Глава 20. Белоствольные березки
Прошло еще три недели. На дворе сентябрь. Сафаров, наконец, освободил время, чтобы съездить к матери. В делах наметилось затишье, и Сергей по кличке Краб решил в этом деле помочь, а заодно и развеяться. В багажник черного "бумера" они загрузили мешки с отборной картошкой, которую купили в ближайшей деревне, и покатили.
Сергей молчал. У него не клеилось дома. Из-за свободолюбивого характера он не мог долго находиться в кругу семьи. Сергей жил там, в городе, среди людей, а дома тосковал и не знал, о чем поговорить с женой. Он мог запросто не возвращаться несколько дней, затем явиться на пару часов и опять исчезнуть. Он не говорил куда идет и когда будет дома. Один раз Сафаров нашел его в местном притоне, где тот провалялся три дня. Его, еле стоящего на ногах, Марат повез на такси домой, но по дороге он настоял заехать в спортзал. Заехали. Там он в кровь разбил себе кулаки, чтобы “выгнать дурь из организма”.
– Представляешь, я и забыл, что у матери мой старый адрес остался, адрес того самого пьянчужки, который мои деньги украл, – нарушил молчание Сафаров.
– Помню, – ответил Сергей, расслабленно держа руль. – У Француза тогда автомат снизу висел. Перепугались эти перцы.
– У меня подруга в деревне живет, как-то надо бы к ней заскочить.
– Заскочим. Твоя телка? – спросил Сергей.
– Не знаю. Кажется, да. Женщины эмоциональны, ведут себя так, будто ты у них единственный на всю жизнь, влюбляются до потери пульса, а потом страдают.
– Я не разбираюсь в этом бабском винегрете. Баб надо чпокать, вот это я знаю. А верить им не надо. У Палладия есть брат, Философ, умный как Склифосовский. Он по бабам – спец. Уже с восьмой женой живет.
Сафаров присвистнул:
– Как?
– Да вот так. Женился восемь раз. Ты как-нибудь поболтай с ним. Расскажет.
Колеса шуршали по асфальту, мимо проносились деревушки и скошенные поля со стогами. Золотистое солнце близилось к западу.
– Говорят, ты в Афгане был, – осторожно начал Сафаров.
– Был, – ответил Краб.
– Расскажи, чем вы там занимались.
– Людей убивали, чем еще занимаются на войне.
– А правда, что в Афгане мы проиграли? Неужели моджахеды оказались сильнее нашей армии? – спросил Сафаров.
В те годы этот вопрос волновал многих. Как можно победить Гитлера, но проиграть моджахедам? В стране не любили говорить об Афганистане, молчали и ветераны. С израненными душами и телами, они тихо собирались своими компаниями и под звуки гитары вспоминали то, что сплачивало их когда-то. Некоторые из них пополняли ряды криминала.
– Сложно сказать. Проиграли… Душманов тоже зачетно покрошили. Понимаешь, война в горах – это совсем другая история. Официально мы помогали правительству Афганистана, – Лысый потянулся к бардачку. Закурив толстую сигару, он стал похож на лысого сицилийского босса. Печатка на руке колоритно блеснула. Когда он дрался, то всегда снимал печатку, чтобы не сломать палец.
– Если бы американцы не помогали душманам, мы бы их стерли в порошок. Серьезно. Раздавили бы. А так, что получилось, то получилось, – он замолчал, обогнал колонну длинномеров и продолжил. – Был у меня друг, Пашка Клеменко. Вот такой пацан, – он поднял вверх большой палец. – Мы с ним к афганочкам вместе бегали. Прямо с оружием, а то мало ли. Он еще оптику нашу афганцам продавал, прицелы. С десяток загнал за доллары. Не врагам нашим, а тем, кто за нас. Жили хорошо. Выживешь так после рейда, и развлекаешься, как можешь. Колонны мы сопровождали, горы зачищали.
Сергей глубоко затянулся и выпустил облако дыма. Сафаров приоткрыл окно.
– Горка там была одна. Не знаю, что меня дернуло. Командиром взвода тогда меня назначили. Офицер я, лейтенант, – он снова выпустил облако дыма. – Двадцать человек во взводе. Молодые все. Срочники. Духи засели сверху. Наша артиллерия по ним отработала, они, твари, затихли. Было там паршивое место – ровная площадка метров тридцать или пятьдесят, – он снова замолчал, старательно стряхивая пепел.
