Глава восемнадцатая
Клептомания, толерантность и богословие
Танечка Шельгенгауэр вот уже полчаса дожидалась Риту в клубе «Сухарь» рядом с метро Сухаревская. Этот смешной молодёжный клуб избрала для встречи именно Рита, которой не улыбалось делать крюки по городу с больной Клер. В том, что парижанка ещё больна, у Риты сомнений не было. Да и она сама до сих пор испытывала остаточные явления пневмонии, хоть дорогой швейцарский антибиотик переломил болезнь без труда.
Для Танечки не явилось сюрпризом то, что после прохождения фейс-контроля пришлось подписать бумагу следующего содержания: «Я, такая-то, в случае пропажи у меня каких-либо предметов или денежных средств во время моего пребывания в ночном клубе «Сухарь» не буду иметь претензий к этому заведению и его посетителям». Журналистка знала, что это – клуб клептоманов, которые виртуозно обкрадывают друг друга, оттачивая своё мастерство. Украденное возврату не подлежало. Конечно, плату за всё здесь брали вперед, и только наличностью, чтоб клиенты тащили в клуб именно её.
Состояло милое заведение из кафе с зеркальными стенами, часть которого занимала барная стойка, и танцевального зала со светомузыкой. Как раз там и происходило самое интересное. Но туда соваться Таня, ясное дело, не собиралась – ещё бы, не идиотка! Как следует застегнув карманы, она устроилась за одним из немногих свободных столиков прехорошенького кафе и стала глазеть с большим любопытством по сторонам. Её окружала самая обыкновенная молодежь, притом очень разная. Все общались, пили и веселились. Лица многих девчонок были наполовину скрыты чёрными полумасками. Никакой клептоманией здесь не пахло. Но на танцполе звучала музыка 90-х, а под неё даже Танечке почему-то всегда хотелось кому-нибудь съездить в рыло или залезть в чей-нибудь карман.
На стройной официантке, которая подошла обслужить известную журналистку, также была полумаска. Сквозь её прорези Танечку пробуравил взгляд не то надзирательницы из женской тюрьмы, не то хищной рыбы.
– Мне безалкогольный коктейль, – произнесла Танечка, полистав меню, – за четыреста. И салат из устриц. И кофе. Американо.
– Ровно полторы тысячи, – подсчитала бегающая акула, – оплату картой не принимаем. Только наличные.
На корреспондентке была кожаная курточка. Сунув руку в карман, который вдруг оказался, чёрт побери, расстёгнутым, Таня вся покрылась холодным потом. Наличности след простыл! Проверив другой боковой карман, в котором лежали все документы, она отчасти вернулась к жизни – карта Сбербанка, паспорт, водительские права и документация на машину долбаных клептоманов не привлекли. Мобильник в кармане брюк также ощущался.
– Я прошу прощения, – жалко съёжилась Танечка под акульим взглядом из прорезей, – меня, кажется, обокрали! Вытащили все деньги. Сейчас сюда приедет моя подруга. Она расплатится.
– Вот тогда попьёте и поедите, – издеванулась мегера, и, повернувшись на каблуках, избавила журналистку от своего гнусного присутствия. Но хорошего настроения это Танечке не прибавило. Она чувствовала себя не лучше, чем на эфирах с тётками из Госдумы, спасающими сирот от американских усыновителей.
К счастью, вскоре явилась Рита. С ней была Клер. Сходу познакомив своих подружек, Рита спросила Танечку, почему она не пьёт и не ест.
– У меня украли все деньги, – всхлипнула Танечка, – представляешь? Все!
– Ну, и дура! Просто овца! Ты думаешь, я с деньгами? Чёртова курица!
Продолжая ругаться, Рита вприпрыжку бросилась на танцпол, где все сходили с ума под песенку про глаза чайного цвета. Когда через четверть часа она вернулась вся взмыленная и красная, Таня с Клер о чём-то болтали. Рыба, умеющая считать, крутилась неподалёку на своих длинных и стройных ножках. Взмахом руки её подозвав, Рита заказала шотландский виски, безалкогольный коктейль для Тани, недорогие салаты и кофе разных сортов. Денег у неё оказалось больше, чем было необходимо, чтоб оплатить весь этот заказ.
Осушив бокал, француженка встала и заявила, что теперь её очередь танцевать.
– Раздобудь мне марок, – сказала Рита.
– Сама чего, не могла? – разозлилась Клер.
