Дело начато в связи с обращением Директора народных училищ М.Франтова к епископу Ставропольскому и ЕкатеринодарскомуАгафодору. Дознание, проведенное Франтовым, к сожалению, подтверждает факт жестокого обращения с учениками. Против отца Стефана свидетельствуют земский начальник Филиппов, учитель Щирин-Бродяженко, ученики и их родители. В донесении Директора народных училищ сообщается, что «более 10 человек Рагулинских крестьян взяли своих детей из министерскаго училища из-за побоев о.Янкова.»

Однако 10 сентября (ст.ст.)1900 года Франтов обращается к епископу Агафодору с дополнительным представлением, в котором просит архипастыря «отпустить о.Янкову его прегрешение во внимание к болезненной раздражительности его характера и чистосердечного раскаяния». Директор сообщает, что Отец Стефан дал ему«иерейское слово впредь обращаться с детьми с кротостью, подобающей его сану». На представлении Франтова епископ Агафодор полагает собственноручную резолюцию: «Согласен» и с 1 сентября (ст.ст.)1900 года восстанавливает батюшку в должности законоучителя.

Думаем, что век спустя трудно истолковать слова о «болезненной раздражительности характера» отца Стефана абсолютно верно и утверждать что-либо категорически: имелась ли в виду медицинская патология или особенности южного темперамента;вероятнее всего предположить, что этот эпизод в начале пастырского служения отца Стефана – результат его поражения как на педагогическом поприще, так и в духовной брани. Однако мы располагаем сведениями, свидетельствующими о том, что на закате своей жизни о.Стефан «был очень верующим человеком». Как ни странно звучит такая характеристика в отношении пастыря Церкви вообще, для священника конца XIX – начала XXвв – это весьма важное свидетельство.

В атмосфере всеобщего духовного разложения, предшествовавшего периоду великих социальных потрясений в России, остаться человеком верующим, религиозным, истинным членом Церкви Христовой было нелегко даже священнику. Из «Воззвания епископа Екатеринодарского и Кубанского Иоанна к пастырям…» известно, чтоина Кубани в начале XX века духовная жизнь пребывала в запустении: распространялось сектантство, многие уходили«из ограды церковной, не удовлетворяясь тем, что им предлагают здесь пастыри церкви…» Росло«пьянство, а с ним распутство и другие пороки…» Учащающиеся случаи недостойного поведения священников подрывали авторитет священства, накладывая клеймо греховодника ина добрых пастырей.

Противостоять духовно разлагающемуся обществу отцу Стефану придется не однажды в своей жизни. Поэтому возвращаясь к событиям в рагулинской школе в 1900 году, берем на себя смелость утверждать: образотца Стефана – это образ человека, сумевшего преодолеть в себе раздражительность, высокомерие и гордость. Тому, кто испытал на себе воспитательные изыски российскойшколыXIXвека, уверенной в пользе для духовного роста телесных наказаний и зубрёжки Закона Божьего, необходимо было предпринять неимоверное усилие воли, чтобы отказаться от общепринятой методики воспитания, и взяться за дело воспитания с терпением и кротостью. О том, что у отца Стефана это получилось блестяще, свидетельствуют вышеперечисленные его награды за труды в школах.

Пожалуй, восстановлению отца Стефана в должности способствовало и то, что отменённые указом 1864 годателесные наказания ещё продолжали оставаться обычным явлением в школах.

В документах архивного фонда Ставропольской духовной консистории были найдены документы, свидетельствующие и о явно ложных доносах на отца Стефана.

К таковым относится «дело по обвинению священника Стефана Янкова в оскорблении волостного старшины села Рагули» в 1907 году, дело оставлено «без последствий».

На третьем году службы в Покровской церкви ст.Старощербиновской, отцу Стефану снова придется претерпеть разбирательство в незаслуженных обвинениях. Данные архивов позволили восстановить сложившуюся в 1909 году ситуацию достаточно подробно.

