наизусть.
Маркус относился к первому типу людей. Он понятия не имел о том, как себя вести в церкви. И уже на входе столкнулся с тем, что, увидав, как все входящие и выходящие из стен церкви останавливались и, глядя на лик Иисуса на иконе, расположенной над парадным входом, крестились трижды и кланялись. Он не знал, правильно ли поступит, если сделает так же. Но всё же поддаваясь инстинкту коллективизма, сильно нервничая и надеясь, что никто не видит, перекрестился один раз и едва заметно поклонился.
Дальше его ожидало долгое шествие внутрь церкви, буквально по сантиметрам, из-за огромного скопления людей в проеме парадного хода. Во время этого сильно растянутого действия Маркусу представился шанс обдумать смысл своего визита в церковь. После своих недавних философских умозаключений, он остро нуждался в осуществлении какой бы то ни было цели, но для того чтобы чего-то достичь, необходимо знать чего. Маркус искал в церкви направления, надеялся что само место подскажет, чего ему следует достичь в оставшиеся часы. Укажет на свет маяка. Он пришел сюда не ради прощения, он пришел сюда ради советов. Как на приём к психиатру.
Несмотря на огромное скопление людей снаружи, внутри было ограниченное до разумного размера число людей. Чтобы не создавать давки внутри освященных стен, на входе стояли две прихожанки церкви, и чутко следили за людским потоком. Внутрь они пускали только тогда, когда церковь покидал кто-то из ранее вошедших. Так как многие пришедшие не задерживались по долгу перед иконами, то сам процесс пропуска был достаточно резвым и не вызывал общественного волнения. И вот, разобравшись со своим замыслом, Маркус наконец-то пробрался во внутрь. Первым делом ему бросилась на встреча духота помещения и специфический теплый запах от уже сгоревших и ныне плавящихся множества свечей.
Но весь фон и открывшейся перед Маркусом вид не долго держали его в восхищении. У него была поставлена четко сформулированная задача, которую он обязан был исполнить. Для начала Маркус ходил по церковному залу, вглядываясь в лица святым на иконах, и мысленно разговаривал с ними. Спрашивал, как отчаявшийся, куда ему идти и зачем. Хотя он прекрасно понимал, что иконы ему не ответят, делал он это в-первую очередь под влиянием атмосферы.
Перед алтарём, всё времяпрепровождение Маркуса в церкви, батюшка разговаривал с приходившими. Он отвечал им на вопросы их интересовавшие, в основном эти вопросы сводились к правилам молитвы и поведения внутри церкви. Отвечал на вопросы этот человек с таким пылом и убеждением, как будто он всегда прав. Невозможно было представить, чтобы столь убедительный человек мог ошибаться. Так и не дождавшись дуновения свыше и внятного ответа от немых икон, Маркус решил обратиться со своим вопросом к батюшке. Но спрашивать во всеуслышание отца о своём индивидуальном жизненном предназначении, он не решался, поэтому выжидал, рассматривая убранство церкви, и часто поглядывая периферическим взглядом на священника, думая, как и когда лучше к нему обратиться. К его радости священнослужитель, воспользовавшись тем, что поток вопросов к нему на время прекратился, удалился в келью, расположенную за алтарём. Маркус посчитал, что это шанс, который упускать нельзя и без сомнений направился в покои батюшки.
Через двадцать минут, после своего ухода, Маркус возвратился в машину к Натали. Девушка всё время его отсутствия потратила на сон. Неаккуратный и небрежный хлопок дверью прекратил её сладкую негу. Маркус уселся в машину, сильно изменившись в лице. Он был встревожен и почти напуган.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Я должен кого-нибудь убить.
2
Келья изнутри оказалась очень маленьким помещением. В ней всего-то помешалась одна кровать, стол, стул и почти половину кельи занимал книжный шкаф, полки которого были наполнены церковной литературой и редким вкраплением трудов Толстого, Пушкина, Достоевского. Небольшое окошко впускало внутрь немного солнечного света, которого никак не хватало, даже на такое маленькое помещение, поэтому основную заботу освещения на себя брала одинокая и голая лампочка. На удивление Маркуса здесь так же пахло хлоркой.