– Кто меня здесь знает? Вообще никто!
– Да чего ты гонишь? – вскрикнула Клер и улепетнула. Едва она слилась с жульническим сумраком, из которого луч на одно мгновение выдернул её верхнюю половину, после чего мадемуазель Дюшон уже окончательно растворилась среди воришек, к Рите и Танечке попытались подсесть два парня. Вид у них был приличный и даже стильный, однако Рита отшила их таким матом, что можно было подумать – к ней подвалили гопники. Это Танечку удивило.
– Зачем ты так? – спросила она, начав есть салат.
– Тебе очень хочется, чтоб тебя облапали голубые?
Танечка рассмеялась.
– Если бы это произошло, то я бы, наверное, почувствовала себя мужиком. Вероятно, это было бы интересно!
– Тупица ты! Они бы тебя облапали, ища деньги, – с недоумением пояснила Рита, решив, что её подруга так и не поняла, где находится, даром что подписала филькину грамоту.
– Ещё лучше – я бы почувствовала себя мужиком с деньгами! – обрадовалась тупица, – ведь это то, что мне нужно! Через три дня я полечу на экономический форум в Питер, и мне хотелось бы знать, какими глазами смотрят на мир все те, кого мне придётся интервьюировать.
Рита молча выпила виски.
– А может быть, – продолжала Танечка, – эти мальчики, прикоснувшись к красивой тёлке, вмиг исцелились бы от греха – единственного греха, за который Бог убивал своими руками. Я про Содом и Гоморру.
– С тобой ли я говорю? – изумилась Рита, – где твоя сраная толерантность?
– В прямом эфире. Ты хочешь поговорить о ней или о Священном Писании?
Рита, сделав ещё глоток, выбрала второе.
– Сперва ответь, пожалуйста, на вопрос, – попросила Танечка, – то, что здесь меня обокрали – неудивительно. Меня часто обкрадывают и в транспорте. На моём лице, видимо, написано, что я – лох. Но как тебе удалось обворовать жуликов?
– Здесь считается неприличным прятать лавэ очень глубоко – например, во внутренние карманы с молниями, которые заедают ещё, – объяснила Рита, – я уж не говорю про трусы и лифчики. Это гнусно и недостойно. Кроме того, я не просто жулик, я – виртуоз. Рядовые жулики мне противостоять не могут.
– Какая прелесть! А Клер?
– Клер – девочка ловкая, но её учить и учить.
– А она действительно парижанка и пребывает здесь незаконно?
Рита кивнула.
– С ума сойти! – воскликнула Танечка, – чем же это всё объяснить? Острая нехватка адреналина?
– Нет, всё серьёзнее. Просто Клер очень любит Францию. И Россия, по её мнению, сейчас более на неё похожа, чем сама Франция. А ещё…
Рита не успела договорить – подошёл мужчина лет тридцати, со взглядом чиновника. Этот взгляд Рита отличала легко, а также и Таня.
– Мы трансвеститы, – весело сообщила Рита, не дав чиновнику открыть рот. Таня возмутилась:
– Придурок, на … ты колешься? У него отличная жопа!
Чиновник мигом исчез. Странно было видеть его среди восемнадцати – двадцатипятилетних хипстеров, стиляг, панков. Они бесились со всех сторон всё громче и громче. У барной стойки сидели сплошь одни дамы в зловещих масках и мини-юбочках. Смартфон Риты подал сигнал эсэмэски.
– Ирке минуту назад сообщили, что её приняли на работу, – сказала Рита, прочтя её, – помнишь Ирку?
– Как же её не помнить! Куда устроилась?
– В клининговую компанию. Типа, девушки приезжают на дом и раздеваются так, как хочет клиент, часто – догола. И так моют пол. Трогать их нельзя.
– Я делала репортаж про такую фирму, – вздохнула Танечка, – знаю, как их не трогают!
– Кстати, можно будет к ней Клер подпрячь, – осенило Риту, – у Ирки, ясное дело, сразу появятся постоянники. Они будут звонить напрямую ей, и кто-то наверняка захочет, чтобы она приехала не одна, а с напарницей. Ну, так что по поводу Библии?
Не спеша доев свой салат и выпив коктейль, Танечка ответила:
– Некоторые богословы считают, что Иисус в аду говорил с погибшими во Всемирном потопе. Но не со всеми, а только с теми из них, кто почти достиг праведности Ноя. Иисус счёл, что страшная смерть для них стала искуплением, и решил указать им путь к Небесам.