В ночь под 1 января (ст.ст.)1909 г. умер брат казака Афанасия Нечипуренко. Родные решили, если все будет готово, похоронить его в тот же день при сопровождении похоронной процессии священником от церкви до кладбища под погребальный звон колоколов.

«Седмичным» священником в это время был о. Стефан, «подседмичным» о. Федор Бакулин. Днем о. Стефан предупредил о. Федора о том, что могутбыть похороны. Но, когда, уже почти к началу, вечерни привезли покойника, о.Федора в храме не было. За ним дважды посылали, но он прийти отказался, якобы потому, что уже темнело. Тогда о. Стефан предложил перенести погребение на другой день, оставив покойника в церкви. Но для подвыпившего уже Нечипуренко важно было соблюсти весь план похоронного дня, который должен был закончиться пьяным застольем.

Отец Стефан отслужил отпевание и предание земле в церкви, и потому как пора было начинать службу, а после нее крестить младенцев, на кладбище идти отказался. Можно представить себе, каким потоком брани и угроз осыпал батюшку Афанасий, на всю станицу известный своей скандальностью.

На кладбище, уже в темноте, подвыпившие носильщики уронили гроб в могилу, и он раскрылся. Пришлось поправлять тело покойника. Так печально закончился для брата Афанасия путь к последнему земному пристанищу. Но и это не образумило Нечипуренко. Совершенно озлобленный, он видел теперь виновным во всем о. Стефана.

Вернувшись в церковь еще до конца вечерни, Нечипуренко разразился бранью и устроил скандал, требуя немедленно вернуть деньги, предварительно заплаченные за «вынос». Отдать деньги ему пообещали на следующий день, однако после вечерни снова возникает спор.

Нечипуренко возвратили деньги за «вынос», и о. Стефан, не помня зла, извинился перед ним за то, что не удалось похоронить покойника со всеми почестями. Однако почти через месяцНечипуренко посылает в консисторию жалобу, описывая в черных красках все, что происходило в тот вечер в церкви.

По этой жалобе 22 апреля (ст.ст.)1909 г. консистория поручаетсвященнику Григорию Троицкому, духовному следователю 5-го благочинническогоокруга Кубанской области, провести следствие в присутствии депутата с гражданской стороны, атамана станицы полковника Лавровского.

Надо сказать, что Лавровский был известен всей станице своей развратной жизнью, его семилетнее «безнаказанное разнузданное»50правлениене только подорвало авторитет власти, но и оставило в душах и судьбах старощербиновцев тяжелый след.

Порочное поведение Лавровского не могло быть одобрено ни духовенством, ни благочестивыми станичниками. Известно, что среди активных обличителей полковника был отец Стефан и его тесть Афанасий Ткаченко. Таким образом, на момент следствия между «судьёй» и «подсудимым» уже существовал серьёзный конфликт.

Оказавшись судьей праведника, Лавровский постоянно возбуждает процесс расследования подстрекательством свидетелей, а через год, в феврале 1910 г. и сам попадает под следствие.

21 августа (ст.ст.)1910 г. приказом наказанного атамана г. Бабыча полковник Лавровский был удален с должности атамана. А еще через месяц духовный следователь,отец Григорий Троицкий, просит консисторию «оставить дело о. Стефана Янкова без последствий, ибо все это чистый шантаж».

Отца Стефана «любят за службу, за проповеди и безукоризненное поведение, – пишет о. Григорий, – если он и не терпим, то для таких, как полковник Лавровский».

За недостаточную распорядительность при похоронах Нечипуренко консистория сочла необходимым вынести взыскания обоим священникам: о.Стефана направляют на 3 недели в Кафедральный собор, а о.Федору Бакулину объявляют выговор.

24 сентября (ст.ст.)1910 г. заканчивается это следствие, продолжавшееся почти год и девять месяцев.За это время семья отца Стефана успеет пережить радость рождения третьего сына и понести горечь его утраты.

В марте 1911 года умирает теща отца Стефана.И в этом же году с марта по декабрь консистория разбирает новую на него жалобу с обвинениями «в оскорблении казака Василия Крикуна». Дело окончено оправданием батюшки.

