Глава восьмая
Поворот оверштаг
Это успокоило всех, кроме де Шонтлена. Сочувственно поглядев на обрадованных матросов, и с удивлением – на своих собутыльников, он сказал:
– Ну, и что? Если я надену женскую шляпу, это не сделает меня дамой. Английский флаг – это как раз то, что нужно пиратам здесь, в Аравийском море. Дайте-ка мне трубу!
И вновь воцарилась гнетущая тишина. Продлилась она недолго. Не опуская трубу, де Шонтлен решительно произнёс:
– Да, этот фрегат я знаю. «Святой Франциск». Два года назад Фрэнк Хэйворд взял его у испанцев близ Гибралтара. Крови тогда пролилось на палубу столько, что один раненый захлебнулся в ней. А в следующем бою фрегат потерял грот-мачту. Новую ставили ему в Бостоне, потому что всё это приключилось, кажется, во Французском заливе Нового Света.
– Фрэнк Хэйворд? – переспросил ван Страттен, переглянувшись с Эдвардсом, на лице у которого отразилось сомнение, – знаменитый головорез с Карибского моря? А вы не путаете?
– Нет, сударь. Вон он, стоит на носу и смотрит на нас! Высокий, в синем камзоле. Мне ли его не знать! Года три назад у нас с ним была дуэль на Тортуге, и я ему проткнул руку шпагой. Потом мы стали приятелями.
– Ого! – сказал капитан, – дайте я взгляну.
Следя за ван Страттеном, приложившем подзорную трубу к глазу, матросы очень взволнованно зашептались.
– Заткнитесь, вы! – прошипела Клер, услышав, о чём они говорят, – сейчас не до вас!
Однако, общее мнение всё-таки было выражено, хоть боцман на этот раз твёрдо отказался его озвучить. Этим занялся Дэнисен.
– Господа! – громко обратился он к капитану, двоим его офицерам и де Шонтлену, – мы ведь не можем драться! Нас слишком мало.
Ни капитан, ни Уилсон, ни Эдвардс даже и не взглянули на говорившего. Но француз повернулся к нему и быстро спросил без всякой иронии:
– Ну а сколько нас должно быть, чтобы мы смогли одолеть напавший на нас фрегат? Как вы полагаете, Дэнисен?
– Очень много, – пробормотал матрос без прежней уверенности, – ведь это, чёрт побери, военный корабль с великолепной оснасткой! Он быстроходен, увёртлив. Кроме того, мы с ним несопоставимы по артиллерии! Наверняка одна его задняя батарея огневой мощью подавит любой из наших бортов.
– Ну вот вы и сами сейчас признали, что если бы нас было даже сто человек, отлично вооружённых, мы не имели бы шансов, – с прежней любезностью продолжал де Шонтлен, – я с вами согласен: Хэйворд не брал бы на абордаж голландский корабль, на борту которого – сотня вооружённых людей. Он попросту потопил бы его, расстреляв из пушек. А знаете, почему? Он, видите ли, не слишком любит голландцев. Есть у него на это причины. А мы идём под голландским флагом. Я знаю, что вы мне скажете. Да, конечно, вы нанялись работать на корабле, а не умирать за него! Но я вас разочарую. Вы всё равно умрёте, даже если сдадитесь. Хэйворду нужен груз, но кровь ему нужна больше. Он – полоумный, если хотите. Купцы Ост-Индской компании много раз обманывали его, и он никого из работающих на них в живых не оставит.
Речь де Шонтлена произвела впечатление. Все матросы, которые перешёптывались, умолкли. Но Клер с них глаз не спускала. Тем временем, капитан, Уилсон и Эдвардс всё продолжали рассматривать приближающийся фрегат, беря друг у друга зрительную трубу.
– Что же делать, сударь? – проронил боцман Гастон, – скажите нам, если знаете!
– Да, я знаю, что делать, – сказал француз, – но только моё предложение вам едва ли понравится.
– Почему? – тихо спросил Дэнисен, решив выполнить возложенную на него миссию до конца. Все его товарищи, как и он, почти со слезами смотрели на де Шонтлена. Тот улыбнулся.
– Да потому, чёрт возьми, что этот фрегат красив! Он просто великолепен. А нам придётся его пустить ко дну океана. Жалко ведь, да?
