Вприпрыжку преодолев четыре пролёта к первому этажу, спортсменка и Ольга столкнулись с большим задрипанным мужиком в милицейской форме. При виде девушек он нетрезво оскалил зубы и прорычал, протягивая к ним руку:
– Да вы из семьдесят третьей, тёлочки! Ваша бабка должна мне 200 рублей!
– Это участковый, – грустно вздохнула Ольга. Спортсменка молча дала милиционеру ладонью по носу. Страж порядка тяжело грохнулся, обливаясь кровью. Ольга взглянула на свою спутницу с восхищением.
– Вот за это тебе спасибо! Слушай, как тебя звать?
– Наталья.
На улице было жарко, во дворе – тихо. Два милицейских «Форда» стояли между вторым и первым подъездами. Перед третьим ярко сиял на солнце оранжевый «Митсубиси Галант». Идя к нему, Ольга и её новая компаньонка изображали двух лесбиянок, довольных одна другою до поросячьего визга. Наташка прятала свои менее безмятежные, чем у Ольги, глаза за солнечными очками. Ольга изо всей силы щипала её за крепкую попу. Спортсменка дико ржала. Достав из кармана пульт, она разблокировала машину, после чего открыла заднюю дверь и мощным пинком вколотила Ольгу в салон. Захлопнув за нею дверь, уселась за руль и нажала кнопочку блокировки. Во всех дверях щёлкнули замки. Запуская двигатель, чемпионка велела Ольге лечь на пол. Ольга легла. Спросила:
– Почему на пол?
– А чтобы ты не видела, куда едем, – ответила чемпионка, прочтя какое-то сообщение в телефоне.
– А куда едем?
– Туда, где есть исправный паяльник и нет ментов.
Из шести колонок загрохотал « Masterboy», и Ольгу с огромной силой прижало к низу сиденья. Наташка вела машину так же уверенно, как дралась. Вскоре с двух сторон зашумел транспортный поток, и скорость уменьшилась. Пошли частые остановки. Ольга поняла – пробка. Когда по «Европе Плюс» объявляли, что наступил час дня, мобильник Наташки заиграл танго. Она ответила:
– Да. Да, Юрий Семёнович. Да, пришлось. Послушайте! Задержалась я потому, что ей стало плохо от этой дряни. Чёрт её знает! Да, в вену, не в жопу же! Как могла я одну её там оставить? Он начал по всей квартире ходить! Хотел меня взять. Я не таракан, чтоб забиться в щель! Конечно, пришлось. А что мне ещё оставалось делать?
– Я тут! Я Ольга! Я тут! – заорала Ольга, сев на сидение, – Она меня куда-то везёт! Я Ольга! Она предательница!
Машина стояла на светофоре. Рыжая овца съёжилась и заговорила сбивчиво, заикаясь:
– Да, я как раз хотела вам об этом сказать… Выйдя из подъезда, я с ней столкнулась и скрутила её. Это правда, правда, клянусь вам своими будущими детьми! Через полчаса я вам её привезу.
– Врёт, врёт! – надрывалась Ольга, – не верьте ей!
Отложив мобильник, Наташка не повернулась. Но Ольга в зеркале видела – она плачет. И испугалась аварии. Но нет – слёзы не помешали спортсменке продолжить вести машину на высшем уровне. Миновали ВДНХ.
– Через полчаса исправный паяльник будет у тебя в попе, – твёрдо пообещала Ольга.
Глава тринадцатая
На полдороге Мельников сбавил скорость, решив, что он уже не в том возрасте, когда можно переломать себе кости ради амбиций, подстёгиваемых теми, кого он люто, осмысленно ненавидел. Боевой пыл уступил в нём место острому чувству голода. Он заехал в сокольнический Макдональдс, где заказал из машины, отстояв очередь, кока-колу и два бигмака. Припарковавшись, он покурил, поел, вытер руки и позвонил трём своим помощникам. Двух из них он проинструктировал, а Кудрявцева, который был третьим, выслушал. Поглядев на часы, поехал к метро, где его уже давно ждали. Было двенадцать тридцать.
