Вечером 8 сентября германцы были выбиты из д. Ручицы, и на следующий день в него вступил 9-й Сибирский Казачий полк. Узнав от местных жителей о замученных товарищах, казаки вырыли их трупы – в одном их них опознали Никиту Спиглазова, а в другом – Николая Бедрина.

По приказанию командующего 10-й Сибирской стрелковой дивизии трупы казаков были освидетельствованы врачебной комиссией в присутствии священника и офицеров, причём у Спиглазова было обнаружено 6 колото-резаных ран на голове величиной от 1 до 2 дюймов, на спине 3 колотых и 4 огнестрельных раны со следами ожогов, 2 огнестрельные в подмышечной впадине, одна в правой стороне груди, нанесенная острым предметом, и огнестрельная рана в левое плечо на вылет; кроме того, бывшая на голове Спиглазова повязка оказалась в нескольких местах проколота.

У Бедрина же оказались на голове 3 колотые раны, окружность правого глаза и верхнего века были обожжены, а само глазное яблоко было повреждено и имело следы ожогов; мягкие части носа, щеки и подбородка были срезаны до костей, так что от щек висели лоскуты кожи; в правой стороне груди имелась глубокая рана, а в правой стороне спины – огнестрельная. Кроме того, на теле у обоих казаков оказалиськапли воска и многочисленные следы ожогов.

Составлено по распоряжению Председателя Чрезвычайной следственной комиссии первоприсутствующего сенатора А.Н. Кривцова.

Старший чиновник особых поручений Чрезвычайной следственной комиссии подпись".

Отдавая последние почести погибшим, командующий Омским военным округом и Войсковой наказной атаман Сибирского казачьего войска

генерал-лейтенант А.Н. Сухомлинов отдал приказ, который приведен ниже полностью, хотя там и есть несоответствие. Так в приказе место гибели казаков указывается как д. Лебедево, а не Ручица.

"ПРИКАЗ ПО СИБИРСКОМУ КАЗАЧЬЕМУ ВОЙСКУ

№ 21 г.Омск января 15 дня 1916 года

В пункте 5 приказа по 9-му Сибирскому казачьему полку от 6 сентября 1915 года за №237 объявлено, что после взятия местечка Лебедево, по указанию местных жителей, были вырыты два трупа, замученных немцами. Оказались без вести пропавшие накануне казаки 6й сотни этого же полка станицы Чарышской Никита Спиглазов и станицы Черлаковской Николай Бедрин. У обоих казаков отрезаны уши, губы, носы, из рук вырваны ногти и вывернуты из суставов пальцы.

Не имея возможности в открытом честном бою противостоять доблести наших храбрецов, коварный враг в безсильной злобе низко отмстил свою неудачу безоружным казакам. Безусловно немцы хотели добиться от наших героев каких либо сведений, составляющих военнуютайну; нодоблестные сыны своей Родины и войска, помня заветы предков, долг службы и крепко храня святую присягу, предпочли принять мученический конец, чем изменить данную клятву и предать своих товарищей.

Если таким недостойным воина-рыцаря отношением к беззащитному противнику германцы думают запугать казаков, то это жестокая ошибка: страдания и вопль наших мучеников ещё более вольют в нас на борьбу сил и энергии, чтобы забывший Бога, потерявший честь и совесть враг не ускользнул от должного возмездия.

Вечная память и мир праху Вашему – герои мученики!

Самоотверженный подвиг ваш будет жить среди Сибирского казачества, служа ярким примером безграничной преданности долгу службы, ВЕРЕ, ЦАРЮ и ОТЕЧЕСТВУ. Во всех церквах войска отслужить панихиду по героям-мученикам.

Семействам названных казаков от меня отправить по одному образу на память о подвигах и мученической кончине казаков Никиты Спиглазова и Николая Бедрина.

Эти образа внести в их дома и вручить их семействам при торжественной обстановке в каждом посёлке.

