– Нет, – отвечает номер Пятый. – Я останусь с командиром, профессор. Я при посадке на Марс сделал очень удачные спектрографии и успел показать их профессору по марсологии. А потом они куда-то пропали. Так я хочу описать их, хотя бы словесно, мировой научной общественности.
– А ты, номер Шестой? Неужели и ты, брат, расслабился?
– Я, брат Супер, опасность прямо задницей чувствую, – отвечает номер Шестой. – Но отсюда не уйду никуда. Я всю жизнь придурком был, так хочу хоть день побыть всемирным героем, невзирая ни на какие опасности.
А номера Восьмого я боюсь даже спрашивать, потому что вижу: остаюсь в одиночестве.
Она сама вдруг к коллегам обращается:
– Вы уж извините выходки профессора Супера. Он у меня всегда такой безалаберный… Пойдем, дорогой, на улицу, прогуляемся…
Встает с кресла, берет меня под руку и шипит на ухо:
– Я тебе, тиран, там скажу все, что думаю!
А на улице народ радостный, веселый, улыбчивый. Кто мимо идет, кто удивленно на настенные стереоэкраны пялится, с которых морда Бычарина про нефть орет, себе королевских почестей требует. Но вскоре морда пополам треснула и в стороны разъехалась. Появился номер Первый и на вполне приличной гражданской фене стал землянам докладывать о высокоразвитом марсианском сообществе и о причинах его деградации. И где всего лишь за какой-то час после посадки нахвататься успел?
Марта вздыхает укоризненно, со мной не разговаривает и даже мороженку с пролетающего мимо подноса не берет. А я беру и вздрагиваю. Не от холодной мороженки вздрагиваю, а от холода понимания.
– Посмотри, Марта, вокруг. Видишь, сколько народу без дела болтается, улыбаются, мороженое жрут? Только почему-то среди них нет ни одного детского ребеночка…
А тут и номер Первый на полуслове разъехался, и вместо него незнакомый мужик образовался.
– К сожалению, дорогие всемирные зрители, нам пришлось прервать пресс-конференцию. Герои долгожданной экспедиции получили в Космосе неизгладимую психическую травму и будут направлены на переориентацию подсознания в Тибетский Коррекционный Центр Индо-Китайской Союзной республики. Те, кто увлекается психофизической коррекцией, следите за сообщениями из Центра.
А через минуту взмыл с крыши молочно-белый шарик с красным крестом и растаял в воздухе.
***
Жизнь на новой Земле, действительно, оказалась беззаботной и счастливой. За зарплату люди не уродуются, на одном месте не засиживаются, с континента на континент переезжают – путешествуют. А если надо чего, жми на кнопочку Электронного Каталога, оно само прилетит, или доставят те, кто увлекается грузовыми перевозками.
Нас с Мартой даже и не искали. И вообще, на следующий день о долгожданной экспедиции забыли начисто, как номер Первый и предсказывал. А мы себе квартирку выбрали, обставили и живем душа в душу, не ссоримся, потому что на этой новой Земле нет и не будет у нас никого, кроме друг друга. У Марты вон еще – пара фотографий стареньких, а у меня – приборчик со спичечный коробок с застывшей Маринкиной благодарностью.
Ну, есть, конечно, проблемы чисто семейные. Когда на улицу вместе идем, переодеваться приходится: или ей мужчиной, или мне женщиной. Иногда из-за этого возникают разногласия. Это, правда, мелкие мелочи. Главное наше затруднение в отсутствии предохранительных средств в Электронном Каталоге. И как мы с Мартой ни осторожничаем, каждый месяц беспокойство испытываем. И как бы ни хотелось нам иметь ребеночка, на новой Земле его просто не вырастить опять же по причине отсутствия такого понятия в Электронном Каталоге. Да и на Тибет могут замести запросто.
А так как мы с Мартой пока не путешествуем, то история двух последних веков стала нашим главным увлечением.
Оказалось, вскоре после экстренного старта "Спейсобуса" покатилась по России волна новых временных экономических трудностей. До того дошло, что даже крапчатым аванс на три дня задержали. Ну, а крапчатым бастовать и голодать по Уставу не положено, так они просто всю братву кремлевскую из Кремля пинками вынесли, Президента из розетки выдернули и перевели в отставку на аккумуляторное питание. Да еще сгоряча генералов своих отметелили, и остались у них одни полковники, поэтому на Всероссийской Линейке крапчатых Президентом единогласно мою Маринку выбрали.
