– Если бы это сделал другой – ничего бы не было, – заявила Ленка.
– Вот оно что! Так ты его ненавидишь?
– Я ненавижу комплексы! А он весь из них состоит! Это не мои слова, а Наташкины. Человек, у которого много комплексов – это ёж. С какой пьяной радости я должна об него колоться?
– Так и не притрагивайся к нему!
– Так и не сажайте его со мной!
Света ядовито цокнула языком.
– Тебе сколько лет? – спросила она.
– Семнадцать. А что?
– Я старше тебя всего на три года и не такая красивая. Но во мне почему-то нет даже половины от твоих комплексов. Странно, да?
Крапивина молча подняла брови. Она ждала объяснения.
– Ты зачем бросаешься на овцу? – продолжала Света, – бросалась бы на Мамедова! Он бы живо тебе рога обломал!
– Какие рога? Ты что, ненормальная? Быстро отойди от меня подальше, а то ударю! Я не хочу с тобой разговаривать.
Распахнулась дверь. Вышла Немова. Поглядев на Свету и на подругу, она загадочно улыбнулась.
– Не подрались? Значит, я успела!
– Да, как всегда, – буркнула Крапивина, – тоже мне, сердобольная! Любопытной Варваре жопу надрали!
– Прыгалками, – с печальным лицом уточнила Немова, – но не только ей. И на твоём месте я бы не тявкала.
Этот идиотский конфликт был приостановлен шумным наплывом из-за угла толпы второклашек в спортивной форме. Они два часа подряд активно профизкультурничали с Наташей, и теперь та гнала их на математику. Увидав за школьным забором Жоффрея с кошечкой, малышня разразилась весёлым визгом:
– Бульдог, бульдог! Кошка, кошка!
Наташа шла позади.
– Это твой сосед? – спросила она, приблизившись к Свете и указав на Серёжку. Света кивнула. Велев распаренной детворе идти в раздевалку самостоятельно, чемпионка взглянула на двух подруг. Немова дурашливо поклонилась, сложив ладошки. Крапивина аккуратно выбросила окурок в урну.
– Пока, бульдог! – с какой-то необъяснимой, щемящей грустью звенели крики входивших в школу детишек, – пока, хороший, маленький бульдог! Пока, кошечка!
На Наташе висел свисток. Он вдруг почему-то вызвал у Немовой интерес, и она потрогала его пальцем.
– Классная штука!
– Великолепная, – согласилась Наташа, – лучше и не придумаешь.
– Дай, я свистну! Надеюсь, ты не заразная?
– Немова, отойди от меня подальше! Не знаю, что ты задумала, но сегодня меня доставать не надо! Мне удалили зуб.
– Наташенька, я задумала только свистнуть! Зачем ещё можно брать в рот то, что нельзя сожрать? Лично я не знаю! Я – не Крапивина.
Дверь открылась, и вышел физик Виктор Борисович. На его лице, когда он увидел девушек, промелькнуло нечто такое, что рассмешило Немову и Крапивину.
– Да курите, курите, Виктор Борисович! – деловито махнула рукой последняя, – с нами можно. Мы – не Шкилёва, которая рассказала всем, включая директора, как вы ей предложили публичный секс!
– Как, прямо-таки публичный? – спокойно переспросил педагог.
– Тьфу, оговорилась! Клубничный кекс. Помните, на праздничной вечеринке, восьмого марта? Зря она, дура, вам не дала! То есть, не взяла. Кекс был обалденный.
Виктор Борисович сделал вид, что он вышел просто подышать воздухом. Подышав, он вошёл обратно. Жоффрей с Серёжкой и кошкой всё ещё ошивались на пустыре.
– Давайте, наверное, подойдём, поинтересуемся самочувствием, – предложила Наташа. Света не возражала. Немова и Крапивина пошли с ними, что-то шепча в розовые уши одна другой.
Кошечка смешно заигрывала с бульдогом. Тот совершенно не обращал на неё внимания. Он был занят. Он изучал пустую бутылку из-под кефира. Когда четыре девушки подошли, кошка убежала. Жоффрей взглянул на них и захрюкал.
