Его последнее замечание неприятно резануло слух, особенно на фоне той гордости, с какой Леночка описывала свою свадьбу. Лена даже немного осеклась, но потом, пересилив себя, вернулась к своему рассказу. Мишка уже демонстрировал фотографии из местного Стит-Холла. Мишка был в костюме попроще. Лена всё в том же свадебном платье. По общему виду фотографии сходили за папу и дочку перед свадебной церемонией. Собственно, по возрасту это было почти правдой. Мишка был старше своей невесты лет на двадцать. Впрочем, ни Мишку, ни Лену это абсолютно не смущало. Мишка перелистнул ещё фотографию, и мы увидели наших молодожёнов в компании какой-то странной пары. Я бы назвал их weirdo. Растатуированная с головы до ног, парочка была одета в открытую одежду, специально демонстрируя все детали татуировок. В мочки ушей жениха были вставлены здоровенные чёрные кольца, как у воинов африканских племен. Девушка же удовлетворилась небольшой подковкой в носу.
– Неправда ли, очень мило, – щебетала Леночка, – у нас свидетелей не было, и мы попросили сфотографироваться с нами вот эту вот пару.
– Да-да. Леночка у меня такая выдумщица, – гордо произнёс Мишка, с восхищением глядя на свою жену. Фотографии кончились. Мы вернулись за стол, всё ещё обсуждая оригинальности русской и американской свадеб.
И тут нежданно-негаданно влез Женька. Он уже практически "не вязал лыка". Но лойерская его сущность никак не хотела засыпать.
– А пренапчуал агримэнт вы оформили? – обратился он то ли к Мишке с Леной, то ли ко всем собравшимся.
– А что это такое? – спросил Мишка.
Женька лишь презрительно махнул рукой, показывая своё лойерское превосходство.
– А это чтоб тебя как липку не обобрали! – победно прокричал Женька. – А то вот столько таких вот случаев было! Дайте я пару историй расскажу из нашей практики.
– Заткнись, Женька, пошёл на хрен! – закричал кто-то из-за нашего стола. – Сейчас по рылу схлопочешь.
Но Женька уже вошёл в раж. Отбиваясь от рук, пытающихся вытащить его из-за стола, Женька продолжал то ли выкрикивать, то ли повествовать свои жизненные истории.
На Лену было жалко смотреть. Она сидела молча, кусала губы, уставившись в тарелку. Наконец-то Женьку выставили из-за стола и отправили в ванную умыться и протрезветь. Однако мир и спокойствие за нашим столом продлились недолго. Через минуту Женька выбрался из ванной и на подгибающихся ногах опять устремился к молодожёнам. Вероятно, сейчас Женька видел в них своих клиентов и боялся упустить. Он добрался до стола. Шлепнул перед Мишкой свою визитную карточку и заорал:
– Когда будете разводиться, прямо к нам. Оформим всё в лучшем виде.
Лена выскочила из-за стола и бросилась к входной двери. Потом, сообразив, что бежать-то всё равно некуда, рыдая, метнулась в спальню. Наши женщины тоже, как по команде, выскочили из-за стола. Если в начале нашей вечеринки им хотелось слегка наказать самозванку, то теперь женская солидарность оказалась выше семейных неурядиц. Женьке надавали оплеух и выкинули за дверь. Туда же полетели его курточка и бесценный компьютерный чемоданчик. Потом все женщины устремились в спальню. Из-за закрытых дверей лишь доносились сдавленные рыдания и обрывки фраз. "Люблю, люблю, и почему вы мне все не верите!"
Потихоньку рыдания стихли. Наши женщины, словно мамы-наседки, отвели Леночку в ванную, смыли растёкшуюся тушь, привели в порядок и усадили на место. Разговор уже не клеился, но просто подняться и уйти, после того что случилось, было бы неудобно и некрасиво. Да к тому же мы ещё не попробовали сладкое. Леночкину шарлотку, яблочный пирог, который так расписывал Мишка.
Все сидели, перебрасываясь случайными фразами, пока кто-то не заговорил насчёт машины. И опять все тогда загалдели, обсуждая оптимальные варианты покупки автомобиля для Леночки. Вариант покупки подержанной машины, "которую не жалко", Мишка сразу отверг.
– Моя жена не будет ездить на старой машине, – отрезал он.
Вариант покупки дешёвенькой и надёжной Тойоты Короллы тоже не вызывал большого восторга.