Приказ этот прочесть во всех строевых частях, управлениях, учреждениях и заведениях войска, а так же на полных станичных и поселковых сборах.

Подписал Войсковой Наказной Атаман

Генерал-лейтенант Сухомлинов

(По Военной Канцелярии Войскового Наказного Атамана)"

О том, как исполнился этот приказ, есть сведения лишь по станице Чарлаковской. Здесь не стали выполнять приказ своего Войскового атамана дословно, чтобы ни обижать другие осиротевшие семьи. В церкви отслужили общую панихиду по всем погибшим на фронте казакам. Икону в семью принёс и вручил станичный атаман.

Разрабатывался проект установки в посёлке Соляном и станице Черлаковской часовен в память казаков Никиты Спиглазова и Николая Бедрина. В газете "Омский телеграф" за 16 июня 1916 года была помещена статья, и начался сбор денег на эти часовни. Но начавшаяся затем Гражданская война помешала их создать.

Так по крупицам удалось восстановить трагические события, произошедшие почти сто лет назад и вернуть из небытия фамилии двух

Сибирских казаков мучеников.

Возможно, потомки этих казаков – Спиглазова Никиты Яковлевича из поселка Яровского Чарышской станицы Бийского уезда Томской губернии и Николая Бедрина Моисеевича станицы Черлаковской Омского уезда Акмолинской области, до сих пор проживают в Сибири и гордятся своими родственниками, до конца исполнившими свой воинский долг.

Свидетельство о публикации №224052501472

47. Иоанн Ястребов, Кубанский священник, воин. 1916 г

Священник Иоанн Ястребов родился 29 августа 1879 года в семье диакона ст.

Новоминской. В июне 1903 года окончил курс в Ставропольской духовной

семинарии. 9 июля 1903 года был рукоположен в сан диакона к церкви села

Николаевского Ставропольской губернии. 19 июля 1905 года рукоположен в

сан священника к Вознесенской церкви ст. Суздальской Кубанской области.

26 июля 1910 года перемещ;н на второе священническое место к

Николаевской церкви станицы Полтавской Кубанской области, куда прибыл

с женой Елисаветой Ниловной и семилетней дочерью Юлией.

В станице обзав;лся своим домиком и жил хотя и не богато, но счастливо,

пользовался расположением прихожан и знакомых. В Полтавской родились

дочь Клавдия (1909) и сын Александр (1912).

С 1 сентября 1911 года о. Иоанн состоял законочителем 1-классного

министерского училища имени Шкиля. С 15 ноября 1913 года при

параллельном отделении Полтавского женского училища. В послужном

списке священника за 1913 год говорится, что о. Иоанн «в поучении

прихожан неленостен, поведения весьма хорошего». 3 апреля 1913 года, за

усердную и полезную пастырскую службу священник был награжд;н

набедренником (набедренник – прямоугольный плат с изображением креста,

который вручается священникам как первая награда и носится на ленте при

бедре с правой стороны. Означает духовный меч слова Божия).

Первая мировая война, развязанная в 1914 году, круто изменила мирную

жизнь священника. 21 июля 1914 года, по случаю мобилизации, он прибыл

в 10-й Кубанский пластунский батальон. Не разлучаясь с батальоном ни на

один день, неотлучно сопутствовал ему сначала в Турцию, потом в Австрию

и затем опять в Турцию. Разделяя со своей частью все лишения, о.

Ястребов разделял всецело и готовность положить живот свой за

Веру, Царя и Отечество. Под градом тяж;лых неприятельских снарядов он

тихо и незаметно совершал великое дело милосердия на сво;м перевязочном

пункте. Во время отдыха батальона совершал Богослужения, наставляя

живым словом проповеди в правилах веры в Бога, любви к Отечеству и

преданности Царю, отпевал погибших на фронте.

Заботами и трудами о. Иоанна была сорганизована и продуктивно

функционировала походная библиотека для нижних чинов батальона.

