Наши сотрудники потихоньку собирались. Возле меня с Питером проковылял наш инвалид, потом остановился неподалёку и с улыбочкой поинтересовался, обращаясь ко мне:

– А может, подвезти тебя? Кто знает, может, дорогу назад не найдёшь!

Улыбочка и тон вопроса мне не понравились. Явно какие-то намёки. Уже предвкушает неприятности.

– Не беспокойся, – я решил отшутиться, – когда я работал в СССР, то мы сюда ракеты наводили. Так что место знакомое.

Шутка явно не удалась. Улыбка мгновенно сошла с лица инвалида. Он раскрыл рот, собираясь сказать многое, что он обо мне думает. Но, видимо, хотел сказать слишком много, потому что лишь ограничился одним коротким словом.

– Фак! – яростно произнёс инвалид. Потом схватил первый попавшийся под руку стул, швырнул его на пол, потом развернулся и захромал к выходу.

Весёлый гам нашего стола исчез. Стол опустел. Мы остались вдвоём с Питером среди груды недоеденных сладостей и недопитых чашек кофе и чая.

Вдруг Питер пристально посмотрел на меня. Потом поднял руку, указав на мою щёку, и сообщил:

– Поздравляю. Настоящая бенгальская тигрица. И как только ты собираешься с нею управляться?

Я провёл салфеткой по щеке. На белой салфетке расплылись красные пятна. Н-да. Хороша Ручита. Расцарапала мне щёку своими маникюрными коготками. Хотя, впрочем, я сам виноват. Я вышел из-за стола и прошёл в туалет умыться и привести себя в порядок. Потом вернулся. Сел на свой стул и явно почувствовал, что стало скучно. Весёлый гам нашего стола исчез. Люди за соседними столиками подымались и покидали помещение. Делать стало абсолютно нечего. Питер, на всякий случай, собрал все недоеденные десерты нашего стола и выставил рядком перед нами. Теперь всё это можно было продегустировать, чтобы знать, что в следующий раз заказывать в этом ресторане. Хотя такой случай, думаю вряд ли, представится. Что делать с недопитой бутылкой виски, мы не знали. Но во всяком случае не распивать же её, закусывая пирожными.

Потом мексиканские работники, моющие пол, вплотную приблизились к нам, давая понять, что неплохо нам уже валить отсюда. Питер с сожалением смотрел на недопитую бутылку виски.

– Да брось её! – предложил я.

– Ещё чего, – возмутился Питер. – Оставлять такую ценность!

Он вогнал пробку обратно в горлышко, подхватил бутылку, показывая, что все дела сделаны и теперь можно валить восвояси. На выходе Питер расплатился за бутылку виски. Всё остальное уже было оплачено нашей щедрой компанией. Потом мы прошли на паркинг, отыскали его красную машину и уже спокойно тронулись в обратный путь. Питер тихонько подъехал к выезду на улицу. Так же спокойно переждал поток машин. Потом тронулся вперёд. Вообще-то нам нужно было повернуть сразу направо. Но Питер двинулся прямо, пересекая двойную жёлтую разделительную линию. Я, собственно, не придал этому значения, полагая, что Питер собрался ехать домой каким-то другим путём и сейчас повернёт налево. Питер же резко крутанул руль направо, оказавшись на противоположной стороне движения.

Я на секунду потерял дар речи, но потом, очнувшись, заорал:

– Что ты делаешь?

Впрочем, Питер уже и сам понял свою ошибку. Просто, о чём-то задумавшись, он автоматически поехал, как в своей Англии, – по левой стороне дороги. Теперь уже деваться было некуда. Проезжие части дороги разделял высокий бордюр разделительной полосы с высаженными на ней пальмами. Выбора не было. Не пятится же задом. Поэтому Питер решил ехать до ближайшего перекрёстка, чтобы там уже перескочить в свою полосу. Машина медленно продвигалась по улице, мигая лампочками аварийной сигнализации. Едущие нам навстречу машины нещадно сигналили, а водители посылали недвусмысленные знаки средними пальцами. Кое-как мы дотащились до перекрёстка, но неожиданно слева на боковой улице мы увидели полицейскую машину, спокойно дожидающуюся зелёного сигнала светофора.