Вероятно, клеветнические жалобы на духовенство в период служения отца Стефана были настолько распространенным явлением в духовно деградирующем обществе, что тема эта поднимается в 1912 году и на страницах «Ставропольских епархиальных ведомостей». «Нет слов говорить, – сообщается в отклике на статьюпрот.Руткевича, – как унизительно для духовного лицав приходеэти дознания и следствия, очень часто они бывают по ложным жалобам и доносам». Автор статьи призывает предупреждать «жалобщиков и доносителей» об уголовной ответственности за ложные доносы, наказание за которые предусматривало от 8 месяцев заключения до ссылки в Сибирь.

А следующая цитата как нельзя лучше определяет состояние, в котором неоднократно в последние годы своей жизни оказывался отец Стефан Янков: «…сколько приходится нравственных мучений тому, на кого подаются этижалобы! Несмотря на то, что это лицо теряет на всегда авторитет среди прихожан, а если это священник, то среди причта, которые ;…; не считают нужным, как следует исполнять прямых своих обязанностей. Но некоторые подпавшие под доносы, по своей впечатлительности не в состоянии перенести всего, прежде времени сходят в могилу, оставляя семьи без средств».

Следующая клеветническая жалоба на отца Стефана будет анонимна.

Летом 1913 г. прихожане Покровской церкви избирали церковного старосту. На должность старосты выдвигалась кандидатура урядника Афанасия Куля, бывшего когда-то станичным атаманом и удаленного с этой должности за небрежное отношение к обязанностям службы и несоблюдение интересов общества. Не отличался Афанасий и усердием в исполнении христианских обязанностей, редко бывал в храме, у исповеди и Святого Причастия. И хотя многие с выбором были не согласны, никто, кроме отца Стефана, не осмелился выступить открыто.

Консистория, однако, в должности церковного старосты урядника Афанасия Куля утвердила, предписав благочинному своевременно и тщательно проверять действия Куля, как церковного старосты.

Одинокий протест батюшки и вызвал новую, пожалуй, самую нелепую в жизни о. Стефана клевету.

Уже августе 1913 года в Консисторию поступает жалоба от неизвестных лиц, подписавшихся вымышленными именами «Мураго, Соплываго и Козы» с обвинением в том, что отец Стефан, «обходя приход с молитвой перед праздником Святой Пасхи, зайдя в дом Гудзя, в отсутствии хозяев забрал из стола, сломав предварительно замок, бывшие там пасхальные яйца».

Объясняясь перед Консисторией по содержанию жалобы «Мураго, Соплывого и Козы», о. Стефан пишет: «Прочитав копию прошения… я крайне

удивился и душевно возмутился этим дерзким, наглым и пошлым прошением, содержанием которого оскорбляется мое нравственное и священническое достоинство. По содержанию прошения каких-то… хулиганов я считаю лишним давать какое-либо объяснение, потому что все прошение дышит ложью и клеветою на меня каких-то… лиц, очевидно злобно настроенных против меня. Если бы на самом деле были какие-либо факты, указанные в прошении, потерпевшие-пострадавшие давно уже подали бы лично от себя жалобу на меня. Я, конечно, не стану отрицать того, что из 20-ти тысячного населения станицы есть несколько лиц, злобно настроенных против меня». К объяснению была приложена запись атамана ст. Старощербиновской от 26 августа о том, что «Мураго, Соплывого и Козы в станице на жительстве не имеется». 8 сентября (ст.ст.) 1913 года и это дело заканчивается «без последствий».

Параллельно с анонимным доносомв Консистории продолжается разбирательство дела, возникшего в результате недоразумения и неблагоприятно сложившихся обстоятельств, ответ за которые приходится держать отцу Стефану.