Матросы переглянулись. То, чего де Шонтлен старательно добивался, произошло – ужас на их лицах сменился полной растерянностью. Но похожее ощущение, разумеется, охватило и капитана с двумя его офицерами. Повернувшись на каблуках, они очумело воззрились на де Шонтлена. Одна лишь Клер уже не таращилась на него. Она ушла в камбуз. Ей не хотелось больше стоять на палубе. А зачем? Она и так знала, что сделает де Шонтлен. И ей это было не по душе.
– Сударь, я вас прошу изложить подробнее вашу мысль, – сказал капитан, – нас всего семнадцать на этом небольшом бриге. Как мы сумеем отправить ко дну фрегат? Вы, должно быть, шутите?
– Нет, конечно. Я всё сейчас объясню. Но прежде ответьте на мой вопрос, благо время есть. Насколько вы доверяете моему утверждению, что пираты нас перережут, если мы им сдадимся?
Все поглядели на Эдвардса, ибо тот бывал на Карибском море. Эдвардс ответил без колебаний:
– Сударь! Если пиратами руководит Хэйворд – вы, безусловно, правы. Я никогда не встречался с этим подонком, однако много слышал о нём. Я знаю, что он очень высок ростом, широк лицом и плавает на фрегате «Святой Франциск», под английским флагом.
– Нужно ли вам увидеть название корабля, чтоб поверить мне окончательно?
– Господин де Шонтлен, не надо считать меня идиотом. Если я захочу увидеть название этого корабля, то это, конечно, будет последним, что я увижу. Всё абсолютно ясно. Нас догоняет фрегат под английским флагом, и им командует великан с широким лицом. Будь я трижды проклят, если название корабля – не «Святой Франциск»!
– Капитан, – резко повернулся француз к ван Страттену, – вы слышали, что сказал ваш друг. Согласны ли вы доверить мне управление вашим судном до той минуты, пока фрегат не пойдёт ко дну?
Ответ был мгновенным и утвердительным. А каким ещё он мог быть? Капитан ван Страттен слыл гордецом, но не дураком. Небрежно кивнув, де Шонтлен пристально взглянул на рослого рыжего офицера и обратился к нему:
– Господин Уилсон, к вам у меня более сложный вопрос. На что вы готовы, чтоб потопить пиратский корабль?
– На всё, – был ответ. И после него тишина была гробовая. Она тянулась почти минуту. Тот, кто спросил и тот, кто ответил, смотрели в глаза друг другу. Прочие – вниз. Потом Де Шонтллен пожал Уилсону руку и сразу приступил к делу.
Зная, что Эдвардс – опытный канонир, он велел ему с четырьмя матросами подготовить к бою пушки левого борта, а марсовым – поднять снятые паруса, переложить кливер, выбрать бом-кливер и взять два рифа на брамселе, чтобы бриг мог привестись к ветру. Марсовые управились со своей работой быстрее.
Когда они торопливо спустились с мачт, из камбуза вышла Клер. В руке у неё была фаянсовая тарелочка. Клер держала эту тарелочку так, словно из неё могло что-то высыпаться, а это было бы нежелательно.
– Будет бой? – спросила она, вяло оглядевшись по сторонам, – ах, это ужасно!
– Послушайте, мадемуазель Клер, – вполголоса вымолвил де Шонтлен, приблизившись к ней вплотную, – пожалуйста, не забудьте! Я умоляю вас…
– Позвольте мне сперва стряхнуть крошки с вашей тарелочки, сударь, – мягким движением отстранила Клер де Шонтлена. Подойдя к борту, она действительно что-то стряхнула в море с тарелочки, обмахнула её ладонью. Взволнованный де Шонтлен за ней наблюдал. Но тут он заметил, что канонир и его помощники поднимаются с орудийной палубы.
– Сударь, пушки ждут фитилей, – сказал Генри Эдвардс, приблизившись к де Шонтлену.
– Мистер Эдвардс, – заговорил француз, взгляд которого сразу стал спокойным и твёрдым, – мне нужно знать, с какой дальности вы сумеете пробить борт этого фрегата по ватер-линии.
Эдвардс бросил взгляд за корму.