– Шит, фак! – рявкнул Питер и, уже не соображая, что делает, нажал на акселератор. Машина перескочила перекрёсток, всё так же оставшись в противоположной стороне движения.

Мимолётная надежда, что полицейский нас не заметит, была мгновенно развеяна полицейской сиреной. Питер ещё по инерции проехал метров сто и остановился по соседству с длинным рядом машин, припаркованных вдоль дороги. Полицейская машина остановилась прямо за нами, всё так же поигрывая сине-красными проблесковыми маячками. Из неё выбрался невысокий, жирненький полицейский. Он уже собирался направиться к нам, но остановился и задумался. Ситуация была, по всем полицейским меркам, не стандартная, а значит опасная. По полицейским правилам, подходить к машине следует с пассажирской стороны, подальше от потока машин. У нас же было всё наоборот. Полицейский задумался и решил остаться в безопасности. Придерживая рукоятку пистолета, он подошёл к нам сзади.

– Я остановил вас в связи с тем, что вы двигались в сторону, противоположную движению, – официально сообщил полицейский.

Впрочем, мы уже об этом догадались, и Питер это неохотно подтвердил. Потом полицейский задал парочку вопросов, не имеющих отношения к делу и наконец перешёл к официальной части.

– Вы сегодня пили, сэр? – начал он.

– Ни капли, сэр! – соврал Питер, нажимая на свой английский акцент: – Я просто несколько дней назад прибыл из Англии…

– Понятно, – оборвал его полицейский. – И виски вы не успели допить в Англии, – весело добавил он, указывая на бутылку, предательски поблескивающую на заднем сиденье.

– Это подарок другу! – начал изворачиваться Питер.

– Всё ясно! – победно произнёс полицейский. – Мне даже не надо проводить тест на алкоголь, чтобы арестовать тебя.

– За что? – не выдержал Питер.

– Открытая бутылка алкоголя в машине. Раз! Обман представителя власти. Два!

– Всего-то? – изумился Питер.

– Мало? – спросил полицейский. – Ну тогда добавим.

– И сопротивление при аресте. Три! – радостно сообщил он. – Вы арестованы. Прошу выйти из машины!

Питер уже молча выбрался из машины, опасаясь, что находчивый полицейский ко всем обвинениям добавит ещё четыре, пять, шесть, а там, гляди, и двенадцать.

Наручники защёлкнулись на запястьях Питера. Полицейский проводил Питера в свою машину и, придержав его голову, втолкнул на заднее сиденье. Затем он, всё так же придерживая рукоятку пистолета, направился ко мне. Я сидел не двигаясь, почти по стойке смирно. Лучшее, что можно было придумать в этой ситуации. Полицейский явно был из разряда нервных. Настоящий американский коп. Нежный, трепетный, легко ранимый. Прямо Наташа Ростова из "Войны и Мир". Случайно брошенный косой взгляд, случайное неловкое движение могли привести его в истерику. Но если Наташа Ростова в истерике заливается слезами и бросается на грудь своей няни, то американский полицейский обычно выхватывает пистолет и начинает палить до тех пор, пока все патроны не кончатся. А учитывая, что расстояние до него метра два, то имеется некая вероятность, что он в тебя таки попадёт.

Полицейский подошёл ко мне поближе и хищно сообщил:

– А тебя я, собственно, не держу. Можешь ехать.

«Ага! – подумал я. – А ты, дружок, не только трус, но и провокатор. Стоит мне лишь коснуться руля, как я тут же отправлюсь вслед за Питером с набором тех же обвинений".

– Спасибо, сэр! – быстренько выпалил я, выбираясь из салона. – Но, к сожалению, я не умею водить машину.

Полицейский, сообразив, что фокус не удался, потерял ко мне всякий интерес и отправился к своей машине.

– Сэр. Вы не знаете, где тут автобусная остановка? – крикнул я в спину полицейского. Последний тест на человеческие чувства. Полицейский даже не оглянулся.

