– Ну и что?
– А то, что надо знать людей, которые работают на тебя, если ты не хочешь оказаться организатором банды.
– Что вы мне шьёте?
– Вспоминай, быстро!
– Что вспоминать?
– Абсолютно всё, что знал, видел, слышал, о чём догадывался! Чем больше ты вспомнишь, тем больше будет у тебя шансов выйти из отделения без наручников.
– Вы не хотите ведь, чтоб я врал?
– Почему? Мне – по барабану. Не я за это буду сидеть, а ты.
– Да за что – за это?
– Да в лучшем случае – за пособничество.
– А что она натворила?
– Ещё один дурацкий вопрос – и я тебя вот по этой стене размажу.
Боря внимательно поглядел на Мельникова, на стену, и, чуть не плача, вскричал:
– Тогда вы задайте какие- нибудь вопросы!
– Где её паспорт? Не у тебя, случайно?
– Нет!
– Где она живёт? – вторично вступил в разговор Агеев, – Я никогда не поверю, что вы этого не знаете.
– Слушайте, у меня – сорок восемь девок! На хрен мне знать, где они живут? Они что, кассиры в пункте обмена валют? Приехали – ждут клиентов. Клиенты их забирают, дают мне деньги. Хотите, дам телефон?
Агеев вздохнул.
– Да, очень хотим. Давайте.
Боря достал электронную записную книжку, и, понажимав кнопки, назвал семь цифр.
– Ярославка, – по первым трём определил Мельников, сделав запись в блокнот.
– Да, точно, она там с подругой снимает комнату! – вспомнил Боря.
– Что за подруга?
– Кристина её зовут. Тоже дылда, тоже блондинка. Из Владимира, кажется. Я вчера отдал её постоянному клиенту. Он обещал утром домой её привезти. А Ольгу моя помощница часов в десять выставила маячить – у неё месячные заканчивались. В три её уже не было. Я понятия не имею, куда она подевалась!
– Она после этого не давала о себе знать?
– Нет.
– На случай, если объявится, – протянул Агеев свою визитную карточку, – если она позвонит, попытайтесь назначить встречу. Если придёт, задержите её под любым предлогом и любым способом. И, естественно – звонок мне.
– Обязательно, непременно, – бормотал Боря, разглядывая визитку.
– И упаси вас Бог дать ей понять, что…
– Что её работа на израильскую разведку прекращена, – провозгласил Мельников, соскочив со стола, – если она вдруг как-то прочухает, что ты – в теме, получишь пулю в лобешник! Теперь ты понял, почему надо интересоваться людьми, которые работают на тебя? К примеру, Раскатов работает на страну, а страна о нём знает мало. Результат – ты. И прочие мерзости. Он забыл о том, что звёздочки на его погонах – это показатель уровня ответственности, и думает, что его зарплата – это лишь компенсация за протёртые здесь штаны!
– Ишь ты, блеснул Прохоровской фразой, – проскрежетал Раскатов, выплёскивая остатки водки в стакан, – про себя рассказал бы, сволочь!
– Про меня расскажут историки, – сказал Мельников, взяв ещё один пирожок, и вышел из кабинета. Агеев уже спускался по лестнице.
Когда сели в машину, Мельников позвонил секретарше Прохорова и после похабного разговора продиктовал ей номер, взятый у Бори. Ждать пришлось ровно столько времени, сколько требуется опытной секретарше, чтобы нажать два десятка клавиш.
– Федоскинская, дом девять, квартира семьдесят три, – повторил её ответ Мельников и рассыпался в благодарностях. Из мобильника доносился хохот.
Агеев гнал машину стремительно. Он хотел убедиться, что серебристая «Хонда Легенд» с тонированными стёклами, близко следовавшая за ним – отнюдь не случайный попутчик. Движение было не слишком плотным. Перед светофором на Сухаревской Агеев включил проблесковый маячок и двинул на красный свет, едва не создав аварию. «Хонда» не отстала ни на микрон. Ею управлял профессионал высокого класса. Мельников улыбался, перебирая в памяти разговор с секретаршей.
Глава седьмая
Решая, до каких синяков измордовать Ольгу, если она объявится, Боря завёл свой «Фольксваген Гольф» и выехал на Садовое. Он не обратил внимание на зелёный «Ленд Ровер», двинувшийся за ним. Солнце иногда проглядывало сквозь тучи. Дождь моросил с перерывами. В крайнем правом ряду было тесновато, однако Боря не перестраивался с него. Он хотел курить, как никогда в жизни, а сигареты у него кончились. Наконец увидев киоск за транспортной остановкой, он въехал на тротуар.