Минуту они ехали молча.
– Не знаю, что меня дернуло, – повторил он. – Я взвод поднял. В атаку. Думал, только бы эту плешь проскочить. А у них – пулемет, – он ухмыльнулся, глубоко затянулся и снова салон машины наполнился дымовой завесой. – Всех скосило. Весь состав. До одного. А знаешь, кто виноват? – он посмотрел на Сафарова. – Я… Вот так, Студент. Скажи, как мне жить теперь?
Сергей с силой затушил сигару о пепельницу.
– Пашка Клеменко там погиб. И Леха Сазонов, и Макаренко, и Темирбулатов, и Гонщик, и Балабол… Только я один выжил. Когда я увидел, как мои полегли, сам на пули пошел. Я жить не хотел. Хотел к своим. Назло ни одна не зацепила. Только руку поцарапало. Они ленту меняли, когда я к ним пришел. Там их было то – три моджахеда! Три долбаных моджахеда!
Краб замолчал. Смотрел вперед, крутил руль, а думал о своем. Вскоре показалась деревня.
Увидев черную иностранную машину у ворот, мать встревожилась. Из машины вышел Марат, обнял мать. Она заметила в его глазах взрослую озабоченность, которой не было, когда сын уезжал.
– Это кто, твой знакомый? – шепотом спросила она. – Ты вырос еще что ли? А этот, он кто? На бандита похож.
– Не переживай, мам, это мой напарник по работе. Он классный.
– Ты ненадолго?
– Только повидаться. Дела, – он отвернул голову, словно извиняясь. – Я картошку привез, куда занести?
– Что же так ненадолго то? Ой, спасибо за картошку. У нас не уродилась, мелочь одна. У сарайки поставь, мы с отцом потом спустим в погреб.
– А отец где?
– В рейсе он, в Казахстан поехал.
– Да я сам сейчас спущу, – Марат сложил мешки у неказистой постройки и спустил в погреб. Сергей вышел из машины и помог.
– Куда же столько картошки нам двоим? Себе бы хоть оставил, – сказала мать.
– Для себя – всегда найду. Я тебе еще денег привез.
– Каких денег? Не надо нам, у нас все есть. На земле живем, – забеспокоилась мать.
– Время тяжелое, неизвестно к чему придем, – Марат достал сверток и отдал матери. Она развернула его и присела на ближайший стул. – Сынок, откуда?
– Заработал, на рынке грузчиком.
– А что себе не оставишь? Живешь то ты на что?
– У меня есть. Только мам, ты сразу все потрать. Купи себе одежду хорошую, отцу тоже, на зиму купи, продуктов, может еще теленка на откорм, сено и комбикорм. Только сразу потрать, иначе инфляция сожрет. В инвестфонды разные не вкладывай, это туфта, сделано специально для лохов.
Мать пригласила гостей в дом, отварила картошки, открыла соленые огурцы, грибы маринованные, заварила свежего чая и накрыла на стол. За ужином Сергей Краб вел себя культурно, обращался к хозяйке на “вы”, не сказал ни одного матерного слова, так что мама Марата решила, что для бандита он слишком благороден. Сказывалась офицерская выправка. Марат расспрашивал о делах, жизни соседей, кто чем живет, как справляются. Краб пару раз выходил на улицу покурить.
– Светка то, аж два раза прибегала, – поведала мать. – Говорит, что писала тебе, а ты не отвечаешь.
– Не переживай, мам. Я заеду к ней. Хоть адрес у ее родителей возьму.
– Ладно, узнай адрес, напиши.
Марат уже собирался в дорогу, как мать что-то вспомнила и вынесла из дома небольшую серую бумажку.
– Совсем забыла! Тебе же повестка из военкомата пришла! Вот, в район надо ехать.
– Хорошо. Мам, я сам чуть не забыл, у меня еще адрес поменялся, – он взял первый попавшийся журнал "Огонек" и на обложке написал: "Чирупинск, Братьев Курносовых, 14 – 265"
Они попрощались.
В машине он сказал Сергею:
– У меня тут есть еще одно дельце.
– Говори, куда ехать.
– Девушка тут одна живет.
– Показывай, говорю, куда ехать, – Лысый вырулил на дорогу, освещенную уличными фонарями.
– Давай прямо.
