– Алло! Я как раз хотел вам звонить.
– Поехали в «Гаучо», – сказал Мельников, выйдя с Агеевым в коридор и захлопнув дверь, – Прохоров сейчас со всеми козлами всё утрясёт. Он это делать умеет. Только за это я и терплю его в управлении!
Глава семнадцатая
Из нереального далека дополз до ушей Серёги щебечущий телефонный звонок и слегка увяз в них, делаясь громче. Второй звонок вдавил в оба полушария мозга острую боль. Казалось, что их пробуравливает зазубренная игла. Сжав зубы, Серёга сделал попытку разомкнуть веки. Но они были как будто склеены. Угнетала не только боль, но и мысль: пошевелюсь – вырвет. На четвёртом звонке он всё же открыл глаза. Свет по ним царапнул гвоздём. К великому счастью, он пробивался в комнату сквозь ткань шторы. Но телефон был просто убийственен, и когда он, наконец, смолк, Серёга от наслаждения застонал.
Тошнота усиливалась. Рванувшись как из цепей, Серёга вскочил. Его зашатало. И вдруг он обмер… В его руке, которую он поднял, чтобы схватиться за стену, был пистолет! «Парабеллум»! Серёга минуты две смотрел на него глазами пойманной рыбы. Потом скосил их на шкаф. Заветная дверца была открыта. В ней торчал ключ. Серёге стало всё ясно. Он точно помнил, что выпил только две рюмки водки, а не бутылку. Стало быть, Ольга попотчевала его клофелином, после чего нашла ключ и ушла с добычей, любезно вложив в его руку то, чем ему только и оставалось воспользоваться в сложившейся ситуации.
Телефон опять зазвонил. Идя к нему с ощущением висельника на эшафоте, Серёга на всякий случай заглянул в шкаф. И – снова остолбенел. Второй пистолет и сумка были на месте. Не веря своим глазам, Серёга нагнулся, приоткрыл сумку. Дискета. Деньги. Шесть пачек. Верхняя вскрыта. Ну да, он сам её вскрыл, чтобы обменять у Кирилла две сотни долларов! Это было уже какое-то сумасшествие. Положив «Парабеллум» в шкаф, Серёга захлопнул дверцу и подошёл к телефону. Тот всё звонил. Серёга взял трубку.
– Да!
– Ты чего, придурок, там вытворяешь? – спросил Кирилл.
– Да ничего. Сплю.
– Спишь, сука? А кто там стрельбу устроил?
– Какую? Где?
– Твою мать, в Сокольниках! Ты реально, что ли, не в теме?
– Нет.
Кирилл грязно выругался. Он ехал в машине.
– Я от тебя тащусь! По радио только что сообщили, что сорок минут назад в Сокольниках перестрелка была какая-то нереальная. Просто битва! Несколько трупов!
– Который час? – засопел Серёга, – скажи мне точно, без шуточек, сколько времени?
– Без пятнадцати два.
– Дня?
– Белые ночи бывают только на севере. Тебе снится сон, что ты уже там? Привет от меня полярным медведям!
Пока Кирилл говорил, Серёга припомнил утренние события. Значит, Ольга всё же пошла к метро, на встречу с Кристиной? Встреча должна была состояться в час. Сейчас – почти два. Ольги нет. И сорок минут назад была перестрелка. Тихо и глубоко вдохнув, Серёга спросил:
– Кирилл, а где там конкретно стреляли?
– Возле метро, потом – на Стромынке где-то. Судя по новостям, месилово было адское!
– Ольгу взяли, – очень спокойно сказал Серёга. Кирилл очень удивился.
– А как её могли взять? Ты что, её выпустил?
– Да, конечно. Слушай, ты можешь сейчас приехать?
– Минут через десять буду, – сказал Кирилл и ушёл со связи.
Впервые в жизни Серёга обрадовался размеру своей квартиры. Будь прихожая чуть пошире, он бы до туалета не добежал. Тошнило его мучительно. К ванной он потащился, держась за стенку. Его глаза изнутри жгло что-то зелёное, В голове, казалось, торчал топор, а мысли напоминали стадо овец, которые разбрелись по полю и тупо блеяли – каждая на свой лад. Прополоскав рот и умывшись, Серёга сунул башку под струю ледяной воды. Спустя некоторое время овцы заблеяли человечьими голосами. Послушав их, Серёга закрутил кран, и, вытерев голову, пошёл в комнату.