Зелёный «Ленд Ровер» остановился поблизости. Только Боря опять его не заметил – он уже шёл к киоску, тщательно выгребая из всех карманов всю мелочь. Её могло не хватить. А из внедорожника, между тем, вышел не особенно атлетичный и невысокий юнец хипстерской наружности, с волосами зелёно-жёлтого цвета. Сидел он рядом с водилой. Подойдя к Боре, который ругался на продавца по поводу цен, юноша изящным движением заломил ему руку за спину. Боря, вскрикнув, согнулся. Он не успел даже попытаться что-то понять до того момента, как оказался перед распахнутой задней дверью зелёного внедорожника и пинком был препровождён вовнутрь машины. Мало кто из прохожих придал этому значение – дни стояли тревожные, и в Москве чего только не творилось.
Усевшись рядом с Борисом, крашеный хипстер захлопнул за собой дверь и тихо спросил:
– Ты, сука, зачем приезжал к ментам?
– Да кто вы такие? – вознегодовал пленник, переводя круглые глаза с юнца на громилу в кожаной куртке, сидевшего за рулём, – чего вам от меня надо?
Ответом был удар в печень. Борю перекосило. Он пропищал:
– Раскатов меня позвал! У него был опер с Петровки и фээсбэшник! Они интересовались одной девчонкой, которая у меня работает…
– Что это за девчонка? – спросил водитель, вклинивая «Ленд Ровер» в поток машин.
– Обычная, с Украины! Ольга! Я мало про неё знаю.
– А для чего она им?
– Понятия не имею, не доложились! Я им её городской телефон оставил! Она с подругой снимает комнату.
– Продиктуй этот телефон.
У Бори была хорошая память. Ему не пришлось опять доставать записную книжку. Затормозив перед светофором, громила вынул из-под солнцезащитного козырька блокнот с авторучкой и записал. А когда «Ленд Ровер» вновь набрал скорость, жёлто-зелёный хипстер внезапно вытаращил глаза на окно, около которого сидел Боря, и крикнул:
– Вот это да!
Боря рефлекторно повернул голову. В тот же миг вокруг его шеи обвился шнур. Петля затянулась плавно. Боря отчаянно дёргался и хрипел. Его маленькие глазки стали большими. По подбородку струилась розовая слюна. Через полминуты он был готов.
Глава восьмая
Широкие тротуары Проспекта Мира блестели лужами, жадно впитывающими лучи замутнённого гарью солнца. Прохожие радовались ему – какое-никакое, а солнышко после стольких дней непогоды! Водители наблюдали за пешеходами с завистью, потому что сотрудниками ГАИ с помощью ручного переключения светофоров была устроена пробка на ровном месте. Агеев надел тёмные очки. Сирена и маячок давали ему возможность кое-как продвигаться, не в пример прочим. Лишь серебристая «Хонда Легенд» с тонированными стёклами шла за ним, как привязанная.
– Впустую, думаешь, промотаемся? – прервал Мельников затянувшееся молчание.
– Да, пришил он её! Возможно, он – дилетант, хоть я так не думаю, но уж точно не идиот.
– А она, по-твоему, идиотка? Или она сознательно шла в обнимку с расчётливым, хладнокровным убийцей навстречу собственной смерти?
– Игорь! Пока ещё ничем не подтверждено, что она – не дура. Предположим, для киллера оказалось приятным сюрпризом то, что в сейфе, кроме дискеты, лежали деньги. Он их пихает в Ольгину сумку, вытряхнув её на пол – ему понятно, что проститутку всё равно вычислят. Выходить с женской сумочкой из подъезда, перед которым торчат чеченцы – это примерно то же, что выходить с отрезанной головой Юсупова. Думаю, что убийца договорился с девушкой по-хорошему. Если б он её запугал – был бы большой риск, что она рванётся к чеченцам. Кроме того, она закурить хотела в квартире.
– Притом его сигарету, – подсказал Мельников, – в коридоре она курила другую, «Мальборо Лайт». В кармане же у Юсупова был «Давыдов».
– Тем более. Раз он ей сигарету дал – значит, между ними установились более или менее мирные отношения. Обстановка была вполне себе разряжённая. Лично я под прицелом не захотел бы курить.