Через пятнадцать минут Сокольническую площадь медленно обогнул небесно- голубой «Лексус», спровоцировавший на Проспекте Мира аварию, в результате которой образовалась пробка. Кристине в нём было так тоскливо, что она очень обрадовалась, внезапно увидев Мельникова. С бутылкой пива в руке стоял он у приоткрытой двери чёрной машины с широкими гоночными колёсами. Она была припаркована близ метро, но не на проезжей части. На тротуаре. Вокруг метро, около ларьков и на остановках народ буквально толпился. Двери магазинов и павильонов не успевали захлопываться. Мельников был спокоен. Свои войска он расположил так: семь оперативников находились, как и он сам, около метро, двенадцать – на стыках площади с прилегающими к ней улицами, и десять – в пяти машинах, стоявших вдоль края площади. В стороне, на платной парковке, стояла «Тойота Камри» с тремя какими-то джентльменами. Это и было прикрытие, гарантированное Агеевым. Подчинялось оно ему или контролировало его, Мельников не понял.
Агеев то тревожно крутился рядом, то отходил – ответить на телефонный звонок. По его лицу было видно, что ему треплют нервы с разных сторон. Мельников зевал, тёр глаза, курил и пил пиво, разглядывая мелькающих перед ним людей.
– Что тебе Баранов-то рассказал? – спросил у него Агеев, вернувшись после очередного доклада.
– Сказку.
– Страшную?
– Не особенно.
– Совет хочешь?
– Нет.
Допив пиво, Мельников поставил бутылку на тротуар. Мгновенно подошёл бомж.
– А тебе чего? – Спросил Мельников.
– Да бутылочку, если можно.
– А! Забирай.
На площади появились две очень странные девушки – невысокая, в красном платье, и весьма рослая, в дорогом теннисном костюме. Им было весело. Около метро они шумно разругались и разошлись. Маленькая вдруг направилась к Мельникову, бросившему в лужу бычок. Подойдя, прищурилась. От неё разило чем-то дешёвым, приторным.
– Молодой человек! Вы курите?
– Нет.
– Ну зачем вы врёте? Я сейчас видела, вы курили. Дайте мне сигарету. Очень прошу! Могу на колени встать. Но только не здесь, а в укромном месте. Презерватив не потребуется.
– Не дам, – сказал Мельников. Дама холодно оскорбилась.
– А на каком основании?
– Маленькая ещё.
Негодница заржала. Десятки людей повернули головы. Мельников огляделся по сторонам. Проржавшись до хрипоты, юная особа вновь на него насела:
– Большая! Мне уже восемнадцать. И я не замужем! Если ты мне не веришь, паспорт могу показать.
– А мне уже девяносто. и я женат. И у меня – сифилис. Пошла на … отсюда со своим паспортом!
Она бросилась на него. Он взял её за руки и держал до тех пор, покуда один из оперативников не пришёл ему на подмогу. Взвалив скандальную барышню на плечо, он быстро спустился с ней в переход, где сдал её на хранение постовым милиционерам.
– Я никогда не видел столько народа здесь, – произнёс Агеев, досадливо озираясь, – бесплатные магазины, что ли, открыли?
– А ты представь, как бы ломанулся народ отсюда, если бы всем вдруг стало известно, зачем мы здесь! Агеев, ты, кстати, знаешь, зачем мы здесь?
– Отвали.
Мельников, смеясь, отвернулся. И – на секунду окаменел. К нему шла Кристина с подбитым глазом. Она шла медленно, напряжённо – как по струне. Люди перед ней расступались и оборачивались ей вслед. На её щеках сохли слёзы. Её глаза смотрели, как из геенны огненной. Между средним и указательным пальцами её левой руки тлела сигарета. Вероятно, Кристина о ней забыла. Мельникову почудилось – это смерть идёт через площадь.
Быстро взяв рацию, он связался с оперативником у «Зенита».
– Блондинка, выше меня, зелёная кофта, чёрные джинсы, шпильки, синяк под глазом. Кто с нею был?
– Она вышла из голубого «Лексуса». Он уехал к Стромынке.
– Организуй перехват! Девчонку я сам приму.
Агеев затравленно озирался, до хруста стискивая мобильник.
– Слушай, а ты стрелять, вообще, умеешь? – небрежно осведомился Мельников.
– Я не понимаю, Игорь, тебе смешно?
– Нет, мне страшно.
Кристина, тем временем, подошла. Заметив в своей руке сигарету, она с каким-то паническим отвращением бросила её на асфальт.
– Что произошло? – спросил Мельников.
– Старшего лейтенанта убили, – пробормотала Кристина, закрыв глаза. На её ресницах повисли слёзы.