– Какой хорошенький! – умилилась Немова, сев на корточки и погладив бульдога между ушами, торчащими как локаторы, – какой хрюшка! Сколько ему? Наверное, десять?
– Да, где-то так, – подтвердил Серёжка, – точно не знаю. Его в лесу подобрали.
Крапивина наклонилась, и хрюшку стали тискать вдвоём. Он был весьма рад.
– Сергей, это я, – сообщила Света, – со мной Наташенька и две девочки из одиннадцатого «Б». Наташа, это Жоффрей!
– Добрый день, Жоффрей, – сказала Наташа, внимательно оглядев бульдога со всех сторон, – ого, какой мощный парень! Светка, ты зря говорила, что он худой. Он довольно толстый.
– Да, он поправился, – произнёс Серёжка, – но почему-то опухоль опять выросла. И она растёт с каждым днём.
Глава тринадцатая
После девятого мая Серёжка опять повёз Жоффрея к Ирине. Их к ней доставил Олег на своём «Уазике».
– Да мастоцитома это, – сдержанно проронила ветеринар, выслушав рассказ об онкологической клинике и взглянув на лапу, которая вновь распухла, – зря соскочили с преднизолона. Пусть он опять его принимает. Когда опухоль уменьшится, нужно будет её немедленно удалить.
– А вы это сделать сможете?
– Не смогу. Я ведь не хирург, к сожалению. На Каширке за операцию с вас возьмут огромные деньги. Найдите другую клинику. Я бы всё это сделала на Сиреневом бульваре. Там неплохие хирурги.
Взяв у Жоффрея общий анализ крови, Ирина сделала ему УЗИ брюшной полости и сказала, что с внутренними органами проблем нет. Написала очень подробное заключение.
– Сколько я вам сегодня должен? – спросил Серёжка.
– Полторы тысячи за анализ, а за УЗИ – ничего. Результат анализа будет завтра.
– Спасибо.
Когда ехали обратно, Олег сказал:
– Серёга, на твоём месте я бы его усыпил. По-моему, эта штука очень хреновая. Он протянет, максимум, год. И год этот будет для него страшным.
– Я за него решать не могу, – возразил Серёжка, – пусть сам решает.
– Да как он может решить?
– Вот этого я не знаю. Но он пока хочет жить. Он наполнен жизнью. Когда ему надоест, я это увижу.
– Он уже мучается, Серёга! Он еле ходит.
– Он хочет жить. А значит, он будет жить.
От преднизолона опухоль снова пошла на спад довольно активно. Рита и Света видели это и убеждали Серёжку, что, может быть, она пропадёт совсем. Серёжка не верил. Его бульдог опять отощал. Кожа натянулась на рёбрах. Преднизолон вызывал у него сильнейшую жажду. Он каждые три часа просился на улицу. Света вновь стала с ним гулять по ночам. Потом у него в моче появилась кровь. Мочеиспускание вызывало сильную боль. Пришлось снизить дозу преднизолона и накупить уросептиков. Кровь исчезла за пару дней. Серёжка на радостях предложил Жоффрею бороться. Жоффрей любил это делать. Он нападал на руку Серёжки, который его толкал, и слабо её покусывал, отбиваясь от неё лапой. Однако на этот раз он попятился, прижав уши, и жалобно заскулил, как бы говоря: «Зачем пристаёшь? Разве ты не видишь, мне плохо!» И стало плохо Серёжке.
Через два дня, гуляя с Жоффреем возле метро, он разговорился с одним собачником, у которого было два лабрадора. Тот рассказал об очень известном ветеринарном враче, имевшем в Жулебино свою клинику. По его словам, это был не просто известный, а знаменитый хирург, кудесник и чародей. Попасть к нему было трудно. Очередь за талонами занимали с ночи. Узнав фамилию этого потрясающего врача, Серёжка помчался к Рите и Свете. Точнее, к Рите. Света была ещё на работе. Рита ему открыла не сразу. И у неё кто-то был. Серёжка не понял, кто. Рита его выставила мгновенно – конечно же, не Серёжку, а неизвестного. Тот ушёл, ни слова не говоря. Поставив перед Жоффреем миску с водой, Рита повела Серёжку к себе и грубо осведомилась, какого дьявола он её разбудил. Серёжка был изумлён.