– Ну а лично я бы не захотел в разряжённой, дружеской обстановке выплёвывать сигареты и зажигалки швырять.
– Значит, у тебя железные нервы. А вот она психанула. Он кое-как её успокоил, навешал ей лапши на уши – типа, вынесем деньги, да и поделим! Она ему помогла, и он её грохнул в удобном месте. Какой ему был резон поступить иначе?
– Денис! Ты вбил себе в голову, что убийца – профи, а проститутка – кретинка. По-моему, ты не прав ни в том, ни в другом. Тебя впечатлил простреленный лоб чеченца. Где-то я встречал фразу: «Пуля летит на крыльях случайности». Ну да, иногда летит. И это – тот самый случай. А кроме этого – что? Допустим, он понимал, что девку всё равно вычислят, так что можно вытряхнуть её сумку и даже туфли её оставить. Но он забрал «Парабеллум»! Он отпечатков наляпал, где только можно!
– Так ты считаешь, что это было не заказное убийство? – спросил Агеев, думая о другом.
– Рядом не стояло. Обычное дилетантское ограбление.
– И, по-твоему, Ольга эта жива?
– Нашёл кого хоронить! Я почти уверен, что не убийца верёвки из неё вил, а наоборот.
– Ты это серьёзно?
– Денис, она – клофелинщица. Понимаешь, что это значит? Хрен её напугаешь чем-то, кроме беременности. А он убил человека, наверняка сам того не желая. После того, как это случилось, он должен был либо также её убить, либо сдуться. Третьего варианта быть не могло! Единственное, что мне непонятно в этой истории – почему она была босиком? С одной стороны – понятно, рефлекс: вошла, сняла туфли. Но для чего убийца понёс их в комнату? Ведь на них – его отпечатки!
Агеев, не изменяя тона, спросил:
– Ты не замечал, Игорь, тебя с утра не пасли?
Мельников обернулся.
– «Хонда»?
– Ну, да. Из центра за нами прётся. И не шифруется.
Мельников моментально связался с центральным отделом ГИБДД и, продиктовав номер автомашины, запросил данные. Получив ответ, задумчиво произнёс:
– Частная охранная фирма «Барс». Генеральный директор и главный акционер – Баранов Юрий Семёнович.
– Интересно, – пробормотал Агеев и сунул руку во внутренний карман куртки, где у него лежал телефон.
– Ты кому звонить собрался? – остановил его Мельников.
– Руководству.
– Ты что, дурак? Они же специально светятся!
– Да, конечно, они кидают понты. Мне лично на них плевать, но я в силу принципа на такие убогие провокации не ведусь.
– При чём здесь понты? Баранов предельно тонко и ненавязчиво отрекомендовался нам, дав понять, что он не считает дебилом даже тебя! Я бы не хотел жестоко разочаровывать столь приятного человека, который, кажется, знает про меня много. Мне это нравится.
– А мне – нет, – проворчал Агеев, но телефон доставать не стал. Скосив взгляд на Мельникова, прибавил:
– Твоё лицо мне также сейчас не нравится.
– Ты, Агеев, так говоришь об этом, будто бы я тебе предлагаю его купить!
– А ты его ещё никому ни разу не предлагал?
– Что за идиотский вопрос? Тебе не давали на полчаса особую папочку с моим именем? Если бы у твоего руководства не было оснований считать меня мудаком, мы вряд ли с тобой бегали бы вместе за шлюхами!
– И твоя тонкая ирония мне не очень-то по душе, – гнул своё Агеев.
– Это нормально. Разве ирония может быть по душе тому, кого она пригвождает к доске почёта?
И Мельников рассмеялся, взяв сигарету. На Ярославском шоссе было посвободнее. Сворачивая с него на Федоскинскую, Агеев следил за «Хондой», которая неожиданно развернулась и понеслась обратно, к ВДНХ. Мельников заметил:
– Они уже знают адрес. Вот молодцы! Приятно с такими дело иметь. Ох, да не смотри на меня, Агеев, глазищами недорезанного барана пятидесятых годов! Скажи, у тебя есть дети?
– Есть. Дальше что?
– То, что кроме них тебе защищать в этом упырятском дурдоме некого!
Перед первым подъездом дома, во двор которого завернул Агеев, стояли, о чём-то споря, пятеро удалых мальчишек. Младшему было лет шесть, старшему – лет десять. Агеев притормозил.