А тут с Марса моя телеграммка подоспела. Маринка, конечно, обрадовалась и объявила о новой эре в энергетике. И крапчатые обрадовались, особенно, на местах: давай электростанции рвать да бензоколонки жечь – на месяц страну без тепла и света оставили. Ну, а потом поднатужились и в рекордные сроки опытную установку собрали. Где не стыковалось – кувалдой осадили, где перекосило – бревна подложили, и пошла светить дешевая энергия сначала по России, а потом и по всему миру. А когда наладили производство экологически-чистых водяных двигателей, произошла в России культурная революция. Сначала люди перестали на каждом шагу в кошельках подсчитывать, потом улыбаться начали и здороваться, а потом до того дошло, что какой-то умник идиому выдумал: "Заходите, гостями будете". И подхватили!
И в считанные месяцы сбылась вековая российская мечта: догнали и перегнали Америку. А следом сбылась мечта всего человечества: зажила Россия, наконец-то, спокойно, достойно и счастливо.
Многие этот небывалый расцвет связывали не только с водородной энергетикой, но и с незаурядной Маринкиной личностью. Дома каждый ее шаг орденом отмечали, за границей каждое выступление – Оскаром. Правда, ордена Маринка не любила носить и, даже будучи избранной Первым Президентом Мирового Союза, только Большим Алмазным Сапогом Почетного Батальона Крапчатых на приемах волосы закалывала из уважения к бывшим соратникам.
Это она, сестренка моя, в Антарктиде водородный реактор поставила, все производства на Земле автоматизировала и создала первую сеть Электронных Каталогов.
Ну, и не обошлось без перегибов, конечно, но это уже после Маринки началось.
Какая-то тетка башковитая, вроде той, что на Марсе прячется, написала толстенную книгу, в которой связала Маринкину биографию со всей российской историей. Подчеркнула особо, что и раньше на Руси женщины правили, и обычно их правление Золотым Веком называлось, а мужское правление Золотой Ордой оборачивалось. И в конце, дорогим для всего мира именем прикрывшись, сделала далеко идущие выводы. Мужчины, мол, всегда от своих прямых обязанностей уклонялись в политику, в которой ничего не смыслили, а только воевали, пили и матерились. Да еще, что самое подлое, по ночам к невольницам бегали. А женщины тем временем боролись с экономическими трудностями и, что самое обидное, ни к кому не бегали.
И так, метла архивная, душевно и доходчиво донесла свою крамолу до аудитории, что возненавидели бабы мужиков лютой ненавистью. До того невзлюбили за свои прошлые муки и страдания, что стали все интимные дела исключительно промеж себя справлять. Ну, а мужикам что оставалось делать? Тоже приспособились – помогло проклятое колониальное прошлое. А весь мир, оказывается, давно и без всяких исторических исследований к такому повороту подготовился, только сигнала от лидера ждали.
Так и пришел на непредупрежденную Землю Конец Света. Не наш, долгожданный: мгновенный, кровавый и огненный, а марсианский: благопристойный, счастливый и беззаботный, на века из-за увеличивающейся продолжительности жизни растянутый и поэтому незаметный. И не надо быть профессором в космической логике, чтобы понять: самое лучшее время на Земле мы безнадежно пропустили в Космосе…
Тут я философствовать прекращаю и замечаю с удивлением, что Домашний Ассистент ставит на стол только тарелку с гречневой кашей, а тарелку с овсянкой с ласковым гудением запускает в спальню. Я встаю и иду вслед за овсянкой, чтобы проверить свою догадку. И точно: лежит Мартышечка моя в постели бледная, круги под глазами, обезболивающий кофе попивает и смотрит по стерику утреннюю серию. Я-то ее еще вчера смотрел и перед сном Марте содержание рассказывал: Идэн с Джулией, наконец, снова встретились, а у Круса с Мэйсоном что-то никак не ладится.
– Ну, как? – спрашиваю.
Она улыбается и кивает:
– Все в порядке, милый, обошлось и на этот раз.
Только нет настоящей радости ни в улыбке ее, ни в голосе, а в глаза даже страшно заглядывать.
Но мне подбодрить Марту хочется, поэтому надеваю я свой антиграв-браслет и с улюлюканьем в окно выпрыгиваю. И, зависнув на уровне триста двадцатого этажа, кричу:
– С праздником, Восьмая Марта! Да здравствуют воздушные шарики!
А мимо меня солидная семейная пара пролетает. Одеты строго, в руках свернутые трубочкой компьютеры, на меня смотрят неодобрительно. Сразу видно, что крики под окнами не являются их увлечением. Да и не принято на Земле бурно радоваться, потому что радоваться-то особо нечему – все и так замечательно.
И я им на чистейшем русском, не на современном всемирно-элитном, а на том, ностальгическом, забытом, почти что старославянском, поясняю:
– Ну, что, ковырялки, в натуре, повылупились? У вас-то даже этого праздника не осталось – одни временные физиологические трудности.
И снова в расплывающееся небо, в Космос, во Вселенную ору:
– С праздником, Восьмая Марта! С праздником!