Тест не прошёл. Все человеческие чувства уже давным-давно умерли, видимо, в момент окончания полицейской академии. Зато Питер, высунувшись из автомобиля, закричал в ответ.

– Я знаю ‒ где! Сэр, разрешите я ему покажу.

Но этот полицейский уже давным-давно не понимал ни шуток, ни нормальную человеческую речь. Он лишь в очередной раз ухватился за рукоятку пистолета и истошно завизжал:

– Фриииз.

Всё. Помочь Питеру было абсолютно нечем, и, пожалуй, нужно было поскорее уносить ноги, пока полицейский не передумал и не сочинил очередной "чардж " по поводу попытки освобождения преступника. Я перепрыгнул на тротуар, смешался с немногочисленными прохожими и скорым шагом направился к знакомому повороту. Минут через пять я подошёл к въезду на Лорэнс и пошёл по обочине. Ещё через несколько сотен метров обочина превратилась в широкую неухоженную пешеходную дорогу, тянущуюся рядом с Лорэнс хайвэй. Дорога уже давным-давно заросла травой и сорняками, пожухлыми от засухи и превратившимися в серо-жёлтое месиво. Посреди этой, с позволения сказать, дороги пролегала узенькая и хорошо утоптанная тропинка. Собственно, лишь по ней можно было идти, потому что трава вокруг вымахала по пояс и даже с человеческий рост. Навстречу изредка попадались мексиканцы на раздолбанных велосипедах. Нелегалы, у которых нет ни машин, ни водительских прав, а велосипед ‒ это единственный способ передвижения. Единственный способ хоть как-то добраться до работы. Они с интересом и изумлением смотрели на странного "гринго", слоняющегося неизвестно где, да ещё в такую жару. Жара действительно стояла весьма неприятная. 90 градусов, да ещё и без капли тени под прямыми лучами маломилосердного июльского солнца. Я шёл уже с полчаса и лишь сейчас начал осознавать, какую же ошибку я совершил. Мне действительно казалось, что всё тут близко, до нашей работы рукой подать. Но "рукой-то подать" – это на машине с кондиционером, летящей по этому самому хайвэю со скоростью 60 миль в час. Пешком-то, да по солнышку будет гораздо больше. По хайвэю неслись блестящие лакированные автомобили, на которые оставалось лишь завистливо посматривать. Но делать было уже нечего. Не идти же назад, и не просить же какого-нибудь проезжающего мексиканца подвезти. Хотя было бы весьма оригинально въехать на паркинг нашей компании, сидя на багажнике велосипеда с мексиканцем за рулём. Начальник мой уж точно бы порадовался. Неожиданно раздались громкие, продолжительные сигналы автомобиля. Я оторвал глаза от тропинки и взглянул в сторону хайвэя. Ура! На обочине стоял знакомый Джип Дэвида. Я рванулся к нему, расталкивая в стороны высокие стебли сорняков. Подбежав, рванул на себя дверцу Джипа и запрыгнул в машину. Дэвид молча и вопросительно смотрел на меня, иногда переводя взгляд в сторону тропинки, вероятно ожидая, что откуда-то из-за густой травы появится Питер.

– Поехали! – сказал я, пристёгиваясь. – Питера сегодня точно не будет.

Джип тронулся, влился в поток машин и покатил в сторону нашего X-Com(a). Я быстренько изложил Дэвиду историю про Питера, хотя истории было тут немного. Всего-то полтора квартала, да полсотни слов – эдакого насыщенного диалога с полицейским. Дэвид выслушал и произнёс тихо и грустно, хотя и без должного сочувствия:

– Бедный Йорик!

– Ну, а ты почему здесь? – пришла моя очередь задавать вопросы. – Почему не на работе? Почему не трудишься на благо нашего родного X-Com(a) и нашего начальника в частности?

– На прослушивании был, с ребятами встречался из одного ансамбля, – серьёзно ответил Дэвид.

– Какого ансамбля? – спросил я.

