– Мне вполне хватит и получаса, – заверил Димка и, глубоко вдохнув для пущей решительности, покинул машину. Смотрелся он не очень-то убедительно, потому что слишком небрежно помахивал медицинской сумочкой. Цепкий взгляд мог насторожиться. Но, может быть, на вахте сидит усталая баба, которая любит красивых мальчиков? – тешила себя надеждами Рита. На её вкус, Димка был вполне симпатичным. Как только он приоткрыл скрипучую дверь и исчез за нею, Рита, щурясь на солнце, опять взяла свой мобильник. Она не без колебаний набрала номер, который никогда прежде не набирала.
– Здравствуйте, Рита, – ответил ей хрипловатый, как у Высоцкого, баритон. – Какие у вас проблемы?
– Здравствуйте, Игорь. Прошу меня извинить, если я случайно собьюсь на «ты». Просто одного моего знакомого полицейского зовут так же, как вас. Я хочу сказать…
– Знакомого полицейского? – перебил мужчина. – А вы мне не назовёте его фамилию? Впрочем, я не настаиваю.
– Его фамилия – Мельников. Он работает в уголовном розыске.
– Знаю, слышал. Вы с ним уже на «ты»? Поздравляю. Что вы хотели мне сообщить?
– Ничего особенного. Возможно, мне показалось. Сегодня я купила машину…
– Простите, я вас опять перебью. Скажите мне сразу, какую именно?
Рита подробным образом описала свою машину. Затем продолжила:
– У меня возникли дела в Текстильщиках. За мной долго следовал чёрный «Опель Омега».
– Номер запомнили?
– Да.
– Скажите.
Рита назвала номер.
– Как долго он висел у вас на хвосте? – спросил собеседник.
– Вначале я не присматривалась, но, кажется, от Перово до Люблино. Я ехала по Рязанскому, иногда проскакивала на жёлтый свет. Ближе к Волжской меня тормознул гаишник, и этот «Опель» проехал.
– Ясно. Спасибо, что позвонили. Мы быстро выясним, что к чему, и всё тут же доведём до вашего сведения.
– Игорь, вам большое спасибо! И передайте мою огромную благодарность…
– Я передам всю вашу огромную благодарность тому, кому она адресуется, – в третий раз перебил мужчина. – Всего хорошего.
И в мобильнике раздались гудки. Рита опустила его и стала смотреть на здание общежития. Её взгляд был рассеянным. В это время из-за угла появилась весьма высокая, хорошо одетая белокурая дама лет двадцати или чуть помладше. Она шла из магазина, о чём свидетельствовали две полиэтиленовые сумки в её руках. В одном из этих пакетов угадывалась картошка, в другом – парочка бутылок и ещё что-то. Рита не пригляделась к этой девчонке и даже вовсе не обратила внимания на неё. А блондинка только скользнула взглядом по тёмно-красной машине с литыми дисками и вошла в общежитие, открыв дверь с помощью ноги. Это была Света Елисеева.
Глава пятнадцатая
Насмешки над Арианой. Её свидание с Димкой. Гриб мировик
Когда Ариана болтала с Ритой по телефону, рядом крутились Оля Рожкова и Аня Новикова, которые вскоре вышли. Света в больших накладных наушниках пила кофе за хромоногим столом. На её постели валялась Настя Молчанова. Она что-то бубнила себе под нос, очень недовольная тем, что ей запретили говорить громко, пока Малявка будет трепаться по телефону. К счастью для Насти, этот несносный трёп продлился недолго. Дважды продиктовав телефонный номер службы охраны, порозовевшая Ариана бросила свой мобильник на простыню, вскочила и заорала:
– Светка! Сходи, пожалуйста, в магазин! Принеси картошки, вина бутылочки две, колбасы и тортик! Ко мне через полтора часа придёт в гости Димка!
– Кто этот Димка? – переключилась Молчанова со своих проблем на чужие. – Твой новый парень? А куда делся Андрюшка? Его сюда не пропустят, ты даже и не мечтай! На вахте сидит новая лахудра и тётя Маша. С ними никак не договоришься. Если начальство вычислит, что они…
– Малявка, сходи в магазин сама! – перебила Света, сорвав с головы наушники и едва не расплескав кофе. – Я, кажется, занимаюсь!