Неожиданный посетитель заставил священника, расположившегося за столом, вздрогнуть. И когда он повернулся, то Маркус увидел почему. Дрожащими руками батюшка держал граненный стакан с алкоголем, а на столе стояла стеклянная бутылка без этикеток и опознающих знаков. В том что жидкость содержал алкоголь не было сомнений, резкий запах спирта проник во все углы небольшой комнаты. Скорее всего это был самодельный напиток.
Хозяин комнаты и гость некоторое время смотрели друг на друга молча, они вдвоём были слегка обескураженны деталями встречи. После некоторых сомнений батюшка поставил стакан на стол, а гость представился:
– Здравствуйте, меня зовут Маркус и я хотел бы с вами поговорить.
– Здравствуйте, – с едва уловим расстройством в голосе, поприветствовал его священник, – вы бы не могли подождать за дверью, а я скоро выйду и обо всём с вами поговорю.
– Я не хочу разговаривать снаружи при всех, тема, которую мне необходимо с вами обсудить очень личная.
Священнослужителя не слишком тронуло словосочетание «очень личная», ведь половина всех к нему приходивших имели по обыкновению личные темы. К тому же он не привык, что в его келью бесцеремонно вторгаются, поэтому ответил достаточно резко:
– Лукавить я не буду, поэтому отвечу честно, что хочу выпить. Скоро я выйду и мы с тобой, – незаметно для себя самого, перешел отец на «ты», – если пожелаешь поговорим о тебе в отдалении от всех.
– Ну так пейте, отец, при мне. Как будто я не понимаю, что вы такой же человек, как и все. И приступим к разговору.
Мужчины обменялись взглядами, из чего батюшка понял, что гость не уйдёт, поэтому сделал несколько глотков из стакана в его присутствии:
– О чем ты хочешь поговорить? – восстановив участившиеся дыхание, начал разговор священник.
– Если позволительно так сказать, то мне кажется, я не знаю своего истинного пути. Перед смертью я проанализировал свою жизнь и понял, что и не жил вовсе. – Маркус тяжело вздохнул, ещё раз осознав эту горькую истину, – Я понимаю, что спохватился достаточно поздно, но если есть возможность что-то сделать, чтобы оправдать свою жизнь, то я пожалуй готов на всё.
– У вас действительно очень интересный случай. – изрёк батюшка после услышанного, – И как должна выглядеть помощь оказанная вам?
– Я бы хотел, чтобы мне указали направление.
– Простите меня за излишние вопросы, но почему именно церковь? Вы действительно верите в то, что она способна помочь?
Маркус удивленно посмотрел на священника, ему бы хотелось, чтобы он ослышался. Последний вопрос был задан так иронично, как будто он вновь в машине, разговаривает с Натали. Увидев его замешательство, батюшка поспешил оправдаться:
– Я хочу сказать, что многие думают, что достаточно только прийти в это здание, для того чтобы все наболевшее излечилось, а при этом помыслы их не благочестивы. Эти люди после искренне удивляются, когда церковь им не помогает. Вот вы достаточно сильно верите, для того чтобы воспринять мои слова, как истину? Вы думаете я вам помогу?
– Думаю, что вы заурядный человек, которого стоит выслушать, но не стоит бесповоротно к вам прислушиваться.
– Если же так, как вы говорите, тогда зачем вы пришли именно ко мне?
– Потому что мне больше некуда идти и не у кого спросить.
– А как же психотерапевты? В современном мире они куда более востребованы, нежели священники.
– В последний день жизни любой психотерапевт поверит в Бога!
Возникло меланхоличное молчание, во время которого Отец ещё раз приложился к стакану. Маркус отметил, как сильно дрожат руки у служителя церкви.
– Твой случай действительно уникален. – начал говорить Отец, – Чтобы познакомиться с человеком достаточно услышать его ответы, чтобы познать всю глубину или же мелководье натуры его личности необходимо услышать вопросы, которые он задает.