Двор и улица, на которые он взглянул, отодвинув штору, с виду были безлюдны. Эта безлюдность и тишина, привычные жителям Второй Боевской, показались ему какими-то неестественными, зловещими. А ещё у него появилось чувство, что листья, кружащиеся над нагретым асфальтом, и солнце, перекатившееся на западную часть неба – это мотыльки и фонарь, почему-то спутавшие день с ночью. Но вот послышался шум мотора, и во двор влетел синий «Форд» Кирилла.
– Из-за девчонки битва была, – сообщил Кирилл, как только Серёга открыл ему. Они торопливо сели к кухонному столу, закурили.
– Менты пытались её отбить у каких-то бандитов в масках. Не вышло.
– Это по радио ты услышал?
– Да. А ещё сказали – разыскивается Ольга Ткачёва, двадцать пять лет, такая-то внешность. На … ты её выпустил?
– Да тут знаешь, что было? – вздохнул Серёга и в двух словах рассказал, что было. Кирилл невесело усмехнулся.
– Держись, Серёга! Твоё единственное оружие – это наглость. Ты должен убедить их, во-первых, в том, что ты идиот – ну, это нетрудно, а во-вторых – в том, что дискету ты передал своему сообщнику. У тебя при этом должна быть предельно наглая и тупая рожа. Только тогда у нас всё сработает.
– Знаю, знаю! Не надо воду толочь, у нас мало времени. Что ты выяснил?
Кирилл бросил окурок в форточку.
– Этот самый Рамиль Юсупов был телохранителем президента Чечни Джахара Дудаева. После его смерти стал полевым командиром. Геройски сражался с нашими. В августе девяносто шестого года брал Грозный. С девяносто седьмого торчал в Москве в ранге представителя Мовлади Удугова. Словом, Серёга, нанёс ты мощный удар по международному терроризму. А заодно – по тем, кто сидит у нас за красным забором. Ты просто перевернул корыто с помоями, из которого они жрали! Короче, я тебе не завидую, если у тебя хватит ума как-нибудь подставиться и спалиться.
– Подставится и спалиться, – задумчиво повторил Серёга, – Ольга жива ещё, как ты думаешь?
– Разумеется. Они с ней приедут к тебе. Она, кажется, не дура, наверняка вдолбила им то, что нужно. Помни о том, что я тебе говорил сейчас! Если ты упустишь инициативу и растеряешься – будет полный … всему. Так что ты им скажешь?
– Кирилл, отстань! У меня нет выбора, что сказать. Всё сделаю хорошо.
Кирилл был доволен.
– Миллион долларов требуй! Ни в коем случае не сбавляй. Пусть они имеют в виду…
– Кирилл, а где кейс?
Кирилл изумился.
– Кейс? Какой кейс?
– Ну, который я подарил тебе на День рождения! Помнишь?
– Дома лежит, в шкафу. А чего?
– Идея возникла. Слушай, ты можешь перенести его незаметно в машину и там оставить, но так, чтоб было не видно? Сегодня, вечером?
– Незаметно?
– Да! Например, в картонной коробке. Кейс засунь под сиденье, коробку же подвези к помойке и выброси!
Подозрительный взгляд Кирилла Серёгу злил.
– Ну что ты уставился, как дубина? Кейс набей книгами и закрой на замочек!
– А! Понял, понял. Так может, лучше «Плейбоями», чтобы менты утешились хоть немного?
– Утешительным призом для них ты будешь.
Кирилл задрал свой красивый нос и пафосно рассмеялся.
– Они соплями подавятся, если пальцем тронут меня! Как будто не знаешь!
– Знаю. Ладно, иди. Если бандюки тебя здесь застанут, мы не лимон возьмём, а … с йогуртом.
– Не застанут. Машина к дому подъедет – я сразу выйду.
– Я говорю, вали! Мне надо ещё немножко кое о чём подумать.
Кирилл поднялся. Но уходить не спешил. Серёга вдруг перестал обращать на него внимание. Помолчав, он спросил:
– Кирилл, как ты думаешь, у ментов есть шансы на меня выйти?