– Кабельтова будет достаточно. А за тысячу футов я уже не ручаюсь.
Француз кивнул.
– Я вас понял. Есть ли у нас матросы, прежде имевшие отношение к артиллерии?
– Да, конечно. Дэнисен и Гастон. Они оба в прошлом – помощники канониров, притом на военных судах.
– Ого! – весело взглянул де Шонтлен на Дэнисена с Гастоном, – тогда у нас всё получится, господа!
Услышав эти слова, никто, разумеется, ничего не понял. Но Том решил, что он понял всё. И он вздохнул так, что его товарищи догадались, какая мысль пришла ему в голову. Да, похоже было на то, что француз безумен.
Тем временем, де Шонтлен что-то обсуждал вполголоса с капитаном ван Страттеном, взгляд которого был прикован к стремительно надвигающемуся фрегату. О чём был тот разговор, никто так и не узнал. Завершив его, де Шонтлен приблизился к Джонатану и дал ему некое указание, а затем вернулся к другим матросам и канониру.
– Господин Эдвардс, – громко сказал де Шонтлен, – как только я разверну фрегат оверштагом, вы и ударите ему в борт сразу из трёх пушек, по ватер-линии. А потом – ещё и ещё, пока он не ляжет на бок! Этому уж не мне вас учить. Главное – лупите по ватер-линии. Я её открою для вас. Понятно?
– Да, разумеется, – бросил Эдвардс.
И как раз в этот момент с фрегата, который был уже ближе чем в одной миле, донёсся пушечный выстрел – сигнал лечь в дрейф.
– Непременно! – помахал шляпой над головой де Шонтлен и снова надел её, – руля к ветру, Джонатан! Руля к ветру!
Джонатан завертел штурвал, кладя корабль в дрейф. Когда «Летучий Голландец» остановился, встав против ветра, француз спустился в кают-компанию, взяв с собою только Уилсона. Очень скоро они вернулись, парадно экипированные. Их облик напомнил Клер Мушкетёров французского короля, с тремя из которых она дружила в Париже.
– Спускайте шлюпку, – скомандовал де Шонтлен. Потом он взглянул на Клер, стоявшую в стороне от матросов. Она к нему подбежала. В руке у неё была всё та же тарелочка.
– Сударь! Вы уплываете?
– Уплываю.
– У вас теперь чистая тарелочка! Поглядите.
– Спасибо, мадемуазель.
Нет, они не решились обняться и даже произнести ещё какие-нибудь слова под дюжиной взглядов. Но кто им мог помешать смотреть друг на друга целые две минуты, пока спускали на воду шлюпку? Клер понимала, что он, обращаясь пристальным взглядом к ней, говорит с другой. Конечно же, ей хотелось сделать что-нибудь страшное – например, сказать, что письмо прочитано, потому что нельзя так с ней поступать! Да, нельзя, нельзя! Но она молчала, зажмуриваясь от солнца. От солнца ли? Разумеется, дорогой маркиз де Шонтлен, красавец и дворянин! Плачет пусть другая.
Шлюпка была уже спущена, и Уилсон ждал. Фрегат подошёл на четыре кабельтовых, и всё продолжал идти полным ходом. Он был огромен. Уже даже и без подзорной трубы можно было видеть его команду – десятки вооружённых людей, стоявших на палубе. Капитан возвышался над самым рослым из них на целую голову. Крест святого Георга был уже спущен, и на грот-мачту фрегата взвился чёрный пиратский флаг.
Уилсон работал вёслами. Де Шонтлен стоял на самом носу быстроходной шлюпки, поставив ногу на борт. Шлюпка шла навстречу фрегату. Когда они сблизились менее чем на кабельтов, Хэйворд опять взошёл с пятью офицерами на нос судна, и, наклонившись вперёд, пристально всмотрелся. А потом крикнул:
– Друг мой, Шонтлен! Тебя ли я вижу здесь, в Аравийском море? Какого дьявола ты забыл на этом гнилом голландском корыте?
– Здорово, Фрэнк! – охрипшим и пьяным голосом прокричал в ответ де Шонтлен, – я сопровождаю груз в восточную Индию! Но плевать мне и на неё, и на этот хлам! Эти идиоты послали меня с тобою договориться, зная, что мы – приятели!