Маркус выжидал продолжение речи священника.
– Ты хочешь узнать направление, в котором тебя посылает Господь? Так я его не знаю. Я не знаю, чего он тебе предписал. Это дело личное.
– В таком случае поделитесь со мной общими предписаниями. – настаивал Маркус, – Что важно успеть сделать в этом жизни, чтобы не стать пеплом, бессмысленно прожившим жизнь? Что больше всего он поощряет?
Отец просверлил взглядом Маркуса, словно оценивая его целенаправленность. Он вновь приложился к алкоголю и, сделав тяжелый, старческий вздох, продолжил разговор:
– Нет у меня правильного ответа на твой вопрос, но есть собственные умозаключения основанные на жизненном опыте. Бог ли меня наделил мыслями или другая какая сила, но я поделюсь с тобою ими, а тебе решать самому, где правда и поощрение, а где ошибка и забвение.
Около трех десятков лет назад святой отец и представить себе не мог, что встанет когда-нибудь на защиту веры. Он как и многие его ровесники в подростковом возрасте гулял допоздна по дворам, веселился и пил, знакомился с девчонками, слушал музыку, которую терпеть не могли его отец и мачеха.
Свою родную мать парень почти не знал. После второго дня рождения и вплоть до четырёх лет она не позволяла сыну приближаться к себе, чем вызывала недоумение ребенка в то время. Женщина вела затворнический образ жизни и мало показывалась на людях, постоянно была раздражена. Спустя много лет будущий священник понял причину такого поведения матери, коей был открытый туберкулёз. Его мать уйдет из жизни, когда тот будет ещё совсем ребенок. В силу своего возраста и холодного отношения с матерью, священник будучи ребенком, даже не заплакал в день её похорон, такая неосознанная циничность станет причиной постоянного раскаяния уже взрослого, религиозного человека. Но до этого человека было ещё далеко.
Отец маленького мальчика был бизнесменом, он владел захудалым рестораном в городе на который тратил всё своё время, поэтому он понимает, что сыну необходима мать и быстро находит мачеху. Появление другой женщины в доме – это всегда колоссальные изменения самого дома. Маленький мальчик сразу же заметил, как наполнились стены их с папой квартиры сладким ароматом. Образовался порядок, какого ещё не было. Стала готовиться еда. Появились цветы на подоконнике. Квартира стала как будто светлее. Такое положение вещей для ребенка, на фоне отсутствия привязанности к родной матери, пробудило любовь к мачехе. Это было подмечено отцом, сильно его радуя.
Мачеха была религиозным человеком. Именно от неё маленький священник впервые услыхал рассказы библейских мотивов. Вместе с ней он впервые побывал в церкви, тогда как родной отец оставался дома и относился к религии с коммунистическим презрением. Благодаря стараниям мачехи мальчика крестили, хотя отец не потратил на это дело и единого рубля. Постепенно мачеха сроднилась с ребенком так, словно была ему настоящей матерью. Свои проблемы и впечатления сын в первую очередь высказывал не отцу. А вот отношения этой женщины с отцом ребенка плавно стали заходить в тупик.
Отец ребенка всю свою жизнь был серьезным и местами грубым человеком, что придавало ему магнетическую мужественность. Но после смерти первой жены мужественность постепенно перерастала в животную агрессию. Он стал мрачен и периодически его посещало чувство близкое к злости. Это стало настоящей проблемой для мачехи, и скорее всего она бы рассталась бы с этим человеком, но после четырех лет совместной жизни у них появился общий ребенок, став причиной, которая не позволила уйти от этого мужчины.
По этой же причине накануне своего первого десятилетия будущий священник остался обделен внимание старших, так как отец за все эти годы отошел от процесса его воспитания, а мачеха естественно уделяла всё время своему новорожденному. Предоставленный самому себе десятилетний парень пошел по скользкой дорожке: в десять лет начал курить, в двенадцать стал искать деньги для выпивки на выходные, в тринадцать лишился девственности. В то время его мечтой было научиться играть на гитаре, как Джонн Леннон.