– Понятно. Иди к метро и стой там.
– Нет! Ни за что! Арестуй меня! Я хочу в тюрьму! Я во всём признаюсь! Меня сейчас здесь убьют! Я не пойду! Нет!
– Я сказал – иди! Никто тебя не убьёт. На площади – сто ментов.
Хлюпнув носом, Кристина утёрла его ладонью.
– Иди к метро, – проскрежетал Мельников.
– Дай мне денег! Я хочу пить.
Мельников не глядя достал первую попавшуюся купюру, пятьсот рублей. Взяв её, Кристина пошла к ларьку. Её ноги так заплетались, что с правой слетела туфля.
– Ах, твою мать! – крикнула Кристина, попав босой ногой в лужу. Подобрав туфлю, она надела её.
– Она не в себе, – заметил Агеев.
Мельников объявил по радиосвязи готовность номер один.
Купив банку пива, Кристина вскрыла её, хлебнула, а потом встала возле проезжей части и закурила. Через пару минут к ней подошла рослая загорелая девушка в дорогом теннисном костюме. Никто из оперативников не принял её за Ольгу, поскольку тип лица у неё был совсем иным. От неё пахло чем-то дешёвым, приторным.
– Сигаретку дай, – грубо обратилась она к Кристине.
– На … пошла! – рявкнула Кристина ещё грубее. Девушка молча вышибла из её руки дорогое пиво. Кристина сбила с неё бейсболку, надетую козырьком назад, и зверски вцепилась в пышные волосы попрошайки. Та завизжала и принялась царапать ногтями лицо противницы. Замотав головой Кристина зашлась ещё более отчаянным воплем. Это был вопль ужаса.
Глава четырнадцатая
Серёга вдруг вскочил, как ошпаренный. И не понял – чего вскочил? Так хорошо спал! Впрочем, и теперь ему было очень даже неплохо, что поразило его до крайности. Пробуждение от пьяного сна, как многим известно, часто сопровождается нестерпимой головной болью, желанием прополоскать рот и свинцовой тяжестью во всём теле. А у него голова была почему-то светлая, ясная – просто как никогда, никакие кошки во рту не трахались, и он точно смог бы подпрыгнуть до потолка, если б захотел. Но всё-таки что-то было не так. Чего-то как будто где-то недоставало. Чего-то важного. Где? На улице?
Он внимательно поглядел в окно. Осеннее солнце не ослепило его, и он смог убедиться в том, что ничего с улицы не исчезло. Но ощущение недостатка неизвестно чего непонятно где росло, заострялось, грызло сознание. Он прошёлся по комнате. Все предметы как будто были на месте. И вдруг он понял: это не так. Одного предмета всё-таки не хватало в комнате. И предметом этим был он, Серёга.
Он сделал это открытие, проходя мимо зеркала и увидев в нём не себя, а другую личность. Это был симпатичный, стройный мужчина слегка за тридцать, с тёмными волосами, в тёмном костюме. В руке он держал лопату. Другой рукой незнакомец приветливо помахал Серёге, и тот, кивнув, увидел на ней браслет. Тот самый, из-за которого Ольга чуть не лишилась разума.
Это всё показалось Серёге странным, почти диковинным. Но потом он понял, в чём дело. Сон! Ну конечно, сон. А что же ещё? Следующая мысль была такова: если это сон, чего бы не порезвиться? Глупо во сне отказывать себе в чём-то! Так рассуждая, Серёга вынул из шкафа книжку, из неё – ключ, отпер им нижнее отделение шкафа, и, вытащив из него «Парабеллум», пошёл в прихожую. Там застыл перед дверью, держа оружие стволом вниз. Он знал: сейчас прозвенит звонок. Также ему было известно о том, что дверь, к которой уже подходят, не заперта.
Звонок прозвенел. Серёга распахнул дверь. Прилично одетый парень с интеллигентным лицом и девушка, также очень приличная во всех отношениях, удивлённо воззрились на пистолет. Потом – на лицо Серёги.
– Простите, – произнёс парень, раскрыв какую-то папку, – мы собираем подписи граждан за кандидата в депутаты Государственной Думы от…
– Ты мозги-то мне не …, ментяра поганый, – прервал Серёга, – мог бы поубедительней пургу гнать! Твоих депутатов я … в жопу!