– Тебе название всё равно ничего не скажет, – отрезал Дэвид. – Но если что-нибудь получится, то я тебе непременно сообщу.

Ещё через пять минут мы съехали с знакомого хайвэя, потолкались по городским улицам и подъехали к знакомому въезду на паркинг. Шлагбаум приветливо поднялся, давая возможность ехать дальше. Какая-то чудная автоматика в нашем X-Com(e). Открывается всем, кто ни подъедет. Какого чёрта этот шлагбаум вообще нужен? Впрочем, это вопрос к креативному менеджменту, типа нашего начальника. В здание наше мы тоже прошли мимо секьюрити, так и не показав свои пропуска. Впрочем, нас он и так знал в лицо. Потом поднялись на второй этаж. У входа в наше крыло карточку всё же пришлось приложить. Дверь без этого не открывалась. Вошли внутрь, пошли по знакомому коридору. Неожиданно навстречу попался наш инвалид. Тот самый, которому я нахамил в ресторане. Я хотел незаметно проскочить мимо, спрятавшись за Дэвидом, но он заметил меня. Остановился рядом и радостно и громко спросил:

– А ты что тут делаешь?

Вопрос меня слегка обескуражил.

– Как ‒ что? – удивился я – До конца дня ещё вроде часа два …

– Так ты же здесь больше не работаешь! – победно заключил инвалид.

– Не понял! – ответил я. – С чего это ты взял? Час назад с тобой вроде в ресторане сидели.

– Вот то-то и оно, – продолжил он. – Час назад работал, а сейчас уже нет! Или ты мне не веришь?

– Не верю!

– Что ж, придётся показать, – всё так же радостно сообщил инвалид и поманил нас с Дэвидом в свою комнату.

Мы вошли в его замечательный светлый кабинет с окном и остановились у компьютера за спиной инвалида. Он вбил свой пароль, открыл Outlook с письмами.

Почти все строчки были серыми, что означало, что с содержимым писем он уже ознакомился.

Лишь одна верхняя строчка была жирно-чёрной с именем начальника и краткой надписью "Please disregard my previous message [не обращайте внимание на предыдущее письмо/сообщение]". Наш инвалид нервно зашевелился в своём кресле и, словно не веря своим глазам, "кликнул" на чёрную строку. Ничего нового в послании не было. Вся та же короткая фраза "Please disregard …" Всё так же нервно дёргаясь, инвалид открыл предыдущее письмо начальника и принялся перечитывать. Письмо предназначалось всем сотрудникам нашей группы и содержало в себе опус нашего начальника, выписанный дебильными бюрократическими фразами примерно следующего содержания: Питер и я освобождаемся от занимаемых должностей в связи с неумением гармонично влиться в состав нашего замечательного коллектива.

– Настоящий идиот! – возмущённо произнёс Дэвид.

Мне стало смешно. В голове крутилась одесская присказка: "Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал!"

Но перевести по-хорошему я не смог, поэтому хлопнул нашего инвалида по плечу и выдал:

– Ну что? Не удалось сегодня от меня избавиться!

Инвалид ничего не ответил, сделал вид, что чем-то занят, и начал копаться в своих бумажках. Естественно, никакого желания идти работать уже не было, да и, пожалуй, возможности тоже. Поэтому я отправился в джим. В нашей компании он открыт едва ли не круглосуточно для своих работников.

"Два часа хорошей нагрузки выгонят весь алкоголь, – решил я, – ну а потом можно спокойно домой на машине, не опасаясь полиции".

Собственно, на этом и кончилось наше культурное мероприятие, именуемое "corporate lunch". Так что ‒ до встречи в понедельник.

************************

Послесловие. Или две недели спустя.