Капитан пиратского корабля свирепо расхохотался. Его соратники присоединились к хохоту.
– Да, мне тоже смешно! – продолжал француз, – поэтому я намерен договориться с тобой о том, как взять этот бриг на крючья! На борту – порох, мушкеты и пистолеты. Скинь-ка нам трап с кормы! Ты знаешь – я не люблю подниматься на нос, это дурная примета!
– Сколько на этом бриге народу? – спросил Фрэнк Хэйворд, – и кто это с тобой в шлюпке?
– Это мой друг, француз! А на борту брига – сорок отчаянных идиотов! Если дойдёт до резни, ты там половину команды угробишь сразу. Но у меня есть план. Давай, бросай трап! Сейчас поболтаем.
Капитан дал команду матросам, и они сбросили с кормы трап. Маленькая шлюпка и четырёхсоттонный фрегат, который действительно назывался «Святой Франциск», вскоре поравнялись. Когда высоченный борт корабля почти весь проплыл, де Шонтлен схватил верёвочный трап и пришвартовал к нему шлюпку канатом, который был закреплён на носу последней. Потом француз и следовавший за ним англичанин ловко вскарабкались на корму военного корабля. Там их уже ждали Фрэнк Хэйворд и дюжины полторы его офицеров в таких же, как у него, роскошных камзолах и шляпах с перьями.
Те, кто был на борту голландского брига, видели всё, что произошло потом на корме «Святого Франциска». Обнявшись с Хэйвордом, де Шонтлен всадил ему в бок кинжал, и, выхватив пистолеты, уложил рядом ещё двоих. Также прогремели два пистолета Уилсона, и ещё два трупа легли на палубу. А потом Уилсон и де Шонтлен обнажили шпаги, сразу скрестившиеся с десятками других шпаг. Основную тяжесть этой работы взял на себя Уилсон. Его товарищ, насквозь проткнув рулевого и продолжая обороняться от наседавших пиратов, вращал свободной рукой штурвал. Круто накренившись, «Святой Франциск» на полном ходу разворачивался осевшим бортом к волне. Если бы не офицер английского флота сэр Джек Уилсон, который мастерски отражал врагов шпагой и кинжалом, пока один из них не принёс мушкет, де Шонтлен не смог бы и прикоснуться к штурвалу.
Также не смог бы ничего сделать и Эдвардс, если бы Джонатан, получивший точное указание, не привёл в движение бриг, чтобы левый борт обратился к ветру. Как только два корабля встали параллельно, Эдвардс, Дэнисен и Гастон, быстро взяв прицел, поднесли фитили к запалам. Застигнутые врасплох и ошеломлённые столь внезапной бойней на шканцах, корсары не смогли сделать ни одного движения для того, чтобы увести фрегат от удара. Залп был убийственен, потому что при повороте «Святой Франциск» накренился, и ватер-линия поднялась очень хорошо. Два ядра вломились прямо в неё, а третье – пониже, что было даже и лучше. Треск древесины звучал, как небесный гром. Когда подветренный борт военного корабля после поворота вновь опустился, неимоверный поток ворвался в пробоины, затопляя трюм. Фрегат стал неуправляем. За первым залпом грянул второй, потом – ещё три. Девять человек помогали заряжать пушки. По распоряжению Эдвардса его маленькая команда взяла более высокий прицел. С палубы фрегата было сметено всё, кроме полуюта с очень красивым балкончиком и двух мачт. Бизань-мачта рухнула, подсечённая ядром Эдвардса.
Это был полный и моментальный разгром. Пиратам, конечно, было не до того, чтобы открывать ответный огонь. Получив четыре страшных пролома по ватер-линии, самый грозный красавец южных морей дал крен и начал тонуть. Пираты спускали на воду шлюпки. Три канонира их разбивали вдребезги. Их помощники, между тем, уже поднимали все паруса, а Джонатан клал корабль на курс.
Оставив за кормой одни только мачты пиратского корабля, торчащие из воды, мёртвые тела и обломки шлюпок, бриг «Летучий Голландец» продолжил путь к побережьям юго-восточной Азии.
