Мировоззренческие основы истории России (середина XIX – начало XX вв.). 2-е изд., сокр.

§2. Состав и структура РПЦ

В XIX веке христианство постепенно начинает терять свое идейное влияние на граждан России. Этот процесс необъясним без исследования состояния Церкви – хранительницы православия.

Структура РПЦ. Во второй половине XIX века Русская православная церковь среди религий и конфессий империи занимала, согласно действовавшему законодательству, «первенствующее и господствующее»¹¹ положение.

Система управления Церковью, которая сложилась в царствование Николая I, просуществовала с очень небольшими изменениями до 1917 года. Во главе Православной церкви стоял царь, ему непосредственно подчинялись обер-прокурор (и его помощники) и пленум Синода.

Высшим органом церковного управления являлся Святейший правительствующий синод – своеобразное сословное представительство при верховной власти. Св. синод выполнял функцию исполнительной власти, издавая указы, обязательные для исполнения духовенством РПЦ. Деятельность Синода контролировало назначавшееся императором светское лицо – обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над высшим органом власти РПЦ. Обер-прокурор имел практически неограниченные возможности влияния на органы высшего церковного управления.

Духовенство подразделялось на две группы: монашествующую (со своей иерархией: митрополит, архиепископ, епископ, а в монастырях – архимандрит, игумен, иеромонах, монах, иеродиакон, послушник, были схимонахи) и белое духовенство, состоявшее из протопресвитеров, протоиереев, иереев и дьяконов, а также церковнослужителей: иподьяконов, причетников, псаломщиков и дьячков. В структуру военного министерства первой четверти XIX века входили обер-священник Главного штаба и обер-священник армии. Они ведали духовенством и всей сетью постоянных церквей военных гарнизонов и походных церквей воинских соединений и частей.

В начале XX века в системе «ведомства православного вероисповедания» действовали 4 духовные академии (Петербургская, Московская, Киевская, Казанская), 57 семинарий (19 348 учащихся), 187 мужских духовных училищ. В ведомство Синода входила сеть массовых начальных школ, которая складывалась из школ грамоты, церковноприходских и учительских школ¹².

Церковь располагала мощной полиграфической и издательской базой. Официальный орган Синода – еженедельник «Церковные ведомости» – рассылался во все приходы. В каждой епархии, а в то время в России их насчитывалось 66, издавались местные «Епархиальные ведомости». Массовыми тиражами выходила разная по характеру религиозная литература.

Однако господствующая Церковь только на первый взгляд казалась стройной, единой и сильной организацией. Связанная с самодержавным государством, тормозившим ее творческое развитие, не приспособившаяся к условиям нового капиталистического общества, РПЦ находилась в критическом положении, что выражалось в постоянном снижении ее идейного влияния на паству.

Православие являлось наиболее массовым вероисповеданием в России. По данным первой всеобщей переписи населения 1897 года, численность православных составляла 87,3 млн человек, или 69,5% населения империи. В начале ХХ века Православная церковь располагала самой массовой аудиторией в стране.

Влияние на многомиллионную и постоянно растущую аудиторию обеспечивалось существованием в 1905 году в России 48 375 православных церквей. Численность белого духовенства составляла 103 437 человек. В 1910 году общее число клириков составило 111 060 человек, а в 1914-м – уже 112 629¹³. Если в 1860 году в России было 613 монастырей и 21 тысяча монашествующих, то в 1914-м эти цифры составляли уже 1025 и 94 тысячи соответственно. С 1881 по 1890 год создано 160 новых обителей¹⁴. Никогда в истории РПЦ не было основано столько монастырей, как в этот период.

В начале XX века почти в каждой епархии существовали духовные семинарии (на 1900 г. – 58), практически во всех – духовные училища (на 1900 г. – 187). В XX веке в 42 тыс. церковноприходских школах (треть всех школ империи) обучались сотни тысяч православных, РПЦ являлась главной идейной основой государства.