Ну, сперва о Питере. С ним абсолютно ничего не случилось. Как выяснилось, в полицейском управлении о нём просто забыли. Всё ж таки он английский гражданин. Сошиал секьюрити намбэр у него нет, американских водительских прав тоже нет. Такие вот кадры, я подозреваю, в американский полицейский компьютер пролезть не могут – он их сразу выплёвывает. Поэтому о Питере вспомнили только на следующее утро, когда ему завтрака не хватило. Делать тест на алкоголь было уже поздно, поэтому его просто пожурили и отпустили на все четыре стороны. Так что отделался он хорошо. Всего-то 300 долларов за отогнанную на хранение машину. Забрал он её на следующее утро, но початой бутылки виски там уже не оказалось. Наверняка нашлись ценители этого марочного скотча. Так что теперь будут ему воспоминания на всю жизнь об этом приключении. Ну и заодно о злобных американских копах сможет рассказывать своим знакомым в лондонских пабах.

Ну и ещё за две прошедшие недели произошла масса интересных событий.

Индийцы наши сумели сделать какой-то прорыв в проекте, и теперь наша система, хоть и с ошибками, хоть и через пень-колоду, но задышала. Правда, больше об этих достижениях начальник наш никому не докладывал. Одного раза, я так понимаю, хватило. В конце концов он понял, что без его пристального руководства проект движется куда лучше, чем когда он лезет во все дыры. Теперь он посещает всяческие курсы по повышению менеджерского мастерства. Готовится к большому прыжку на следующую менеджерскую позицию.

Наш американский инвалид ‒ это который с короткой ногой ‒ в очередной раз сдал кровь в передвижном донорском пункте и получил звание заслуженного донора. В местной стенгазете – нашем рекламном листке ‒ о нём напечатали статейку с названием что-то типа "он спасает жизни". Мой респект [уважение]. Это я пишу безо всякого сарказма. Второй инвалид ‒ это который с укороченной рукой ‒ слетал в соседний штат, кажется, Колорадо, и принял участие в соревнованиях "Iron Man". Это такие замечательные игры, когда сначала плывёшь четыре километра, потом катишь на велосипеде ещё сотню, а потом на закуску бежишь марафон. Так вот. Мало того, что он сумел добраться до финиша, так ещё он занял призовое место в своей инвалидной категории. Двойной респект. Нашли себя, в чём смогли.

Дэвид из MIT договорился с начальством насчёт одного свободного дня в неделю и ездит в свой ансамбль играть на виолончели.

Китайцы наши начали посещать курсы по исправлению иностранного акцента. Наша компания предоставляет подобные курсы всем желающим. Не знаю, чему их там учат, но если раньше у наших китайцев можно было понять хоть одно слово из десяти, то теперь ‒ сплошной ноль. Зато английский артикль “the” теперь они выговаривают лучше, чем Питер.

Ну и самое главное. Вчера в мою комнату проскользнула Ручита. Тихо, я даже не услышал. Потом дождалась, когда я случайно повернулся, и заговорила извиняющимся голосом:

– Пожалуйста, извини меня.

– За что? – удивился я.

– Вот за это, – сказала она и указала пальчиком на царапину на моей щеке.

– За это, – я пожал плечами, – не нужно извиняться. Я определённо заслужил.

– Значит, ты, правда, не обижаешься?

– Нет, нисколько.

– Ну, тогда, – словно выдохнула Ручита, – тогда у меня к тебе одна просьба. В субботу у нас соревнования по танцам между выпускниками университетов. Я там танцую. Ты не мог бы приехать, посмотреть, поддержать? И еще, – Ручита словно осеклась и едва слышно продолжила: – Потом мы можем куда-нибудь пойти. Ты же предлагал …

От волнения у меня пробежал холодок по спине.

– Конечно, конечно, – сбивчиво начал я, – я должен был уже к тебе сам подойти …

– Не надо сейчас ничего говорить, – ласково выговорила Ручита. – У тебя ещё будет время. Просто ответь. Придёшь?

– Приду. Непременно!

– Тогда я тебе адрес пришлю. Приезжай обязательно! – уже словно выкрикнула Ручита и выпорхнула из моей комнаты.

Я ещё долго смотрел в пустой проём двери, ничего не соображая, обалдевший от радости и неожиданного поворота событий. Потом перевёл взгляд на голубой экран компьютера. Ещё через секунду на нём беззвучно появилась чёрная строчка – письмо от Ручиты.