– К спасению?
– Да, к спасению.
– Погоди! – опять осенило Риту, – выходит, что Иисус в аду говорил с утопленниками?
– Да, если мы принимаем данную версию, то выходит именно так.
Почесав горбинку своего носа, Рита полезла было в карман – достать сигареты, однако вовремя вспомнила, что курить нельзя даже здесь.
– И какой путь он им указал? – спросила она.
– Это уж тебе лучше знать. Ни один теолог, в отличие от тебя, не слышал слов Иисуса, сказанных его голосом.
– Он говорил о Крылатом Страннике, находящемся в беспросветной, вечной ночи!
Таня промолчала. Она с большим удовольствием пила кофе.
– А что тебе удалось нарыть о святом Граале? – опять пристала к ней Рита.
– Дроздова! Ты ведь сама уже прочитала о нём абсолютно всё, включая и «Код да Винчи». Примерно пол-интернета – про эту чашу, которой, скорее всего, никогда и не было.
– «Код да Винчи» я дочитать не смогла, – поморщилась Рита, – книга скучнейшая! На две сотни сюжетных линий – ни одного человека. Это, простите, вам не Дюма, которого до сих пор читают взахлёб ровно потому, что он ювелирно вытачивал и сюжетные линии, и героев. Дэн Браун – это помойка литературы.
– Знаешь, как спасти девушку от группового изнасилования афроамериканцами? – улыбнулась Танечка, – надо бросить им баскетбольный мяч.
– Да, да, отвлеклись, – спохватилась Рита, допив бокал, – я хочу сказать, что я не согласна…
Тут подвалили две лесбиянки с острым желанием подружиться. Финт с трансвеститами, повторённый Ритой, опять сработал. Девушки отошли.
– О святом Граале упоминается в очень многих древних источниках, – продолжала Рита, – всех даже не перечислить. О чём ещё сказал Иисус, если не о святом Граале: «Вечный свет милости моей, к которому не пристало скверна предательства. Пейте же со мной спасение те, кто не смог его получить до срока!»? Всё ведь понятно!
– О чём угодно он мог такое сказать, если вообще говорил! – рассердилась Таня, – сама идея о том, что спасение можно получить при помощи чаши, к которой прикладывался Спаситель, противоречит духу Евангелия! Спасение даётся по вере, и чаша здесь ни при чём. Это мистицизм, а не христианство!
– Зачем же люди прикладываются к иконам, к святым мощам? – не унялась Рита.
– От мракобесия. От невежества. От дремучести. А попы это поощряют. Бизнес у них такой! Понимаешь? Бизнес!
Рита, не склонная с этим спорить, взяла смартфон. Допивая кофе, она зашла в интернет. Возвратилась Клер. Усевшись за стол, она стала жрать салат. Её нос свистел. Глаза были тусклы.
– Ну? – холодно спросила, не отрываясь от интересного сайта, Рита.
– Есть только экстази, – пробубнила Клер.
– Ты взяла?
– Да делать мне больше нечего! Пусть его малолетки жрут.
– Вот, смотри, – вдруг сказала Рита, вновь обращаясь к Танечке, – тут статья известного богослова, которая называется «Об основополагающем влиянии священных реликвий на духовное становление и преображение человека». Очень большая статья!
– Конечно, размер имеет значение, – с умным видом кивнула головой Танечка, сделав сильный нажим на слово «имеет», – ты мне сама признавалась, что для тебя это актуально. Мозги похожи на женщин.
– А о каких реликвиях пишет автор этой статьи? – поинтересовалась Клер, – если о священном Граале, то я согласна. Мой папочка очень много читал о нём, а потом рассказывал мне. И я знаю точно – тот, кто найдет Грааль, будет иметь вечную жизнь и большую власть.
Рита и Танечка очень пристально посмотрели на парижанку. Доев салат, она начала пить кофе. Её глаза казались слегка рассеянными и сонными.
– Почему Грааль две тысячи лет не могут найти? – спросила у неё Рита.
– Потому, что ищут не там. Его надо искать в Индии.
– В Индии? Как он там оказался?
– Его туда увёз апостол Фома. Точнее, унёс. Вскоре он погиб, а Грааль остался в восточной Индии.
– И он там находится до сих пор?
– Полагаю, да. Должно быть, стоит в каком-нибудь индуистском храме, не привлекая особенного внимания. И никто, глядя на него, даже и помыслить не может, какую силу таит в себе эта чаша!