Обсуждались и другие варианты. Леночка уже совсем успокоилась. Глаза высохли. Она молчала и, навострив ушки, внимательно слушала. Всё происходящее напоминало ситуацию, когда ребёнка только что отшлепали и теперь "провинившиеся" родители решают, какой же новой игрушкой наградить своё чадо.
Наконец, взял слово Лёнечка. Лёнечка в нашей компании самый "продвинутый", самый успешный. Он вице-президент в одной, как он уверяет, международной корпорации. На самом деле, Лёнечка просто любит "пофарсить". Это у него с детства. Вице-президент он только на своей визитной карточке, на которой его имя и должность вице-президента напечатаны большими буквами. Название компании – мелкими. И правильно, потому что в переводе на нормальный язык эта компания есть не что иное как "Рога и копыта". Но для Лёнечки это не важно, как не важно и то, что в подчинённых у него нет ни одного человека. Главное ‒ это внешний лоск.
– Так вот, – сообщил Лёнечка, – любая уважающая себя семья должна иметь две машины. Первая – семейная – Мерседес-внедорожник, на котором не стыдно и по городу поездить, и чисто утилитарно поехать в горы на лыжах покататься. Другая ‒ должна быть хорошая спортивная машина.
По сути, Лёнечка сейчас описывал автопарк своей семьи.
– Спортивных машин есть много, разных и неплохих. Но лучше других, конечно же, машина Ауди ТТ!
Лёнечка совсем недавно приобрёл эту машину и теперь желал ею прихвастнуть.
– Красивая, надёжная, удобная, мощная. А каков звук двигателя! Над этим немецкие инженеры особо поработали. Подъезжаешь куда угодно, и люди тут же на тебя завистливо оглядываются.
Насчёт этой машины я имею абсолютно противоположное мнение. Машина – дрянь. Катался я на ней, когда Лёнечка меня куда-то подвозил. Сидишь низко, задница словно на дороге. И вообще непонятно, ты сидишь или лежишь. Две двери. Влезать, вылезать неудобно.
Но я, естественно, сидел и молчал. Во-первых, у меня никто не спрашивал, а хвалиться своей старенькой Хондой было явно не к месту.
– Машина у меня здесь, внизу, – гордо сообщил Лёнечка. – Можно посидеть, посмотреть, сделать тест-драйв.
– Какой ещё тест-драйв! – закричала Лиза, Лёнечкина жена. – Ты ж бутылку водки уже выпил. Как домой поедем. Ты что ‒ не мог взять сюда Мэрс? Я твою машину со стыком водить не умею!
– Ладно, – отмахнулся Лёнечка. – Доедем как-нибудь. Сейчас просто посмотрим, посидим в машине.
Несколько человек, включая Леночку, вышли из-за стола и выскользнули за дверь. Ещё через несколько минут мы услышали невозможный ни с чем перепутать рёв удаляющейся спортивной машины.
– Уехал-таки, дурак! – с беспокойством сказала Лиза.
Входная дверь открылась, и на пороге показалась группка наших ребят.
– Маленький тест-драйв, – виновато сообщил Игорь.
Мы посидели ещё минут десять. Мишка начал слегка беспокоиться, прислушиваясь к звукам снаружи.
– Где же их носит! – то ли спросил, то ли объявил он.
В ту же секунду раздался телефонный звонок.
Мишка взял трубку и растянуто произнёс: "Ааа-лёоо". Потом его лицо побледнело. Он оторвал трубку с телефоном от уха и лишь прошептал:
– Они попали в аварию.
– Что, где? – наперебой зашумели ребята.
Но Мишка уже ничего не соображал. Он впал в ступор, стоял неподвижно, всё так же держа телефон в полуметре от уха. Первым очнулся Игорь. Он подскочил к Мишке, вырвал у него телефон и закричал в трубку:
– Слушаю, что случилось.
Что произошло, мы не понимали, потому что Игорь лишь отрывисто произносил:
– Хорошо, хорошо, понял, понял… Сейчас выезжаю! – громко сказал он, заканчивая разговор. Потом похлопал себя по карманам и обратился к жене: – Надя, дай ключи.
– Не дам! – закричала Надя. – Ты же пьян, бутылку водки выпил. Куда поедешь?
– Дай ключи! – заорал Игорь. – Спасать надо, срочно!
– Не дам! – отрезала Надя. – Ещё одного трупа не хватает!