– Глупый вопрос. Ты кучу следов оставил. Твой телефон начнут скоро слушать, как и мой сотовый. Но возьмут тебя только после того, как возьмут дискету.
Серёга опустил голову. Снова сев, Кирилл предложил:
– Давай возьмём чек.
– Какой ещё чек?
– Швейцарского банка. На предъявителя. Так оно будет проще.
– Никаких чеков! Только наличные.
– Но с наличными…
– Кирилл, сука! Лучше заткнись.
Кирилл промолчал.
– Значит, ты считаешь, менты с гэбнёй пока ничего глобального не предпримут? – спросил Серёга, глядя куда-то мимо него.
– Конечно же, нет! Они побоятся шума. Ведь мой отец – на «ты» с владельцами четырёх федеральных телеканалов. Коснись чего – так они из искры, я уж не говорю о большем, раздуют такой пожар, что Кремль расплавится!
– Да ты гонишь!
– Серёга, включи свой поганый телек или приёмник! За Ольгу бились, как за Берлин в сорок пятом. Эта дискета – жопа для власти! Полная жопа!
– А они хоть как-нибудь объяснили, зачем им Ольга понадобилась?
– Конечно. Им пришлось это сделать. Ведь журналисты сразу пронюхали, что стрельба была из-за девушки! Сам начальник московского ГУВД по радио выступал. Сказал, что имела место разборка между двумя коммерческими структурами. Девка, мол, хотела бандитам слить информацию на одну из них. Менты за девкой следили, чтоб взять бандитов, однако те предприняли упреждающую атаку. Такая была разводка.
– Самая тупая разводка, какую я когда-либо слышал, – сказал Серёга, вставая, чтоб, наконец, спровадить Кирилла. Дойдя с ним до входной двери, Кирилл без тени улыбки пообещал:
– Серёга! Если бандиты тебя расколют, я на твою могилу цветочки носить не стану.
– Это понятно. Ты и невесте своей цветочки не покупаешь! Я позвоню.
– Ну, звони, придурок, – сказал Кирилл и ушёл. Закрыв за ним дверь, Серёга долго стоял, прижавшись к стене. Его бил озноб, как при очень резком подъёме температуры. Было начало третьего. Залпом выпив на кухне сто пятьдесят грамм водки, Серёга вернулся в комнату и прилёг. Он твердо решил не спать. Уснул сразу.
Сигнал дверного звонка снял его с дивана куда стремительнее, чем это сделало бы ведро ледяной воды. Голова включилась мгновенно. Вынув из шкафа «Вальтер», Серёга сунул его за пояс, поглядел в зеркало, и, приблизившись к двери, открыл её. Вошли гости.
Глава восемнадцатая
Мельников докладывал по мобильнику:
– У Баранова работают бывшие комитетчики. Разумеется, они наших на Второй Боевской засекли. К нему поднялись Баранов, Ольга и Локки. Десять минут. Нет, на этот счёт спокоен даже Агеев. А уж если Агеев спокоен, нам-то что беспокоиться? Фроликов? Он мотается По делам. Сучонок он пакостный, вот что я о нём думаю! Гаишники ему козыряют, налоговики его стороной обходят. Едва ли он допускает мысль, что кто-то посмеет слушать его мобильник. Нормальный у меня голос! Откуда музыка? Я в машине сижу. Не могу я сделать потише, и выключить не могу – я в кнопках запутался, тут их тьма! Японская техника. Сами мне такую машину дали! Да не волнуйтесь вы, товарищ генерал! Всё путём. Процесс контролирует ФСБ.
Отложив мобильник, в котором после Прохоровского мата стали звучать гудки, Мельников спросил у Агеева, созерцавшего свой бокал с коньяком:
– Ну что, ФСБ, контролируешь ты процесс? Или уже ни хрена ты не контролируешь?
– Так, – неопределённым тоном бросил Агеев. Мельников улыбнулся. Он был доволен. Дело происходило в ресторане гостиницы «Украина», куда Агеев и Мельников прибыли к четырём тридцати, после совещания в МУРе. Благодаря Агееву, соблаговолившему сесть за руль, Мельникову удалось поспать минут сорок, но после двух бессонных ночей этого, конечно же, было мало. Метрдотель мгновенно нашёл им столик.