Накануне Великого поста 1913 года умирает тесть батюшки Афанасий Ткаченко, один из инициаторов строительства Свято-Преображенской церквистаницы и щедрый на это строительство жертвователь. Родственники ходатайствуют о захоронении Ткаченко в ограде этого храма в одном склепе с уже покоящейся здесь супругой. Чтобы завершить похоронные хлопоты до Великого поста, «устроить поминки для народа по покойному» в Прощеноевоскресенье, отец Стефан и настоятели обеих церквей станицы посылают архиепископу Агафодорутелеграмму, испрашивая благословение на захоронение в церковной ограде.Телеграмма не была доставлена в срок, и ответа на неё от владыки так и не было получено, поэтому причт Преображенской церкви, надеясь ввиду заслуг покойного на положительный ответ архиепископа, решаетсяна захоронение. Однако похоронить Афанасия Ткаченко в склепе не удалось из-за сильного половодья, после спада которого и было решено перезахоронить его на аршин глубже.

Описывая обстоятельства захоронения при повторной подаче прошения через месяц, отец Стефан, как он сам потом объясняет, употребляет «неправильное выражение», делает«канцелярскую ошибку», называя захоронение «временным». В результате, после нескольких месяцев переписки и разбирательств Ставропольская Духовная Консистория обвиняет отца Стефана в умышленном искажении обстоятельств для получения разрешения похоронить тестя в церковной ограде и назначает ему епитимию с вызовом на полторы недели в кафедральный собор.

Отец Стефан не соглашается с обвинением во лжи и объясняет неточность изложения своей просьбы взволнованным состоянием. «Прошение свое, – пишет он в рапорте от 13 августа 1913 года, – я писал на скорую руку в городе Екатеринодаре, когда заручался у епископа Иоанна отпуском для поездки в город Владикавказ к своему больному и почти умирающему сыну-гимназисту Владикавказской гимназии».

Нетрудно представить себе состояние отца Стефана, несколько лет назад потерявшего новорожденного сына, в течение двух лет похоронившего любимых тещу и тестя, и оказавшегося через месяц после этой череды похорон перед угрозой смерти старшего сына.

Сохранившиеся рапорты и прошения отца Стефана характеризуют его как человека деятельного и неунывающего, с иронией и шуткой относящегося к канцелярской волоките, и даже к своим из-за неё неприятностям. Но в вышеуказанном рапорте он, сопротивляясь постановлению Консистории, пишет: «…подобного рода постановления могут довести любого иерея до полнейшей разочарованности и вызвать апатию ко всякой полезной деятельности».

Дело «о захоронении в церковной ограде» заканчивается для отца Стефана 25 рублями штрафа, несмотря на заступничество епископа ЕйскогоИоанна, приехавшего в Старощербиновскую и выяснившего все обстоятельства дела на месте.

А иерей Стефан Янков не разочаровывается в своем пастырском поприще и не впадает в апатию, продолжая своё служение, в том числе и во вверенных ему школах.

Возможно, из-за разбирательств дел об анонимке и о захоронении тестя задерживается официальное назначение о.Стефана на место законоучителя Высшего начального училища, которое батюшка просит ускорить «дабы ещё не нашлись лица, желающие отнять у меня мое духовное училище». В начале учебного года назначение было сделано.

Таким образом, сохранившиеся документы свидетельствуют о священнике Стефане Янкове, как о человеке нелицеприятном, который мог в простоте сердца, без лукавства сказать о том, что считает необходимым, как простому прихожанину, так и власть предержащим, а если речь шла опопрании истины – указать и на ошибки, и на грехи. Вся недолгая жизнь отца Стефана, какой она предстает нам из архивных документов, – в безропотном терпении скорбей и неустанном служении Богу и ближнему.

Известно, что в 1914 году, вероятно весной, отец Стефан заболел и был отправлен на лечение, возможно, в Ростов-на-Дону.Именно здесь перед смертью его исповедовал и приобщалклирик Покровской церкви протоиерей Лазарь Крещановский.

Умер отец Стефан 7 июня 1914 года, в субботу 2-ой Недели по Пятидесятнице, «от паралича сердца на почве общагопрогрессивнаго паралича». Цинковый гроб с его телом встречали на вокзале многочисленные прихожане и ученики. «О нем очень жалели».