Государь Император согласно определения Святейшего Синода 22 октября

1915 года, за отличия во время военных действий пожаловал полковому

священнику орден св. Анны 3 ст. с мечами.

Отдав почти все свои силы на служение Родине, отдал о. Ястребов и свою

жизнь. 15 июня 1916 года священник, всегда находившийся при

перевязочном батальонном пункте, видя тяж;лое боевое положение своей

части, пош;л в передовую линию батальона с крестом в руках. Он ш;л

впереди своих пластунов, ободряя и воодушевляя их на великий ратный

подвиг. Сраж;нный в бою с турками артиллерийским снарядом в 12 часов

дня, он пал близ селения Офы, между Трапезундом и Платаной.

Подхваченный преданными ему пластунами, о. Ястребов жил около 10

минут, повторяя одно слово: «братцы» – это умирающими устами пастырь

звал на борьбу за братство и счастье народов своих верных пластунов.

Свои земные дни окончил о. Ястребов на 37 году своей жизни.

«8-9-го июля 1916 года в станице Полтавской происходило печальное

торжество. Привезли тело убитого на войне священника ст. Полтавской о.

Иоанна Ястребова. О прибытии тела было известно раньше, население

станицы своевременно было предупреждено, и, так как в этот день случился

праздник Казанской иконы Божьей Матери, то на станцию Полтавскую

Черноморско-Кубанской железной дороги для встречи тела собралась к

приходу поезда огромная толпа народа. К 1 ч. дня прибыло местное

духовенство во главе с о. благочинным священником Г. Поярковым; на

платформе станции к прибытию поезда расположились хоругви, хор певчих

и оркестр духовой музыки. По прибытии поезда, гроб с останками был

вынесен из багажного вагона и после краткой литии на плечах бывших

прихожан перенес;н в храм Св. Николая, где служил

покойный. Шествие было грандиозное: народная толпа растянулась на

целую версту, пока не остановилась возле двора покойного священника,

куда по дороге занесли его тело. Здесь, после краткой литии была сделана

попытка посмотреть лицо покойного; была снята крышка деревянного

гроба, под которой оказался цинковый гроб с окошечком над головой, но

стекло в н;м настолько потускнело изнутри, что совершенно ничего не было

видно. Тут горе семьи и престарелых его родителей и др.

родственников особенно остро почувствовалось и, прежде насильно

сдерживаемое, вырвалось наружу с особой силой и проявилось в громких

воплях, потоках слез и обмороках. От двора до храма было уже недалеко и

процессия, сопровождаемая печальными мелодиями, попеременно то

церковного хора, то оркестра, к 4 часам дня достигла его. После великой

панихиды, отслуженной соборне 5-ю иереями, до начала вечерни читалось

над гробом св. Евангелие попеременно всеми священниками, а также после

всенощной. На другой день была совершена собором заупокойная литургия,

в конце которой о. благочинным священником Г. Поярковым было

произнесено глубоко прочувствованное слово, во время которого все

молящиеся навзрыд плакали. По окончании литургии вместо чина

погребения, который был уже соверш;н над телом почившего иерея в г.

Батуме, была отслужена великая панихида, пред которой священником Н.

Бордычевским была сказана краткая речь о величии подвига покойного иерея

и его достойной матушки с призывом к подражанию им.

После панихиды гроб с телом на руках священнослужителей был вынесен из

храма и, после троекратного обнесения вокруг него, был опущен в

приготовленный в церковной ограде склеп, над которым общество ст.

Полтавской имеет ввиду по окончании войны построить часовню в память

Полтавских воинов, положивших в эту великую войну живот свой за Веру,

Царя и Отечество, во главе со своим достойным пастырем». (Очевидец.

Ставропольские епархиальные ведомости. № 30. 31 июля 1916. С. 975-977).