Лица гостей из интеллигентно-ошеломлённых сделались неестественно очумелыми.
– Что, что, что? – пробормотал парень.
– Сейчас вот башку тебе продырявлю – тогда поймёшь, сука, что! А ну иди на … отсюда со своей соской!
Захлопнув дверь, Серёга вернулся в комнату, улыбнулся внутризеркальному мужику с лопатой, и, не выпуская из руки пистолета, лёг на диван. Сон кончился. Начался полёт в какую-то бездну. Точнее, возобновился.
Глава пятнадцатая
К дерущимся девушкам подошёл от метро высокий мужчина в куртке, застёгнутой до самого подбородка. В ту же секунду напротив них внезапно остановился большой чёрный внедорожник, «Шевроле Тахо». Обе его правые двери открылись. Два автоматчика полоснули очередями по остановкам – поверх голов, торговым ларькам и оперативным машинам, которые распознать можно было только по номерам. Посыпались стёкла. Десятки женщин взяли пример с Кристины, рвавшей голосовые связки. Всесокрушающая людская волна панически устремилась от края площади к середине. Это надолго лишило оперативников, находившихся у метро, возможности действовать. Они были оттеснены. Лишь Мельников и Агеев, стоявшие у самой проезжей части, смогли остаться на месте. Получив пулю в грудь, Кристина упала набок. Из её рта заструилась кровь. Нахальная теннисистка ринулась было прочь, но мужчина в куртке схватил её и легко, как куклу, подняв, передал тому, кто сидел на заднем сиденье джипа. Захлопнув за нею дверь, полез на переднее.
Такой наглости Мельников уж никак не мог допустить. Рванув из подмышки снятый с предохранителя пистолет, он выстрелил дважды на поражение. Одна пуля пробила куртку между лопатками похитителя, но не причинила ему вреда, столкнувшись с бронежилетом, другая попала в голову. Похититель, стоявший одной ногой на подножке, упал ничком на сиденье. Семилитровый двигатель «Тахо» взревел, как стадо быков. Дав бешеный старт, водитель внезапно выполнил разворот, во время которого мертвец выпал и угодил под колёса резко затормозившей маршрутки. При завершении разворота «Тахо» крылом протаранил «Волгу». Та отлетела к обочине, как пустая коробка, и вмялась в столб.
А дальше пошло ещё интереснее. Не успели оперативники навести пистолеты на развернувшийся «Тахо», как к нему слева стремительно подрулил его побратим – «Линкольн Навигатор». Из него заработали автоматы. Под их прикрытием «Тахо» благополучно достиг Стромынки, и, повернув на неё, мгновенно набрал такую дикую скорость, какой Стромынка ещё не видела. Второй джип, покоцанный пулями, устремился следом за ним.
– Этот от меня не уйдёт, – пообещал Мельников, сев за руль «БМВ», которое также утратило в ходе боя товарный вид процентов на девяносто. Разгорячённый Агеев присоединился к нему. Оба заменили обоймы, после чего Мельников со второй попытки завёл мотор, и, сжигая шины, вырулил на Стромынку. Два оперативных «Форда» и две «Тойоты» уже неслись по ней, сиренами разгоняя попутный транспорт. «БМВ» резко их обошло. «Линкольн Навигатор» ещё виднелся на горизонте. Вдавив педаль газа в пол, Мельников уверенно повторил:
– Этот от меня не уйдёт!
– Смотри, смотри! Встречка! – крикнул Агеев. Но Мельников уже и сам видел вынырнувший из встречного потока дом на колёсах. Это был «Хаммер». От смертельного столкновения Мельников увильнул, однако машины сшиблись углами. «Хаммер» остановился как вкопанный. «БМВ» развернуло. «Форд», подскользнув к нему на застопоренных колёсах, смял его заднюю левую дверь. «Тойота» и другой «Форд» со скрежетом тормозных колодок остановились. За ними следом встала и вся Стромынка.
Агеев не пострадал. Мельникову из машины помогли выйти. Он был слегка оглушён. Из ссадины на его виске текла кровь. По крошкам стекла он подошёл к «Хаммеру». Из последнего сразу после аварии выпрыгнул итальянский плащ с рязанским лицом. Агеев и двое оперативников сразу взяли его на мушки. Другие оперативники встали так, чтобы загородить место происшествия от свидетелей, насколько это было возможно. Глядя на утирающего кровь Мельникова с улыбкой водитель «Хаммера» сделал левой рукой чисто Тарантиновский жест.