Действительно, на столе перед ней стоял ноутбук. К нему-то и были подключены наушники. На его экране близился к кульминации знаменитый фильм «Гладиатор».
– Светочка, мне ведь надо ещё накраситься, причесаться! – с трогательной мольбой сложила Малявка руки. – Будь человеком!
– Намарафетиться можно за пять минут! А Димка придёт через полтора часа!
– Но я бы ещё хотела голову вымыть, а у меня кончился шампунь! Ты знаешь сама – чтоб выпросить пару капель шампуня, надо оббегать всё общежитие!
– Тебе надо сделать женское обрезание, чтобы ты оставила всех в покое! – крикнула Света и, с грохотом отодвинув стул, пошла одеваться. Свой ноутбук она перед этим выключила и громко захлопнула, а Молчанову вышвырнула из комнаты. Ариана помчалась искать шампунь.
Когда через сорок минут она с чистой головой и нетерпеливым лицом вернулась, Светы уж след простыл. Но вместо неё в комнате сидела всё та же Настя Молчанова и, вдобавок, Алиса Стрелкина со своей дебильной гитарой, обклеенной фотографиями рок-звёзд. При возникновении Арианы две ненормальные прекратили глупую болтовню и стали за ней внимательно наблюдать. Она, совершенно не обращая на них внимания, будто их не существовало, сняла халат, надела бельё, носки, джинсы, свитер и занялась макияжем. Зеркало было на дверце общего шкафа.
– Кто он такой? – поинтересовалась Стрелкина, взяв несложный аккорд. – Наверное, санитар из морга? Или охранник?
– Да, да, охранник из морга! – стало смешно Молчановой. – Мертвецов сторожат, чтоб не разбежались, когда Малявка приходит брать у них кровь!
– Но у мертвецов не берут никакую кровь, – возразила Стрелкина. – Это бред!
– А я говорю, берут! Однажды меня ошибочно поместили в морг, и там взяли кровь! Столько взяли крови, что я два дня ходила как дура и ничего не соображала!
– Если тебя ошибочно поместили в морг, то, значит, и кровь могли взять ошибочно! Или, может быть, у тебя хотели вытащить мозг, как у всех покойников, но, поскольку мозга не оказалось, решили, по крайней мере, изучить кровь?
– Стрелкина, откуда ты знаешь, что у меня нет мозга? Может быть, ты сама глупее коровы? Я ведь, в отличие от тебя, не ездила гладить бронзовую собаку на Площади Революции!
– Да, конечно. Ты думаешь, что она кусается!
– Видишь, думаю! Значит, есть у меня мозги.
– Если бы ты думала ими – бронзовая собака в метро тебя бы, наверное, не кусала!
– Кусала бы всё равно! У неё не стальные нервы, а бронзовые!
– Молчанова, не позорься! Тебя за тупость даже из морга выгнали! Ты покойница без мозгов! У тебя их нет! И никогда не было!
– А ты думаешь, у других покойников мозги есть? Ни фига! Малявка их им выносит!
– Не знаю насчёт покойников. Но у некоторых охранников, судя по всему, большая проблема с ними!
– У одного – так уж точно! – провозгласила Молчанова. Обе твари начали ржать. Ещё приблизительно полчаса Малявка крепилась, делая свои волосы и мордашку неотразимыми, а потом решила обеих сук замочить. Отшвырнув помаду, она метнулась к столу и схватила первое, что ей подвернулось под руку – ноутбук. Но тут же пришлось оставить его в покое, поскольку в комнату вошла та, кому он принадлежал – Света Елисеева с двумя сумками. Положив их на кресло, она сказала:
– Малявка! Кажется, он пришёл.
– Санитар из морга? – смешно встрепенулась Стрелкина, взяв несложный аккорд.
– Охранник без мозга? – блеснула тупостью и Молчанова.
– Димка Болотов? – всполошилась Малявка. – Он уже здесь?
– Мне кажется, да. Я правильно понимаю, что он решил к тебе заглянуть под видом медбрата?
– Да, да! Чтоб сделать укол!
– Тогда он – на проходной. Наташа и тётя Маша не пропускают его, пытаются в поликлинику дозвониться. Он им зачем-то сказал, что тебе назначили клизму, а не укол. Это показалось им подозрительным.