Глава девятая
Мужчина Клермон, девочка Джоанна и мальчик Готфрид
Рослая, синеглазая и улыбчивая блондинка леди Джоанна Макферсон, крестница королевы, в недавнем прошлом – самая знатная и очаровательная невеста во всей Шотландии, была замужем второй раз, и не без истории. Её первый супруг – лорд Уильям Грэмптон, через два года после венчания королевским указом был удалён из палаты пэров за некое святотатство. Лишённый милости Карла Первого и, как следствие, разорённый тяжбами из-за спорных земель в Ньюкасле, он с недовольной женой отправился покорять Новый Свет, где и был убит на дуэли неким французом, который воспылал страстью к леди Джоанне. Конечно же, вступить в брак со своим поклонником молодая вдова никак не могла – ведь он был ещё беднее, чем её муж, заколотый им. Она предпочла безродного, но влиятельного коммерческого дельца пятидесяти трёх лет, голландца ван Рэйка, который возил в Америку чернокожих рабов из Африки и снабжал индейских вождей превосходным виски, прося взамен только бесполезный жёлтый металл. Полгода спустя Ост-Индская корпорация предложила этому господину взять в управление город-порт на юго-востоке Индии. Так вот и оказалась леди Джоанна на самом краю Земли, где солнце раскалено почти круглый год, а море кишит какими-то смертоносными тварями, где усопших не зарывают на кладбище, а бросают в реки, где очень странные люди, хищные звери и ядовитые змеи уничтожают друг друга при каждом удобном случае, да никак всё не уничтожат, ибо и тех, и других, и третьих – неисчислимое множество. К этому, для законченности картины, прибавьте ещё болезни самые разные, о которых в Европе знать ничего не знают, ужасных тигров – их леди Грэмптон считала дьяволами, а не зверями, и скуку. Как не скучать? Кругом – одни дикари да жирные сослуживцы дряхлеющего супруга, которые целыми вечерами только и делают, что толкуют с ним о делах, занудно перечисляя названия городов, товаров, судов, ну и, разумеется – цифры, цифры и цифры. От этого можно было просто сойти с ума! Понравились англичанке только слоны, трое гарнизонных солдат да некоторые молоденькие индусы. С одним из них, которого звали Виджаль, она подружилась крепко, о чём впоследствии пожалела. Лекарь-голландец втайне от мужа, что требовало доплаты, подверг её унизительному осмотру сзади и спереди, а затем – строжайшему порицанию. Он назвал миледи Джоанну неумной девочкой. Ей пришлось купить у него за восемь гиней какое-то сильнодействующее лекарство. К радости опрометчивой дамы, лекарство это чудесным образом помогло её организму в борьбе с болезнью, и та куда-то ушла. С этих самых пор жена губернатора зареклась дружить с дикарями, как называла она индусов.
Была ещё история с коброй. Она едва не ужалила вдову лорда Грэмптона, когда та гуляла по городу босиком, беря пример с индианок, и забрела по важному делу в какой-то смрадный квартал. Там из-под стены выползала кобра. Нечаянно наступив ей на хвост, миледи Джоанна перепугалась так, что отпрыгнула и мгновенно осуществила важное дело, даже и не присев. Кобре это всё не понравилось, и она, раздув капюшон, с шипением ринулась на особу герцогской крови. Та обратилась в бегство, сверкая пятками, и змея догнать её не сумела. То, что эта история завершилась благополучно, было и хорошо и плохо, ибо она ничему миледи Джоанну не научила. Дама продолжила всюду шляться без башмаков, и плевать ей было на всё – так она скучала.
Можно себе представить, до какой степени молодую шотландку обрадовало прибытие в порт голландского корабля, который должен был забрать из Ченная груз шёлка, чая, опия и индиго. У капитана было рекомендательное письмо к губернатору. За обедом у господина ван Рэйка капитан Готфрид ван Страттен и офицер Генри Эдвардс красочно описали битву с пиратами в Аравийском море, которая завершилась уничтожением флибустьерского корабля. Однако, победа далась дорогой ценой – погиб старший офицер, Джек Уилсон, и представитель компании, господин де Шонтлен. Услышав второе имя, леди Джоанна едва не выронила бокал с мадерой и чуть не грохнулась в обморок. Она так побледнела, что господин ван Рэйк взглянул на неё прищуренными глазами, и ей пришлось обратно порозоветь. Местные чиновники и торговцы, сидевшие за столом, ничего не поняли, потому что они бледнели и розовели только при виде цифр. Что до офицеров, также присутствовавших, то им давно надоело задумываться над тем, почему миледи бледнеет или краснеет.