– Позвольте, позвольте! Это как понимать? А ну, прикажите им убрать пушки! Вы думаете – вам, ментам, всё позволено? Ну, нарушил я правила! Это преступление, что ли? В суде разбираться будем, а не на улице. Поняли, гражданин майор?
– Оружие с собой возишь? – убрав платок, спросил Мельников.
– Оружие при себе имею. И разрешение на него предъявить могу.
– А что за оружие? Боевое?
– Да. Пистолет «ТТ».
– Очень хорошо. Клади его на капот.
Виновник аварии вскинул брови.
– А на каком основании?
– Это я в суде объясню. Твои адвокаты будут довольны.
– Ну, и страна! – качнул головой лихач, – сплошной произвол!
Опять применив чисто Тарантиновское движение, он засунул руку в карман плаща и вытащил пистолет. Мельников мгновенно выхватил свой, ещё тёплый, и преспокойно высадил всю обойму. Его мутило. Это было похоже на сотрясение мозга.
– Какой отчаянный парень, – сказал капитан Потехин, глядя на труп дорожного беспредельщика, – всех нас тут хотел завалить!
– Бывают же психи, – сплюнув, проговорил другой офицер, – я думаю, что служебного расследования не будет.
Агеев кричал в мобильник:
– О чём я думал? Прежде всего о том, что на площади – тысячи людей, и все хотят жить! Да, прежде всего о них! Я пока не знаю, есть ли погибшие. Хорошо.
Убрав телефон, Агеев взглянул на Мельникова.
– Ты – крайний. Я этого не хотел. Но он сейчас будет звонить министру.
– Да пускай хоть жопе своей звонит, – огрызнулся Мельников, пряча пистолет в кобуру.
– Успокойся ты!
– Я спокоен. Спокоен, как Корольков сейчас – Царство ему Небесное, недоумку! Потехин, дуй на Федоскинскую! Агеев, что ты на меня смотришь взглядом троллейбуса? Мне твоя скотобаза обрыдла! Обрыдла, понял?
Агеев молча закуривал. Сев за руль разбитой машины, Мельников позвонил Кудрявцеву. Через полминуты он знал, кто убил Рамиля Юсупова и опустошил его сейф.
Глава шестнадцатая
Начальник московского уголовного розыска генерал-майор Прохоров завершил телефонный разговор так:
– Да, хоть вице-премьеру, хоть президенту, хоть самому Архангелу Михаилу именно это и передайте. Вы меня абсолютно правильно поняли. Оценку профессионализма моих сотрудников предоставьте мне. До свидания.
И положил трубку. Устало взглянув на Мельникова, сказал:
– Идиот ты, Мельников.
– Почему?
– У мамки своей спроси, родила она тебя идиотом или башкой твоей своротила дверной косяк, когда понеслась с тобой на руках газ под молоком выключать. Королькова я тебе не прощу! Ты что, не мог организовать всё как следует?
– А вы дали мне пятьдесят человек, чтоб я организовал всё как следует?
– Ах, вот оно что! А я-то думал, гадал, что он мне тут вешать начнёт? А он – вон куда! Я не предоставил Мельникову пятьдесят человек, поэтому он и наломал дров! Так может, тебе дивизию выделить, чтоб была от тебя хотя бы крупица пользы?
– Проще меня от этой блевотины отстранить, о чём я, кстати, просил.
– Ну нет, умыть руки задним числом у тебя не выйдет, – зловеще предупредил генерал, хлопнув по столу широкой ладонью, – Я битый час, …, как телефонная проститутка, тебя отмазывал перед теми, кого ты видел только по телевизору, а ты мне оскорблённую гордость корчишь? Придурок, …! Я тридцать пять лет работаю в органах, видел рожи и понаглее твоей! В результате организованных тобою мероприятий погибли люди, и вся Москва стоит на ушах! Если ты… послушай меня внимательно! Если ты не докажешь, что действовал адекватно – под суд пойдёшь, и никто за тебя не вступится!
– Какого чёрта я должен что-то доказывать? – вскипел Мельников, – я отправил на Ярославку спецназ, а не пионерский отряд!
– Да с кем? С Корольковым? Ты что, дурак? Он умел лишь руки выкручивать! Ну куда ты его послал?