Начавший приходить в себя, Мишка завыл дурным голосом:
– Что случилось? Только правду скажите!
– Заткнись, дура! – уже вне себя орал Игорь. – Что ты несёшь! Какие трупы! Все живы! Дай ключи.
Я выскочил из-за стола.
– Поехали. Только дорогу показывай. Я здесь плохо ориентируюсь.
Мы скатились по лестнице, влетели в мою машину и быстро покатили по тёмным улицам. Игорь вкратце пересказывал только что произошедшую историю. Лёнечка с Леной погоняли по улицам, по хайвэю. Потом уже собрались домой, и Лёнечка тут предложил самой Лене повести машину, оценить, так сказать, все её прелести. Лена начала разворачиваться. Перепутала заднюю скорость с передней и случайно нажала на газ. Машина рванула и впилилась в зад какому-то ржавому минивэну, стоящему перед гаражной дверью какого-то дома. Они не побились, были пристёгнуты, да и скорость-то было никакая. Но достаточная, чтобы переломать передок и вывернуть переднее колесо. Переднее колесо стояло едва ли не под 90 градусов к движению. Лёнечка попытался сбежать с места происшествия. Машина-то спортивная, заднеприводная, задние колёса крутятся. Но переднее колесо не давало ехать. Так что юзом они проехали метров сто, завернули за угол и теперь где-то там прячутся, ожидая, что сейчас явится полиция. Лёнечкины проделки тянули на большие проблемы. Пьяная авария, попытка сбежать обеспечивали Лёнечке ночку в полицейском участке. Да и Леночке было б тоже несдобровать. Полиция не будет долго разбираться. Руки за спину, наручники и приятное завершение медового месяца в камере с уголовниками и просто пьяной публикой, прихваченной за Ди-Ю-Ай.
Мы свернули на нужную улицу. Она была пустынной – несколько машин, припаркованных на обочине. А вот и Лёнечкина гордость – спортивная машина с четырьмя колечками, разбитым носом и вывернутым наружу колесом.
Мы остановились рядом. Где же они? В ту же секунду из тени стоящего рядышком дома отделились две тени и устремились к нам. Туфля на высоком каблуке слетела с Леночкиной ноги. Лена попыталась её подобрать, но Лёнечка схватил её за руку и едва ли не волоком потащил к машине. Перепуганные до смерти, они влетели в машину, уже на ходу захлопывая дверь.
– Быстрее, быстрее! – истерически орал Лёнечка.
– Ну да, – возразил я, – ты хочешь, чтобы нас остановили за спидинг и заодно поинтересовались, кто машину там бросил?
Лёнечка осёкся. Мы медленно, останавливаясь на всех стопах, ехали домой. Лёнечка лишь тихо бубнил, что нечего садиться за руль, коли водить не умеешь. Леночка молчала и лишь потирала руку. Вот, наконец, уже знакомый нам апартамент-комплекс. Мы въехали внутрь двора.
– Надеюсь, ты хоть сейчас сумел оценить все прелести моей машины, хоты бы в деле эвакуации пострадавших? – попытался сострить я. – Как бы вы запрыгивали в твою машину с двумя дверьми?
– А туфлю можно было подобрать, – в тон мне заметил Игорь, – всё ж таки вещественное доказательство.
Леночка наш юмор уже не оценила. Мы поднялись на второй этаж и вошли в Мишкин апартамент. Мишка бросился к Леночке с криком: "Как я переживал", – и попытался обнять её. Леночка лишь холодно отстранилась, прошла в ванную и заперлась там. По всей видимости, наш "весёлый" вечер, или как мы там его обозвали ‒ "смотрины", был закончен. Это уже понимали все. Гурьбой мы повалили к выходу. Леночкину гордость – сладкую шарлотку ‒ мы так и не попробовали.
– В другой раз, – пообещал Мишка, выпроваживая народ.
Здесь можно было бы остановиться и поставить жирную точку или добавить заключительную фразу из русских народных сказок, типа «и стали они жить-поживать и добра наживать" или что-нибудь другое – «и прожили они, душа в душу, 100 лет и 100 дней и умерли в один день и один час." Но дело в том, что 100 лет с той поры ещё не прошло. Все слава богу живы-здоровы, да и в Америке тебе никто не позволит просто так вот "жить-поживать". Ну и ещё, может, заинтригованный читатель возьмёт да спросит: "Ну а дальше-то что было?"