Во второй половине XIX – начале XX вв. Православная церковь была, несомненно, самой многочисленной и разветвленной организацией, осуществлявшей идейное и духовное влияние на подданных Российской империи. Никогда за свою тысячелетнюю историю РПЦ не была столь многочисленна и организационно сильна.

Проблема Церкви на рубеже веков формулировалась следующим образом: «Может ли наша современная Церковь дать ответ на современные вопросы, которые ей ставятся жизнью. Может, – отвечал славянофил А. А. Киреев еще в 1902 году, – но под условием значительного одухотворения, а на это Победоносцев не решится…» А Церковь, считал Киреев, «должна дать ответ на всякий вопрос, поставленный всяким»¹⁵. Это очень важный тезис, поскольку в нем кроется утверждение, что у Церкви, если она претендует на всю полноту идейного руководства, должен быть ответ на любой вопрос: и как землю пахать, и как в небо летать, и какую политику проводить. Именно так обстояло дело в период Святой Руси, когда вся жизнь русского человека строилась на православии и определялась им.

Исторический соперник РПЦ – революционная радикальная оппозиция, взявшая власть в России в 1917 году, на фоне аппарата Церкви казалась немногочисленной и слабой. Все участники первого этапа революционного движения – с 1825 (восстание декабристов) по 1861 год (освобождение крестьян) известны поименно: их было около одной тысячи человек. В пореформенной России общее число участников революционного движения ничтожно мало сравнительно с количеством священнослужителей – около 25 тысяч человек, но сила их влияния несоизмеримо больше их числа.

Численный рост участников революционного движения наблюдался в 1905-1907 гг. Тогда в либеральных и социалистических партиях, главных идейных противниках режима, состояло порядка 300 тысяч человек. Накануне революции 1917 года общая численность членов различных политических партий, включая эмиграцию, ссыльных и действующую армию, составляла всего от 30 до 70 тысяч. Цифра мизерная сравнительно с численностью паствы РПЦ, однако их влияние на население страны, в том числе и православных, оказалось сильнее, нежели воздействие Церкви. Влияние это было обусловлено притягательностью проповедуемых идей, а не материальными и организационными факторами, которые были ничтожны относительно их главного идейного противника в лице господствующей Церкви. Подобная ситуация сложилась в конце ХХ века в СССР, когда КПСС, имевшая в составе 400 тысяч первичных парторганизаций и 17,5 миллиона членов партии (на 1981 год)¹⁶, не смогла идейно противостоять менее, чем тысяче диссидентов¹⁷.

Епископат. Как так получилось, что колоссальная, прекрасно организованная, хорошо материально обеспеченная, поддерживаемая государством Русская православная церковь не смогла выдвинуть из своих рядов людей, способных генерировать с православных христианских позиций новые, привлекательные идеи, объясняющие изменения, произошедшие в мире? Может быть, в ней не было людей, способных на идейную работу? Нет, это не так. Значительная часть революционеров, впоследствии сокрушивших православное влияние в умах российских граждан, вышла из духовной среды. Злой гений русской истории ХХ века – Иосиф Сталин, недоучившийся семинарист, не нашедший применения своим талантам в лоне РПЦ, – наиболее яркий пример того, что люди, способные к плодотворной идейной и организационной работе в Церкви, были, но они из нее либо изгонялись, либо уходили сами. Ответ на причины этого лежит в неканоническом устройстве Русской православной церкви синодального периода. Порабощение Церкви государством – вот основная причина, но она не снимает ответственности с самой Церкви и ее иерархов, которые не нашли в себе сил противиться своему подчиненному положению.

По убеждению протопресвитера Георгия Шавельского¹⁸, скудость во «святительстве» была одной из главных причин церковного застоя и всяческих неустройств в церковной жизни. Выходцы в большинстве своем из среды простого духовенства, а представители дворянства в русском епископате к тому времени исчислялись единицами, они так и не стали полноправной частью правящего класса. Редко принимаемые при царском дворе епископы с середины XIX столетия стали «пешками» в руках всесильных обер-прокуроров, которые, действуя через Синод, могли перемещать епископов из одной епархии в другую в виде наказания или поощрения; могли также добиться удаления на покой, то есть ссылки в монастырь, любого иерарха, вызвавшего их неудовольствие. В свою очередь, значительная часть епископата считала свое положение в рамках сложившихся государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным.