– Что тебе принести? – спросила официантка у Мельникова, с противоположной от него стороны приблизившись к столику
– Что-нибудь принеси.
– Что, спрашиваю, пить будете?
– Да никак вот не могу сделать выбор между Боржоми и Коньяком, – вздохнул Мельников, изучая ассортимент, – ну, каким-нибудь от двух с половиной тысяч.
– Бутылки хватит?
– Сегодня что, постный день?
– Не знаю. Я потому спросила, что ты, по-моему, слегка уже насвиняченный.
Мельников утомлённо закрыл меню.
– Я полностью трезвый, но отупевший. Во-первых, две ночи подряд не спал, во-вторых – уже второй день с дураком общаюсь. Агеев, нам хватит одной бутылки?
– Да, – ответил чекист, – Мой рабочий день ещё не закончен. Я бы даже сказал, что самая трудная его часть ещё впереди.
– Во! Точно, дурак, – усмехнулся Мельников, – зря ты, Ленка, мне всё завидуешь. Погляди, с кем вынужден я работать! Неси, короче, одну бутылку. Нельзя их спаивать – что-нибудь не так рассчитают, и вместо одного дома целый район на воздух взлетит.
– Да ты идиот, – сказал контрразведчик.
Ленка, напутствованная словами Мельникова «И пожрать чего-нибудь принеси!», поспешно ушла.
– Ты, сука, заткнёшься когда-нибудь? – поинтересовался Агеев.
– Мы все заткнёмся когда-нибудь.
Минут пять молчали. К коньяку Ленка подала телятину с трюфелями, фазаньи крылышки, осетрину, устриц, салаты.
– Не беспокойся, женщины мне не верят, – произнёс Мельников, наполняя бокалы, – сколько им ни твержу, что осточертели – лезут и лезут!
– Ещё бы – майор угрозыска!
Выпили. Закусили. Майор угрозыска возразил, рыгнув:
– Не профессия красит человека, а человек – профессию.
– Ты смог бы собой украсить разве что виселицу, – заметил Агеев, втыкая вилку в кусок телятины. Эта шутка Мельникову понравилась. Агеев, жуя телятину, продолжал:
– Тебе не дают покоя прыщавые подростковые комплексы. Чтоб шокировать какую-нибудь дешёвую проститутку, готов башку об стенку разбить!
– Агеев, знаешь чего? Расскажи жене, как Кристинка пиво пила! Быть может, она поймёт, чего ты от неё хочешь.
Рядом прошла, надменно виляя попой, официантка, похожая на Мэрилин Монро. Мельникова она приветствовала холодным кивком. Поглядев ей вслед, Агеев сказал:
– Ты думаешь, я не знаю, из-за чего ты сегодня щедрый такой?
– А я всегда щедрый. Но если ты полагаешь, что тебе есть что сказать – скажи.
– Хорошо. Ты зря Алиханова ставишь на уши.
– Почему?
– Он с Руденко спелся конкретно.
У Мельникова раздулись ноздри.
– А, ерунда! Прохоров не позволит им посадить меня на пять лет. Он мечтает упечь меня на пятнадцать.
– Если у него это выйдет, то я скажу, что он прожил жизнь не зря.
Закурив, Мельников сказал:
– Не тебе, Агеев, судить о том, кто как прожил жизнь.
– Это точно! Был бы я умный…
– Я не про ум.
– А про что? Про совесть? У нас такой малины, как у вас, нету!
– Знаю. У вас – клубника со сливками. Но в последнее время вас снова на человеченку потянуло. Это нехорошо, мой друг! Скотство это.
– Давай-ка выпьем ещё, – предложил Агеев, беря бутылку, – один мой друг тоже всегда бредит между первой и второй рюмкой. Потом – нормально всё.
Выпив, Мельников позвонил Мурашову, который возглавлял опергруппу на Второй Боевской, Затем – Прохорову. Агеев, тем временем, вновь наполнил бокалы. Ответив на вопрос Мельникова «Ну что, ФСБ, контролируешь ты процесс? Или уже ни хрена ты не контролируешь?», он спросил:
– Как ты думаешь, сказал Баранов этим придуркам, что они – на крючке, или не сказал?