Но нужно упомянуть о причинах радости. Дело в том, что у пылкой дамы сохло во рту, когда она замечала красивых юношей чуть помладше двадцати лет, а команда брига сплошь состояла из молодых матросов. Один из них, семнадцатилетний худенький кок Клермон, отличался редкостной миловидностью. Будь у этого ангелочка длинные волосы – а он был пострижен довольно неаккуратно, и юбка вместо штанов – вышла бы отличнейшая красотка, а не красавчик. Как они познакомились? Очень просто. Само собой разумеется, дюжине матросов пришлось обедать не за одним столом с губернатором и его супругой, а в нижнем этаже дома, где жили слуги. Однако, леди Джоанна, вернувшаяся с прогулки, успела перезнакомиться с мальчишками раньше, чем поднялась на верхний этаж. Когда её взгляд упал на Клермона – в нём, в этом взгляде, возникло что-то бесовское. Не заметить этого было никак нельзя.
– Господа матросы! Надеюсь, вы не откажетесь завтра пройтись со мною по городу? – поинтересовалась леди Джоанна, выпив с юнцами крепкой голландской водки, – я покажу вам несколько интересных мест!
– А зачем для этого идти в город, миледи? – грубо пошутил Стивен. Все засмеялись, включая леди Джоанну. Стивен ей тоже очень понравился, хотя был, конечно, не так красив, как Клермон. Между тем, пора уже было идти наверх, где ждали за столом муж с занудами, капитан ван Страттен, господин Эдвардс и гарнизонные офицеры. Эта компания молодой англичанке быстро наскучила, хоть напитки и яства были здесь, разумеется, поизысканней, чем внизу. Но там был Клермон! И даже упоминание о французе, который её любил, а теперь погиб, совсем ненадолго вытеснило прелестного ангелочка из головы жены губернатора. Просидев за столом всего только час, но опьянев так, что её качало, леди Джоанна всем пожелала спокойной ночи и пошла спать.
У них с мужем были разные спальни, но в одной комнате с белокурой плутовкой всегда спала англичанка Мэри, её служанка. Она ей время от времени заменяла мужа, который был слишком толст и неповоротлив. Вот и сейчас, раздев свою госпожу, служанка улеглась рядом. Но госпожа велела ей идти спать на кушетку. Леди Джоанне был сейчас нужен только Клермон. Служанка вскоре уснула. А госпоже никак не спалось. Она тихо плакала и вздыхала. Ночь была очень тёмная. Из распахнутого окна, которое выходило в сад, тянул ветерок. Вокруг всего дома пели цикады.
И вдруг в окно кто-то влез. Спрыгнув с подоконника, этот кто-то медленным шагом пошел вперёд. Он двигался ощупью, потому что было темно. Он шёл босиком, поэтому ступал тихо. Леди Джоанна была храбра. Вдобавок, один из слуг – пятнадцатилетний Ганс, порой проникал к ней в комнату таким образом, но лишь после того, как она его приглашала. Сегодня вечером ничего подобного не было. Приподнявшись на локте, леди Джоанна тихо сказала:
– Ганс! Ганс! Я ведь не ждала тебя этой ночью, чёртов дурак! Пошёл вон отсюда!
– Миледи, это не Ганс, – едва слышным шёпотом отвечал ночной визитёр, – это я, моя ненаглядная госпожа! Ведь вы меня ждёте, и я пришёл к вам.
– Да кто ты? – взволнованно скомкав пальцами простыню, спросила леди Джоанна, сердце которой забилось с необычайной силой. Она, как ей показалось, узнала голос. И странный гость подтвердил её правоту. Он сказал:
– Клермон!
Его ненаглядная госпожа вскочила, не веря своим ушам и своему счастью, и подбежала к нему, и стала его ощупывать. Он разделся. Мэри благоразумно не просыпалась. Она была на редкость умна. Её не могли разбудить ни возня, ни шёпот, ни даже стоны. Всё это продолжалось почти до самой зари. И было ещё темно, когда ангелочек покинул леди Джоанну, оставив её без памяти от любви к нему.