Стремительно-пагубное поведение сына отец воспринял, как и полагается, резким осуждением. Однако, осуждение его приняло достаточно странное направление. Он по-прежнему не вмешивался в воспитание своего первого ребенка (как впрочем и в воспитание второго), зато резко высказывал своё недовольство мачехой. Этот мужчина искренне думал, что из-за неё одной его сын стал воровать у него сигареты и деньги. Его копившаяся долгие годы агрессия затуманила ему мозг настолько, что он мало чего соображал в действительности. Ему казалось, что эта женщина нарочно перестала уделять внимание его первому сыну, из-за её ревности к первой жене. Такое предвзятое и нечем не обоснованное виденье картины жизни, вылилось в частую ругань взрослых людей, отчего будущий священник ещё чаще стал не ночевать дома, тогда как его трехлетний брат ревел в детской.
Семейная жизнь трещала по швам. То немногое светлое, что некогда удалось принести под крышу этого дома женщине, исчезло в бытовых проблемах, появившемся алкоголе, затянувшейся казалось на вечно брани, а иногда даже дело доходило и до рукоприкладства. Так долго не могло продолжаться и мачеха решила вскоре покинуть этого мужчину, забрав с собой своего ребенка. Но страшный случай опередил воплощение её решения в жизнь. Наступила ночь, которая навсегда изменит мировоззрение будущего священника.
Пятнадцатилетний парень перед грядущим событием не появлялся дома по обыкновению несколько дней и ночей, проводя время с друзьями. Этим вечером он решил вернуться в родительский дом, но уже в подъезде он услыхал ругань своих домашних, что сильно перебило его желание возвращаться. Парень уселся на лестнице на один пролёт выше квартиры родителей, слушая, как кричит его отец на мачеху, которая виновата лишь в том, что когда-то пришла жить к ним в дом. Брань была слышна довольно долго, не смотря на приближающуюся ночь, поэтому парень так и заснул на лестнице. В столь неудобном положении его сон был слаб, он зачастую пропадал от любого нового звука, и среди ночи этим пробуждающим звуком стал удар распахнувшейся двери о стену. Звук этот был так громогласен и близок, что парень на лестнице машинально вскочил на ноги. Он ещё не понял, что случилось, но голос своего отца уже разобрал.
Внизу распахнулась дверь родительской квартиры из которой выскочила мачеха в верхней одежде, а вслед за ней крики отца. Терпение этой женщины закончилось, от выслушивания постоянных необоснованных упреков. Она кричала мужчине, что после того, как заберет ребенка, никогда больше не вернется в этот дом. На что отец отвечал, что никогда не отдаст ей своего сына (имеется ввиду второго, потому что в том пьяном угаре, в котором он сейчас пребывал, этот человек по всей видимости забыл про своего первенца). Мачеха грозилась отправиться в полицию, чтобы там ей помогли забрать ребенка от этого человека, но её планам не суждено было сбыться. Отец толкнул мачеху за плечи с такой силой, что женщина не удержалась на ногах и рухнула на лестницу, по которой она скатилась вниз, несколько раз перевернувшись. Когда мачеха оказалась внизу, она уже не дышала, у неё была свернута шея.
Событие это произошло так стремительно, что, ставший убийцей, отец будущего священника не сразу осознал факт убийства. Некоторое время он стоял на один лестничный пролет выше ещё горячего, испустившего дух, тела с самодовольным лицом пьяного мужчины, но по прошествию времени его гримаса стала изменяться сперва на сдержанно-равнодушную, далее на брезгливо-сомнительную, затем на агрессивно-скептическую от того, что тело внизу не двигается, и совсем скоро на его лице образовалась паническая гримаса. Мужчине потребовались ничтожные доли секунды, чтобы в два скачка спуститься вниз и склониться над телом мачехи. Он тряс за плечи в недалеком прошлом свою гражданскую жену и просил её встать, не соображая, что это уже не поможет. Он растерялся и громко заревел.