– Не знаю. Какая разница? Это мы у них на крючке, у этих придурков! И никуда не денемся. И они это знают. Вздумаем дёргаться – будем сразу вышвырнуты на берег. Лишь чудо может переломить ситуацию. Но на чудо я не рассчитываю. Удача любит бесстрашных психов, так как сама она – полоумная проститутка. С такими, как мы с тобой, ей – тоска. Допьём?
Допили.
– А кто из них, по-твоему, лидер? – спросил Агеев, прикуривая.
– Кирилл, – ответил оперативник, вороша вилкой салат из морепродуктов, – Серёжа – злой недоумок и недоучка, бесперспективный осколок эпохи дикого рынка. А Кирилл – аферюга с хорошим образованием и наполеоновскими замашками. Отец дважды его отмазывал от уголовных дел, один раз – за махинации с акциями Газпрома, а другой раз – за организацию финансовой пирамиды. Серёгу он с детства знает, они вдвоём наркоманят и баб … чуть ли не со школы. Серёга в его руках – пластилин.
– Но переговоры-то он ведёт!
– Это говорит лишь о том, что он даже и не знает, куда Кирилл дел дискету. В противном случае тот ему не доверил бы эти переговоры – вдруг испугается и расколется! Что, пить будем? Ленка, иди сюда!
– Не смей меня лапать, – тихо предупредила Ленка, приблизившись.
– Почему? Сегодня что, постный день?
– За соседним столиком мой жених сидит!
– Ну и что? Я ж тебя легонько полапаю!
– Отвали, придурок ты пьяный! На … мне здесь драка ваша нужна?
– Ну, скажи ему, чтоб он не махал тут своими нитками.
– Я сказала – руки не распускать!
– Вот злюка! Просто змея какая-то! Ладно, слушай – скажи Михалычу, что нам девки срочно нужны.
– А сколько?
– Сколько? Агеев, ты остаёшься?
– Вряд ли.
– Ну и дурак! В твои девяносто лет, хотя ты и выглядишь на восемьдесят девять, бесплатный секс стоит куда больше двух сковородок, которые жена расхерачит завтра об твою голову.
Довод показался Агееву убедительным. Он сказал:
– Гуляем.
– Тогда две девки нужны, – повернулся Мельников к Ленке, – но мы часок ещё посидим. Принеси нам графинчик водки.
– Как дела, мент? – поинтересовался Агеев чуть погодя, когда уже пили водку. Мельников разозлился.
– Какова наглость! Я из-за него, суки, чуть не лишился погон, а он ещё спрашивает, как у меня дела! Да если б не ты со своей дискетой, я брал бы сейчас мокрушника с эшелоном улик, а не занимался хрен знает чем!
– А главное – ты не ссорился бы с Борисом Абрамовичем, – плаксиво издеванулся Агеев. Мельников очень пристально поглядел на него.
– Ты думаешь, он – злопамятный?
– Да не очень.
Подошла Ленка, чтоб сменить пепельницу. На этот раз Мельников вовсе не обратил на неё внимания.
– Ты похож сейчас на Руденко, – сказал Агеев, дождавшись её ухода. Рот Мельникова болезненно искривился.
– Плохи мои дела!
– Да ладно, расслабься! Я пошутил.
– А я не об этом.
– Тогда о чём?
Мельников задумчиво съел кусок осетрины и объяснил:
– Березовский – крайне порядочный человек. Не смейся, не смейся! Он человек порядочный. Если он Серёге пообещает, что я его не возьму – это будет значить, что я его не возьму.
– Мельников! С Березовским я знаком лично. Он – непорядочный человек.
– Да это – не главное.
– А что главное?
Мельников помолчал. Потом произнёс:
– Вся эта история – сеть абсурдов. И с каждым часом во мне растёт ощущение, что никто из смертных не разорвёт эту цепь, так как её сплёл либо чёрт, либо Березовский.
– Приехали, твою мать!
– Да мы там и были!
– Нет, ты вчера говорил другое!