Так что, давайте-ка продолжим …
***************************
Расплата
Со времени той самой, не очень удачной вечеринки прошло года полтора. Как-то вечером сидел я у себя в апартаменте, щёлкая каналами телевизора, как кто-то позвонил в дверь.
"Кого ещё могло принести?" – удивился я и пошёл открывать.
На пороге стоял Мишка. Выглядел он прекрасно. Намечавшийся ещё несколько лет назад животик полностью исчез. Из-под футболки выглядывала мускулатура. Сказались ежедневные полуторачасовые тренировки в спортзале. Его компания World Informatik имела в своём здании джим, в котором в любое время могли заниматься сотрудники. Мишкины волосы были качественно покрашены в чёрный цвет. Не отличишь от натуральных. Так что Мишка мог сойти уже не за Леночкиного папу, а за старшего брата. В крайнем случае, за слегка пожилого бойфренда.
– Выпить есть? – без обиняков начал Мишка.
– Пива?
– Чего-нибудь покрепче. Можно без закуски.
Я налил Мишке рюмку коньяка. Он залпом проглотил его.
– Случилось что-нибудь?
– Случилось, – сообщил Мишка. – Это я, дурак, во всём виноват! – всхлипывая, продолжил он и начал рассказывать.
Тут я не буду размазывать Мишкины сопли по бумаге и в двух словах опишу, что случилось за последние полтора года.
Леночка с Мишей стали жить нормальной эмигрантской жизнью. Леночка сдала на права. Ей купили нормальную машину, всё-таки Тойоту Короллу. Начала посещать курсы английского языка. Английский пошёл у неё здорово. Всё-таки в 25 лет всё учится гораздо легче, чем в 40 или в 50. Занялась хозяйством и стряпнёй. В смысле ‒ научилась разогревать замороженные обеды, а также ездить за покупками по магазинам, чтобы на следующий день возвращать их обратно. По вечерам она ждала мужа, чтобы поужинать, обсудить текущие дела и поговорить о планах на будущее. По выходным они гуляли по ближайшим паркам. Катались на велосипедах. Вечером по субботам, у них давно это было заведено, ужинали вдвоём при свечах. Продолжалась эта идиллия где-то с год, а потом Лена заметно заскучала. Ужины при свечах, а также прогулки под луной ей осточертели. Мишка попытался разнообразить быт путём каких-то дополнительных развлечений – ввести культурную струю в их идиллию. Ничего хорошего здесь, правда, не получилось. Лена была не в восторге от русских концертов, где средний возраст зрителей лет 60, да и тематика этих русских заезжих юмористов типа Жванецкого сильно напрягала. Попытались влиться в американскую культурную жизнь. Опять же без результата. Сходили на концерт Кристины Агилеры. Но Мишке это самому не понравилось. Кругом молодёжь. Орут, веселятся, танцуют. Леночка тоже сбежала в проход танцевать. А Мишке-то что делать? Танцевать вместе со всеми? Глупо. Всё равно, что синьор ситизен на танцплощадку выполз. Ему б лучше сидеть среди своих, аплодировать плоским шуткам Жванецкого. Так что вопрос стал ребром, прямо по Чернышевскому: "Что делать?"
Тут собственно две вещи – либо заводить детей, либо начинать Леночке трудовую деятельность. Детей заводить Мишка категорически не хотел. Так что выбора, собственно, и не было. Английский язык у Леночки уже вроде "ничего". Компьютер вроде как знает. Всё ж таки не зря у Мишки в Москве в офисе работала. То есть могла отослать Мишке e-mail с концовкой "Love you" и «приаттачить» свою фотографию в неглиже. Так что Мишка сработал Лене приличное резюме и начал его по компаниям рассылать. И действительно, телефон в их квартире начал временами позванивать. Тут я перейду на Мишкину прямую речь, поскольку тут он хорошо описал, что произошло.
– Назначено ей, значит, интервью на завтра. Я ей говорю: "Сиди, готовься. Если что непонятно, звони мне, объясню». Приезжаю вечером и вижу. Вместо того чтобы сидеть с книжками, она съездила в Мэйсис, накупила кучу одежды, мерит всё, вертится перед зеркалом. Я ей говорю: «Ну ты бы посидела хоть чуть-чуть, к завтрашнему интервью бы подготовилась».
А она смеётся и говорит: "Так вот я и готовлюсь».