Спустя десять минут подъехали к дому Светки. Никто не открыл. В доме темно. Сафаров зашел к соседке, но она не знала, где хозяева. Днем были здесь. Марат вышел на улицу. Уезжать просто так не хотелось.
Через три дома жил парень из банды березкинских. Марат махнул сидевшему в машине Крабу и пошел вдоль домов по засыхающей осенней траве.
Парень был дома. Он вышел на крыльцо. Высокий и угловатый.
– Чего тебе надо, Сафарик? – спросил тот, надел галоши и вышел в темноту двора. По голосу чувствовалась уверенность. Друзья всегда смогут прийти на помощь.
– Мне не нравится то, как ты с дружками себя ведешь.
– Как мы себя ведем?
– Ты еще спрашиваешь? Чего, не помнишь уже? Память отшибло? В клубе летом забыл?
– Чего в клубе? Ты сам братану моему сказал “пойдем выйдем”. Забыл?
– Вы же первые начали. Ты меня сзади схватил и держал, пока этот мелкий меня бил. Пиджак отцовский ты с меня снял и на пол бросил. Забыл уже?
– Сам ты первый начал!
– Когда это?
– Тогда это!
– Ну где твой братан? Мне с ним тоже надо покалякать.
– В клубе с пацанами. Иди калякай.
– Не, ну ты что, не помнишь совсем? Светку я провожал, она сама меня попросила, ты тогда на меня напал, вместе со всей толпой.
– Не нужно было заходить на наш район, тебе не понятно было? – парень сложил руки на груди.
Перепалка затянулась. Лысый потерял терпение, зашел в темный двор, освещенный только светом от окон дома, прошел вдоль полусгнивших заборов и услышал несколько последних слов. Увидев появившегося из темноты Лысого, высокий парень спросил:
– А это кто еще?
– Пихто, – ответил Лысый и с ходу ударил его в лицо.
Парень с грохотом упал куда-то в темноту хозяйственных построек.
– Ты чего? – удивленно спросил Сафаров.
– Дипломат хренов. Они по-другому не понимают. Ты бы еще с коровами поговорил.
– Зачем так сильно то? Вдруг окочурится?
– Хрен с ним. Поехали.
– Давай в клуб заскочим, потолковать надо с пацанами. Настроение сегодня у меня такое.
– Дать по морде?
– Дать по морде, – ответил Сафаров. – В клубе сегодня дискотека.
– Показывай дорогу.
Когда черный тонированный "бумер" остановился у клуба, стоявшие на крыльце насторожились. Таких машин в округе не было. Лысый и Марат поднялись по ступенькам просторного клубного крыльца. На удачу здесь отирался один из березкинских.
– О, привет, помнишь меня? – Сафаров подошел к невысокому, но задиристому парню и сходу ударил. Тот упал перед дверью, закрыв лицо руками, остальные расступились. Марат и Сергей зашли внутрь. В клубе играла композиция Кар-Мэн “Лондон, гудбай”, молодежь танцевала под ритм, кто-то пьяный, кто-то с воспаленными от любви глазами, но поначалу никто ничего не понял. Сафаров подходил к одному, бил, подходил к другому, снова бил, при этом здоровался со всеми и говорил:
– Мужики, спокойно, мне нужны только вот эти. Как дела? Развлекайтесь дальше. Пардон. Осторожно.
Наконец девушки завизжали. Они всегда визжали, когда драка. Настала очередь самого крупного, того самого крепыша. Крепыш закрылся руками, и Марат никак не мог попасть ему так, чтобы свалить. Это увидел Лысый, оттолкнул Сафарова и пробил по дуге правый хук. Крепыш красиво упал. Неожиданно на пол грохнулся пистолет. Люди вокруг остолбенели. Лысый подобрал оружие, засунул обратно сзади под ремень и накрыл курткой.
– Ребята, извините, мы уходим! Серег, все, уходим, – Марат направился к выходу.
– Э—э, че такое? – крепыш поднялся, вытирая кровь из носа.
В следующее мгновение нога Лысого молниеносным ударом в голову свалила крепыша. Снова упал пистолет и в клубе даже кто-то нервно засмеялся. Внутри почти никого не осталось, молодежь высыпала на улицу, возбужденная и протрезвевшая. За березкинских никто не вступился. Все прекрасно понимали, что получали на этот раз только парни с того района.