– Всё понятно, он взял с собой вазелин! – завизжала Стрелкина, от восторга порвав струну. – Будто бы для клизмы! Но не для клизмы он ему нужен, а для анального секса! Ого, на первом свидании, в общежитии! Шустрый парень! Слушайте, я должна на него взглянуть!
И, вскочив со стула, она со своей гитарой выбежала из комнаты. В след за ней ринулись Молчанова и Малявка. Промчавшись по коридору, они наперегонки спустились по двум лестничным пролётам. Из любопытства к ним присоединились ещё три девушки, что-то жарившие на кухне.
Димка, тем временем, продолжал твердить двум вахтёршам, старой и молодой, что он – медработник, хотя они всё же дозвонились в районную поликлинику и теперь грозились вызвать полицию, если он сию же минуту не уберётся.
– Парень, у тебя нет ни малейших шансов туда проникнуть, – весело говорила ему молодая баба, – ты облажался! Трахни свою Малявку в каком-нибудь другом месте. Очень тебе сочувствуем, но пойми – нам государство деньги платит за то, чтобы ты не мог её трахать здесь!
– Какое великолепное применение государство нашло деньгам! – досадовал Димка. – Лучше и не придумаешь! Я фигею! Это не государство, это улус Джучи!
– Ты не выражайся, а то на пятнадцать суток сейчас поедешь! – орала старая. – Пошёл вон!
Девки хохотали, толпясь с другой стороны вертушки. Смеялась и Ариана. Ряженый Димка ей очень нравился. Попросив двух охранниц её пропустить наружу, она к нему подошла и сказала:
– Дима! Не ставь другому клизму, сам обосрёшься. Дроздова где?
– Она меня ждёт в машине, – произнёс Димка, глядя на родинку.
– Идём к ней!
Старая вахтёрша – это была тётя Маша, опять сказала Малявке, что обязательно накатает на неё рапорт во все инстанции. Ариана ответила, что остросюжетный донос с лёгким элементом эротики – жанр не новый, но классика всегда в моде, так что – пожалуйста. И, взяв за руку Димку, она в расклешённых джинсах, кофте и тапках покинула общежитие. Рита снова болтала по телефону. Заметив Димку и Ариану, идущих к ней, она моментально закончила разговор и молча на них уставилась.
– Ты сменила машину? – с глубокой горечью проронила Малявка, оглядывая «Девятку». – Зачем, зачем? Та была такая красавица!
– Да, на заднем сиденье хватало места для секса, – признала Рита, – а в этой можно только обмениваться горячими поцелуями. Но ведь нам до больницы ехать недолго, так что вам большего и не нужно. Лезьте назад!
– Хочу ехать спереди, – закапризничала Малявка. Но Рита ей отказала. Когда оба пассажира сели и пристегнулись, она дала такой старт, что Малявка взвизгнула. Никаких других звуков в течение десяти минут с заднего сиденья не доносилось. Должно быть, там ничего не происходило. Но точно Рита не знала, так как из скромности пользовалась одними наружными зеркалами. Трафик позволял гнать под сто. Подъехав к больнице, Рита затормозила перед шлагбаумом.
– Димочка, вылезай! Я на территорию заезжать не буду.
– Всего хорошего, – сказал Димка, снимая с плеча ремень. Когда он открывал дверь, Ариана что-то ему сказала и чмокнула его в щёчку. Потом она пересела к Рите. Они пустились в обратный путь.
– А с кем это ты так эмоционально болтала, когда мы вышли из общежития? – поинтересовалась Малявка. Рита рассерженно закурила.
– С Алькой! С кем же ещё можно так эмоционально болтать?
– А, с Алькой! Когда ты нас познакомишь?
– Пускай Троянская вас знакомит, я греха на душу не возьму. Она уже просто сошла с ума!
– А как это проявляется?
Рита очень долго молчала, остановившись на перекрёстке. Когда мотор, подчиняясь её ноге, опять заревел и два колеса с визгом зацепили асфальт, она задала вопрос:
– Ариана, что ты мне можешь сказать о древних славянах?
У Арианы от изумления шевельнулись уши.
– Пару томов могу наболтать! Ты лучше скажи, что тебя конкретно интересует?
– Они ведь были язычниками?