– Мужики, а семьдесят третья квартира в каком подъезде? – спросил у мальчишек Мельников, опустив стекло.
– Во втором, – ответили хором.
– А на каком этаже?
– А … её знает, – ответил старший, – дашь закурить, подумаем. Но смотри, у тёлок не спрашивай, они в уши срут для прикола!
Имелись в виду две девочки, кормившие голубей у второго подъезда. Чтобы не распугать огромную птичью стаю, Агеев припарковал машину не близко. Выйдя с ним, Мельников бросил окурок в урну и пренебрёг советом мальчишек.
– На третьем, – сказали девочки. Одна предостерегла, оглядевшись:
– Там Баба-Яга живёт.
– Очень хорошо, мы её сейчас в печь засунем.
Решив не тратить время на ожидание лифта, Мельников и Агеев по лестнице поднялись на третий этаж. Звонок у двери нужной им квартиры болтался на оголённом проводе. Игнорируя Агеевские призывы не будоражить соседей, Мельников обрушил на эту дверь град ударов, против которых не устоял бы Майк Тайсон.
– Ох, я тебе сейчас подолблю, козёл! – прогремел за дверью действительно очень даже сказочный голос, – ох, я тебе сейчас оторву башку! Выродок, поганец! Ох, погоди, помойное ты мурло!
Защёлкал замок, опустилась ручка. Мельников ухватил её и рванул к себе с такой силой, что прегнуснейший сказочный персонаж, вцепившийся в дверь с другой стороны, вылетел наружу и пропахал бы физиономией пол, если бы Агеев не подхватил его. Точнее, её.
– Уголовный розыск, – процедил Мельников, слегка сдвинув левую сторону пиджака, чтобы существо увидело кобуру у него подмышкой.
– А что вам надо-то? – успокоившись, но нисколько не испугавшись, спросила Баба-Яга, – водки сегодня у меня нету! Прочих услуг не предоставляю задаром.
Мельников обвёл взглядом её махровый халат, распёртый пластами жира, лицо, похожее на бульдожью морду – но не с собачьими, а с крысиными глазками, и скомандовал:
– Ну-ка, пошла назад!
Дама неохотно попятилась внутрь квартиры. Мужчины вошли за нею. Агеев захлопнул дверь и осведомился:
– Ольга с Кристиной дома?
– Кто, кто? Какая Кристина? Какая Ольга? Я тут живу!
Если бы из кухни не веяло ветерком из открытой форточки, Мельникова стошнило бы от зловония, впитавшегося в облезлые стены и потолки, чёрные от дыма. Ближняя к двери комната целиком использовалась как склад различных предметов со всех окрестных помоек. Во второй комнате, несмотря на меньший её размер, нашлось всё же место для столика и кровати. Дверь третьей комнаты, из которой звучал дуэт «Руки вверх!», имела замок, но, кажется, была только прикрыта.
– Это ваша квартира? – строго спросил Агеев.
– Моя, – подбоченившись, гордо тявкнула дама.
– Так у вас девочки проживают? Или не проживают?
– А! Участковый, сука, накапал? Мало ему, паскуде! Сдаю я комнату! Да, сдаю! А ты поживи на мою пенсию, поживи! Да у тебя харя – как телевизор, смотреть противно! Взятки берёшь, воруешь, а меня жизни пришёл учить? Ты бы лучше к Машке сходил с третьего подъезда, спросил, на какие деньги сынок её, спекулянт, каждый год машины заграничные покупает! Вот я напишу на него! И на черножопых с пятого этажа напишу! И на проститутку с шестого! И на участкового напишу! И на тебя напишу! И на…
– Заткнись, – не выдержал Мельников, хоть ему приятно было узнать о том, что Агеев – взяточник с харей как телевизор. Тем временем, «Руки вверх!» умолкли на полуслове, и вместо них за прикрытой дверью послышался быстрый шорох, сопровождаемый шлёпаньем голых ног – кто-то одевался.
– Нас абсолютно не интересуют ваши соседи, – начал Агеев.
– Нам по … твои … соседи! – перевёл Мельников, – Мы из КГБ, ясно? Ты хочешь прямо сейчас переехать в дурку до конца жизни, чёртова образина? Корова сраная! Отвечай!
– Какое, …, КГБ? Бандюга ты! Сволочь! Падла! Вали отсюда!
В следующую секунду дама скептически созерцала раскрытое удостоверение Агеева, поднесённое к самому её носу.