Руководство синодальной системы отбирало нужные ему кадры. Как считает С. Л. Фирсов, ссылаясь на мнение протопресвитера Георгия Шавельского, в Петербург всегда попадали люди покладистые, спокойные, часто безынициативные, а иногда и беспринципные¹⁹.

Архиереи занимали в русском обществе особую нишу. С одной стороны, они были представителями и носителями высшей для верующих духовной власти, с другой – архиереи не были самостоятельны даже в чисто церковных делах, во всем подчиняясь воле Святейшего синода и обер-прокурора.

На пути решения церковных проблем мощным препятствием являлась корпоративная замкнутость духовного сословия. К 1905 году в Русской церкви было 109 епископов, большинство которых происходили из духовного сословия (72 человека), 11 человек происходили из иных сословий (дворян, мещан и т. п.). Данные о социальном происхождении 26 архиереев отсутствуют, хотя возможно предположить, что многие из них происходили из семей священно- и церковнослужителей. Образовательный ценз большинства преосвященных был довольно высок: из 109 человек 99 получили в свое время высшее образование, окончив преимущественно духовные академии. Средний возраст архиереев чуть превышал 50-летнюю отметку. Это были знавшие жизнь, прежде всего жизнь церковную, священнослужители, облеченные большим внешним авторитетом²⁰.

Кандидаты в епископы почти всегда происходили из священнических семей. Большинство из них имели ученые степени магистра богословия, иногда – доктора, многие в продолжение всей жизни занимались научными исследованиями. Некоторые оставили в память о себе десятки работ, преимущественно посвященных историческому описанию местных святынь, не говоря уже о томах проповедей. Однако глубоких идей, позволявших осознать место Церкви в современном мире, они не высказывали. В большинстве своем епископат был консервативен и не способен к подлинно новаторской идейной работе, что определяло административный стиль его руководства. Там, где нужны были новые идеи и аргументы, например, в миссионерской работе, они предпочитали прибегать к административному давлению.

Мнение о монахах как о карьеристах было широко распространено в церковной и околоцерковной среде. Через эту призму часто смотрели и на епископат. Личная религиозность многих архиереев зачастую была не видна, а вот их стремление походить на губернаторов и генерал-губернаторов бросалось в глаза.

Итог трехсотлетней селекции высшего духовенства в условиях синодальной системы можно подвести словами митрополита Вениамина (Федченкова). «Не помню, чтобы от нас загорались души… Но не было (за исключением) и дурных типов. Только дух в духовенстве начал угасать»²¹, – писал он, вспоминая те времена.

Духовенство как сословие. Сословие священнослужителей занимало среднее место между интеллигенцией и народом, оставаясь более или менее на интеллектуальном уровне купечества средней руки. Оно не имело доступа в высшее общество, которое рассматривало духовное сословие с известной симпатией и некоторой снисходительностью. Интеллигенция не сочувствовала духовенству по причине обязательной левизны и радикализма своего класса и консерватизма духовенства.

Лучше всего чувствовал себя священник среди среднего купечества, мещанства и в обществе мелких чиновников – классах, подобных духовенству, интеллектуально несколько отсталых и не очень хорошо воспитанных. Близость городского духовенства с мелкой городской буржуазией наложила свой отпечаток и на его идейные позиции. Представители городского духовенства почти полностью отсутствовали в рядах демократического движения. Зато среди городского духовенства получили хождение идеи «обновления» Церкви, созвучные теориям либеральнобуржуазной интеллигенции и отражавшие стремление некоторых кругов духовенства выйти из переживаемого Церковью кризиса.