– Язычниками. Почти до одиннадцатого века.
– Они действительно отличались очень большим миролюбием?
Ариана не удержалась от смеха.
– Очень большим миролюбием? Что за бред? Сплошные захватнические войны. Один великий князь Святослав чего стоит!
– Великий князь Святослав? И что же он сделал?
– Начнём с того, что его убили, когда ему было тридцать лет. А значит, он в юном возрасте разгромил Хазарский каганат, два раза завоевал Болгарию, победил печенегов и с очень малой дружиной выстоял в страшной двухдневной битве под Доростолом против стотысячной армии Иоанна Цимисхия. После битвы Цимисхий предложил Святославу мир. Мир был заключён.
– Очень интересно, – кивнула Рита. – Но, может быть, Святослав один был такой воинственный?
– Нет. Его предки и потомки действительно уступали ему калибром, но незначительно. Сын его, князь Владимир, тоже с кем только не воевал!
– Так значит, славяне миролюбивыми не были?
– Никогда!
Рита погасила окурок и закурила новую сигарету, прежде чем предложить Ариане следующий вопрос:
– Малявка, ты слышала что-нибудь про гриб мировик?
– Гриб мировик? – хихикнула Ариана. – Что за бредятина? Боровик, а не мировик!
– Нет, не боровик, а именно мировик.
– Ничего не слышала. Допускаю, что такой гриб действительно существует. Но я ведь не грибовик, а историк!
– А я к тебе обращаюсь именно как к историку. До меня дошла информация, что славяне употребляли в пищу гриб мировик. Поэтому были мирными.
– Хватит бредить! – рассвирепела Малявка. – Дай сигарету!
Рита опять надолго умолкла. Уже паркуя машину перед общагой, она спросила:
– Где бы мне пообедать? Может быть, у тебя?
– Это невозможно, – с большой печалью ответила Ариана, – тебя ко мне не пропустят. Теперь, чтобы пригласить гостей, я должна заранее написать заявку в комендатуру. И комендант ещё будет её рассматривать трое суток! Вот до чего дошло.
– Очень хорошо. Слушай, а зачем я припарковалась? Мы ведь уже прощаемся.
– Ты спешишь?
– Спешу. Я очень проголодалась. Иди.
Малявка открыла дверь, но остановилась.
– Ритка, а мне болеть ещё долго?
– Пока болей до конца недели. И нос на улицу вообще не высовывай без сопровождения трёх-четырёх человек! То, что я тебе говорю сейчас, очень важно. Ты поняла меня?
– Да, конечно.
Выскочив из машины, Малявка хлопнула дверью. Когда за ней захлопнулась дверь общаги, Рита включила музыку и помчалась прочь из Текстильщиков.
Глава шестнадцатая
Вуатюр и Победоносцев. Юлия Пастухова читает свои лучшие стихи
Литературный клуб «Вуатюр» на Чистых прудах имел репутацию заведения, заходить в которое без большого запаса самоиронии никому не рекомендовалось. Там легко могли довести до самоубийства. И доводили. Но не всегда. И не всех. Писателей, у которых вместо самоиронии был значительный лишний вес – конечно, не в килограммах, склонить к самоуничтожению не могла даже Ксения Буреломова со своей мудрёной стратегией. Тем, кто верил в её сценарии для блокбастеров и стихи для модных французских еженедельников, было трудно не застрелиться хотя бы пробкой из-под шампанского. Но гиганты патриотической мысли, которых в этом известном французском клубе паслось не менее, чем в Кремле при раздаче званий, эту особу всерьёз не воспринимали. И даже в упор не видели, как и всех её легкомысленных подруженций.
Во вторник вечером Ксения в «Вуатюр» не пришла, сославшись на срочный и сверхсекретный заказ для Дэвида Финчера. Прочитав её сообщение с краткими извинениями, все сразу о ней забыли. Да и не вспомнили бы, если бы не эта дань вежливости с её стороны. Причина была проста – в «Вуатюре» шла презентация книги одной всем известной медийной дамы, которая называла себя директором Лиги безудержного доноса, а также главной защитницей детской психики. Эта книга была про Победоносцева. Её суть сводилась к тому, что Победоносцев мистически и духовно совпал со своей фамилией, и России он опять нужен в том или ином виде. Ни Алевтина, ни Рита, ни Ленка со всеми её дипломами, ни тем более Пастухова понятия не имели, кто такой этот Победоносцев, но автора они знали как дуру редкостную, поэтому им нетрудно было сообразить, что Победоносцев – та ещё сволочь. Однако же своих планов они решили не изменять и встретились вечером в «Вуатюре».