– В последний раз спрашиваю тебя, свиноматка старая – в дурку хочешь? – рубя словами, как шашкой, продолжил штурм её мозга Мельников.
– Предположим, нет.
– Говори тогда, Ольга дома?
– Дома.
Мельников и Агеев чуть не упали.
– Нет её, дура! – сердито крикнула, выходя из комнаты, тонкая белокурая девушка ростом малость повыше Мельникова. Она была в красном свитере, синих джинсах и белоснежных носках.
– Здравствуйте, Кристина, – сказал Агеев.
– Привет! Идите сюда. От этой лахудры вы ничего сейчас не добьётесь.
Мельников задержался, чтоб взглядом разубедить хозяйку в необходимости клеить ухо к двери. Ему это удалось.
– Садитесь, начальники, – предложила Кристина, скатав постель на одну сторону дивана. Агеев расположился на его краешке – чуть подальше зияли дыры. Из них торчали кольца пружин. Мельников уселся на подоконник и распахнул окно – зловоние проникало и в эту комнату, очень даже большую, чистую. Обдуваемый ветерком, он бросил ещё один взгляд на девушку. Её синие ангельские глаза вызвали у него двойственное чувство. По красоте они были бесподобны, но слишком уж выразительны. Это несколько раздражало.
Смеясь одними глазами, Кристина села на стул. Отлично закинула ногу на ногу. Слева от неё стоял стол, под которым располагалась тумбочка, справа – шкаф громадных размеров. Немалую часть стола занимал музыкальный центр.
– Насколько я понимаю, вы – из спецслужб?
– Именно из них, – признался Агеев.
– Классно! Давно мечтаю с такими крутыми дядьками подружиться.
– Да бросьте! Наверняка у вас есть друзья и покруче.
– Ой! Что вы, что вы! – сложила ручки Кристина, как для молитвы, – Откуда у меня могут быть такие друзья? Смеётесь вы надо мной, гражданин начальник!
– Нет, не смеюсь. Вы очень красивая!
– Нет, я страшная.
Это было сказано таким тоном, что возражать мало кто посмел бы. Но у Агеева – может быть, потому, что думал он о другом, инстинкт самосохранения не сработал.
– Хватит вам скромничать! Вы – красавица, каких мало. Одни глаза чего стоят! Таких больших, ярко-синих глаз я ещё ни разу не видел.
– Эти глаза иногда становятся красными, – демоническим голоском провыла Кристина. Скромненько заморгав, прибавила человеческим голосом:
– Я – аллергик. И это просто несчастье!
– О, как я вас понимаю, – вздохнул Агеев, – У меня – адская аллергия на рыбу.
– А у меня – на козлов.
И Кристина вдруг начала тереть глаза пальцами. А когда она опустила руки, у неё были уже другие глаза. Не цветом, а выражением.
– Ну, какие у вас проблемы?
Мельников промолчал. Агеев ответил:
– Мы бы хотели с вами поговорить про вашу подругу, Ольгу.
– Нашли о ком хотеть говорить! – фыркнула Кристина, – подругу! Пара таких подруг – и врагов не надо. Где её черти носят?
– Именно это мы и пытаемся выяснить.
– Твою мать! Найдите её как можно скорее – она меня задолбала с долгом динамить! Эта свинья мне должна сто баксов! Я не шучу. Постойте, а с какой стати вы её ищете?
– У нас есть к ней пара вопросов по поводу одного из её клиентов.
Кристина крепко задумалась. Мельников знал, о чём.
– Когда вы её в последний раз видели? – приступил к допросу Агеев.
– Дайте-ка я попью, а потом скажу.
Вытащив из тумбочки пластиковую бутылку пива без пробки, девушка сексапильно к ней присосалась, щуря глаза и медленно запрокидывая вихрастую белокурую голову. Сладкое чмоканье наводило Мельникова с Агеевым на похабные размышления. Высосав из бутылки всё до последней капли, Кристина утёрла рот, и – молниеносным взмахом швырнула её в окно. Не обладай Мельников хорошей реакцией – ему было бы не столько больно, сколько досадно. Но он успел уклониться, и летевшую ему в лоб бутылку благополучно подхватил ветер.
– Ой, извините, – с усмешкой пробормотала Кристина, – я вас чего-то и не заметила! Дело в том, что мне как-то нехорошо.
– Когда вы в последний раз Ольгу видели? – повторил Агеев.