– Гениям свойственна стремительная эволюция взглядов. Посуди сам: какой-то придурок из-за какой-то херни кладёт профессионала, вооружённого «Парабеллумом», расшвыривает улики по комнате, оставляет свидетеля, ускользает с добычей от пятерых чеченцев, сходу расшифровывает Кудрявцева и Лоскуткину, ничего не предпринимает, зная, что его вычислили – он даже не паникует, этот придурок! И он, этот идиот, без малейшей дрожи держит за горло высшую власть огромной страны – с ядерным оружием, чёрт возьми, и ни МВД, ни ФСБ, ни русская мафия, ни чеченская ни черта не могут с ним сделать! Все эти ведомства…
– Лихо ты приравнял, – заметил Агеев.
– Ах, извините, простите! Я задел вашу офицерскую честь – сравнил вас с Барановым! Да, конечно, вы – не Баранов. Вы – Крокодилов!
– Ты бы лучше сказал какой-нибудь тост.
– Это и был тост, – сказал Мельников, потянувшись к бокалу. Но тут его телефон заиграл мелодию. Мельников неохотно вышел на связь.
– Алло!
– Это я, – сказал Мурашов, – тут вот что…
Глава девятнадцатая
– О чём ты, вообще говоришь, о каких деньгах? – изящно негодовал Баранов, – Ты знаешь, сколько я денег бросил на то, чтоб менты, чеченцы и фээсбэшники шли сейчас по ложному следу? Если б не я, с тобой бы сейчас не так говорили, мой дорогой! Ведь ты наследил, как лох. Но мои усилия могут только отсрочить приход к тебе вышеупомянутых персонажей – притом на сутки, не больше. Так что, решай, имеет ли смысл затягивать время.
– Этот вопрос – не ко мне, а к вам, – возразил Серёга. Он сидел боком к кухонному столу, спиной к батарее центрального отопления, и следил за солнечным зайчиком от часов Юрия Семёновича. Баранов расположился напротив. Правой рукой он без перерыва отстукивал на столе залихватский марш, а левой иногда взмахивал. Вот тогда часы и блестели, чертя по стенам и потолку оранжевым кругляшком. Следуя примеру Серёги, Ольга сперва также внимательно наблюдала за этим пятнышком света, то мечущимся по кухне, то замирающим. Но ей быстро это наскучило. Она стала следить за Локки. Там-то уж было на что смотреть! Бывший офицер спецназа разведки ходил по кухне взад и вперёд, да при этом делал ещё два дела – листал какую-то книжку, взятую с холодильника, и курил английскую сигарету. Пепел сыпался на страницы. Ольга сидела на подоконнике и не отрывала взгляда от Локки. Он всем ей нравился – и лицом с трёхдневной небритостью, и огромным ростом, и пиджаком шестьдесят второго размера, но больше – голосом. От него мурашки бегали по спине. Тенорок Серёги был по сравнению с ним не очень. Но, тем не менее, говорил Серёга вполне уверенно, почти нагло.
– Задайте этот вопрос себе! Я вам сказал ясно: миллион долларов, торга нет. Если вы уже заплатили два миллиона – значит, эта дискета стоит дороже.
– Да, совершенно правильно, – согласился Баранов, – я потому тебе и сказал – отдай её мне, пока тебя не пришили! Или ты думаешь, кто-то будет с тобой что-то обсуждать? Ты с ума сошёл, если так решил! Чеченцы тебе все кости переломают, а фээсбэшники вкатят в вену какой-нибудь препарат, и сам всё расскажешь. А потом в сводках напишут: ополоумевший наркоман бросился с двадцатого этажа! Такая вот перспектива.
Положив книгу на стол, Локки примостился на табуретку, стоявшую у плиты, поглядел на Ольгу. Та придала своему лицу холодное выражение.
– Ладно, хватит меня учить, – отрезал Серёга, – сам разберусь со своей дискетой! Не покупаете – до свидания.
– Мальчик, всё не так просто, – улыбнулся Баранов, – Я на тебя потратил два миллиона. Баксов!
– А я не просил обо мне заботиться! Я с большим нетерпением жду ментов, чтобы израсходовать все патроны с толком и удовольствием. Вот и всё. Мне жить надоело.
– Тогда зачем тебе миллион?
– Из принципа.
Юрий Семёнович рассмеялся.