Отпевали батюшку благочинный Алексий Мелиоранский, четыре года спустя расстрелянный красным комиссаром, и священники старощербиновских церквей. Кто из членов семьи был на похоронах неизвестно.

В архивах сохранились сведения о том, что в сентябре 1914 года у матушки Анны Афанасьевны родился сын Сергий. Летом 1915 года малыш умер. О дальнейшей судьбе родственников отца Стефана существенных сведений не обнаружено.

Заслуживает внимания факт появления явно клеветнической статьи об отце Стефане Янкове в станичной газете «За большевистские колхозы» в 1937 году. Автор статьи «Святые дела» попа Янкова» Шепиленко, невольно обличая себя как безграмотного и далекого от знания церковной жизни невежду, использует уже отработанные атеистической советской пропагандой

приёмы идеологической обработки населения: высмеивание о.Стефана через карикатурное изображение, подачу заведомо ложных фактов в качестве подлинных событий.Вероятно, и спустя двадцать лет батюшка оставался в памяти станичниковпримером христианской жизни, подвижником благочестия и символом попираемого православия, поэтому именно его имя, вскоре после разрушения Покровской церкви и надгробия отца Стефана, подвергается жестокому словесному осквернению.

Перезахоронение нетленных мощей священника Стефана Янковабыло совершено 3 июля 1994 года, в неделю Всех святых, в земле Российской просиявших. С тех пор поток желающих помолится у могилы праведника не иссякает. Паломники приезжают круглый год и свидетельствуют об исполнении прошений и чудесах, совершившихся по молитвам, обращенным к отцу Стефану.

В 2003 году над могилой священника Стефана Янковастараниями бывшего настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы отца Георгия Меденцева и многочисленных жертвователей была построена часовня, которую 20 июня 2004 года освятил митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор. В ней ежедневно читаются акафисты, служатся литии и панихиды. По благословению митрополита Исидора в часовне ежегодно совершается Божественная Литургия в день памяти Всех Святых в земле Российской просиявших.

Использованные материалы:

1.Архивный отдел МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп. 1. Д. 143. Л:187 об., 188.Метрическая книга Покровской церкви станицы Старощербиновской

за 1897 год.

2.Архивный отдел МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп. 1. Д. 157.

Метрическая книга Покровской церкви ст. Старощербиновской за 1909 год.

3.Архивный отдел МО Щербиновскийрайон.Ф. 122. Оп. 1. Д. 160. Л: 1, 79 об., 80.Метрическая книга Преображенской церкви станицы Старощербиновской Кубанской области за 1911 год.

Архивный отдел МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп. 1. Д. 165. Л: 1, 67 об., 68.Метрическая книга Преображенской церкви станицы Старощербиновской Кубанской области за 1913 год.

Архивный отдел администрации МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп.1. Д. 166. Л:1, 257 об., 258. Метрическая книга Покровской церкви ст.Старощербиновской Кубанской областиза 1914 год.

Архивный отдел администрации МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп. 1. Д. 167.Метрическая книга Преображенской церкви ст.СтарощербиновскойКубанской области за 1914 год.

Архивный отдел администрации МО Щербиновский район. Ф. 122. Оп. 1. Д. 167. Л:87, 137 об., 138. Метрическая книга Преображенской церкви ст.Старощербиновской Кубанской области за 1915 год.

Архивная служба при Правительстве РСО-Алания. Архивная справка № П-57 от 22.08.2005 года.

Архивная справка ГКУ РО«ГАРО». Основание: ГАРО. Ф.226. Оп.19. Д.515. Л. 171 об.

Воззвание епископа Кубанского и Екатеринодарского Иоанна к пастырям и священноцерковнослужителям о соблюдении благочестия. 22 января 1917г. / Православная Церковь на Кубани (конец VIII – начало XX в.).Сборник документов. – Краснодар, 2001. – С. 1, 141, 142, 143, 144, 145.

ГКАУ «ГАСК». Архивная справка № 1588 от 01.07. 2004.