– Знаете, не я назначаю себе помощников. Абсолютно точно, не я! А кроме него, послать было некого.
– Разберусь, – чуть мягче произнёс Прохоров, и, пригладив усы, передвинул взгляд на Агеева, – господин разведчик, вы в курсе, что и у вас неприятности?
Агеев сидел за столом по левую руку от генерала, напротив Мельникова и бок о бок с ещё одним офицером. Это был Каравчук, полковник РУБОПа. Во время этого совещания он один не курил и не выражался, а также вёл какие-то записи. На вопрос генерала Агеев ответил так:
– Думаю, неприятности не и у меня, а исключительно у меня, потому что мне на чью-то защиту рассчитывать не приходится. И вы знаете, почему.
– Конечно, ещё как знаю! И я бы вряд ли защищал Мельникова, если бы он что-нибудь завалил по моей вине.
– Я не совсем это имел в виду, – замялся Агеев, – но, чёрт возьми! Как у вас всё просто!
– Дорогой мой, неужто вы станете уверять меня, что у вас всё сложно? Да ну вас к чёрту, глупая тема! Мельников, по Федоскинской что имеем?
Мельникову сильно хотелось спать. Он взъерошил волосы и усталым голосом доложил:
– Корольков застрелен из своего табельного оружия. Оно взято. В двенадцать двадцать четыре из подъезда вышла Кристина. Села в голубой «Лексус». Номер собровцы не запомнили. Через пять минут вышла Ольга в сопровождении рыжей девки. Они вели себя, как две лесбиянки. Сели в «Митсубиси Галант». С номерами та же история. Участковому дала в морду эта рыжая девка. Он её раньше нигде не видел. Ольгу узнал.
– А когда бойцы поднялись в квартиру?
– В без пяти час. Корольков ведь не объяснил им, кого, куда и во сколько надо доставить! Приказал ждать. Вот они и ждали, пока один из них не додумался позвонить в отдел.
– А что у нас по Сокольникам?
– Боевик, которого я застрелил около метро, пока не опознан. Владелец «Хаммера» – член балашихинской ОПГ, судимый за рэкет. Насчёт Кристины я двадцать минут назад звонил в «Склифосовского». Она была на операционном столе. О девушке, которая с ней дралась, пока ни слуху, ни духу.
– А насчёт Ольги Ткачёвой какой ответ пришёл из Бердянска?
– Она – из интеллигентной семьи. Училась в медтехникуме, окончила его с тройками. В браках не состояла, детей не рожала. Никаких подвигов, кроме мелкого хулиганства, за ней не числится. Но в Москве её на серьёзные подвиги потянуло. Два года она работала на небезызвестного вам, Владимир Николаевич, гражданина по кличке Репа. Делала для него скандальные банные компроматы на прокуроров, судей и прочих официальных лиц. Потом у неё с ним вышел разлад. Понятия не имею, как она уцелела!
– Лихая девочка, – хмыкнул Прохоров. Закурив, спросил у Каравчука:
– Ну, а что за птица этот Баранов?
– Он был вторым лицом в руководстве «Норникеля», – произнёс полковник, перелистнув страничку блокнота, – в девяносто втором году сделался его совладельцем, взяв шесть процентов акций.
– Ого! Он, значит, миллиардер?
– Сейчас уже нет. У него возникли проблемы с местными бандитскими группировками, и он вынужден был продать свои акции нынешнему владельцу «Норникеля».
Мельников встал и сел. Каравчук продолжил:
– Он перебрался в Москву, основал охранную фирму в полторы тысячи человек. Борис Абрамович Березовский…
То же движение Мельникова.
– Борис Абрамович Березовский заключил с ним пару контрактов и подыскал ему ещё несколько клиентов. Основную часть полученной прибыли Баранов вложил в проекты очень известных воров в законе.
– Стало быть, он – носильщик чемоданов с деньгами от Березовского к криминальным авторитетам? – перебил Прохоров, поглядев на часы, – а где он сейчас находится?
– В одной из двух своих резиденций, на Рублёво-успенском шоссе. Все его телефоны слушаем. Но, как вы понимаете – это то же самое, что сачком для бабочек ловить лошадь. Кстати… – перелистнув ещё один лист блокнота, Каравчук поднял брови и сообщил, – в час тридцать в ворота особняка Баранова въехал оранжевый «Митсубиси Галант».