Священник В. Щеглов посвятил памяти полкового священника о. Иоанна

Ястребова, убитого 15 июня 1916 года на Кавказском фронте, такие строки:

Вечная память борцу за свободу,

Славно погибшему в честном бою;

Родине милой, Царю и народу

Душу отдавшему в брани свою!

Подвиг твой ратный и брани невзгоды

В памяти нашей пребудут всегда.

В славе победы, в сиянье свободы

Вспомнят народы в восторге тогда,

Вспомнят, как пастырь под градом шрапнельным

Долг свой святой, не боясь, совершал,

Мучимый гладом в окопах недельным,

Братьев солдат, не ленясь, увещал.

Вечная память пастырю славному,

Душу отдавшему ради овец,

Подвигом воина, святости равному,

В небе стяжавшему славы венец.

Источник: Галич А.М., Бабич А.В. Пастырское служение военного

священника о. Иоанна Ястребова (1879-1916). Электронный ресурс:

Свидетельство о публикации №224051600332

48. Димитрий Вардиев, войсковой протоиерей 1 мировой.

Ивановский краевед Василий Коваленко рассказал о подвиге полкового священника.

Протоиерей Димитрий Вардиев в годы Первой мировой войны удостоен высшей награды за эвакуацию из боя раненых и погребение убитых

Наряду со всеми в Первую мировую воевали и священники. Историю еще одного из них открыл для читателей «Голоса правды» ивановский краевед Василий Коваленко.

Две жизни на одном снимке

На старом фото среди двух сотен казаков 2-ой сотни Первого Полтавского полка, служивших в Эривани в начале ХХ века, в самом центре стоит духовное лицо. Желание узнать судьбу этого человека побудило меня заняться поисками информации о нем: ведь полковые священники воевали, совершали героические подвиги наряду со всеми. Но об этих людях почти нигде не говорили, а в советское время их вообще как бы не существовало для общества. Поиски привели к интересным находкам.

Поиск

На сайте petergen.com, в разделе «Военное и морское духовенство на 1905 год», читаю фамилию: «Священник 1-го Полтавского полка Кубанского казачьего войска в г. Эривани Димитрий Николаевич Вардиев». Продолжаю поиски и в соцсети vk.com, в материале «Казаки 1 Полтавского казачьего полка ККВ», нахожу еще фото 1910 года, на котором отец Димитрий вместе с казаками. А о военной судьбе священника рассказали в своей статье «Кубанское православное духовенство на службе Отечеству в период Первой мировой войны 1914-1918 гг.» сотрудники краевого архива Александр Бабич и Александр Галич (сайт kubgosarhiv.ru).

В полку Димитрий Вардиев находился с 1897 года, в Великую войну (так раньше называли Первую мировую) был на Кавказском фронте. Награжден в 1915 году орденом Святой Анны II степени с мечами, а также саном протоиерея. 23 марта 1916 года представлен к золотому наперсному кресту на Георгиевской ленте. Это – высшая награда для военных священников. Ею жаловали, например, в тех случаях, когда кто-то из них заменял собой офицера и вел в бой нижних чинов. За всю Первую мировую таким крестом были награждены 256 человек.

Под огнем

В представлении начальника Скуджбулагского отряда отмечалось: «В бою 30 июля 1916 г. при Саклизаме отец Димитрий усердно заботился о быстрой эвакуации из боя раненых и погребении убитых. Под огнем исполнял свой пастырский долг. В четырехдневном кровопролитном бою 6-9 августа исполнял обязанности отрядного священника, все время находясь в боевой линии под орудийным и ружейно-пулеметным огнем турок. Самоотверженно выходил в цепи стрелков, заботясь о раненых, которых невозможно было вынести из-за сильного неприятельского огня (потери одного Скуджбулагского отряда достигли 441 человека). Усиленно хлопотал, чтобы ни один раненый не остался без помощи, неоднократно рискуя жизнью на совершенно открытой местности, под пулями и снарядами, невзирая на страдания больной ноги, мешавшей ему двигаться…».