12.ГКАУ «ГАСК». Ф. 91. Оп. 2. Д. 21. Л. 17 об., 18, 18 об., 19.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 91. Оп. 2. Д. 21. Л: 64, 64 об., 65, 65 об., 66, 66 об., 94, 94 об. Журналы педагогических собраний Ставропольской духовной семинарии.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 59. Д. 342. Л:67, 69об,70. Клировая ведомость

Михаило-Архангельской церкви села Рагули, Благодарненского уезда, Ставропольской гу6ернии за 1901г.Формуляр о службе священника Стефана Ильича Янкова.

ГКАУ «ГАСК».Ф. 135. Оп. 65. Д. 1828. Л. 768, 769.Журнал Ставропольской Духовной консистории за 1907г. (Обвинение священника Янкова Стефана Ильича в оскорблении волостного старшины села Рагули Ставропольской губернии).

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 66. Д. 675. Л:89, 91 об.,92 об., 93. Клировая ведомость Покровской церкви станицы Старощербиновской Кубанской области за 1908г. Формуляр о службе священника Стефана Ильина Янкова.

ГКАУ «ГАСК». Ф.135. Оп. 69. Д. 1412. Л.126.

18.ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 1699. Л. 152.

19.ГКАУ « ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 718. Л: 134, 134 об., 135.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 718. Л: 136, 137, 137 об., 138, 138 об.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 718. Л: 144, 144 об., 145.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 718. Л. 146.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 135. Оп. 71. Д. 718. Л. 151.

24.ГКАУ «ГАСК».Ф. 135. Оп. 71. Д. 1168. Л:135 об., 136, 136 об., 137, 137 об., 138, 138 об., 139, 139 об.,140, 140 об., 141.Клировая ведомость Покровской церкви станицы Старощербиновской Кубанской области за 1913 год.Формуляр о службе священника Стефана Ильина Янковаза 1913 год.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 306. Оп. 1. Д. 31. Ставропольский Епархиальный Училищный Совет.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 306. Оп. 1. Д. 31. Л: 8, 9, 10.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 306. Оп. 1. Д. 31. Л.11.

ГКАУ «ГАСК». Ф. 306. Оп. 1. Д. 31. О восстановлении в должности законоучителя о.СтефанаЯнкова.

29.ГКУ КК «Крайгосархив». Ф. 470. Оп. 2. Д. 7451. Л.1, 1 об.

30.ГКУ КК «Крайгосархив». Ф. 470. Оп. 2. Д. 7451. Л.3.

31. Материалы опроса участников и свидетелей вскрытия могилы на территории парка (бывшая площадь Покровской церкви ст.Старощербиновской) в 1977 году. Запись сделана Л.Д. Павлоградской в присутствии М.М.Вивчаря в архиве 27 июня 1994 года.35 с.

Павлоградская Л.Д. Протоиерей Илия Коряк. Иерей Георгий Меденцев.Житие праведного иерея Стефана Янкова и чудеса на его могилке в станице Старощербиновская.[Электронный ресурс] / Благотворительный Фонд помощи детям-сиротам и многодетным семьям. – Русская береза. Электронная газета. Выпуск: ноябрь-декабрь 2007 года. – URL: https://rusbereza.ru/gazeta/7171, 18 с.

Письмо директора Щербиновского народного музея Путинцевой М.Н. в Краснодарское Епархиальное управление от 19 декабря 1992 года.

Рапорт настоятеля Свято-Вознесенского храма ст.Пластуновской протоиерея Сергия Максимца митрополиту Екатеринодарскому и Кубанскому Исидору от 28.10.2008 г.

Свидетельство Л.Д.Павлоградской о раскопках, произведенных в 1994 году. 3 с.

Свидетельства Л.Д.Павлоградской, очевидца второго обретения нетленных останков иерея Стефана Янкова в ст.Старощербиновской в 1994 году. 4 с.

Свидетельства о чудесах по молитвам к отцу Стефану Янкову.