– Оранжевый? – Переспросил Прохоров и взглянул на Мельникова с тревогой, поскольку тот вдруг издал губами какой-то странный шипящий звук. Молчание длилось долго. Агеев и Каравчук также не отрывали взгляды от Мельникова. Последний, достав мобильник, игрался с ним.
– Мельников! Ты неважно выглядишь, друг мой, – заметил Прохоров. Мельников оторвался от телефона.
– Неважно выгляжу? Это очень возможно. Вы, наверное, выглядели бы лучше, если б у вас из рук вырвали миллион! А я – жалкий, мелочный человек. Поэтому плохо выгляжу.
– Миллион? Какой миллион?
– Зелёный.
Вновь воцарилась пауза. Её вновь прервал генерал.
– Так ты взял убийцу Юсупова?
– Взять не взял, но отдать могу. В хорошие руки.
Сдержанный Каравчук едва шевельнул бровями. Агеев нервно и снисходительно усмехнулся. Прохоров, погасив окурок, осведомился:
– И кто же он?
Мельников достал записную книжку, раскрыл её.
– Шаповалов Сергей Анатольевич, семьдесят седьмого года рождения, ранее не судимый. Вторая Боевская, дом три, квартира двадцать четыре. Он там прописан один.
Убрав записную книжку, Мельников закурил.
– Вторая Боевская… Сокольники? – вспомнил Прохоров.
– Точно.
– В данный момент он где?
– Дома. Телефон слушаем, за подъездом следим.
–Ты предполагаешь или уверен насчёт сообщников?
– Сорок минут назад Шаповалову позвонил некто Кирилл Фроликов, его сверстник. Он сообщил о перестрелке в Сокольниках. Шаповалов сказал на это, что, вероятно, Ольгу к рукам прибрали, и попросил Фроликова приехать. Тот сказал: «Хорошо». Ни один, ни другой не выказали ни паники, ни волнения. На мой взгляд, из этого следует, что дискета находится вне квартиры, и что о месте её нахождения знает кто-то ещё, кроме Ольги и этих двух. Если мы их возьмём, четвёртый участник шайки даст ход дискете. Я убеждён, что именно так и обстоит дело. Иначе бы Шаповалов не сидел дома. Он ждёт гостей. Он спокоен, как и его дружок. Они оба готовы к переговорам с кем бы то ни было.
– Как ты вышел на них? – поинтересовался Агеев. Каравчук что-то записывал в свой блокнот. Генерал наполнял стакан какой-то прозрачной жидкостью из графина. Мельников приступил к рассказу:
– Вчера Кудрявцев встретился с главарями чеченской мафии.
– Да вы что, с ума посходили? – перебил Прохоров, поперхнувшись прозрачной жидкостью.
– Не волнуйтесь, Кудрявцев – мастер с джигитами говорить. Он от них узнал, что они на днях взяли Юсупова под контроль с целью защитить его от Халдея, которому он, как известно, подлянку сделал. Юсупов был их союзником, весьма ценным, и потерять его…
– Они собирались спасти его от Халдея? – переспросил Каравчук, – это каким образом, интересно? На танках, что ли, они мотались за ним?
– Едва ли. Они должны были шифроваться. Юсупов не согласился бы на такую опеку, хотя и осознавал масштабы опасности. В тот же день он попал в аварию на Варшавском шоссе. Его «Мерседес» был протаранен «восьмёркой», в которой ехал двадцатидвухлетний пацан. ГАИ они вызывать не стали, обменялись координатами и разъехались. Через час Юсупов слежку заметил и догадался, кто её организовал. Он им позвонил и жёстко на них наехал. Слежку им пришлось прекратить. Они записали номер «восьмёрки». Кудрявцев установил по нему владельца и пару часов назад заглянул к нему под каким-то предлогом с Юлькой Лоскуткиной, у неё глаз – алмаз. Во дворе стояла «восьмёрка» с разбитой мордой. Открыл им сам Шаповалов, в котором они узнали спутника Ольги, описанного в подробностях Алихановым и его людьми. Вид он имел странный: Глаза горят, волосы торчат, в руке – «Парабеллум».
– Ты чего, шутишь? – перебил Прохоров.
– То же самое я спросил у Кудрявцева, хотя видел, что он серьёзен, как носорог. Но это ещё не всё. Кудрявцев не успел рта раскрыть, как этот красавец сказал ему: «Пошёл вон отсюда, поганый мент!» и захлопнул дверь.