Студент и Краб вышли на улицу, сопровождаемые недобрыми взорами деревенской молодежи, сели в свой черный "бумер" и уехали прочь.
– В следующий раз они меня убьют, – смеялся Сафаров.
– Нет, они больше тебя пальцем не тронут, – Краб закурил новую сигару.
Не доехав до Чирупинска, машина свернула в поселок.
– Это моя деревня, – сказал Сергей.
Вскоре они оказались в просторном доме, выстланном коврами. Ковров не было только на потолках. Тяжелые фиолетовые шторы на больших окнах, розовые занавески на дверных проемах, гобелены в каждой комнате, а некоторые стены отделаны зеленоватым шелком. В каждом углу стояли всевозможные вазы и большие расписные горшки с живыми растениями. Им навстречу вышла ухоженная женщина лет тридцати, облаченная в восточный наряд:
– Привет, мой котик, – она поцеловала Краба. – Твоя кошечка заждалась своего котика. А это что за красивый мужчинка с тобой?
Она посмотрела на спутника Краба хищным взглядом.
– Это мой друг. Дай нам чего-нибудь поесть и выпить, что-то на душе тоскливо. И ему подружку организуй, чтобы не скучал.
"Кошечка" накрыла для гостей стол холодными закусками. Захмелев, Сергей положил тяжелую руку Студенту на плечо.
– Эх, Маратка, зачем ты меня спросил? Зачем душу разбередил мне? – сказал он со смертельной тоской. – Вот Пашка Клеменко. Он был такой же как ты. Молодой и простой. А мне теперь так тоскливо, что жить противно. Я давно умер. – Он сурово посмотрел на Марата, затем его взгляд снова смягчился. – Да, братуха, так бывает. Еще и не так бывает. Я остался там, в Афгане. На той горе. Меня тут нет. Все это – какая-то хренотень. И зачем живу, я не знаю.
– Но ведь у тебя ребенок.
– И что?
– Это мальчик или девочка?
– Какая разница, Маратка? Какая разница?
– Ну, как какая разница. Сын – это твое продолжение, а дочь…, – он не успел придумать что-нибудь про дочь и замолчал.
– Я тебе вот что скажу. Не твое это дело, не твое.
– Я знаю.
– Нет, стой ты, я тебе не про это. Я про наше дело. Про это долбанный бизнес, про рэкет. Ты другой человек, тебе надо в люди идти.
Сергей зачем-то перешел на шепот:
– Выйди на Философа, братуха. Он другой. Ему тоже люди нужны, но такие, типа с головой.
– Ладно, – согласился Сафаров.
Скоро хозяйка заведения в восточном наряде увела Краба, бросив на прощанье загадочный взгляд на Сафарова. К юноше тут же подсела молоденькая девушка. На вид лет 16, с маленькой грудью, густой косметикой на лице и запахом мыла с отдушкой из роз. Редкие светлые волосы, большие выцветшие глаза, узкие плечи, простенькие сережки в ушках, некогда белая блузка, короткая юбочка и потертые туфельки на шпильках с потерявшимися набойками.
– Что хочешь? – она сразу же перешла к делу и назвала перечень интимных услуг. Половину слов Сафаров не знал.
– Как звать?
– Аня.
– Тебе сколько лет?
– Много. Так что будем? – и Аня снова назвала свой список.
– И давно этим занимаешься?
– Какая разница? Что будешь? Можно сразу несколько. У меня нет времени с тобой базарить.
– В другой раз. Отдохни. А лучше найди себе другую работу.
– Свои советы можешь засунуть себе в задницу, понял! – ответила девушка со светлыми волосами. – Мне нравится моя работа. Между прочим, все девочки страны мечтают стать путанами.
Сафаров искренне рассмеялся.
– Да пошел ты, – девушка гордо встала. – Завтра скажи хозяйке, что я тебя обслужила по полной.
– Ладно, – согласился Сафаров, – вали давай, Аня.
Девушка удалилась, виляя бедрами. Марат вошел в первые попавшиеся апартаменты и уснул на широкой кровати.
Глава 21. Аромат испанского вина
– Что у нас сегодня на ужин? – в квартиру вошел радостный Сафаров с пакетом, в котором что-то брякнуло. – я принес настоящее вино из Испании. Презент от благодарных клиентов.
– Поставь на кухню, – ответила Ленка. Она была в халате и с полотенцем на голове.
– Как дела у моей маленькой? – он поцеловал ее.