Я ей опять: "Ну возьми почитай хоть что-нибудь попроще, ну хотя бы QA для идиотов».
Она как разозлилась на меня, повернулась и говорит: "Если в этом доме и есть идиот, так это ты!"
Ну я не выдержал, кричу: "На что это ты намекаешь?"
Ну и выдал ей на всю катушку. Ну она мне тоже наговорила. Короче, хлопнул я дверью и ушёл. А теперь не знаю, что делать.
– А я-то тут при чём? – я спросил Мишку. – Ты ссорился, ты мирись.
– Да не могу я, – чуть не плача прохрипел Мишка, – я звоню, а она трубку тут же бросает. Ну будь другом, позвони, объясни, – начал упрашивать Мишка. – Она тебя уважает, можно сказать, любит с тех пор, как вы с Игорем её на той вот вечеринке спасли.
– Ну, хорошо, – согласился я. – Давай телефон, позвоню.
Мишка услужливо набрал номер и передал мне трубку.
– Леночка, это вы? – вежливо и почти официально начал я. – Можно с вами поговорить?
– Конечно, можно, – кокетливо сообщила Леночка. – Я всегда вам ужасно рада. Почему вы к нам не заходите?
– Да знаете ли, – смутился я, – дел всегда всяких полно. Работа и прочее.
– Понимаю, понимаю, – по-актёрски сообщила Леночка. – Миша у вас? Это он вас просил позвонить?
– Да не в том дело, – продолжил я. – Просто ссора у вас вышла из-за ерунды. Он ничего плохого не имел в виду. Просто есть такая серия книжек в Америке, жёлто-чёрного цвета, где всё просто и понятно объясняется. И называются они всегда одинаково: что-нибудь для идиотов. Ну и книжка по вашей специальности тоже – «QA для идиотов».
Я замолчал, ожидая ответную реакцию Леночки.
– А… – протянула Леночка, – тогда понятно. Ну хорошо. Тогда скажите Мишутке, что я на него больше не сержусь.
– А это вы ему уж сами скажете, – ответил я и протянул Мишке трубку.
Мишка стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно в очереди в туалет в пивнушке.
Он выхватил у меня трубку.
– Да, да. Дурак я набитый, – доносились обрывки фраз. – Ласточка ты моя, солнышко ты моё. Бегу! Лечу!
Он рванулся к выходу. На пороге уже обернулся и бросил мне:
– Спасибо друг. Я знал, что ты меня выручишь! – Потом замолк и то ли в шутку, то ли всерьёз сообщил: – Женить тебя надо. У моей Лены в Москве такие подруги есть. Красавицы. Пальчики оближешь. Короче, займёмся тобой обязательно!
– Непременно! – подтвердил я. – Ты только вот позвони завтра, сообщи, чем интервью кончилось.
– Обязательно! – прокричал Мишка и исчез за дверью.
Он не позвонил ни завтра, ни послезавтра. Но позвонил через две недели и, захлёбываясь от восторга, закричал:
– Я не забыл тогда. Просто решил дождаться результатов. И, представляешь, невероятно. Три интервью – три предложения на работу!
– Да, невероятно, – подтвердил я. – У тебя жена, оказывается, не только красавица, но и умница, и большой специалист.
– Точно! – подтвердил Мишка, так и не поняв иронии. – Счастливый билет, можно сказать, вытянул. Ну ладно. Бывай, заходи, не теряйся.
С той нашей встречи прошёл, наверное, ещё годик. И снова вечером раздался входной звонок.
"Опять Мишка», – подумал я и пошёл открывать дверь.
На пороге стоял радостный и поддатый Женька.
– Всё, сдал! – с порога заорал он. – Борд сдал. Теперь я настоящий лойер!
Он оттолкнул меня и ворвался в комнату.
– Выпить надо, отметить это дело! – продолжил он и без спросу полез в шкаф.
Он вытащил бутылку коньяка, не найдя рюмок, плеснул коньяк в кофейные чашки. Мы хлебнули коньяку.
– Всё, завтра же пойду к шефу и плюну в его поганую рожу. Хватит издеваться! – радостно продолжал он.
– Ты сначала найди другую работу, а потом плюйся, – попытался вразумить я его.
– Теперь уж найду точно, – сообщил Женька и снова заорал. – Давай пойдём к кому-нибудь, хоть как-то отметим. Ну, хоть к Мишке, например. Он тут недалеко живёт.