В общей атаке отец Димитрий поскакал с казаками к селению Дрийка, очутился в самом тылу турецких батальонов. Благодаря своему острому зрению он предупредил несколько случаев стрельбы по своим.

Непростая работа

В задачу священнослужителя входило также и погребение погибших. Труд этот был не таким простым, как может показаться. Порой пастырь разыскивал тела павших на огромных площадях недавних полей сражений. По действовавшему положению, хоронить погибших, под руководством священника, должны были местные жители. Зачастую их в месте сражения могло и не быть, а погребальная команда оказывалась далеко. Два человека – духовное лицо и псаломщик – конечно, сами не смогли бы собрать убитых в одно место, выкопать могилу и поставить крест. Пастырь каждый раз искал помощников. И привлекал случайных людей. Поиск и погребение павших приходилось совершать и под обстрелом.

14 августа 1916 года отец Димитрий был представлен к ордену Святого Владимира III степени с мечами за то, что 30 июля 1916 года в бою у селения Мархоз «находясь в сфере действия огня, выполнял свои пастырские обязанности и хоронил убитых». Об этом пишут сотрудники краевого госархива Александр Бабич и Александр Галич на сайте kubgosarhiv.ru.

Никаких других сведений о судьбе отца Димитрия Вардиева найти пока не удалось. Неизвестно даже откуда он родом. А как сложилась его судьба после революции 1917 года, нам предстоит еще только узнать.

Материал еще об одном священнике с этой фотографии можно прочесть на сайте «Голоса правды».

Василий Коваленко, станица Ивановская

Обязанность военных пастырей в годы Первой мировой войны состояла, прежде всего, в совершении Таинств и проповеди Евангелия. Кроме того, во время сражения местом пребывания священника был перевязочный пункт, где раненых исповедовали и причащали. Духовные пастыри должны были иметь и медицинские навыки, чтобы в случае необходимости помогать врачам и санитарам. В перерывах между боями батюшки служили молебны на позициях и беседовали с воинами.

Цитата

Очутившись далеко впереди, отец Димитрий ободрял войска, останавливал и удерживал возбужденных солдат и казаков от ненужных жестокостей над пленными врагами, которые сдавались целыми ротами и батальонами.

Свидетельство о публикации №224051600338

49. Войсковые священники Кубани до переворота 1917 год.

Реставрация института военного духовенства в современной России актуализирует тему данного исследования. Подтверждением чего является появление различных статей и диссертаций, так или иначе, связанных с этой тематикой. Вместе с тем, трудов, посвященных комплексному анализу деятельности войсковых священников казачества по-прежнему нет. А это одна из тех проблем, которая во много помогает ответить на вопросы, стоящие перед современным военным духовенством. В истории казачества священники всегда играли важную роль, во многом благодаря их трудам, духовно-нравственная атмосфера в Кубанской области была значительно лучше, чем в других регионах России, что находило отражение в боевом духе казачестве, в его патриотических и монархических чувствах.

Зарождение института военного духовенства кубанского казачества своими корня уходит в Запорожскую Сечь. Задолго до формирования в Российской империи должности капеллана там зародилась традиция брать с собой в поход священника. У казаков даже сложилось поверье: «Присутствие батюшки во время сражения приносит удачу и является залогом успеха».

Следуя этому правилу, казаки старались идти в поход лишь в сопровождение духовного наставника. Поэтому институт военного духовенства здесь возник несколько раньше, чем в центральной полосе России и имел свою специфику.

Первоначально, в отличие от российского, казачье духовенство подчинялось лишь своему атаману. Поэтому долгое время носило статус войскового, а не военного. Даже в ср. ХIХ в., духовенство Черноморского казачьего войска зависело больше от войскового атамана, чем епархиальных властей.