– Разве ты спала?
– Ещё как спала! И мне даже снился неплохой сон.
– Но ведь у тебя сейчас кто-то был!
– Вот он мне и снился! А ты этот сон прервал.
Было непохоже, что она шутит. Совсем-совсем непохоже. Кроме того, Серёжке действительно показалось, что тот, кого она проводила, мог и не уходить. От этого ничего бы не изменилось. По крайней мере, Жоффрей его не заметил точно.
– Хочешь вина? – предложила Рита, опять ложась на диван. Поскольку её движение допускало только один вариант ответа, Серёжка, присев на стул, отказался.
– Чего же ты хочешь?
Он рассказал ей о знаменитом хирурге. Она внимательно выслушала, спросила:
– А ты уверен, что надо прооперировать? Может, лучше его держать на преднизолоне?
– Пусть решит врач.
– Ну, ладно. Как там его? Ерёмин?
– Елёмин.
Скрипнув диваном, Рита стремительно поднялась и села за стол. Включила компьютер. Пару минут Серёжке был слышен только стук клавиш и мышиное стрекотание. А потом Рита громко сказала:
– Да!
– Что да?
– Есть такая клиника, такой доктор. Он популярен. Цены высокие. Попасть трудно. Ты убеждён, что хочешь туда?
– Какие там цены?
– Такого размера опухоль удалить стоит восемь тысяч.
– Пусть будет так, – дал быстрый ответ Серёжка, – что надо сделать, чтобы туда попасть?
– Взять талон. Для этого надо будет туда подъехать часам к шести утра. Кто поедет?
– Мама, – сразу решил Серёжка, – она попросит талон на дневное время.
Рита так удивилась, что повернула голову.
– У тебя есть мама?
– Ты что, не знала? Она живёт на соседней улице. Мы не очень часто общаемся.
Пришла Света. Ей рассказали всё. Она испытала такую радость, что подняла Жоффрея и стала с ним танцевать. Он лизал ей носик.
На другой день, к десяти утра, мама привезла Серёжке талон на час. К Елёмину с ним отправилась Рита. Они поехали на метро. Дорога была мучительной, потому что Жоффрею всё время хотелось пить. Серёжка его поил, наливая воду из пластиковой бутылки в мисочку. От метро идти пришлось долго. Была жара. Серёжка тащил задыхающегося Жоффрея то на плече, остро ощущая стук его сердца, то на руках. Рита несла тросточку и твердила, что ненавидит этот район.
Небольшая клиника была прямо-таки забита четвероногими пациентами всех размеров и их хозяевами. Свободное кресло Рита нашла с трудом, и Серёжка сел, а Жоффрей лёг на пол. Рита осталась стоять. По счастью, Елёмин, ведя приём, старался не выбиваться из графика, и минут через двадцать Жоффрея вызвали. Ассистенты сняли с него повязку. Доктор, не поднимаясь из-за стола, выслушал Серёжку, а затем встал, приблизился к смотровому столу и, взглянув на лапу, спросил:
– На какой он дозе сейчас?
– Две таблетки в сутки, – сказал Серёжка.
– Да, лучше её иссечь, эту штуку, пока она в таком состоянии, – обратился доктор к своим помощникам. Потом косо взглянул на Риту, – завтра, к семи часам, сможете подъехать на операцию?
– Утром? – перепугалась Рита.
– Нет, вечером.
– Да, конечно. Приедем.
Опять усевшись за стол, Елёмин раскрыл какой-то журнал, спросил у Серёжки его фамилию, кличку пса и сделал краткую запись. Тем временем, ассистенты перевязали Жоффрея и вновь поставили его на пол.
– С двенадцати не давать ни капли воды, ни крошки, – предупредил хирург, – наркоз будет общим.