Задачка

Это интервью мало чем отличалось от десятков интервью, на которых я бывал в разных местах. Ну разве что тем, что меня позвали не в частную компанию, к чему, собственно, я уже привык, а во всемирно известный университет, хотя всего лишь на контрактную работу. То есть шансов на то, что ещё через годик тёща будет хвастаться перед знакомыми, что её зять работает в Стэнфорде, было немного. Обычный контракт на 6 месяцев, ну максимум на год. Но зато звучит-то как – "Стэээнфорд". С таким именем даже резюме садовника будет блистать и выделяться на общем фоне. Ну ещё я рассчитывал, что работа окажется интересной. Всё-таки наука, передовой рубеж. Так что хоть и делал вид, что вроде бы ничего особенного, я всё же был явно заинтригован.

Интервью проходило в обычном, привычном формате. Вначале тебя бросают на встречу – поединок с молодым, начинающим, но весьма подкованным в техническом плане специалистом. Начало где-то с утра. Выспавшийся, отдохнувший и главное "жаждущий крови" молодой человек имеет в своём распоряжении полчаса-час, чтобы вытрясти из тебя всё, на что ты способен. Обычно ты разговариваешь с двумя – тремя подобными специалистами по разряду и зарплатам от меньшего к большему. Затем приходит черёд руководителя группы, или что-то в этом роде. Я так в шутку называю их "старший по смене". С ним уже одновременно и попроще, и потяжелее. Попроще – потому что на всякую мелочь, типа скобки с запятыми, уже внимания не обращает, но зато из тебя пытаются вытащить твоё умение мыслить, ориентироваться в нестандартных ситуациях. Подкидывают задачки, что называется на логическое мышление и умение, как говорится, "отделить мух от котлет". Естественно, что логические задачки эти никто сам не сочиняет. Так, вытаскивают из каких-то задачников, учебных материалов, популярной литературы, хотя довольно часто беспардонно заявляют: "А ну-ка попробуй решить МОЮ задачку." Задачек таких видимо-невидимо. Тут для примера какая-нибудь задачка про 100 бутылок вина, из которых одна отравлена и нужно "вычислить" бутылку, уничтожив минимальное число крыс, которым это вино и отраву спаивают. Так сказать, оптимизация. Достижение успеха с минимальными затратами. Уникальная возможность порадовать человека из финансового департамента. Крысы-то денег стоят. Или что-нибудь ещё. Любимая задачка банкиров – отыскать фальшивую монету в кучке из 100, опять-таки минимальным числом взвешиваний. Тут вам будет и задачка про обезьяну, смотрящуюся в кривое зеркало. И про двух продавцов, из которых один лгун, а другой честный. Ну прямо фантастика. И задачка про черепаху, опаздывающую на поезд, и много чего ещё, имеющего отношение больше к хмельной студенческой вечеринке, чем к реальной жизни.

Подобные задачки хорошо пересчитаны, собраны в популярные книжонки и пользуются широкой популярностью везде, особенно в Индии, среди выпускников индийских университетов, желающих перебраться на работу в Америку. Мне задавали подобные задачки, я их сам задавал, когда участвовал в интервью различных соискателей "хай-тек" работ. Подобные задачки, на самом деле, показывают очень немного, потому что обычно все так называемые специалисты заранее знают на них ответ. Так что я смотрю на подобные интервью не столько как на тестирование интеллекта, сколько как на конкурс актёрского мастерства. Задаёт, бывало, товарищ "интервьюирующий" такую вот задачку. Сам же "интервьюируемый" молодой человек, в 90% случаев индийский соискатель, естественно, делает вид, что слышит эту задачку впервые. Морщит лоб, изображает движение мысли, пыхтит и ровно через минуту, ну прямо "конкурс знатоков", выдает "СВОЙ" ответ, который в точности совпадает с решением "МОЕЙ" задачки.