– Можно, – согласился я, решив, что в компании будет веселее. – Позвонить только надо.
– Не надо! – отрезал Женька – А то он начнёт отнекиваться. Возьмём и придём, не выгонит же.
Определённый резон в словах его был. Я быстренько оделся, и мы выскочили на улицу.
Открыл нам Мишка. Не совсем приветливо выслушал Женькину новость, но всё же провёл нас на кухню. Бутылка коньяка у нас была с собой. Бутылку водки достал Мишка и поставил разогреваться замороженные обеды.
Мы сидели, по обыкновению трепались, строили Женькины планы на будущее. Мишка уже тоже перестал хмуриться, развеселился.
– Лена-то где? – спросил я.
– В офисе задерживается. Говорит, работы много, – сообщил Мишка.
Мы допили коньяк. Начали бутылку водки. Время уже приближалось к одиннадцати. По-вежливому, можно было б валить по домам. Но Мишка не гнал, Лены всё равно не было, сидеть было приятно.
Наконец послышался звук ключа открывающей дверь, и на пороге появилась цветущая Леночка. Мишка поднялся и тут же бросился к ней.
– Ты где была? – сходу выпалил он.
– Не на Луне, на работе! – попыталась отшутиться Леночка.
– А я, между прочим, звонил, – продолжал Мишка, переходя уже на более высокие тона. – Почему не брала трубку?
– А я что ‒ на месте сижу, дожидаюсь, когда мой муженёк позвонит? – в тон ему ответила Лена.
– А мобильный телефон?
– А мобильный телефон у меня разрядился, – тут же нашлась Леночка.
Мишка на секунду задумался, словно не зная, чем крыть. И вдруг, принюхавшись, закричал:
– А вином от тебя почему пахнет?
– А от тебя водкой несёт! – отрезала Лена.
– Так мы с друзьями Женькин борд отмечаем.
– А мы отмечали окончание проекта! – нашлась Лена.
– Какого ещё проекта! – заревел Мишка. – Ты же неделю назад говорила, что вы отмечали начало проекта!
– Только не устраивай мне сцены ревности. Друзей бы своих постеснялся! – визгливо прокричала Леночка и юркнула к себе в спальню.
Мишка бросился за ней.
– Отпусти руку, дурак, мне больно. Синяки оставишь! – лишь услышали мы крики Леночки, переходящие в глухие рыдания.
Потом ещё через несколько мгновений послышался виноватый Мишкин сбивчивый говор.
– Прости меня, солнышко. Прости меня, ласточка. Это всё ж от любви к тебе…
Мишкин монолог всё так же прерывался Леночкиными глухими рыданиями и обрывками фраз.
– Всё кончено. Надоело. Завтра же уезжаю к маме.
Мы похватали наши вещички и выскочили на улицу. Возле машины мы остановились покурить и обсудить только что увиденную сцену.
– Ты знаешь, – сказал я, – я тут анекдот вспомнил, по-моему, очень подходящий.
– Давай, рассказывай, – заинтересовался Женька.
– Ну, спорят трое мужиков, у кого жена больше зарабатывает, – начал я. – Один говорит: «У меня жена ‒ профессор», ‒ другой говорит: «У меня жена ‒ академик». А третий говорит: «А у меня жена на секретном заводе работает. Их там специально водкой поят, чтобы ничего не помнили. Вот она и приходит каждый день пьяная, ничего не помнит. Но деньги хорошие приносит».
Женька начал так ржать, что окна в комплексе пооткрывались, и оттуда начали высовываться головы, привлечённые Женькиными воплями.
– Классный анекдот! – сообщил Женька. – Сейчас пойду Мишке расскажу.
Я ухватил его за ворот.
– Не вздумай! – заорал я. – Ты однажды тут скандал устроил. Лучше я тебя домой отвезу. За машиной завтра ко мне на автобусе приедешь.
– Ну, ладно, – согласился идиот Женька, устраиваясь на переднем сиденье моей Хонды. – Мишке не буду рассказывать. Но всем нашим ребятам точно расскажу.
Прошло ещё годика три. Мишка совсем отбился от коллектива. Да и мы тоже встречались всё реже. Дела, у семейных дети почти взрослые. Новые проблемы. И вот однажды, проходя мимо детской площадки, я увидел Мишку.