Аля Абрамова, отступив от своего правила, всех заставила себя ждать. Она пришла в фетровой мушкетёрской шляпе в десять часов. И что же она увидела? Полный зал. Целую толпу перед барной стойкой. Но все вели себя вполне трезво. Защитница детской психики, разодетая во всё чёрное и блестящее, как суровая попадья княжеских кровей, стояла на сцене у микрофона, общаясь с залом. Её лицо было аннотацией к её книге. Рядом с директрисой Лиги доноса топтался самопровозглашённый историк и дипломированный доносчик Николай Хариков, написавший несколько книг. Он ей помогал с ответами на вопросы, многие из которых были скандальной даме не по зубам. Пока Алевтина искала взглядом подруг, вопрос задавал издатель с мировым именем – конкурент того, кто выпустил книгу про Константина Победоносцева. Девушка дала ему микрофон, и он поинтересовался, не поднимаясь из-за стола:
– Екатерина Михайловна, вы всерьёз полагаете, что Наполеон шёл к Москве с сатанинской целью искоренить очаг православия? Вы не допускаете мысли, что он двигался на Москву только потому, что к ней отступал Кутузов, которому Бонапарт жаждал дать решающее сражение?
– Это звенья одной цепи, – объяснила Екатерина Михайловна, получив краткую подсказку. – Разве вам неизвестно о принадлежности господина Кутузова к жидомасонской ложе?
– К масонской ложе, – спешно поправил историк, вытянув шею. – Да-да, Михаил Кутузов был убеждённым масоном! Делайте выводы, господа.
Издатель не успокоился.
– Вас совсем не смущает то, что вы занялись махровой конспирологией? – спросил он у автора книги. – Зачем вам это? Ведь вы успешно сделали себе статус, благополучие и карьеру, ломая то, что не строили! Создавать конспирологические теории – не такое простое дело, как отправлять людей в тюрьмы за их общественную работу и политическую позицию.
– Ярлыки мне вешать не надо, – сверкнула блондинка молниями. – Есть позиции, а есть далеко идущий и хорошо проплаченный экстремизм! Да и что такое конспирология? Это то, что вас загоняет в тупик. Вы категорически не согласны, но возразить по сути вам нечего. Если нет аргументов, значит – конспирология, и никак иначе. Разве не так?
– Нет, не совсем так, моя дорогая, – пожал плечами издатель. – Конспирология – это лженаука. А лженаука – это систематический бред, который паразитирует на науке. К химии присосалась алхимия, к астрономии – астрология, к математике – нумерология, к биологии – знахарство и целительство, а к истории – эта ваша конспирология. Очень жаль, что вы не разобрались с матчастью, прежде чем браться за книгу.
– Екатерина представила в своей книге очень широкий спектр источников и трактовок, – не согласился соратник вспыльчивой дамы под энергичный вой всех прочих её сторонников. – Подобное, извините, в рамки конспирологии не укладывается. Пожалуйста, передайте микрофон следующему гостю!
К следующему вопросу Аля прислушиваться не стала, так как его задавал скромный артист цирка с конями, который Екатерина всегда возила с собой на все свои презентации – адвокат Шота Горладзе. Этот юрист был известен тем, что когда один из его клиентов, очень влиятельный генерал, публично назвал его недоумком, он, адвокат, сделал заявление, что весьма недоумевает. Пока он плёл льстивую логическую цепочку – менее тонкую, чем его комариный голос, Аля подсела к своим подругам. Те были очень нарядными. Пастухова и Ленка пили вино, а Рита пила молочный коктейль.
– Мир вам, сёстры, – сказала Аля, усевшись. – Я очень рада вас видеть.
– Ты принесла мировик? – глухо и свирепо набычилась Пастухова. – Давай-ка его сюда! Мы тоже хотим стать миролюбивыми.