– А пожалуй, в этой истории ничего удивительного и нету, – произнёс генерал, взглянув на Каравчука и Агеева, недоверчиво улыбавшихся, – у Кудрявцева – сволочное лицо. У Лоскуткиной, кстати, тоже. А эти два пацана, похоже, действительно ощущают себя хозяевами положения. Кто сейчас дежурит на Второй Боевской?
– Мурашов со своей бригадой.
– Кинь-ка туда ещё два – три экипажа.
Мельников включил сотовый телефон, который всё время то открывал, то снова защёлкивал, и связался со Второй Боевской.
– Это я. Привет. Как дела? Чего? Офигеть! Вызови к себе Таруханова с его бандой. Не знаю, так велел Прохоров. Я с тобой не согласен, Прохоров – не скотина. Он неплохой мужик, я его всегда уважал! Давай. Если что, звони. У меня теперь мобильник будет включён.
Отложив мобильник, Мельников сообщил, не глядя ни на кого:
– У Шаповалова сейчас Кирилл Фроликов. Его папа – зам председателя комитета Госдумы по законодательству.
– А вот это номер, – проговорил генерал, подавшись назад. Кожаное кресло тревожно скрипнуло. Вновь повисло тягостное молчание. На сей раз первым заговорил Агеев, достав платок и отерев лоб:
– Да, щепок полетит много!
– Вы о деревьях лучше побеспокойтесь, – посоветовал Прохоров, – Впрочем, мне до этого дела нет. Мои полномочия определены Уголовно-Процессуальным кодексом, а не воплями вашего руководства. Мельников прав – слишком высока вероятность существования четвёртого соучастника.
Контрразведчик встал с намерением уйти.
– Извините, мне нужно позвонить.
– Если вы сейчас сообщите вашему руководству новость насчёт Госдумы, поднимется суматоха, – предостерёг его генерал, – В панике у них может возникнуть мысль слегка надавить на этого зама. А он, насколько я его знаю, угрозам не поддаётся и с прессой дружит. Журналисты у нас пока ещё смелые, даже слишком. Почуяв жареное, они мгновенно нароют миллион фактов, и вот тогда – берегитесь! Каток под названием НТВ за один лишь вечер вмажет в асфальт всю вашу доблестную структуру. Хотите этого?
– Нет, не хочет, – дал ответ за Агеева, который снова уселся, Мельников, – он прекрасно знает – его опять крайним сделают.
– Будет лучше, если я раньше вас объясню вашему начальнику ситуацию, – подытожил более мягким голосом генерал, стряхнув с сигареты пепел, – меня он выслушает, и, думаю, мы друг друга поймём.
Взглянув на часы, Прохоров обратился к Мельникову:
– Кто роет Фроликовские связи?
– Кудрявцев, кто же ещё!
– Пусть он позвонит мне после пяти.
– Хотите, чтоб он успел ткнуть палкой в гадюшник?
Прохоров разозлился.
– Дурак ты чёртов! Я тебя сдал?
– Нет.
– Ну так если я тебя, урода, не сдал – ему-то уж точно ничего не грозит! Лучше о своих проблемах поразмышляй. Псих, шлюха и депутатский сынок – это, я тебе доложу, гремучая смесь. Опаснее гексагена! Не расслабляйся.
– Поехал я пиво пить, – сказал Мельников, бросив окурок в пепельницу. И встал. Агеев также поднялся.
– Об обстановке на Второй Боевской мне докладывать постоянно! – прогремел Прохоров им вдогонку и обратился к Каравчуку, – свяжись с налоговиками насчёт Баранова. И с прокуратурой тоже свяжись. Пускай они на него хоть что-то нароют, выцарапают, из пальца высосут – что угодно и как угодно, лишь бы была возможность его за жабры схватить, когда… Мельников, стоять!
– Чего? – Испуганно спросил Мельников, отдёрнув руку от двери.
– Если ты и «Тойоту», гад, разобьёшь, я тебе «Оку» выделю! Ясно?
– Да.
– Пошёл вон отсюда! Знаете, Каравчук, вчера зам министра…
Один из трёх телефонов, стоявших на генеральском столе, негромко заулюлюкал. Определитель назвал семь цифр. Генерал снял трубку.