Я вошёл в воротца и приблизился к нему. Мишка поздоровался со мной, хотя и без особого энтузиазма. Выглядел Мишка неважно. За три года он сильно пополнел и обрюзг. Набрал не меньше 30 фунтов. Живот теперь явно вываливался из-за пояса. Усталое лицо, мешки под глазами. Краситься Мишка перестал, и теперь уже сильно поредевшие волосы приобрели серовато-пепельный оттенок.
– Работаешь? – спросил я, не зная, о чём говорить.
– Работаю, всё там же, – безучастно произнёс Мишка. – Проект наш русский прикрыли. Всё переводят в Индию. Посмотришь вокруг на работников ‒ всё черным-черно. Меня пока ещё держат, но не знаю надолго ли.
– А Лена как? – начал я.
Мишка лишь отмахнулся, давая понять, что говорить на эту тему не желает. Мы ещё немного помолчали.
– Ну дочку хоть покажи, – попросил я.
Мне говорили наши, что у Мишки пару лет назад родилась девочка. И Мишка вдруг неожиданно оживился.
– А вот она… Лизонька! – позвал он. – Или Лайзочка, по-американски, – пояснил Мишка. – Мы её в честь моей мамы назвали.
Я посмотрел на Мишкину дочку. Дивная девочка, красавица. Слегка раскосые глазки на смуглом точёном личике. Мишка мой пристальный взгляд расценил по-своему.
– У Лены в родне татарские корни, – пояснил Мишка. – Она мне об этом говорила.
Потом он немного помолчал и вдруг выпалил.
– Я знаю, о чём вы все там говорите! Мол, поделом. Так знайте. Мне всё равно, от кого моя дочка. Потому что она моя, и никто мне больше не нужен!
И словно в подтверждение его слов к Мишке подбежала его Лизонька-Лайзочка, протянула ему свои ручонки и закричала:
– Папа, папа!
Мишка подхватил дочку на руки и начал гладить её с какой-то совершенно не свойственной Мишке нежностью.
И тут я понял, что было нужно Мишке, что он искал все годы. Ему лишь хотелось, чтобы его кто-то любил. Ни за что-то, а просто так. Просто за то, что он есть.
-–
Приключения перелётчика
Перелётчик? Нет такого слова! – вы скажете. И будете правы, потому что есть старое, известное, ёмкое слово ‒ "перебежчик".
– А если человек не бежал, а полз. Тогда кто это?
– Переползчик!
– А если плыл?
– Переплывщик!
– А если летел? Кто он?
+++++++++++++++++++++++++
Мой друг Юра Сазонов был лётчиком. Более того, военным лётчиком. Дело было не очень громким. В каком-то смысле достаточно обыденным, чтобы о нём не упоминалось в средствах массовой информации, но тем не менее достаточно нашумевшим в узких лётчитских кругах. Зачем он это сделал, была ли какая-то цель? Юра мне это никогда не объяснял. Но и скупая фраза "так получилось" тоже ни о чём не говорит. Из разговоров, из случайно брошенных фраз я понял, что всему виной была ленинская работа "Материализм и эмпириокритицизм". Те, кто помоложе, с этой бредятиной, конечно же, не знакомы. Те, кто постарше, естественно, знакомы, естественно, сдавали зачёт, естественно, не читая, естественно, не перевернув ни единой страницы. Я вообще подозреваю, что кроме докторов философии, наборщиков в типографии, да ещё одного политрука – зам. по политработе эскадрильи, где служил Юра – эту великую работу вообще никто не читал. Естественно, что там, в этой работе, ничего не было сказано, что нужно так вот взять и улететь. Дело было в другом. Когда случалось очередное ЧП с перелётом какого-нибудь лётчика к врагам. Такое случалось не очень часто, но вовсе не так уж редко. Тогда с самого центра спускалась очередная директива: "Усилить воспитание патриотизма, улучшить …, углубить…" ‒ и так далее. Как усилить и что улучшить, директивы, естественно, не поясняли.