Две её собутыльницы закивали, будто воинственность тяготила их чрезвычайно. Аля смутилась до красноты созревшего помидора. К ней подошёл смазливый официантик, и она стала размышлять вслух, чего бы ей жахнуть – джину, коньяку или водки.
– Коньяк – маньяк, – предостерегла Троянская, – джин – волшебник, а водка – ведьма. Тебе нужна вся эта компания?
Алевтина очень встревожилась и велела официанту подать ей чашечку кофе с парочкой сэндвичей. А потом ответила на вопрос грозной Пастуховой:
– Не принесла! Я его сама нечаянно съела.
– Ты поступила очень нехорошо, – заметила Рита. – Видимо, ты – воинственная и злобная эгоистка.
На глазах Али блеснули слёзы. Но, видя перед собой пример воинственной стукачихи, которая в этот миг отметала суровое обвинение в идиотстве, выдвинутое известным поэтом, она взяла себя в руки.
– Я не могу с этим согласиться. Не эгоистка я! Просто мировик обладает очень большой притягательностью. Вот я и не устояла перед его волшебством! Но если вы так хотите стать мирными, то поедемте вместе на эту дачу. Там стоит сорок банок с этим мировиком и прочими изумительными грибами!
– А почему бы и нет? – пожала плечами Ленка Троянская. – Я поеду. Где расположена эта дача? Кто на ней обитает?
– Леночка, я уже сто раз тебе говорила: Миша и его братья! А ехать надо по Киевскому шоссе, двадцать километров.
– И сколько у Миши братьев? – спросила Рита, прикуривая.
– Два брата.
– Я правильно понимаю, что они просто себя называют братьями, как сектанты?
– Господи, Ритка, какая же ты тупая! Я ведь уже сто раз тебе объяснила, что они – братья, так как у них один общий папа! Имя ему – Сварог!
Тут официант принёс кофе с сэндвичами. Как только он отошёл, Юля Пастухова переспросила:
– Сварог?
– Это самый древний славянский бог, – пояснила Рита, опасливо поглядев на попа, который сидел за соседним столом и ел ветчину. – Кстати, людоед. Ему приносили в жертву людей. Тут, кажется, пахнет очень тяжёлой психиатрией. Алечка, ты на даче провела сутки?
– Тридцать часов, – уточнила Аля, желая устранить запах тяжёлой психиатрии, – я ведь приехала в понедельник.
– Всё это время ты там жрала мировик?
– Это вы здесь жрёте, а я там ела!
– Тебе что-нибудь кололи?
– Перестань делать из меня дуру! Я никому не позволю себя колоть.
– А сколько мировиков ты взяла в Москву?
– В Москву я взяла два мировика. Они были маленькие.
– Конкретно эти грибы на тебя подействовали?
– Отстань, – огрызнулась Аля и принялась за еду. Три её подруги переглянулись. На синеглазом лице Елены Троянской леденел скепсис.
– При чём здесь славянский бог? – спросила она. – Я не понимаю.
– Этой овце объяснили, что надо верить в Сварога, поскольку он – бог славян, которые были миролюбивыми, так как ели гриб-мировик, – ответила Рита, сбивая пепел. – Она каким-то непостижимым образом пропиталась этой … до мозга костей! Не иначе, ей что-то психотропное в грибы сыпали.
– Овца – ты, – отозвалась Аля с набитым ртом. – Да, я – за Сварога. Против жидов.
Это прозвучало как удар грома. Но Рита вновь нашла объяснение:
– Понимаю. Они заметили, что она Мандельштама не очень любит, и начали ей втирать шаблонный набор про еврейский заговор, мировое правительство, принадлежность Христа к славянскому племени и так далее. Алевтина, ты подтверждаешь мои слова?
– Я могу открыть вам большой секрет, – ушла от ответа Аля, сделав пару глотков из чашки. – Поэзия – это луч, который Сварог направил на Землю, дабы её умиротворить. И если поэзия не способствует миру, то это, значит, и не поэзия никакая, а вредоносная иудейская болтовня!