Весьма показательной является тяжба в 1918 г. между причтом Войскового собора им. Александра Невского в г. Екатеринодаре и протопресвитером Российской армии и флота о. Георгием Шавельским. Пытаясь удалить из храма неугодных ему священников, он обратился вначале за поддержкой к епископу Екатеринодарскому и Ейскому Иоану (Левицкий), но не получив положительного решения проблемы стал ходатайствовать перед Наказным атаманом. Вняв просьбам протопресвитера, атаман приказал епископу, немедленно решить проблему, что вскоре и было сделано. [5]

Запорожское казачество, а чуть позже и черноморское самостоятельно комплектовало штат войскового духовенства, как правило, из бывших казаков. Именно казаки решали, может данный священник окормлять их войско или нет. Кандидатура, назначенная епархиальной властью, без ведома казаков, всегда вызывала неприятия. Поэтому высшее епархиальное начальство вынуждено было смириться с этой традицией. Примечательно, что изначально священники закреплялись не за конкретным приходом, а за всем войском, а затем уже шло их распределение по станицам черноморских казаков.

Первым войсковым священником черноморцев в 1788 г стал И. Л. Ковалевский, которого казаки знали, как смелого воина более 30 лет. Накануне зачисления в духовное звание И.Л. Ковалевский был войсковым писарем. Сан священнослужителя он принял в 1762г., для чего специально ездил в Киев.

В начале ХIХ века Св. Синод указывал на необходимость выдавать полковым священникам документы об их службе, перед казаками такой проблемы не стояло. Еще с Запорожской Сечи сложилась традиция иметь аттестаты как казакам, так и их духовным пасторам. До наших дней дошли два аттестата И.Л. Ковалевского, подписанные войсковым судьей А. Головатым и атаманом З.Чепигой, в которых отмечается его отличная служба и личное участие в морских битвах на Днепровско-Бузском лимане 1788 г, где отец Иоан проявил мужество и героизм, спасая раненных. Нередко, видя смятение черноморцев И.Л.Ковалевский, вспоминая свою боевую молодость, подымал казаков в атаку. В конце 1788 г. по состоянию здоровья И.Л. Ковалевский оставил должность. На его место был назначен Р. Порохня, которому будет суждено стать протоиереем Черноморского казачьего войска в 1794 г. Третьим войсковым священником был Антоний Донашевский, единственный из представителей черного духовенства, которому суждено было окормлять Черноморское казачье войско с 1790-1793 гг.

30 июня 1792 г. Екатерины ІІ особым указом узаконила статус войсковых священников. «Войску Черноморскому иметь протопопа, священника и дьякона. С окладами соответственно 200 руб., – 100 руб., – 80 руб». [1] Примерно в это же время шел процесс формирования приходского духовенства. Учитывая сложную военную обстановку, которая в то время была на Кубани, существенного отличия между приходскими и войсковыми священниками не было. Кроме того именно войсковой протоирей курировал все белое духовенство, которое первоначально в основном комплектовалось из казаков. Таким образом, в нашем регионе сложилась своя специфика.

1) Так как изначально священники черноморцев были представленны военным духовенством, проблема его формирования не стояла здесь так остро, как в центральных губерниях России.

2) Первоначально не требовалось и дополнительного образования для будущих войсковых священников, так как основная масса их была выходцами из казачьего сословия и военную службу знала весьма хорошо.

3) По этой же причине черноморскому войсковому духовенству намного проще было выполнять свои обязанности, чем российскому, большинство из которых о военной службе знали лишь понаслышке и очень тяжело привыкали к жизни по воинскому уставу.

4) Вплоть до средины ХIХ в. священники носили статус войсковых, а не полковых, так как в отличие от других регионов России, в Черномории они прикреплялись не к конкретному полку, а ко всему войску.

5) Между приходским и войсковым духовенством не существовало соперничества. Они жили едиными проблемами и нередко замещали друг друга.