– Кого? Ах, да! Ольгу! А вы меня сигареткой не угостите? Пожалуйста! А то сдохну.
Агеев протянул пачку «Бонда».
– Спасибо. О чём вы спрашивали? Ой, что это? Блин! А я не курю такие.
– А я не курю другие.
– А ваш товарищ? Кстати, в каком он звании?
– Он майор.
– Ух, ты! Ничего себе! Такой молодой, и уже майор? Наверное, хорошо сажает. Товарищ майор, вы мне сигаретку дадите?
Мельников молча достал «Парламент».
– Ой! – обрадовалась Кристина. Вскочив, она подбежала к оперативнику и расстроилась.
– Ах, это «Экстра-Лайт»! Ну, да ладно. У симпатичного мужика чего только не возьмёшь!
Огонёк зажигалки в руке у Мельникова лизнул конец сигареты во рту Кристины. Впалые щёки девушки ещё сильнее втянулись. Выдохнув дым, она восхищённо заметила:
– Ой! Какой у вас галстук! А можно потрогать его?
– На место, – произнёс Мельников. Рука девушки, потянувшаяся к нему, застыла и опустилась. Фыркнув, Кристина решительно повернулась и возвратилась на стул. Её щёки слегка надулись.
– Вы будете отвечать на вопросы? – опять пристал к ней Агеев.
– Какие вопросы? Вы слышали, как он со мной разговаривает? Как с собакой! Меня унизили! Оскорбили! Это понятно? Нет-нет, теперь уж я ни за что не стану отвечать на ваши вопросы!
Сделав ещё затяжку, Кристина презрительно отвернулась и от Агеева.
– В таком случае, с вами будет говорить следователь, – предупредил тот, – вы получите официальный вызов в прокуратуру. И ваше имя попадёт в дело. Об этом станет известно людям, против которых дело заведено. Потом вас вызовут в суд.
– Довольно! – вознегодовала Кристина, – немедленно прекратите грязный шантаж!
– Шантаж вам устроят в прокуратуре. Даю минуту на выбор – я или следователь. Я беседую с вами неофициально, и это – большое благо для вас, поверьте.
– Тогда, естественно, я предпочитаю говорить с вами. Вы мне не оставляете выбора, как я вижу!
Отложив сигарету и вынув затем из тумбочки зеркальце, тушь и тени, Кристина начала краситься с оскорблённым видом. Мельников закурил, разглядывая тихую улицу за окном. Ему стоило огромных усилий не выть от головной боли. Спокойный голос Агеева раздражал.
– Так когда вы Ольгу…
– Вчера! Вчера! На работу ехали вместе.
– Вы ехали на метро?
– На чём? На метро? Ах, это что-то такое тесное, потное под землёй! Мы ехали на машине.
– Кто вёз?
– Таксист.
Наложив лишь тени, Кристина вытерла руки влажной салфеткой и расстегнула джинсы. Взору Агеева предстали чёрные кружевные трусики.
– Извините, придётся вам на это смотреть! У меня живот раздулся от пива.
– Не извиняйтесь. Что было дальше?
– Ольгу отправили на дорогу, а я в машине осталась с тремя девчонками. Через час меня взял клиент.
– Ольга вам с тех пор не звонила?
– Нет. И писем не присылала.
– А вы давно её знаете?
– Кого?
– Ольгу.
– Ольгу-то? Года три. А, нет, погодите… Месяцев восемь. С зимы, короче.
– Где вы с ней познакомились?
– На Тверской.
Кристина вдруг улыбнулась приятным воспоминаниям.
– Там, конечно, было покруче, чем на Садовом! Жаль, выгнали нас оттуда! – и во всю глотку запела, – Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской!..
– А за что выгнали? – Поинтересовался Агеев, дослушав песню.
– Дайте-ка зажигалку, я докурю… За что выгнали? А мы две бутылки вина разбили.
– И только-то? Что, хозяин был такой строгий?
– Клиент был строгий, драть его в рот и в жопу! Мы их с двух сторон об его башку – бабах, вдребезги!
– Зачем две?
– У Ольги спросите. Я его первая охерачила, козла сраного! Он хотел, чтоб мы одна у другой…
– Скажите, у Ольги много подруг? – перебил Агеев.
– Нет у неё ни одной подруги, кроме меня! Характер тяжёлый. У нас с ней частенько происходили бои без правил. Мы ведь обе – спортсменки. Она дзюдо занималась, а я – спортивной гимнастикой.