– Да ты идиотка, – вошла во гнев Пастухова. – Поэзия выше мира, выше войны! Она никогда никому не служит. Солнце на небе – не для того, чтобы твоя жопа на пляже приобретала красивый цвет! Оно – компонент Вселенной, которая как-нибудь обойдётся без красоты твоей задницы. А поэзия – это душа Мироздания, и нельзя её превращать во что-то другое, как это делают футуристы и им подобные! Если ты бьёшь ногой по Земному шару как по мячу, он может пойти навстречу твоей фантазии, только чем это кончится? Выполняя заказ правительства, Маяковский издеванулся над суицидом Есенина, а потом застрелился сам!
– Ори сколько хочешь! – стукнула Аля кулаком по столу, привлекая внимание окружающих. – А я ела гриб-мировик! Меня твои вопли не спровоцируют на агрессию, мне Сварог дал силу и мудрость!
– Разве славяне ни разу не воевали ни с кем? – спросила Троянская, наполняя вином бокал. Аля торжествующе закивала:
– Да, разумеется, воевали! Можно сказать, они только этим и занимались, но в мирных целях! Иногда надо повоевать маленечко, дабы предотвратить большую войну. Уж лучше пролить маленькое озеро крови, чем океан! Согласись.
– Мне трудно с тобою не согласиться, ибо я много часов подряд глядела на океан, когда проходила лётную практику, – согласилась Ленка. – Он чрезвычайно большой. Ты меня вполне убедила. Когда мы едем на дачу?
– Поехали завтра утром! Ночую я у тебя. Замётано?
– Будь я проклята, если нет!
Дроздова и Пастухова в этот момент глядели на сцену. И не случайно. Леди Донос сползала с неё, раздавленная вопросом авторитетного критика, не был ли Константин Петрович Победоносцев ярым антисемитом, о чём свидетельствуют такие-то и такие-то документы. Вопрос её не смутил бы, если бы она вдруг не заметила, что в зал входит со своей тросточкой Николай Моисеевич Епифанцев, друг и советник главного спонсора презентации книги. Вслед за писательницей покинул сцену историк Николай Хариков. Ему тоже внезапно сделалось плохо от духоты. Под аплодисменты – впрочем, довольно жидкие, к микрофону вышел издатель спорного сочинения. Он поблагодарил автора, выразил восторг спонсору, обозначил дружескую симпатию к публике и прибавил:
– Спешу сообщить, друзья, что в зале присутствует лауреат конкурса «Ночь поэзии в облаке Андромеды», каковой конкурс был также организован нашим дорогим спонсором, Михаилом Борисовичем! Приветствуйте – Юлия Пастухова!
– Ура! Ура! – заорала Аля, дабы установить с Пастуховой мир, и что было силы зааплодировала. Все в зале, кроме Екатерины Михайловны, которую два десятка её друзей отпаивали шампанским, последовали примеру рыжей охотницы. Николай Моисеевич помахал всем так, будто он был сам Михаил Борисович. После этого он подсел к Юльке Пастуховой, сначала поцеловав трёх её подруг, а Риту ещё ущипнув за задницу. Но издатель никак всё не успокаивался:
– Друзья, давайте попросим Юлечку Пастухову прочесть нам пару стихов! Юлечка, прошу вас на сцену! Доставьте нам удовольствие, Андромеда вы наша! Заставьте нас пять минут летать среди звёзд!
– Ура! – опять завопила Аля и начала Юльку со стула спихивать. Той пришлось улыбнуться, встать и взойти на сцену. Старый козёл без всяких дальнейших глупых кривляний и болтовни освободил место у микрофона. В зале установилась мёртвая тишина и полная неподвижность. Точнее, не совсем полная – рука Кольки, лежавшая на коленке Риты, немножко двигалась. Двигалась она поступательно, к животу. Рита улыбалась, глядя на Пастухову. Та начала читать большое стихотворение про крапиву. После второй строфы сидевшие за столами тихо вернулись к еде, напиткам и разговорам. Но Пастухову это ни капельки не смутило. Её большие глаза были очумело подняты к потолку, её декламация становилась звонче и звонче. Казалось, ещё минута – и поэтесса просто уже взлетит на ангельских крыльях.
– Она что, дура? – скривила губы Троянская. Подозвав красавца-официанта, она спросила ещё вина.
– Тот чёрный «Опель Омега», который ты срисовала, двигался за тобой случайно, – прошептал Колька на ухо Рите. Его рука уже добралась до самого верха её бедра. Рита её сбросила.
– Что за бред? Это была слежка, самая настоящая! Или ты считаешь меня запуганной идиоткой?