– Серёжа! Ты такие хорошие книжки читал, а так глупо себя ведёшь. Пойми, я – цивилизованный человек, поэтому говорю с тобой не с позиции силы, которой располагаю, а с позиции разума, имея в виду перспективы взаимовыгодного сотрудничества. А ты ведёшь себя как дикарь, который не умеет считать и, боясь быть обманутым, ломит неимоверную цену за свой товар, да ещё и страшные рожи корчит, чтобы надуть не пытались! Я, честно говоря, тебя понимаю. Деваться тебе особенно некуда, но миллион долларов тебя не спасёт, поскольку слишком высока вероятность того, что ты успел ознакомиться с содержимым этой дискеты. Тебя достанут из-под земли. И из Марианской впадины вынут. Но для меня, как говорил герой другой книги, невозможного мало. Я ведь работаю с Березовским. Будем сотрудничать – будешь жить. И неплохо жить. Но миллион баксов сразу тебе не дам. Вот не дам, и всё тут. Из принципа.
– Ну, а сколько дадите?
– Двести пятьдесят тысяч. Если дискета здесь, я их принесу тебе из машины прямо сейчас. Подумай, подумай! Двадцать пять пачек хрустящих, зелёных американских денег. Через минуту.
– А что потом?
– А потом – ты либо сотрудничаешь со мной за весьма хорошие деньги, поскольку я считаю тебя профессионалом, либо мы расстаёмся, и ты спасаешься от спецслужб, которые очень скоро на тебя выйдут, своими силами. Вот и всё, что я могу тебе предложить. Большего тебе никто не предложит. Подумай, не торопись. Минута у тебя есть.
– Через час дискета будет передана чеченцам.
Солнечный зайчик переметнулся с одной стены на другую и опять замер. Юрий Семёнович издал возглас шутливого восхищения и спросил:
– Ты это серьёзно?
– Очень серьёзно.
– Руки на стол, – опять впечатлил своим зычным голосом Ольгу Локки. Ошеломила её также быстрота, с которой он вынул из-под пиджака пистолет и взял на прицел Серёгу. Марш, который Баранов отстукивал на столе, стал вдвое быстрее. Только чуть-чуть побледнев, Серёга проговорил:
– А вот это глупость, Юрий Семёнович! Если в шесть я не позвоню своему дружку, которому передал дискету, и не скажу пароль, дискета уйдёт к чеченцам. Точно уйдёт.
– А знаешь, что сейчас будет? – спросил Баранов, вытащив из кармана сотовый телефон. Серёга безмолвствовал. Нажимая по одной кнопке по окончании каждой фразы, Баранов сам ответил на свой вопрос:
– Сейчас будет вот что. Сюда войдут три придурка и очень медленно превратят тебя в инвалида. Потом – тебя. Тебя, тебя, Оленька! Вы останетесь живы, но до конца своих дней не сможете шевельнуть ни одной конечностью. Вот что будет, если через минуту я не пойму, что вы поумнели.
– Если через десять секунд это быдло не уберёт пистолет, я достану свой, – не слишком спокойно, но вполне твёрдо проговорил Серёга, – тогда ему придётся меня убить. Но, скорее, я вас обоих тут положу! Раз, два…
– Спрячь пистолет, Локки, – с прежней улыбкой распорядился Баранов. Локки, также храня безразличный вид, подчинился. Серёга медленно продолжал:
– Так-то оно лучше. Я ж вам сказал: Давить на меня не надо. Рамиль пытался давить. Чем кончилось – знаете. Повторяю в последний раз: Если в шесть часов…
– Какой банк? – перебил Баранов, убрав мобильник, – американский? Швейцарский? Новозеландский?
– Никаких банков. Наличные.
Сняв очки в золотой оправе, Баранов достал платок и начал их тщательно протирать. Его небольшие руки слегка дрожали.
– При получении денег я выборочно проверю несколько пачек, – предупредил Серёга, – впрочем, мне кажется, вы всё поняли.
Поглядев на него прищуренными глазами, бизнесмен снова надел очки.
– Как я их тебе передам и как получу дискету?
– Вы должны купить в ЦУМе чёрный английский кейс за тысячу двести пятьдесят два рубля. Деньги уложите в него. Сто пачек по сто купюр.