Таня зевнула так, что если бы кто-нибудь в тот момент успел её сфоткать, то это был бы снимок столетия.
– Это папа всё тебе рассказал? – продолжала спрашивать Рита.
– Да, – кивнула француженка, – он – религиовед, историк и культуролог. Этот вопрос копал очень глубоко. Ой, ой, кто пришёл!
Повернувшись к двери, Таня и Рита увидели трёх парней и смуглую девушку. Они приветливо помахали руками Клер. Парижанка, встав, направилась к ним.
– Это кто такие? – спросила Таня, следя, как Клер и её знакомые занимают свободный столик.
– Не знаю, – сказала Рита, прищурившись, – но ребята – явно не её круга. Это мажоры. Смотри, какой вон у того, длинного, телефон! Он стоит дороже, чем «Мини-Купер» твой.
– Так ведь и она мажорка, только играется, – улыбнулась Таня, – пойдём, покурим на улице! Я устала от этой музыки.
Они встали и быстро вышли. Моросил дождик, и им пришлось сесть в машину радиожурналистки. Она поставила диск с унылым инструментальным блюзом. Был первый час. Потоки машин, которые двигались по Садовому, представлялись сквозь пелену воды на стекле гирляндами огоньков.
– Опять тебе повезло, – заметила Таня, чиркая зажигалкой, – ну почему тебе так везёт? Объясни, пожалуйста!
– Ты о чём? – не поняла Рита.
– Да не придуривайся, Дроздова! Всё у тебя отлично состыковалось, как ты хотела. Я её бредом сейчас заслушалась, хоть считаю себя нормальной. Теперь ты будешь мне говорить, что когда она в первый раз увидела перевод, то сразу сообразила, что речь идёт о святом Граале, который уже не в Индии, а с Крылатым Странником! А потом она вдруг каким-то непостижимым образом догадалась, кто этот Крылатый Странник. Сейчас, конечно, бедная девочка ничего этого не помнит, так как нормально ударилась головой. Неясно только одно: при чём здесь попытка самоубийства, а именно – утопление?
– У неё отец – религиовед, – напомнила Рита, – и очень цепкая память. Она, возможно, слышала от него ту самую версию разговора Христа с покойниками в аду, которую изложила ты.
– При чём здесь попытка самоубийства, а именно – утопление? – повторила Танечка, – я никак не могу этого понять!
– И я не могу этого понять, – с печалью признала Рита, – обидно. Выходит, Клер и Верка Капустина превзошли нас сообразительностью! И от них обеих сейчас ничего уже не добьёшься.
– Как и от деда.
Рита не сразу вспомнила, о ком речь.
– От деда? А, ты про старого переводчика? От него добиваться нечего – просто понял, чей голос слышит, и от большого волнения ласты склеил. Могло быть ещё разочарование – иудеи не верят в то, что Иисус был Спасителем, они ждут Мессию до сего дня. Прикинь, как он обломался! Бывает.
– Но сердце у деда было здоровое! Тебе врач об этом сказал.
– А ему об этом сказал другой, который не проверял!
Минуту молчали. А потом Танечка, погасив окурок, произнесла:
– Забавно. Вывод напрашивается один: для того, чтоб встретиться с этим Крылатым Странником и забрать Грааль, нужно утопиться.
– А я уверена, что Грааль и Крылатый Странник – это всего лишь повод, чтоб утопиться, – зевая, сказала Рита, – очень удачный повод. Отличнейший.
Мысль подруги, видимо, оказалась Тане близка. Она улыбнулась и закурила ещё одну сигарету. Вскоре из клуба вышла с тремя девчонками Клер. Они громко спорили. Опустив стекло, Таня позвала весёлую парижанку. Та, послав собеседниц матом, приблизилась к «Мини-Куперу» и уселась за спиной Риты.
– Домой? – спросила последняя.
– Да, – ответила Клер, сильно хлопнув дверью, – только мой дом – психушка!
– Я бы сказала, что зоопарк, – возразила Таня и запустила мотор, – где эти спасатели обитают?
Рита велела ей пока двигаться по Садовому – дальше, мол, покажу. Долетели быстро. Заглянуть в гости Танечка наотрез отказалась. Высадив пассажирок перед подъездом, она с фонтанами брызг из луж развернулась и унеслась со двора. Стало очень тихо.
– Риточка, а гитара? – вдруг спохватилась буйная парижанка, когда уж отперли дверь квартиры, – мы ведь её оставили в «Сухаре»!