– Голова болит и слабость какая-то. Не называй меня маленькой. Я комплексую. Особенно, когда на меня смотрят эти дылды с ногами от ушей.
– Но для меня ты маленькая.
– Ой, ладно, называй, как хочешь.
Они прошли на кухню. Пока она накрывала на стол, Сафаров занялся вином. Как обычно, куда-то подевался штопор.
– Сегодня на рынке три павильона сгорели, не успели потушить. Это не ваших рук дело? – спросила она, нарезая хлеб.
– А хозяин у них один? – спросил он, ковыряя пробку отверткой.
– Нет, все разные.
– Не думаю, у нас вообще в последнее время никто не отказывался платить. Да и наши жгут только по ночам, и так, чтобы соседей не зацепить. Я в таком не участвую. Я за дипломатию. – Он протолкнул пробку внутрь бутылки, налил вино в бокалы и немного пригубил. – Почувствуй, какой букет. Просто запах божественного сада.
Он дал ей попробовать со своего бокала.
– Вкусное, – согласилась она.
Сели ужинать. По телевизору играл концерт популярной музыки и это стало прекрасным музыкальным фоном. Ленка повеселела.
– Какие планы на вечер? – спросила она, улыбаясь ему.
– Давай поболтаем. Будем вести интеллектуальные беседы, – ответил он, глядя на нее.
– О чем же?
– Расскажи мне о своей старой работе. Как управляется крупное предприятие?
– И тебе это интересно?
– Да, мне нравится понимать, как все работает. В детстве я ломал машинки, чтобы узнать, почему они ездят, – он смотрел в ее глубокие и проницательные глаза.
И они говорили о предприятиях, видах организаций, затем о психологии влияния и управления большими коллективами, и многом другом. Марат слушал с нескрываемым интересом и постоянно что-то спрашивал. В конце концов перешли к способам решать любые проблемы, от личных, до производственных.
– Вот моя бабушка, например, получила вот эту самую квартиру от государства. Точнее не от государства, а от предприятия, но за счет государства. И по этой программе раздача жилья заканчивалась. Еще две или три квартиры и все – очередь застряла.
– Повезло твоей бабушке.
– Ну как сказать, если бы не мы, ничего бы не вышло. Понимаешь, бабушка по очереди была 102-й. Ну мы подоспели, заплатили кое-кому и стали первыми! Представляешь!
– Ничего себе.
– Да.
– А чью очередь вы забрали? Там же кто-то был на очереди.
– Да, какой-то инвалид. Какая разница. Главное бабушка квартиру получила. Ну, через полгода она умерла, и квартира досталась мне.
– Повезло. И где этот инвалид теперь живет?
– Без понятия. Где-то же он до этого жил. Плесни мне еще Испании.
Так они разговаривали до самой ночи, предаваясь рассуждениям и мечтам, выпивая этот уютный вечер вместе с запахом осенних цветов и задушевной музыкой. Как прохладный коктейль. Как душистое вино. Как покой вечернего сада, с шепотом нежной листвы. Маленький уютный мир на двоих.
Глава 22. На шашлыках
На следующий день Фрол выехал на природу со своими бойцами. Первый раз тогда Сафаров увидел всех. Двадцать один человек. Молодые и чуть постарше, худые и крепкие, веселые и смурные. Фрол поддерживал среди них некое подобие братской атмосферы, для уменьшения конфликтов.
Жарили шашлыки, пили пиво и травили байки. Студент и Краб крутили шампуры, другие раздували угли с двух сторон, таскали дрова, и "накрывали поляну". В этой кампании, словно мотыльки среди огня, отдыхали две девушки. Они мило улыбались, принимая безобидные знаки внимания. К ним никто не приставал, потому что были родственницами Фрола и еще кого-то из своих. Девушкам соорудили шезлонги из снятых автомобильных сидений, поставили для них столик и накрыли самыми лучшими яствами. Остальные разлеглись на траве. В качестве стола расстелили клеенку, которая оказалась картой СССР, точно такая же, как в классе Сафарова на стене. Ламинированная пленкой и непромокаемая. Словно увидев ее впервые, парни принялись изучать свою страну.
– А Сибирь то, огромная!
– Я раньше вот в этом городе жил!
– А мои корни отсюда.
– Где же наш город?
– Вон он, глаза разуй, географ.