– С таким ростом?
– Я в рост пошла с тринадцати лет. Не перебивайте меня! На чём я остановилась? Ах, да, на драках. Я как-то сделала ей подсечку, и она, дура, шлёпнулась жопой в лужу. Человек двадцать нас разнимали! Где ж это было-то? В Тёплом стане мы так ещё не бухали… А, на Каширке! Нам пришлось съехать оттуда из-за машины.
– Из-за какой машины?
– Из-за «Фольксвагена». Он орал, козлина, весь день под нашими окнами! Мы его маленько помяли. Вот так!
Кристина старательно раздавила окурок о край стола.
– Скажите, а постоянных клиентов у Ольги много?
– Хватает. Ольга – девчонка видная. Жопа – во! Существенно больше, чем у меня. И сиськи побольше. И морда круче моей – скажу откровенно, чего уж там! Она клиентов своих со мной не знакомит, естественно. Записную книжку всё время с собой таскает. Недавно она её потеряла, кстати.
– Что за родня у неё в Бердянске, не знаете?
– Без понятия. Знаю лишь, что она их всех ненавидит. И говорить о них не желает. Она со мной никогда не делилась прошлым. И слава богу! Терпеть не могу людей, которые любят пилить опилки. Мазохизм это!
Кристина вновь помрачнела.
– Ещё вопрос. Вы не замечали у Ольги каких-нибудь документов или предметов, настороживших вас? Оружия, например?
– Да. У неё было оружие.
Даже Мельников вздрогнул.
– Какое именно? – прежним тоном спросил Агеев.
– Сейчас я вам расскажу. Подробно. А вы послушайте!
Сделав паузу, чтоб усилить интригу, рассказчица перешла на зловещий шёпот:
– Мы жили тогда на Щукинской, в Строгино. Я там подружилась с одной собакой. Не знаю, какой породы. Но не бульдог и не такса – точно. Однажды я натравила её на Ольгу. А Ольга в своей дублёнке была за восемьсот баксов, если не брешет. Собака вгрызлась в эту дублёнку. А Ольга – вы представляете? Достаёт баллончик с перцовым газом и сначала собаке прям в морду прыскает, потом – мне! Ну, как? Достаточно я подробно всё рассказала?
Кристина с довольным и гордым видом воззрилась сперва на Мельникова, затем – на Агеева. Первый молча следил за мотоциклистом, катавшимся по двору. Второй, взглянув на часы, спросил:
– Вы её фамилию знаете?
– Только имя! Найда.
– Я не про собаку, – вздохнул Агеев, – про Ольгу.
– Знаю. Ткачёва. Отчество – Александровна. Имя – Ольга.
– А год рождения?
– Семьдесят третий. Пятое ноября.
Агеев всё записал и убрал блокнот.
– Ну, вот что, Кристина…
– Николаевна, – было строго прибавлено, – Кристина Николаевна, и никак иначе. Хотя мы с вами неофициально общаемся, как вы мне сами сказали, но, тем не менее…
Мельников соскочил с подоконника. Подойдя к Кристине, спросил:
– Вконец обдолбилась, сучка?
– Чего?
Схватив изумлённую девушку за запястье, Мельников сдёрнул её со стула, и, заломив ей руку, ткнул лицом в стол. Джинсы на Кристине сразу сползли до самых колен. Мельников задрал рукав её свитера выше локтя.
– Агеев, поди сюда!
Агеев поднялся, и, поглядев, закатил глаза. Вены были все сплошь исколоты.
– Сука, …! – рычала Кристина, брызжа слюной на стол, – Не имеешь права! Подонок! Сволочь! Пусти! Козлина вонючая!
– Видите ли, мадам, я не только имею право, но и обязан препроводить вас в вашу родную Владимирскую губернию – грядки полоть!
Развернув Кристину уродливо искривлённым лицом к себе, Мельников швырнул её на диван и сухо продолжил:
– А за употребление сейчас, кстати, сажают. Поправочку в Уголовный кодекс внесли на днях. Не слыхала? Так что – два года тебе, считай, уже обеспечены. Это если в комнате ничего не найдём. А если найдём – от трёх до семи схлопочешь!
– … тебе в жопу, сука! Козёл! Урод! Не докажешь! – взвыла Кристина, сидя натягивая штаны.