Низший сельский клир (дьяконы и псаломщики), наименее обеспеченная прослойка духовенства, по уровню доходов приближался к среднему крестьянству; доходы же сельских священников примерно соответствовали доходам зажиточной части деревенского населения. Такое положение способствовало тому, что в целом сельское духовенство стояло ближе к своей пастве, нежели городское, и круг идей, усваиваемый им, был близок к крестьянскому. Этим объясняется тот факт, что сельское духовенство оказывало большее влияние на прихожан, нежели городское. Но в свою очередь и прихожане оказывали влияние на сельских священнослужителей. Поэтому во время первой русской революции некоторые сельские священники оказались вовлеченными в общий поток крестьянского движения.

Особой социальной группой были монашествующие. Контингент монахов обыкновенно вербовался среди самых низших классов населения. Несомненно, были среди монахов и лица, принадлежавшие к другим классам общества, но основную массу составлял крестьянский элемент.

Монахи посвящали себя исключительно аскетической и богослужебной жизни, не участвуя в богословской, научной или воспитательной области, и вообще жили вдали от того, что называется культурной жизнью.

Подлинные выразители русского христианства скрывались либо в недрах монастырей, или в монастырских скитах. Здесь они достигали высот святости. Вместе с тем, эти люди почти не помышляли о судьбах Церкви и ее общественной жизни. Их роль ограничивалась сеянием святости, а это дело штучное и не может быть массовым. Передача духовного опыта длилась годами и десятилетиями, а новые технологии распространения либеральных и социалистических идей посредством книг, журналов и газет позволяли формировать сознание неофитов за считанные недели и месяцы. Поэтому, несмотря на огромное влияние, которое производили старцы и некоторые монахи на соприкасавшихся с ними мирян, в силу своей немногочисленности, они не могли оказывать массового влияния в век господства печатного слова и нарождавшихся коммуникативных технологий.

Вместе с тем, многие монастыри России XIX – начала XX вв. трудно назвать полноценными центрами духовной жизни. Каких-либо крупных, значимых идей, способных пробудить жизнь Церкви и страны, в них выдвинуто не было.

Духовенство не было единым в своих идейных взглядах, что определялось как разницей в воспитании, образовании, жизненном опыте, так и материальном положении. Наиболее сильные противоречия накапливались между черным и белым духовенством, между иерархами и рядовыми священниками. Внутри белого духовенства существовали противоречия между священнослужителями и низшим клиром. В XX век российское православное духовенство вступило в состоянии растущей разобщенности своих рядов.

К концу XIX века моральный авторитет духовенства в обществе был серьезно подорван. Значительная часть образованного и политически активного населения рассматривала христианство как пережиток прошлого, а Православную церковь – как идейный оплот самодержавия. Одновременно духовенство обвинялось и в традиционных грехах – поборах, мздоимстве, пьянстве, распутстве, чревоугодии.

Формирование духовенства. Социальный состав рядового духовенства был практически однороден: подавляющее большинство всех приходских клириков составляли выходцы из своего сословия. Доля представителей других социальных групп среди приходских клириков в начале XX века составляла, по разным оценкам, от полутора до трех процентов. В основном духовное сословие представляло собой практически кастовую среду и намного превышало по замкнутости другие профессионально-социальные группы.

Понимание духовного сословия невозможно без учета особенностей его формирования в стенах духовных учебных заведений. В «Очерках бурсы»²² Н. Г. Помяловского описывается царивший там дух несвободы и насилия. И когда перед ними открывалась возможность борьбы против общественного гнета, они нередко избирали путь, подсказанный не Евангелием, а полученными в бурсе уроками и втайне усвоенными революционными идеями. Из 2148 выпускников семинарий (к 1911 г.) только 574 приняли сан к 1913 году.

Результатом идейного кризиса духовного сословия стало то, что в революционном движении дети духовенства составляли вторую по численности, после евреев, социальную группу. Своего пика приток поповичей в революционную среду достиг в 1870-е гг.: 22% народников были выходцами из духовенства, в то время как доля духовенства во всем населении страны в 1870 году составляла 0,9%. Но и впоследствии вклад духовенства в революционное движение был значителен. Так, среди руководящего состава партии социалистов-революционеров «поповичи» составляли 9,4% (в том числе лидер энесов А. В. Пешехонов), партии большевиков – 3,7%, кадетов – 1,6%.²³ Эти яркие, энергичные, творческие люди нашли в революционном лагере то, что не смогли найти в Церкви.