Глядя на фальшивую или, наоборот, талантливую игру индийских соискателей американских джоб, в голову лезли всякие юморные мысли насчёт сценария для Болливудского сериала или, на худой конец, создания совместного предприятия с Болливудом по снабжению их талантливыми актёрами. Впрочем, шутить да расслабляться можно, когда сам находишься в роли интервьюирующего, когда ты уверенно развалился в кресле и чувствуешь, как тебе преданно заглядывает в глаза очередной искатель американской мечты. Когда же ты сам оказываешься в роли искателя работы, как правильно говорят американцы – "в чужих ботинках" ‒ то тебе уж точно не до смеха.

Jayashekar Shanmugadeivamani

Интервью проходило на редкость успешно. Первый этап – встреча с "бедными, голодными, жаждущими крови" специалистами – прошёл прекрасно. Учёные специалисты из университета и сами-то хорошо "плавали" в компьютерных делах. Софт и компьютер были для них вещами абсолютно утилитарными – некий инструмент для решения своих научных задач. Так что мысленно я поставил себе галочку – "зачёт" за свой первый этап ‒ и начал моральную подготовку ко второму этапу – встрече со "старшим по смене".

Как водится, меня отвели на кухню, снабдили очередной порцией кофе в бумажном стаканчике и повели по длинным коридорам к своему старшему товарищу. Наконец-то мы подошли к слегка приоткрытой двери. Глухой стены возле двери не было. Её заменяла стеклянная полоса от потолка до пола. "Аквариумный стиль" – про себя отметил я. Любой проходящий должен видеть, чем занимаются люди в своих отдельных кабинетах. Впрочем, стол стоит в глубине кабинета, а компьютер смотрит на тебя задней стенкой. Так что немного и увидишь. Разве что присутствие хозяина кабинета. Либо на месте, либо на совещании – митинге. Рядышком с дверью красовалась табличка с именем и фамилией. Мелкие буквы едва умещались на стандартного размера тёмно-зелёной табличке. "Jayashekar Shanmugadeivamani" ‒ начал читать я, приостановившись возле входа.

– Да, индийские имена тяжело запомнить, – подтвердил мой провожатый, едва ли не втолкнув меня в приоткрытую дверь.

Навстречу поднялся типичный смуглый индиец лет тридцати и, как водится, широко улыбаясь, протянул руку для рукопожатия. Провожатый о чём-то пошептался со "старшим" и тихо удалился.

– Ну-с, начнём, – сообщил мой индиец, – зовите меня просто Джэй. Мало кому здесь удаётся выговорить моё имя. Да и произносить его уж слишком долго.

– ОК, Джэй, – радушно ответил я, давая понять, что мы тут, якобы, вместе, на равных. Тоже давно разученный приём. Главное ‒ не лебезить, ни в коем случае не показать, что они тебе очень нужны. Как при коммунизме. Все равны, все товарищи, и точка. Дальше опять же, как водится, мы обменялись любезностями и перешли к делу. Всё шло на удивление хорошо и гладко. Джэй не собирался мучить меня какими-то деталями, ловить на подводных камнях. Мы мирно беседовали о науке, о моих предыдущих проектах. Он выспрашивал у меня всяческие детали моих предыдущих работ и разработок, заставляя иногда углубляться в почти уже мемуарные воспоминания.

"Отлично ведёт интервью, – отметил я про себя. – Не давит, не ставит тебя в неприятное положение, но вытаскивает всё, что нужно".

Потом он задал мне задачку про уже набившую оскомину горку монет с одной фальшивой. Собственно, здесь я даже не стал придуриваться и выдал решение, честно признавшись, что я решение знал. По его лицу я даже понял, что моя открытость ему даже понравилась. Я даже было начал выводить "галочку" в уме по поводу успешно пройденного второго этапа, как неожиданно он заявил:

– А ну-ка попробуй решить ещё одну простую задачку.

Я стал внимательно слушать, ожидая под конец всё-таки какого-нибудь подвоха.

– Мой шеф, мистер Джонсон, нобелевский лауреат, изредка задает её различным соискателям или студентам. Но ещё ни разу никому не удавалось решить её.

– Нобелевский лауреат? – с сомнением произнёс я. – Что-то я не слышал такую фамилию.