– Но у него постоянная, очень сильная жажда, – сказала Рита.
– Я знаю. Будет терпеть. А вы будете смачивать ему рот водой.
Когда шли к метро, Рита с белой тростью увидела впереди какое-то заведение под названием «Прохладительные напитки» и описала его Серёжке. Серёжка, который тащил на руках измученного Жоффрея и обливался потом, выразил неуверенность, что туда пускают с бульдогами.
– Это твой поводырь, – напомнила Рита, – с ним пустят куда угодно.
– Ах, это поводырь? А ты тогда кто?
– Я – белая трость, голубая кровь.
– А что у тебя в руке?
– Бич божий! Для тех, кто будет нам задавать глупые вопросы или посмеет встать на нашем пути.
Кафе оказалось маленьким и уютным. Народу было немного. Глупых вопросов никто задавать не стал, потому что Рита, прежде чем сесть с Серёжкой за стол, что-то объяснила охране, небрежно и выразительно стуча по полу белой тростью. Бульдог отлично устроился под столом и сразу уснул. Если бы он знал, куда его принесли, то не поступил бы столь опрометчиво. Водку, сок и два овощных салата подали тотчас. Вторично перелистав меню, Рита попросила ещё подать свиные котлеты.
– Говори тост, – сказала она, взяв рюмку. Серёжка поднял свою.
– Конечно, за операцию.
– Да, давай. Но этот очкарик мне не понравился. Впрочем, я не знаток людей. Тем более, не знаток хирургов.
Как только рюмки были осушены, позвонила Света. Рита, хрустя салатиком, рассказала ей обо всём. Потом принесли свиные котлеты. Вид у них был вполне себе аппетитный.
– Давай съедим их немедленно, пока наш поросёнок спит, – предложила Рита, облизав вилку после салата, – если он нас увидит за этим делом, будет скандал.
– Он спит очень крепко, – сказал Серёжка, – Устал.
– Висеть на твоём плече? И я задолбалась бы. Ты – костлявый, как смерть! Ешь свою котлету. Я не могу на тебя смотреть без истерики.
Вкус котлет уступал их облику. Раздражённо вытерев рот салфеткой, Рита опять наполнила рюмки. Выпили по второй. Слегка опьянев, Серёжка спросил у Риты, действительно ли она ни чёрта, ни дьявола не боится, или ему это только кажется, как и Свете. Ответ был дан очень нерешительным тоном:
– Нет, ты чего? Я кое-кого боюсь.
– Кого, интересно?
– Снежную королеву, – сказала Рита. Достав из пиджака «Винстон» и зажигалку, она мечтательно закурила, откинув голову. В кабаке заиграла музыка – не то блюз, не то регги. Официантка спросила, нет ли желания заказать что-нибудь ещё. Рита ей ответила молча. Серёжка с необычайной ясностью представлял себе эту темноглазую девушку с сигаретой во рту, которая неподвижно сидела над пустой рюмкой, глядя ему в глаза. Что она в них видит? Должно быть, в том, который косит, она видит больше, чем в левом. Он выразительнее. Какую-то ерунду сказала она про Снежную королеву! Если бы эта Снежная королева сейчас забрала Жоффрея и заморозила ему сердце, кто бы погнался за ней? Никто. Все бы рассудили, что так оно будет лучше.
– Не выпить ли нам ещё? – предложил Серёжка.
– Да, можно.
Но, когда рюмки были наполнены, Рите вдруг пришла эсэмэска. Прочтя её, она злобно цокнула языком.
– Извини, Серёженька. Не судьба. Я должна быть трезвая. У меня сегодня работа.
– Работа?
– Да, на весь вечер и на всю ночь. Мы сейчас уходим, ловим такси, я тебя с Жоффреем закидываю домой и сразу же уезжаю.
– Читать стихи?
– Разумеется. А ещё – петь песни и танцевать. Пожалуйста, счёт!
Ровно через час Серёжка был дома. Как следует покормив бульдога, он позвонил всем своим друзьям, которые беспокоились за Жоффрея, и сообщил им об операции. Самым кратким был ответ Эдика:
– Я сейчас к тебе заскочу.