В ХХ веке начался массовый исход молодежи из духовного сословия. Главная причина была в том, что молодежь либо вовсе перестала верить в Бога, либо эта вера ослабела настолько, что она не была побудительным мотивом для священно- служительства.

Материальное положение духовенства. Очень часто историки в качестве главных недугов Церкви в исследуемый период указывают недостаточное материальное обеспечение ее и духовенства.

Православное духовенство не было единым и разделялось по имущественному положению. Церковные иерархи вели весьма обеспеченный образ жизни, зачастую отрываясь от забот и интересов своей паствы. Уровень материальной обеспеченности весьма отличался и среди рядовых клириков. Лучше прочих были обеспечены благочинные, являвшиеся, как правило, настоятелями больших храмов и обычно имевшие саны протоиереев.

Несмотря на то, что потребности духовенства в полной мере обеспечены не были, нельзя считать это главной, а может быть, и даже существенной причиной того кризиса, в котором оказалась Церковь в исследуемый период.

Во-первых, в России не было ни одного класса либо сословия, которое было бы полностью довольно своим материальным положением. Во-вторых, никогда в истории России духовенство не жило так хорошо материально, как в это время. История свидетельствует о том, что успехи христианства, других религий и идейных учений напрямую не связаны с уровнем материального благополучия их функционеров. Например, наибольшее распространение христианство получило в первые века своего существования, когда оно было гонимым учением, а его священнослужители – бедными.

Сила религии определяется нематериальными факторами – в первую очередь силой, убедительностью и действенностью проповедуемых идей. В исследуемый период христианские идеи уступали по своей действенности идеям научным, на которых был построен прогресс тогдашнего, да и сегодняшнего общества. При этом научные идеи служили базой и основой для секулярного мировоззрения, враждебного христианскому учению. Именно это служило главной причиной кризиса Русской православной церкви.

§3. Идейное влияние Церкви

Кризис православного мировоззрения. С позиций идеалистического подхода главной проблемой исследуемого периода являлась проблема ослабления влияния православных идей на российское общество.

В среде современных исследователей, занимающихся проблемами влияния Церкви на российское общество в конце XIX – начале XX вв., нет единства в оценке степени этого влияния²⁴. Бесспорным фактом является то, что в русском народе все более распространялись атеистические и религиозно-индифферентные настроения. Само духовенство РПЦ видело едва ли не главную причину церковных проблем в сложившихся государственно-церковных отношениях, и, прежде всего, в установившемся в империи примате светской власти над духовной. Современники указывали на неуклонное падение престижа Русской церкви, на отсутствие авторитета у ее епископата, на то, что православные священнослужители находились в духовном застое, были отчуждены от паствы, не выполняли в народе свою пастырскую руководящую роль. Не изменившись внутренне, не выдвинув новых ярких христианских идей, отвечающих на самые острые вопросы тогдашней современности, Церковь теряла влияние среди масс верующих.

Кризис русского богословия. Русское богословие хранило, трактовало и развивало православную идеологию.

Православное богословие призвано было решить поставленные Западом вопросы из глубин неповрежденного православного опыта и противопоставить мятущейся западной мысли неизменность святоотеческого православия. Однако выполнить эту задачу Русская православная церковь не смогла. При этом русская религиозная проблематика была очень мало связана с духовной средой, с духовными академиями, с иерархами Церкви. В XIX веке самые замечательные религиозно-философские мысли были в России высказаны не богословами, а писателями и философами, к которым официальная Церковь относилась с подозрением.