6) В оличии от российских губерний и Линейного казачьего войска, войсковые священники черноморцев, так же как и приходские подчинялись единому ведомству, представленной епархиальной властью.

7) Материальное положение как войскового, так и приходского духовенства, за счет войскового финансирования выгодно, отличалось от других российских регионов. Вместе с тем, это порождало зависимость от войска, которое довольно часто вмешивалось в церковные дела. Не случайно Православная Церковь в Черномории как правило строила свою политику исходя из войсковых потребностей.

Таким образом, войсковое духовенство черноморцев составляло единый духовный мир со своими прихожанами. Разделяя с казаками все тяготы и невзгоды военного времени, духовные пасторы мало, чем отличалось от своей паствы. Священник, лихо скачущий на лошади и великолепно владеющий холодным оружием, был обычным явлением того времени. В начале ХIХ века довольно часто войсковой священник заменял выбывшего из строя казака и помогал не только словом, но и делом одерживать победу над неприятелем. Именно в этот период, когда Черномория была сферой борьбы геополитических интересов Османской Турции и самодержавной России наиболее полно раскрылась значимость деятельности войскового священника.

Глубокая набожность казачества помогала ему одерживать победу в самых сложных условиях. Она вселяла надежду, давала силы. В те времена на войскового священника возлагалась весьма большая ответственность. С одной стороны, он должен был делить все невзгоды с воинами, с другой подымать боевой настрой, утешать раненых, напутствовать умирающих, провожать в последний путь убитых. Не случайно в войсковые священники выбирали самых лучших, не только образованных, но и весьма душевных людей.

Войсковые священники принимали присягу наравне с остальными казаками. Это был своеобразный ритуал. Будущие пастыри произносили клятву перед всеми собравшимися, положа руку на Библию. «Я клянусь всемогущей Троицей и славным Богом перед святой его Евангелией и животворящим крестом Спасителя нашего, что всем делом, к которому призван и которое будут с меня вспрашивать, имею сказать Ему сущую правду, так правдиво как мне в том ответ даст пред Богом и пред его праведным судом. Сей моей клятвой целую святое слово Спасителя моего. Аминь». [2] После этого начинались поздравления. Пожилые казаки, собравшись за общим столом, напутствовали молодежь, вспоминали боевые походы.

Большим праздников в те времена в Черномории считалось и открытие новой батареи, которое никогда не обходилось без благословения священника.

Вместе с казаками участвовали войсковые пасторы и во всех военных сражениях. Были они рядом и в Отечественную войну 1812г., и в многочисленные русско-турецкие войны и в Крымскую кампанию 1853-56 гг. Последняя была особенно тяжелой для России. В те дни весьма часто встречалась такая картина. Основные орудия разбиты, больше половины полка уже нет в живых. Уставшие до изнеможения воины из последних сил выполняют приказ своего командира. Но вот вражеская пуля выводит из строя и его. Возникает некоторое смятение, враг торжествует, предчувствуя скорую победу. И вдруг, словно гром среди ясного неба раздается раскатистый голос войскового священника. «Братья казаки, что же вы?! Вперед! За мной! За веру Православную! За Землю Русскую!» И высоко подняв свой крест, увлекает в воинов в атаку. Враг, превосходивший русских силою в два раза, от неожиданного напора и бросается в бегство.