Рассвет был неописуем. Поэтому скажем лишь, что он сделал небо зеленоватым, каковой цвет свойственен тропическим небесам, море – ослепительно синим, а горы на горизонте, долины, которые опрокидывались к Ченнаю, и обнажённое тело леди Джоанны стали от него розовыми. Прекрасная англичанка спала сном праведницы и так улыбалась во сне, что Мэри, взглянув на её лицо, встревожилась не на шутку. «Вот уж теперь госпожа наломает дров – да таких, что только держись!» – решила она. Но если бы преданная служанка смогла узнать, какие будут дрова, то вся её преданность из неё исчезла бы в один миг, и её самой мгновенно бы след простыл.
Её госпожа проснулась, когда палящее солнце уже сошло с самой верхней точки и начало опускаться к западу. Быстро встав и не обращая внимания на вскочившую Мэри, она что-то натянула, что-то набросила и с пылающими глазами помчалась вниз, где были матросы. Но почему-то ни одного там не обнаружила. Ганс сказал ей, что все они отправились в порт, вместе с капитаном. Туда продолжательница знатного шотландского рода и устремилась – без башмаков, как была. Все её на улицах узнавали и низко кланялись ей, однако она никого не видела и не думала ни о чём, кроме одного: Клермон – в кабаке, и лапает девку! Необходимо было это пресечь – как можно скорее, как можно более грубо, иначе ей жизни нет.
В проклятом порту народищу было столько, что даже слон, который тащил к причалам груды каких-то ящиков и тюков, протискивался с трудом. Но перед женой губернатора все почтительно расступались. Она оббегала шесть или семь кабаков в поисках Клермона, но безуспешно. Всякие разные торгаши, бродяги, факиры с кобрами, матросня, сговорчивые красавицы всех цветов и оттенков – все были тут как тут, все путались под ногами. Но не Клермон. В глазах англичанки уже блестели слёзы отчаяния, когда она вдруг заметила, что один кабак пропустила. Она в него ворвалась, сбив кого-то с ног, что было нетрудно. Клермона не оказалось и здесь. Но здесь были все его сослуживцы. Они веселились так, что в этот кабак постеснялся бы зайти дьявол. Самыми трезвыми были Роберт и Джонатан. С трудом оторвав глаза от полураздетых пляшущих индианок, а руки – от других девушек, которые находились гораздо ближе и были раздеты вовсе, два молодых матросика объяснили леди Джоанне, что их приятель Клермон исчез, но через три дня появится обязательно, потому что бриг его ждать не станет, это уж точно.
– Куда исчез? – трепетно схватила обоих юношей за руки леди Грэмптон, – скажите мне правду, мальчики! Я дам каждому по гинее!
– Миледи, нам это неизвестно, – честно признался Джонатан, – но спросите у капитана. Он – на «Летучем Голландце», готовит трюм к погрузке товара.
Тут подали голоса Том, Энди и Стивен. Они стали сообщать миледи об интересных особенностях портовых девушек, но последние перебили их злобным визгом. Леди Джоанна бросилась к пристани, всех сметая со своего пути. Она издалека видела целых сто кораблей, стоявших на якорях в огромной ченнайской гавани. Как узнать, который из них – «Летучий Голландец»? Как до него добраться? Ей повезло: капитан ван Страттен и Эдвардс уже выпрыгивали из шлюпки, которая их доставила с корабля на берег. На корабле они занимались не подготовкой трюма – тот уже был готов, а гораздо более сложным делом. Изношенный такелаж требовал замены, и власти города всё необходимое предоставили. Капитан и Эдвардс руководили работой целой толпы горе-мастеров, пока не удостоверились, что те дальше справятся и без них. Делать стало нечего, и два друга поплыли в порт, чтобы пообедать. Увидев леди Джоанну, они ей очень изысканно поклонились.
– Сударь, – не тратя времени даром, сходу взяла ван Страттена за рукав пылкая шотландка, – мне очень нужно с вами поговорить! Конфиденциально, если это возможно.
С этими словами она взглянула на Эдвардса. Тот понятливо улыбнулся.