– А там есть Флоренция? – подала голосок одна из девушек с видом временно непризнанной интеллектуалки.
– Надо поискать.
– Чего ты, это же в Греции.
– Не в Греции, а во Франции.
– Колхозники! Это в Италии!
Перед ними раскинулось небольшое озерцо с пологими берегами. Неподалеку плавали несколько лодок с рыбаками. Купаться никто не хотел, все-таки сентябрь. Подали первую партию мяса. Все оживились. Из машины принесли три ящика с пивом. Хлеба, как всегда, не хватало. Приготовив вторую партию мяса, Сафаров присоединился ко всем. Закипело ведро с водой, заварили чай для понимающих. Романтика.
– Был у нас тут один товарищ, – рассказывал невысокий коренастый мужичок в коричневой кожаной куртке и белом свитере, с кудрями как у артиста, – у товарища была фирма оптовая по оргтехнике. Компьютеры разные. Так мы к нему пришли и просто для понта припугнули – так и так, отдавай нам фирму. Тот сразу нанял охрану и с угрозами заваливает ко мне. А у меня тогда на квартире братва жила, человек пять. Ну мы им и показали. Охрана разбежалась. Прижали фирмача к стенке, раз, говорим, такая байда, отдавай контору по-настоящему. Он согласился, деваться, мол, некуда, а потом пропал. Мы в офис, а там перепуганная секретарша и ни души. Весь город перекопали, а его нет. Оказалось, что он в СИЗО отсиживался! За свою капусту! Во дают менты! Бизнес замутили – гостиница под охраной! – коренастый расхохотался.
– И что потом? Нашли?
– Продал фирму и свалил, наверное, во Флоренцию вашу. Так мы сразу к новому хозяину пришли, в этот же день, еще печать не высохла на документе.
– Что, снова в тюрьму сбежал?
– Нет, он ментам платить стал. Майор есть там у них такой. Он многих к рукам прибрал. Говорят, меньше запросил, чем наши. Хотели наказать фирмача, но майор силен.
– Тот самый майор? – спросил Фрол.
– Ну да, тот самый. Говорят, против него Москва теперь копает, наверх не отстегивает, недолго ему осталось.
О каком фирмаче и майоре идет речь, Сафаров не понимал и не интересовался. Он подсел ближе к Фролу.
– Я вот что думаю, – начал Сафаров, – мы собираем деньги с продавцов на рынке.
– Ну, – ответил Фрол.
– Кого-то и вылавливать нужно, кто-то прячется, полностью никогда все не собираем. А что если бы нам платил хозяин рынка? За охрану и решение вопросов. Пусть поднимет аренду для всех. И продавцам спокойнее, и нам удобнее.
– А ты с чего вдруг озадачился? – Фрол посмотрел на него с подозрением.
– Думаю, как лучше.
– Кто хозяин рынка знаешь?
– Нет.
– Ну вот и не придумывай. Он никогда нам столько не заплатит. Да и дела эти так не делаются. Поговаривают, будто он охрану нанимает. Думает нас подвинуть. – Фрол недобро засмеялся. – Только у него кишка тонка. Так что делай, Студент, свою работу. Слишком много думать вредно.
– А кто такой Философ? – спросил Сафаров.
– Брат нашего Палладия. Фирмами занимается. Если бы не Палладий, давно бы его прибрали к рукам. Держи пивко, Студент, – он взял бутылку пива себе и вторую передал Сафарову. – Я тут слыхал, что ты людей жалеешь. За дипломатию выступаешь. Мой тебе братский совет: ты не жалей. Они тебя не пожалеют. Будешь дохнуть на улице – никто тебе не поможет. Всем плевать на тебя. На меня. На всех. Самый гнилой на земле – это человек. Продаст друга за тридцать серебренников. Поэтому не жалей никого.
– Да я и не жалею, – задумчиво ответил Сафаров.
– Ну вот и молодец.
В одной из машин заиграла тоскливая музыка.
Фрол на закате уехал и увез с собой девушек, а остальные жгли костер и слушали истории, которые никак не кончались. Глубокой ночью случился инцидент. Одному не понравилось, как другой на него посмотрел. Слово за слово, схватились за стволы. Мужики постарше обоих повалили на землю и отобрали оружие. Те отошли в темноту и продолжили на кулаках, после чего пропали. Потом выяснилось, что один утопил другого в озере, а сам подался в бега.