Сельский иерей.По поводу и в дополнение заметки «Доносы и жалобы на духовенство»/ Ставропольские епархиальные ведомости,1912 год, № 39. – С. 1333-1334.

Ткаченко-Гильдебрандт В., Шкуро. В. История одного куреня. (Избранные места из текста). [Электронный ресурс] / Кубанское казачье войско. URL:

Центральный Государственный архив Республики Северная Осетия-Алания. Ф. 149. Оп. 1. Д. 427. Л. 35, 36.

Чубов Д.А. Автобиография священника Давида Антоновича Чубова (избранные материалы) / О прошлом и настоящем станицы Новощербиновской: краеведческое издание/ Сост. Алексеенко Г.В.. – Ростов-на-Дону, 2012. – С. 87.

Шепиленко Ф.Г. «Святые дела» попа Янкова// За большевистские колхозы. 1937. 19 нояб.

Свидетельство о публикации №224043000332

46. Казаки – мученики Никита Спиглазов и Николай Бердин. 1915 г.

КАЗАКИ – МУЧЕНИКИ НИКИТА СПИГЛАЗОВ и НИКОЛАЙ БЕРДИН

Спустя 100 лет после мученической кончины двух сибирских казаков вблизи деревни Ручица Вилейского района, удалось узнать имена погибших и обстоятельства их смерти.

Председатель отдела БПЦ по взаимодействию с казачеством, настоятель минского храма в честь иконы Божьей Матери "Всех скорбящих Радость" протоиерей Игорь Коростелёв принял участие в церемонии открытия памятника

казакам-мученикам – Никиты Спиглазова и Николая Бедрина – рядом с Успенской церковью деревни Ручица. Событие организовало РОО "Белорусское казачество" во главе с атаманом Минской области казачьим полковником Геннадием Жуменком.

О том, как были установлены имена погибших казаков-мучеников, рассказывает Андрей Каркотко:

– В Беларуси в Вилейском районе в деревне Ручица, на погосте Успенской церкви, построенной во второй половине ХIХ века, находится воинское захоронение времён Первой мировой войны. Как правило, на территории храма хоронят или священников, погибших офицеров либо, как исключение, солдат героев или мучеников. Как следует из эпитафии на могиле, тут были погребены два сибирских казака, замученных 6 сентября 1915 года.

6 сентября 1915 года 9-й Сибирский казачий полк овладел д. Лебедево. Из неё были направлены в разведку разъезды казаков в несколько направлений. Один из разъездов есаула М. Менькова встретился с немецким конным патрулем. В завязавшемся бою казак 6-й сотни Никита Назаров тяжело ранил выстрелом в живот немецкого офицера, который замахнулся саблей на есаула Менькова. После боя с раненого офицера сняли награды и забрали документы, в том числе штабные карты. Этим раненым немецким офицером оказался лейтенант, принц из известного рода Турн-и-Таксис (von Thurn und Taxis).

Параллельно в разведку, к деревне Ручица, где был вражеский штаб, были посланы и казаки 6-й сотни 9-го Сибирского казачьего полка Никита Спиглазов и Николай Бедрин. То, что именно здесь разместился немецкий штаб, нет ничего необычного, рядом с деревней было шикарное имение Ганута. Это имение, построенное около 1765 года, ранее принадлежало князьям Огинским, а затем по наследству его хозяевами стали Волловичи. Тут в имении немецкие офицеры и разместились со всеми удобствами, но ненадолго. Казаки проникли в расположение противника, но были обнаружены германским кавалерийским разъездом. И были взяты в плен.

Надо сказать, что в Первую мировую войну немцы казаков в плен, как правило, не брали, пристреливали на месте, были даже приказы по воинским частям, где запрещалось говорить в плену о службе в казачьих частях.

Наверное, немцы к этому времени узнали о пропаже принца с картами и документами. Желание возмездия было настолько по-звериному неистово, что немцы, долго не разбираясь, решили наказать сибиряков за нападение на принца. Возможно, они хотели пытками узнать о его дальнейшей судьбе?