Таких примеров история знала много. Так в 1853 г. обер-священник Кавказского корпуса протоиерей Михайловский в одном из своих рапортов с грустью сообщал о героической гибели целого гарнизона Черноморской береговой линии, который защищал укрепление Св. Николая. Неся большие потери, казаки продолжали сдерживать натиск врага, в этом им помогал войсковой батюшка иеромонах Серафим Гуглинский, который личным примером укреплял их мужество и веру. Несколько раз, в крайне сложной ситуации, он подымал казаков в атаку. Утешал раненных, всячески стараясь облегчить их страдание, укреплял веру защитников в победу. Бесстрашный иеромонах вызывал злобу и ненависть у турок. Но, казалось, что даже смерть его боялась, раненый он оставался в строю и продолжал выполнять свою работу. Снова и снова обращался он к воинам: «Братья, помните, что честная смерть лучше бегства и бесчестной жизни. Не пожалеем же себя за Веру Православную, за Матушку Россию». Когда турки овладели укреплением, они, прежде всего, решили расправиться с ненавистным пастором. Иеромонах Серафим, был без сознания, но еще жив. Турки, торжествуя победу, устроили о. Серафиму публичную казнь, после мученических пыток, ему отпилили голову и, вонзив ее на копье, показывали турецкому полчищу. [6, с. 67] А в это время в соседнем гарнизоне другой войсковой священник, благословляя казаков на новую битву, говорил: «Убийство противника на войне грехом не является. Однако неприятель – брат по плоти. Поэтому, убивая его, свою должность нужно исполнять без ожесточения. Поверженному противнику следует даровать пощаду. Грабеж и мародерство запрещаются. К иноверческим храмам противника нужно относиться с уважением, ибо «ничто так не ожесточает неприятелей, как презрение к народной вере». [9]

Образование в 1860 г. Кубанского казачьего войска, завершило процесс формирования института полковых священников. Основной костяк которого состоял из войскового духовенства бывшего Черноморского казачьего войска, а также священников Линейного казачества и закубанских станиц. В отличие от черноморского духовенства два последних комплектовалось, как правило, из пришлого священства, поэтому нередко между ними и казаками возникали трения.

Торжественный молебен во время празднования 200-летия Кубанского казачьего войска. Фото А. Чернова. 1896

Уже ко второй половине ХIХ века был определен круг обязанностей полковых священников. Если до начала Крымской кампании основное внимание уделялось помощи раненым, духовной беседе и проповеди, то после на плечи военного духовенства возлагалась и просветительская работа с личным составом. Священнослужители должны были не только совершать церковную службу, и выполнять все необходимые церковные требы, но и обучать воинов основным молитвам, церковной истории и Закону Божьему. Так в одном из рапортов по Кавказскому корпусу говорилось: «Замечено, что некоторые нижние чины слабо знают догматы Святой веры и церковные постановления, и даже есть такие, которые не знают всех ежедневных молитв, Символа Христианской веры и 10-ти заповедей. Обязанность Полкового Священника научить нижних чинов всему вышесказанному, и притом излагать им вкратце Священную Историю, о чем неоднократно подтверждено по войскам, и предписано приказом по Корпусу».[9]

К началу XX века сформировалась четкая структура военного духовенства, которую возглавлял протопресвитер, ему подчинялись главные священники военных округов, а им в свою очередь дивизионные, бригадные, гарнизонные благочинные, самой нижней единицей был полковой священник.

С наступлением ХХ в. в российском обществе заметно стало ослабление религиозных чувств. Поэтому военное духовенство в это время много внимания уделяло воспитательной работе. В 1900 г. была создана специальная программа для проведения религиозно-нравственной работы в армии. Согласно этому документу полковые священники должны были еженедельно проводить с казаками занятия по Закону Божьему, следить за их поведением во время богослужения, как можно чаще исповедовать и причащать. Кроме этого следовало им установить обязательное пение хором всеми нижними чинами молитв: утренней, вечерней перед обедом и ужином. Полковые священники так же должны были требовать соблюдения всех постов, бороться со сквернословием, не допускать в армии пьянства. [3] Следует подчеркнуть, что весьма часто войсковое начальство вместо поддержки оказывало священникам противодействие. Так в 1904 г. удовлетворяя многочисленные просьбы командиров, наказной атаман Кубанской области Я.Д.Малама уведомлял начальника Штаба Кавказского военного округа о невозможности соблюдения в воинских частях постов, а так же о не целесообразности уделять слишком много времени для проведения воспитательной работы. [3]