Джей неожиданно смутился.

– Ну, не совсем Нобелевский лауреат, – поправился он, – мы подали заявку в нобелевский комитет и абсолютно уверены, что его кандидатуру утвердят.

Я мысленно ругнул себя за свой длинный язык, который уже не в первый раз подводил меня.

– Да, конечно, – сообщил я, неуклюже пытаясь выбраться из дурацкой ситуации, – пожелаем вашему шефу успехов в нобелевском комитете.

Джэй слегка смущённо пожал плечами, решив уйти от деликатной темы.

– Давайте-ка продолжим, – подытожил он. – Давайте сконцентрируемся на условии задачи. Итак. Здесь три выключателя. – Он начал рисовать фломастером на белой доске. – Здесь – стена".

Я откинулся на спинку кресла и ошалело выпучил глаза. Здесь, сейчас, в этом кабинете Джэй излагал условие задачи, которую я сочинил бог знает сколько лет назад. Мой ошалелый вид Джэй расценил по-своему.

– Только не говори, что задача решения не имеет, – с ликованием произнёс Джэй. – Имеет! Хотя и не стандартное.

– Да нет, – ответил я, – я знаю, что она имеет решение. Ответ готов!

Джей подозрительно посмотрел на меня.

– Ты знал решение! – с вызовом сказал он. – Откуда?

– Конечно, знал! И знаешь, почему?

Джэй вопросительно смотрел на меня.

– Да потому что это моя задача. Я ее сочинил много лет назад. А ваш … А ваш нобелевский лауреат попросту подбирает или ворует, что где плохо лежит, и я думаю, что достаточно у многих! – выпалил я.

Джэй замолчал. Я был уверен, что он сейчас впадёт в истерику и выставит меня за дверь. Я уже сам был готов подняться и хлопнуть дверью, как вдруг он тихо сказал:

– Я знаю, это не его задача.

Потом он замолчал на несколько секунд и снова заговорил.

– Нас в семье было десять человек детей. – Мне показалось, что глаза его намокли. – Отца не было. Он нас бросил. Ушёл в другую семью. Мы выживали только на продуктах с нашего огорода и на том, что случайно перепадёт. Одевались в то, что подадут соседи. Я даже не знал, что такое деньги до двенадцати лет. Я ходил в школу, потому что там кормили бесплатными обедами, а потом шёл в библиотеку. В нашем городке была в общем-то неплохая библиотека. Читал книги и постоянно заглядывал в мусорные корзины в надежде, что кто-нибудь выбросит остатки бутерброда. Я каждый день ходил туда, начиная с первого класса. Лет десять, наверное. Мне очень нравилось читать книги. Любые. И просто художественные книги, и детективы. И особенно нравились мне научно-популярные русские книги. Ты ведь русский. Да? – спросил Джэй.

Я утвердительно кивнул, решив не перебивать и не вдаваться в запутанную проблему пятой графы.

– И знаешь почему мне нравились русские книги? – продолжал он. – Они все были прекрасно переведены на английский, напечатаны на великолепной глянцевой бумаге, с прекрасными цветными иллюстрациями. Это вовсе не то, что американские книжонки в мягких обложках на жёлтой гадкой бумаге. Вам в России очень повезло, что правительство так заботилось о народном образовании.

Я лишь хмыкнул от избытка чувств. Джэй же расценил это как подтверждение своего русского опыта и торопливо продолжил.

– Ты не поверишь, но эту задачку я нашёл в одной научно-популярной книжке и запомнил её тогда. Очень она мне тогда понравилась своим простейшим и неожиданным решением. А потом я попал в колледж, университет. Очень хотел попасть на работу в Америку. И представляешь, на собеседовании с профессором Джонсоном он мне вдруг задал эту задачку. Я, конечно, виду не подал, что знаю её решение. Подумал и сделал вид, что её решил. А потом профессор Джонсон взял меня на работу. Не из-за этой задачки, конечно, всё в комплексе, но, возможно, что это было последней каплей, повлиявшей на его решение.