– Да не в «Сухаре», дура, а в кабинете у Гамаюнова! И не мы, а ты.
Вспомнив, что у неё ещё есть другая гитара, которую подарили мальчики, Клер немедленно успокоилась и отправилась сразу спать. Тишка её встретил радостным визгом. Рита прошла на кухню. Там, как обычно, клубился дым различных цветов и запахов. Из него звучали слегка осипшие голоса. Сидя за столом, Веттель, Шильцер, Димка и Блин пили чёрный кофе и рассуждали о привидениях. На диванчике, между мойкой и холодильником, спала Инга. Она была почти голая. По окну растёкся белый фонарный свет.
– Где Щегол? – поинтересовалась Рита, очень жалея, что этого персонажа на кухне нет – вот он бы сейчас поумничал, объясняя, что привидений не существует, так же как Бабы Яги, Кащея Бессмертного и русалок!
– Он утопился, – вяло ответил Блин. Рита сильно вздрогнула. Сев к столу, спросила:
– Серьёзно?
– Вряд ли, – негромко произнёс Веттель, сделав затяжку, – я думаю, что он бросился под машину или повесился. Где он мог утопиться-то? В луже, что ли?
Димка заржал. Инга застонала.
– Ну да, успеть дойти до реки он никак не мог, – согласился Мишка, беря у Веттеля косячок, – конечно, теоретически он мог взять такси до набережной, но, кажется, денег у него нет.
– Я всё поняла, – разозлилась Рита, – вы его довели опять! Идиоты! Что он вам сделал?
Ответом было молчание. Вероятно, все пытались припомнить. Тогда у Риты возник вопрос, почему вдруг Инга спит здесь, на кухне. Ей объяснили, что эта странная девочка, ни с того ни с сего приняв Юльку за змею, чуть не откусила ей палец, и вот теперь Малика боится спать с ней вдвоём в одной комнате.
– Так у змей, оказывается, есть пальцы? – спросила Рита, делая себе кофе, – как интересно! Чем она укурилась?
– Никто этого не знает, – промолвил Блин, – она не была такой никогда. Ромка прочитал, что всё это связано с лесбиянством.
Димку опять разобрал припадочный смех. Потом Блин спросил у Риты, не принесла ли она водяры. Рита не отвечала. Она следила за Ингой. Та неожиданно шевельнулась и приняла сидячее положение, очень пристально глядя прямо перед собой глазами цвета осоки над лесным озером. Её трусики и футболка казались довольно чистыми, но про волосы и лицо с ввалившимися щеками такое трудно было сказать. У спинки дивана лежали смычок и скрипка. Кусательница змеи потянулась к ним с вполне очевидным намерением устроить ночной концерт, но шустрая Рита быстро подсела к ней на диван, взяла её за руки и спросила:
– Инга, ты знаешь, что у тебя под правой лопаткой – кровь? Это что такое?
– Это укус кобры, – мрачно ответила Инга, – здесь кругом змеи. Ты ни одну ещё не заметила?
Даже Димка на этот раз промолчал – так страшен был голос зеленоглазой скрипачки, обычно звонкий и радостный. Её взгляд также внушал оторопь.
– Кругом змеи? – переспросила Рита, – и ты их видишь?
– Конечно.
– Надеюсь, я – не змея?
– Ты – нет, – заявила Инга вполне уверенно, хоть на Риту даже и не глядела, – ты со змеёй не имеешь ничего общего. У тебя есть руки и ноги.
– Но если ты укусила змею за палец – значит, и у змеи могут быть конечности? – возразила Рита. Этот убийственный аргумент на Ингу не произвёл впечатления. С её уст слетел только вздох досады – вот, мол, тупица!
– Ведь это был указательный палец Юльки, – дал пояснение Веттель, – Инга и Малика его вряд ли считают пальцем.
На этот раз смешно стало всем, кроме одной Инги. Но её руки, стиснутые пальцами Риты, чуть напряглись.
– Смех смехом, но у неё под лопаткой действительно что-то очень похожее на змеиный укус, – заметила Рита, слегка подавшись назад, чтобы ещё раз поглядеть на спину скрипачки, – чем это объяснить?
– Паршивостью героина, которым позавчера обдолбились эти две дуры, Маринка с Юлькой, – объяснил Шильцер, – не знаю, как они умудрились затащить Ингу к себе на целую ночь, пользуясь отсутствием Клер, но вот чем всё это кончилось!