– Это можно. Дальше?
– Дальше делаем так: вы ждёте меня в условленный час в условленном месте. Ждёте в машине. Мы подъезжаем с Ольгой, садимся в вашу машину, вы отдаёте мне деньги, и я отваливаю, оставив вам в залог Ольгу. Через сорок минут сообщаю вам, где дискета. Вы её забираете, проверяете, отпускаете Ольгу. Всё.
Локки потянулся с хрустом суставов. Ему, казалось, было смешно, хоть он совершенно не улыбался. Юрий Семёнович размышлял, опять барабаня пальцами по столу. Он смотрел на Ольгу. Она закуривала. Серёга косил глаза на окно. Во дворе, среди знакомых ему машин, стояли два «Мерседеса» премиум-класса.
– Знаешь, что мне не нравится в твоём плане? – спросил Баранов, завершив марш хлопком по столу ладонью.
– Не знаю. Что?
– То, что ты не согласовал его с Ольгой.
Ольга как можно шире зевнула.
– Она умеет быстро соображать, – возразил Серёга, – вы это знаете, так как наверняка ознакомились с её прошлым. Если она согласна на роль заложницы – значит, не сомневается в том, что нужная вам дискета будет у вас.
– Да, это логично, – согласился Баранов, – очень логично. Ну а когда и где мы всё это провернём?
– Провернём мы всё это завтра на Триумфальной площади, возле ресторана «Пекин», на платной парковке. В какое конкретно время, я ещё не решил. Позвоните мне ближе к вечеру. Например, в одиннадцать.
– Хорошо, в одиннадцать так в одиннадцать, – проговорил Баранов и, бросив взгляд на «Потек Филипп», быстро встал. Поднялся и Локки.
– У меня есть одно пожелание, – неожиданно подала голос Ольга, – Пускай Наташку сфотографируют голой, с вашим мастифом. Она должна стоять раком, но так, чтобы было видно лицо. А мастиф пусть сзади её обхватит, как бык корову.
Юрий Семёнович и его охранник не удержались от смеха.
– А вдруг мастиф её не захочет? – спросил Баранов, – он ведь не скотоложник!
– Но он послушный пёс. Добейтесь того, чтоб он это сделал. Будет достаточно, если он хотя бы просто поставит на неё лапы. А она пусть напишет на фотографии: «Оленьке с благодарностью от Натальи!» Фотографию завтра я заберу.
– Я могу Наташку к тебе сегодня прислать, – предложил Баранов, – минут через сорок пять она будет здесь, если пожелаешь. Трахай её сама, чем хочешь и куда хочешь. Можешь её на цепь посадить, чтоб дом охраняла. Мне она не нужна.
– У меня нет дома. Но цепь найду. Пусть приедет.
Дверь за гостями заперла Ольга. Серёга из своей комнаты наблюдал, как они садятся в один из двух «Мерседесов» и как последние отъезжают. Был уже шестой час.
– Раздевайся, сука, – сказал Серёга, как только Ольга к нему приблизилась. Её рот приоткрылся. Глаза растерянно заморгали. Потом вдруг сузились.
– … тебе!
– Это точно?
– Да! Да! Да! Да!
Серёга нанёс удар справа в челюсть. Отлетев к шкафу, Ольга вскочила и с рёвом бросилась на обидчика. Он не смог вторично сбить её с ног, поскольку она вцепилась в него, как кошка. Мало того – она его завалила, сделав подсечку. Падая, он увлёк её за собой. Царапая и лупя друг друга, они катались по полу до тех пор, пока один из них не лишился сил. Это была Ольга.
– Раком вставай, – предложил Серёга, ещё раз дав ей по морде. Она взглянула на него так, что он сразу понял – ей просто жаль его убивать, и холодно встала на четвереньки. Спустив трусы, закинула юбку на спину. Впереди как-то оказалась стена. Ольгина макушка стала ритмично об неё биться. С потолка сыпалась штукатурка. Ольга молчала. Она была очень зла.
Поднявшись, Серёга вновь распластал её на полу ударом ноги, приблизился к телефону и набрал номер Кирилла.
– Всё! Приезжай как можно скорее.