Развитие религиозной мысли, прежде всего, дело Церкви. Русское «ученое монашество» должно было развивать православную идею, но в веке XIX «ученые» монахи больше озабочены не поисками истины, а деланьем карьеры. Богатая духовная жизнь в XIX веке была сосредоточена в монастырях и пустынях, но подвизавшиеся там подвижники не создали значимых богословских произведений. По мнению Г. В. Флоровского²⁵, в русском церковном развитии святость и ученость оказались разомкнуты. В традиции, заложенной старцем Паисием, приоткрывалась возможность нового смыкания, но решающего влияния на возрождение православного богословия она не оказала. Идеи старцев и затворников не были совсем потеряны, они оказали сильнейшее влияние на светских православных мыслителей – таких, как А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин, Ф. М. Достоевский, Вл. Соловьев, и были высказаны на страницах их произведений. Эти писатели были ничем иным, как распространителями, переводчиками на современный язык великого дела подлинных святых Русской церкви.

Наибольший ущерб развитию творческой православной мысли на рубеже веков нанес обер-прокурор К. П. Победоносцев, который был уверен, что «вера крепка и крепится нерассуждением, а искуса мысли и рефлексии выдержать не сможет». Богословия Победоносцев решительно не любил и боялся и об «искании истины» отзывался всегда с недоброй и презрительной усмешкой. Духовной жизни не понимал, но пугался ее просторов. Отсюда вся двойственность его церковной политики. Он ценил сельское духовенство, немудреных пастырей наивного стада, и не любил действительных духовных вождей. Взгляды Победоносцева определяли его действия. При нем была стеснена свобода церковной печати. Лучшие из богословских изданий под давлением духовной цензуры в начале 90-х годов были прекращены. В конце концов, Победоносцеву удалось внушить русскому духовенству, что богословие не принадлежит к существу русского православия, поскольку простой народ спасается без всякого богословия, и спасается лучше, чем умствующие интеллигенты²⁶.

Поскольку православие являлось основой русского мировоззрения, то неразвитость его ядра – богословия, не позволяла обществу успешно решать наиболее важные проблемы, ставившиеся под влиянием новых идей в науке, технике, культуре, экономике.

Причины слабого идейного влияния РПЦ на общество. Во второй половине XIX – начале XX вв. происходит ослабление идейного влияния Русской православной церкви на российское общество.

К объективным предпосылкам снижения идейного влияния Церкви следует отнести и изменение состава населения России в результате территориального расширения и включения в состав империи неправославных народов. Западные области, присоединенные к России, имели не только многочисленное еврейское население, проповедовавшее иудаизм, но также католиков и униатов, подчинявшихся папе и находившихся в ведении Римско-католической церкви, а также протестантов, по большей части лютеран. Здесь Русская православная церковь оказалась в непосредственном соприкосновении с западными христианскими исповеданиями, более быстро приспосабливавшимися к меняющимся социальным условиям. На многие социальные вопросы, в силу своей свободы, они давали ответ быстрее, чем РПЦ, зависевшая от государства и находившаяся в подчиненном состоянии.

Согласно отчету обер-прокурора Святейшего синода за 1912 год, в империи значилось почти 100 миллионов православных. Но, как считает историк И. Смолич, ввиду того, что большинство старообрядцев и сектантов официально выдавали себя за православных, из этого числа следует вычесть приблизительно 15 миллионов. Тогда окажется, что их число составляло около половины всего населения.

Если к началу синодального периода «господствовавшая» Православная церковь обладала значительным численным перевесом сравнительно с другими исповеданиями, то к концу XIX и началу XX вв. можно говорить лишь о количественном равновесии тех и других. С этого времени Православная церковь являлась господствующей только в силу того правового статуса, который был придан ей законами государства, утратив возможность ссылаться на численность верующих. «Русская церковь» превратилась в «Православную церковь Российской империи». Теперь она находилась не в стране, практически однородной в конфессиональном отношении, а в многоконфессиональной империи. Та внутренняя связь между Церковью и государством, которая имела решающее и притом положительное значение для Московской Руси, стала теперь в известном смысле лишь формальной, декларированной государственными законами²⁷. Это было тем более опасно в условиях, когда РПЦ не могла предложить идей, способных даже при поддержке госаппарата привлечь в лоно господствующей Церкви представителей других верований и конфессий.