– Ты проявила бдительность. Молодец. Но за рулём «Опеля» была женщина, вполне мирная. У неё четверо детей и двое мужей.
– Кто эти мужья?
– Да можно сказать, никто.
– Куда она ехала?
– В «Садовод». Это такой рынок. Там продают животных. Она частенько ездит туда с детьми.
Окончив стихотворение про крапиву, Юлька прочла ещё два стихотворения – про луну и про хомяков. Её проводили со сцены аплодисментами. После этого звуковик включил негромкую музыку, чтобы все могли отдохнуть. Когда Пастухова, весьма гордая собой, вернулась за стол, официант подал вино и пару бокалов – для Али и Епифанцева.
– Предлагаю выпить за мир! – заорала Аля, подняв бокал, который наполнила ей Троянская. – За славянский мир без евреев!
– Ну, ты свинья! – изумился Колька, бросая непроизвольный взгляд на барную стойку, возле которой расположились двое его охранников. – Это мне прилетело за все добрые дела, которые я, тварь, для тебя сделал? Ты что себе позволяешь, скотская морда?
– Колька, я не тебя имела в виду, – выкрутилась Аля и осушила бокал. Потом она невзначай поинтересовалась, нет ли возможности как-нибудь проспонсировать новый сборник её стихов. Ответа ей не было. Пастухова с Троянской выпили, а вот Рита и Коля – нет. Рите предстояло минут через двадцать пять сесть за руль, а Коля обиделся. Или просто изобразил обиду. Как бы то ни было, он вскочил и направился к театральным деятелям, которые занимали отдельный стол на восемь персон. Деятели Кольку встретили стоя, выпили с ним и стали ему задавать разные вопросы.
– Слушай меня внимательно, образина, – сузила глаза Рита, взяв Алю за руку, – и правдиво, вдумчиво отвечай. Ты этого Мишу встретила в парке?
– В парке, в субботу! В Лосином острове! Я тебе об этом рассказывала сто раз!
– Не смей тут орать! Во сколько произошла эта ваша встреча?
– Около трёх! Или чуть попозже. Что за допрос? Отвяжись!
– Ты, …, не тявкай! – прикрикнула Пастухова. Аля перепугалась и повторила:
– Около трёх часов. Или чуть попозже.
– А он не мог знать заранее, когда, где и под какой дурью ты будешь копать червей? – опять взяла инициативу Рита, сдвинув Алькину шляпу ей на затылок, чтоб лучше видеть её глаза.
– Конечно же, нет! Это невозможно! Откуда?
– Ты, дрянь, с утра кому об этом рассказывала?
– С утра? Я в два часа дня проснулась! Федька из магазина мне позвонил. Ему я сказала. Ещё, кажется, сказала Таньке и Катьке. Это мои соседки.
– Я поняла. Теперь постарайся вспомнить: у тебя есть в Москве какая-нибудь недвижимость?
– Да и нет.
– Как это понять?
– У неё с родителями, сестрой и братом квартира общая в Марьино, – объяснила Ленка Троянская. – Полагаю, дело не в ней. Марго, успокойся! Завтра я разузнаю, что им от неё нужно.
– Абрамова, как зовут двух братьев этого Миши? – не успокоилась Рита. – Надеюсь, ты познакомилась с ними, пока гостила на даче?
– Да, разумеется. Их зовут Иванко и Радомир, – пожала плечами Аля, – они нормальные парни.
– Это не подлежит сомнению, – шевельнула ноздрями Рита. Она хотела ещё о чём-то спросить, но тут на соседний стул как с неба упал очень популярный телеведущий – тот самый, что в ресторане «Троя» исполнил танец с крысёнком. Этот телеведущий неплохо знал Пастухову, ибо её знали все, знал Ленку Троянскую, так как часто бывал в вышеупомянутом ресторане, и знал Абрамову, потому что она всё время пыталась глумливо сфоткаться с ним на разных мероприятиях. А вот с Ритой он знаком не был. Но Риту вполне устраивало такое положение дел. Поэтому, не дослушав вступительную хвалебную речь знаменитости, обращённую к Пастуховой, Рита вскочила, быстро покинула зал и, взяв в гардеробе куртку, выбежала на улицу.