Разбирайтесь сами на местах. Ну а на местах разбирались ‒ кто во что горазд. Кто-то считал, что лучше всего воспитывает патриотизм рытьё окопов. Другой считал, что нет ничего лучше, чем штудирование уставов. А вот замполит эскадрильи, где служил Юра, почему-то решил, что нет ничего лучше, чем изучение этой великой Ленинской работы. Поэтому, когда в очередной раз в Ленинской комнате собирали летный состав и там лежали материалы по "материализму с эмпириокритицизмом", все лётчики уже догадывались, что какой-то их коллега взял да "махнул" на запад. Естественно, что в Ленинской комнате политрук обо всём этом помалкивал. Но когда народ выходил покурить, то кто-то непременно спрашивал: "Товарищ майор, расскажите, что случилось-то». А у товарища майора самого чесался язык. Так уж хотелось поделиться этой тайной. Поэтому, стоя у ведра с песком, полным окурков, товарищ майор – замполит, понизив голос, сообщал: "Вы только, ребята, не продайте меня», – и полушёпотом излагал детали очередного побега.
Юра мне так и пояснил. "Слушали, обсуждали, посмеивались. А потом я для себя решил. А я что ‒ хуже? Представится случай – улечу». Улетать, впрочем, было пока некуда. Эскадрилья стояла на Дальнем Востоке вблизи китайской границы. Охраняла покой советских граждан от хунвэйбинов или чего-то им подобного. В Китай лететь не хотелось, и потому всё, что мог сделать Юра, – это тихонько подучивать английский язык, пользуясь английскими газетами "Morning Star" и "Moscow news". Мало кто обращал внимание на эту блажь какого-то лётчика, потому что от скуки там было "хоть песню пой, хоть волком вой." Единственный раз – вспоминал Юра – к нему подошёл всё тот же политрук и поинтересовался. "Чего это ты, Сазонов, английские газетки читаешь? Уж не бежать ли собрался?" На что Юра отчеканил громким командным голосом: "Никак нет, товарищ майор. Изучаю язык потенциального противника». Товарищ майор лишь для себя отметил, что, пожалуй, английский язык ‒ это лучше, чем пьянство. Проблем меньше. И с мордобоем, и с сорванным графиком полётов. И посему ему лишь осталось похвалить Юру. "Молодец, Сазонов. Учи на совесть и Ленинские работы не забывай».
А потом произошло то, что у военных является вещью рутинной и повсеместной. Юру перевели в авиационный полк на Кавказ. А там уже всё было просто. В тот день, рассказывал Юра, они отрабатывали полёты в паре. Ведущий – ведомый. Ведущий летит по какому-то маршруту, а ты за ним. Изо всех сил пытаешься не отстать, не потеряться и не столкнуться. Вещь нелёгкая. Особенно на виражах и когда пробиваешь облака. Потеряться в облаках ничего не сто́ит, и никто этому значения не придавал. Так, по одиночке возвращаешься на аэродром и получаешь втык за невыполненное задание. Этого момента Юра как раз ждал. Когда вошли в облака, он просто вывернул штурвал и полетел на юг. А там уж и Иран не за горами, в прямом смысле. Перелёт через Кавказские горы. Локаторы тебя там не видят, а потом ‒ лети, куда хочешь.
Отлетел от границы чуть подальше. Горы кончились. Нашёл какое-то шоссе, возле него площадку поровнее и начал там кружить, вырабатывать горючее. Лететь в Тегеран Юра не решился. Во-первых, бог знает, где он находится. Далеко, можно не долететь. А во-вторых, там на подлёте наверняка бы заметили и сшибли бы ракетой. Поэтому Юра решил, как полагалось в ситуациях, когда до аэродрома не дотянуть, и как учили, садиться на брюхо. Сжёг всё горючее, на минимальной скорости зашёл на посадку. Самолёт поскакал, попрыгал на кочках и в конце концов остановился. Повезло. Уцелел. Ни переломов, ни даже ушибов. Висел на ремнях. Самолёт, правда, разбит. Восстановлению не подлежит ни в Советском Союзе, ни тем более в Иране.
Потом открыл колпак, выбрался из кабины, передохнул, пришёл в себя и направился к шоссе голосовать. Авось кто-нибудь да подбросит до ближайшего отделения полиции. Шоссе было достаточно безлюдное и безмашинное. А те редкие автомобили, что проезжали там, наоборот прибавляли скорость. Никто не торопился подвезти странную личность в лётном костюме. Лишь к вечеру, когда уж начало смеркаться, наконец остановился какой-то любопытный иранец на крошечном грузовичке. Или, возможно, что в сумерках не разглядел, с кем имеет дело. Разговор с иранцем не сильно клеился, но из фраз "полис, арми, юнайтед стэйтс" водитель понял, куда Юре примерно надо. Во всяком случае, он доставил Юру в полицию, рассчитывая на какое-то вознаграждение от властей.