– Пройдусь по городу, – сказал он, – три года назад я был здесь. Всё изменилось.
– Лучше сходи к губернатору, – предложил ван Страттен, – скажи ему, что погрузку можно уже начать. Ещё попроси другой грота-штаг, с таким я не поплыву.
Когда офицер отошёл от берега и исчез в толпе, капитан поинтересовался у босоногой леди, где ей будет угодно с ним побеседовать.
– Прямо здесь, – сказала она, косясь на гребцов-индусов, сидевших в шлюпке, – эти ослы нам не помешают, ведь они знают по-английски только два слова – деньги и проститутка.
– Я очень рад, что наш разговор будет состоять не только из этих слов, – блеснул ровными зубами и чувством юмора белокурый голландец, – слушаю вас, мадам.
Ещё раз внимательно оглядевшись по сторонам, жена губернатора задала вопрос, когда «Летучий Голландец» с грузом для корпорации отплывает в обратный путь. Узнав, что через три дня, прекрасная уроженка Шотландии объявила, что ей в Ченнае ужасно скучно и она хочет опять в Европу, поэтому очень просит взять её на борт, и ей плевать, найдётся ли для неё на бриге свободное помещение или спать придётся прямо на палубе.
– Я вам дам сто гиней, – сказала она, прикоснувшись пальцем к краешку шляпы растерянного ван Страттена, – разве мало? Хорошо, двести. Четыреста, чёрт возьми! Я официально фрахтую бриг «Летучий Голландец», понятно вам?
– Господин ван Рэйк не намерен сопровождать вас, мадам? – спросил капитан, не зная, что и подумать. Леди Джоанна шумно вздохнула.
– Нет! Более того – он не должен знать, что я плыву с вами. Это – моё условие.
– Я не думаю, миссис Грэмптон, что вы вконец обезумели, – произнёс ван Страттен, чуть помолчав, – надеюсь, вы понимаете, почему я вынужден отклонить ваше предложение? Нет, по вашим глазам я вижу, что не вполне понимаете. Объясню. Если я возьму вас на свой корабль втайне от господина ван Рэйка, то это будет ничто иное, как похищение. А за похищение жены губернатора меня могут просто повесить. Смерти я не боюсь, но такой вид смерти меня совсем не прельщает, миссис ван Рэйк.
– Сэр! – яростно вскричала леди Джоанна, быстро снимая со своих пальцев четыре перстня – два изумрудных, сапфировый и алмазный, – возьмите это авансом! Пятьсот гиней получите завтра. Знайте, что похищение было бы, если б вы забрали меня против моей воли! А я могу написать расписку, что попросилась на борт сама.
С этими словами шотландка высыпала все перстни в карман камзола ван Страттена, а затем, упав на колени и глядя прямо в глаза ему, продолжала:
– Прекрасный мой капитан, возьмите меня! Вы не пожалеете. Клянусь, Готфрид – ты ни одной секунды не пожалеешь, мой мальчик!
Испуганный капитан очень торопливо поднял её.
– Вы сошли с ума, – пробормотал он, – это невозможно! Вся моя репутация пойдёт к чёрту!
– Дались вам эти голландские торгаши! – злобно усмехнулась леди Джоанна, – я вам найду клиентов получше. Вам ведь известно, что я – дворянка герцогской крови, и у меня огромные связи по всей Европе! Любой король меня примет в день моего к нему обращения, я легко выхлопочу для вас высокую должность даже в испанском флоте! Потомки знатных родов ни при каких случаях не бросают слова на ветер. О, мне так хочется вкусить каши и солонины на борту брига! Кстати, а где ваш кок? Мне сейчас сказали, что он куда-то исчез.
– Клермон попросил отпустить его на три дня, – рассеянно подтвердил голландец, – куда, зачем – я не знаю. Это его личные дела.
Некоторое время он размышлял, внимательно глядя на побелевший от возбуждения тонкий нос англичанки, которая была ростом только на один дюйм ниже самого капитана. Потом вздохнул и сказал:
– Вот чёрт! Что мне с вами делать?
– Я всё сейчас объясню, – ласково шепнула леди Джоанна и потащила его в кабак, хозяин которого за серебряную монету мог сдать каморку.