– Не гони, – подал голос Блин, который стоял на стороне Юльки в данном конфликте, – это менты её ткнули в спину электрошокером, а она потом расчесала. Как раз от них она пришла взвинченная.
Тут Инга взяла да вырвалась из рук Риты. Быстро схватив скрипку и смычок, она отбежала к раковине и стала исполнять Генделя – виртуозно, но не ко времени. Участковый при каждой встрече просил спасателей по ночам с ума не сходить, и это нельзя было игнорировать. Пятикомнатная квартира вмиг ожила. На кухню примчались Маринка, Малика, Юлька, Серёга, Ромка и Тишка. Инга оборонялась смычком, как шпагой, но её мигом обезоружили, обездвижили, укололи в вену чем-то тяжёлым. Она опять завалилась спать на жёстком диванчике. Малика принесла из комнаты одеяло и хорошенько укутала им свою однокурсницу.
После этого инцидента все, кроме Инги, Риты и Веттеля, разошлись по комнатам. Инга даже во сне рассказывала про змей, и даже под одеялом её трясло. Пришлось закрыть форточку. Рита и живописец долго молчали, сидя перед столом напротив друг друга. Она курила лёгкие сигареты, а он – тяжёлую шмаль. Было четверть третьего.
– Что такое с нею произошло? – плотно подоткнув под тощее тело Инги сползавшее одеяло, спросила Рита, – она всегда ведь была спокойная! Кто был прав – Блинов или Шильцер?
– Оба, – зевая, ответил Веттель, – Юлька её накачивала два дня, а сегодня утром её ещё раз оштрафовали на десять тысяч. И пригрозили скрипку отнять.
Рита раздавила окурок. Кофе, который она себе приготовила, совершенно остыл.
– Где это произошло?
– На Манежной.
– Она там была одна?
– Нет, с Маринкой. Маринка, впрочем, была без домры. Просто гуляла. А Инга играла Баха.
– Что, очень много столпилось народу вокруг неё?
– Да, человек сорок. Она ведь круто играет! К ней подошли росгвардейцы. А их она, как ты знаешь, на дух не переносит.
Инга во сне сопела, когда молчала. Взгляд Веттеля был тяжёлым – будто стена, которая валится и которую нужно любой ценой удержать руками, чтобы не быть раздавленной. Трудно было Рите её удерживать, потому что неодолимо хотелось спать. Очень поздний час и выпитый алкоголь качали перед глазами всё. Фонарь за окном делался, казалось, ярче и ярче. Уже почти ослеплённая, Рита и не заметила, как художник пересел к ней. Холод его рук – они у него всегда были как у трупа, прогнал туман, который окутал её сознание.
– Веттель, – пробормотала она, вяло уклоняясь от поцелуя, – мне тяжело. Я очень устала, Веттель! Я не хочу. Сейчас не хочу!
– Сейчас никогда не кончится, Ритка, – прошептал Веттель, – я тоже очень устал. Знаешь, почему? Я тебя рисовал два дня. Ничего не вышло. Ты мне нужна. Я просто схожу с ума!
Она ему не далась. Откуда вдруг взялись силы? Должно быть, от осознания, что нельзя, нельзя уступить. Он слишком ей близок. Если ещё сделать и этот шаг, то – конец всему. Прощай, поэт Рита, и здравствуй, жалкая размазня! Оттолкнув художника, она встала и устремилась к наружной двери бегом.
Домой она шла пешкарусом, потому что было три часа ночи. Некоторые водители предлагали свои услуги, но были посланы матом. Рита шагала стремительно – через центр, через окраины, по мостам, проспектам и переулкам. Над головой нависали тучи, а под ногами плескались лужи. Тоскливо завывал ветер. Всё это Рите нравилось. Хоть машины не отпускали ночь – это была ночь. Скорее, они смотрелись в ней жалкими и случайными, чем она среди них терялась. Славная ночь! Сердце ликовало. На ум не шёл даже Веттель. Какой там Веттель! Навстречу ей надвигалось что-то тяжелое, бесконечное, прорезанное тоскливым звуком трубы сквозь зыбкий туман. К сердцу присосалось томительное предчувствие битвы с тем, перед кем все бросились врассыпную. Смелость, не знающая границ, конечно, не осчастливливает. Тут даже сомнений никаких нет. Но ни на какое счастье Рита её бы не променяла. Вскоре после зари она была дома.