– Конечно, не докажу! Знаешь, почему? Потому, что даже пытаться не буду. Это не моё дело! Это работа судмедэкспертов, которые через час за тебя возьмутся.
– Чего ты хочешь?
– Чего хочу? Я хочу взять тех, кто дома взрывает.
Лицо Кристины стало неузнаваемым.
– Ты придурок, что ли? При чём здесь я?
– Ты здесь ни при чём! Поэтому я сказал – от трёх до семи, а не двадцать пять.
– Да что же это такое? – заверещала девушка, задрав ноги на край дивана, – врываетесь, задаёте вопросы, я отвечаю, а вы мне вместо спасибо выламываете руки и угрожаете! Это как понимать? Нормальные люди вы или психи чёртовы?
– Твою мать! Агеев! Она тупая. Ксиву ей в рожу сунь! Читай, соска обдолбанная! Читай вслух! ФСБ, понятно? Ты перед кем кривляешься, мразь? Битых полчаса мы здесь просидели, глядя на твою рожу и слушая твою долбанную брехню! Ты не понимаешь, насколько нам дорога каждая секунда? Точнее, даже не нам, а тем, под чей дом уже заложили взрывчатку? Не понимаешь? Мозги в труху превратились от героина? Ну, ничего! Отдел по борьбе с наркотиками тебе за одну неделю их восстановит.
– Игорь, не горячись, – вмешался Агеев, – она хорошая девочка, голова у неё работает! Я считаю, с ней можно договориться без крайних мер.
– Агеев, ты шутишь? Или ты бредишь? Ты до сих пор ещё не догнал, что её волнуют только и исключительно сто гринов, которые Ольга ей задолжала? А то, что люди гибнут – ей по херу! Ты ещё не устал смотреть на её трусы? И я не устал. Сейчас она их вообще снимет, и мы растаем. Ты с кем собрался договариваться, Агеев? Ты посмотри на неё! Она уже года три на панели, а это – круче, чем три университетских образования! Ты ей денег дай, тогда будет толк. А без денег будет одна сплошная подлянка!
Подойдя к шкафу, Мельников широко открыл его и спросил:
– Это чья дублёнка? Её?
– Её, – пискнула Кристина, как мышь из кошачьей пасти.
– Дай мне свой паспорт.
– Нет, нет! Не надо! Послушайте, я сейчас вам кое-что расскажу!
– Следователю расскажешь. Это его работа – слушать брехню, а я занимаюсь поисками убийц, которых ты покрываешь. Паспорт!
– Нет! Ради бога, нет!
Кристина вскочила. Джинсы опять упали. Плача, она сняла их вместе с одним носком, и, пихнув ногой под диван, истошно взмолилась:
– Послушайте вы меня!
– Кристина, не тяни время! Хуже будет, учти.
Рыдая навзрыд, Кристина поплелась к тумбочке и достала из неё паспорт. Мельников пролистал его.
– Так! Владимирская область. А как у нас с регистрацией в Москве? Нету? Я участкового посажу! Устроили здесь притон! Немедленно одевайся. Я повезу тебя на Петровку.
Произнося две последние фразы, Мельников убрал паспорт во внутренний карман пиджака, а из бокового достал мобильник. Начал нажимать кнопки.
– Я там покончу с собой, клянусь! – завизжала девушка, падая на колени.
– Убери руки! Ты меня разозлила.
Глаза Кристины внезапно сделались ледяными и абсолютно спокойными, хотя слёзы ещё текли по её щекам.
– Спрячь мобильник, – потребовала она и поднялась на ноги. Мельников подчинился. В эту минуту Кристина – в слезах, в трусах, в красном свитере и в одном носке, была более величественна, чем Исаакиевский собор. Сделав шаг к дивану, она просунула руку в одну из его безобразных дыр, и, вытащив из неё ещё один паспорт, швырнула его к ногам спокойно следившего за ней Мельникова.
– Берите. И будьте прокляты. Это вам было нужно?
– Из-за ста баксов такой скандал ты устроила, – укорил её Мельников, подняв паспорт и убедившись в том, что он принадлежит Ольге. Потом он вручил его своему напарнику со словами:
– Пропал бы ты без меня, Агеев! Ну, что ж, теперь мы можем всерьёз надеяться, что Ткачёва придёт или позвонит. Позвольте осведомиться, Кристина Николаевна, какие действия вы предпримете в случае, если Ольга Александровна вдруг придёт или позвонит вам с просьбою подвезти куда-нибудь паспорт?