Другой причиной ослабления влияния РПЦ на общество было то, что становилось все меньше объективных условий для идейного творчества в среде духовенства. После реформ Петра I начинается отход правящего дворянского сословия от церковных дел. С этого времени почти совершенно исчезают из русского духовенства имена лиц, принадлежащих к высшему обществу, и духовенство начало пополняться людьми низшего сословия, которое в России, особенно в ту эпоху, не могло претендовать на культурность.

Поскольку идейные настроения тогдашнего образованного класса питались философскими учениями Запада, то дворяне, а позднее и интеллигенция очень легко переходили от социально-политической критики к позитивистскому и материалистическому мировоззрению, приводившему в конце концов к атеизму или к антирелигиозным убеждениям. Так возник тот многочисленный, обладающий большим идейным влиянием общественный слой, представители которого формально числились православными, хотя фактически не поддерживали никаких отношений с Церковью.

Образованные слои населения империи оказались духовно и идеологически отделенными от Церкви, продолжавшей идти старым путем, все больше сливаясь с крестьянством и купечеством, в которые меньше проникали европейские идеи. Церковь, приспособляясь к среде и потребностям своей паствы, ограничивалась прежними политическими, социальными и культурными идеями.

Впервые кризис идейного влияния Церкви остро проявился в годы первой русской революции. В 1906 году прошли пастырские собрания и епархиальные съезды. На них духовенство, в частности, говорило об упадке своего авторитета, о недоверии к себе прихожан, об охлаждении мирян к церкви; это свидетельствовало о том, что официальная церковная иерархия к периоду краха империи не имела значительного влияния на население страны.

Русская православная церковь была неоднородной. Наряду со строго официальной Церковью, представленной епископами, белым и официальным черным духовенством, существовала другая Церковь, состоявшая из старцев, которые в некоем невидимом и мистическом единении с «верующим народом» составляли основу народной веры, накладывая свой отпечаток на все русское христианство. Отношение к старцам со стороны официальной иерархии было неоднозначным. С одной стороны, Русская церковь, соблюдая чистоту существующей доктрины, имела основания опасаться, как бы старцы или хотя бы некоторые из них, бывшие зачастую в богословском смысле довольно невежественными, не исказили как догматическое, так и нравственное содержание христианского учения. С другой стороны, духовные власти понимали, что православное духовенство не находилось на требуемой высоте, и в отшельниках, почитаемых народом, видело невольный укор официальной иерархии. Между высшей иерархией и верующим народом постепенно образовалась пропасть. Низшее духовенство не сумело ее заполнить в изменившихся условиях. Старцы тоже не служили посредниками между властью и народом.

Целый ряд объективных и субъективных причин обусловили снижение влияния Церкви на население страны. Главной причиной была идейная немощь, остальные причины способствовали ей либо препятствовали созданию условий по ее преодолению.

Идейное влияние на интеллигенцию. Главным генератором общественно-политических идей в XIX веке в России становится интеллигенция, которая пополняет свой идейный багаж преимущественно на Западе.

В свою очередь государственная власть стремилась изолировать православное духовенство от общественно-политической деятельности, запрещая ему (до 1905 г.) избираться и даже принимать участие в выборах в земские уездные и губернские собрания, а также в городские думы. Такое ограничение общественных прав православного духовенства, по мнению историка М. А. Бабкина²⁸, приводило к практически полному упадку его роли и влияния на общественную жизнь страны. В отношениях между РПЦ и обществом, представленным в то время преимущественно интеллигенцией, наметился кризис.

Несмотря на господство рационалистического секулярного мировоззрения, определенная часть светской интеллигенции искала контактов с духовенством. Эти поиски вылились в проходившие в столице с ноября 1901 года религиозно-философские собрания с участием известных религиозных публицистов, представителей русской литературы, культуры (так называемые богоискатели), профессуры духовной академии и университета, а также представителей священнослужителей. На волне объявленных в 1905 году свобод в С.-Петербурге, Москве и Киеве начали образовываться религиозно-философские общества.