Но это все догадки, и мы уже точно не узнаем, что послужило поводом этого зверства. Эти двое сибирских казаков, оказались просто заложниками ситуации. Война есть война… Но обратимся к документам, которые прольют свет на происшедшие события.

Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию нарушений законов и обычаев военного времени австро-венгерскими и германскими войсками провела расследования этого вопиющего случая садизма в деревне Ручица. Это комиссия была создана по инициативе Государственной Думы 9 апреля 1915 года после многочисленных свидетельств применения странами Центрального блока запрещенных способов ведения войны и оружия. Председателем этой комиссии был тайный советник и сенатор Алексей Николаевич Кривцов, "присутствующий для суждения дел о государственных преступлениях".

Вот что удалось выяснить комиссии.

"Направленные председателем Чрезвычайной следственной комиссии А. Н. Кривцовым Войсковому наказному атаману Сибирского казачьего войска генерал-лейтенанту Сухомлинову данные из расследования об истязании германцами казаков 9-го Сибирского Казачьего полка Н. Спиглазова и Н. Бедрина.10 февраля 1916 г.

6-го сентября 1915 г. в близи деревни Ручицы Вилейского уезда Виленской губернии два наших казака 9-го Сибирского Казачьего полка Никита Спиглазов и Николай Бедрин, посланные на кануне в разведку, наткнулись на германский кавалерийский разъезд, состоящий из 12 человек, который стал их преследовать.

Настигнув казаков на лугу за упомянутой деревней, немцы открыли по ним огонь и ранили в голову Спиглазова, который при этом упал с лошади. Заметив, что товарищ ранен, Бедрин спешился и стал делать раненому перевязку. В это время они были окружены и взяты в плен.

Около 7 часов вечера пленные были приведены в д. Ручицы в дом крестьянки Ядвиги Гисич, где помещался германский офицер – начальник отряда, занявшего эту деревню. Офицер этот тот час же приступил к обыску казаков, причём даже снял и осмотрел бывшую на голове Спиглазова повязку. Обнаружив в кармане брюк у Бедрина немного бисквитов, офицер стал кричать на него, обвиняя его в том, что он убил немца, у которого и взял бисквиты. Несмотря на возражения Бедрина, что найденные при нём бисквиты были подсунуты ему немецким

конвоиром, когда последние вели его в д. Ручицы, офицер приказал связать обоим казакам руки за спину и привязать их друг к другу.

Затем он взял немецкий штык и стал показывать своим солдатам, как надо резать нос и уши. Присутствующие при этом Ядвига Гисич и дочь её Елена Федорова стали умолять офицера пощадить казаков, но тот не обратил на их мольбы не какого внимания и приказал вывести их из дома. Перед уходом Бедрин попросил дать ему напиться, но когда Гисич хотела исполнить его просьбу, офицер накричал на неё, а солдат оттолкнул её в сторону. Затем казаков вывели из дома; Федорова хотела пойти вслед за ними, но её не пустили и приставили к дверям дома караул.

Около 11 часов вечера в соседний с Гисич дом ее сына Григория Гисича, где расположился другой германский офицер с 40 пехотинцами, явился денщик начальника отряда и передал офицеру какое-то приказание. Офицер немедленно приказал 12-ти солдатам одеваться. Взяв ружья, немцы вышли во двор, причём один солдат заготовил с собой нож. Григорий Гисич также вышел на двор, где, как оказалось, находился начальник отряда и захваченные в плен казаки.

Вслед за тем, солдаты повели казаков в сторону за баню Гисича. Здесь двое немцев схватили Бедрина за горло, один спереди, другой сзади, третий начал ножом резать ему губы, нос, язык и сдирать с лица кожу. Затем они подняли у Бедрина рубаху и стали жечь свечой тело и лицо, предварительно натерев последнее керосином или бензином.

В то же время два других немца истязали и жгли свечой спину Спиглазова. Когда же последний стал сопротивляться, его избили прикладами ружей. Эти истязания продолжались около 20 минут, после чего казаков пристрелили из ружей и трупы их закопали на соседнем огороде.