Придя через полчаса, он вручил Жоффрею нового ёжика, а Серёжке сделал попытку всучить пять тысяч. Поскольку эта попытка не увенчалась успехом, Эдик пообещал предоставить транспорт.
– Вас повезёт Олег, – пообещал он, – я с ним рассчитаюсь.
Серёжка не возражал. Закрыв дверь за Эдиком, он ушёл с мобильником на балкон, так как новый ёж пищал очень громко, и набрал Кате. Катя, как часто это бывало, не взяла трубку.
Глава четырнадцатая
Света дорабатывала последние дни сезона. Поскольку учебный год, собственно говоря, подошёл к концу. В школе шли экзамены и зачёты. Младшие классы были уже отправлены на каникулы, так что грязи и мусора стало меньше. В этой связи Света по ночам гуляла с Жоффреем долго. Две трети каждой прогулки она сидела на лавочке у подъезда, если последняя не была никем занята. Её лопоухий друг сидел рядом на асфальте. Они мечтательно созерцали звёзды и золотой, круторогий месяц. Время от времени переглядывались, безмолвно делясь какими-то затаёнными мыслями. В ночь перед операцией они взяли с собой Серёжку и банку пива. Точнее, пиво взял сам Серёжка. Света его не очень любила.
Ночь была тихая, очень светлая. Небо вызвездило от края до края. Пройдясь вокруг кирпичного дома, трое друзей завернули к лавочке и уселись. Серёжка вскрыл свою банку.
– Кто с тобой завтра поедет? – спросила Света, закончив долгий рассказ о том, как Ксения Николаевна поругалась с Дарьей Рустемовной из-за сплетни, которую распустила Крапивина, вовсе уж помешавшаяся на греческой мифологии и решившая, что она – богиня раздора. – Я? Или опять Ритка?
– Ты меня спрашиваешь?
– Конечно. Мы обе завтра свободны. Решай, кто тебе милее – блондинка или брюнетка. Могу ещё, кстати, рыжую предложить.
– Блондинка мне, конечно, милее, – с грубой пивной прямотой признался Серёжка, взяв руку Светы, – она для меня как солнышко. А брюнетка – месяц, который светит сейчас над городом. Он не греет, но он сияет. И не даёт никому покоя. Я бы взял двух.
Света улыбнулась. Сняв с ноги шлёпанец, она стала гладить ею Жоффрея, который сидя начал дремать. Жоффрей встрепенулся и заурчал.
– Серёжка, ты очень хитрый, – нежно сказала Света, – Ритка права!
– Ритка говорит, что я хитрый?
– Она мне так написала. Вот уж не знаю, что вы сегодня с ней обсуждали за рюмкой водки!
Серёжка сделал глоток и наморщил нос.
– По-моему, ни о чём таком мы не говорили. Я у неё попытался выяснить, есть ли что-нибудь во Вселенной, внушающее ей страх.
– Каков был ответ?
– Она как-то пошутила. Не помню, как.
– Твою мать! – выдернула руку из пальцев Серёжки Света, – я ведь тебя просила не подставлять меня!
– Я тебя и не подставлял. Про дива не спрашивал.
– Этого ещё не хватало! Не говори с ней больше об этом! Она тебе всё равно ничего не скажет, а психануть она может. И я тогда тебе не завидую! Лезть к ней в голову – это то же самое, что лезть в бомбу!
– В бомбу?
– Конечно! В атомную! Осёл! Тебе что, приятно лезть в бомбу? Она ведь может взорваться!
Серёжка пиво допил и выбросил банку. Мимо подъезда шли от метро редкие прохожие. Света всё продолжала орать про бомбу. Когда она пошла по третьему кругу, Серёжка встал, схватил её за ноги, на одной из которых болтался шлёпанец, и решительно растянул на лавке.
– Дурак! – завизжала Света, цепляясь за свои трусики под короткой джинсовой юбочкой, – люди смотрят!
– Если ты будешь орать, моя ненаглядная, они будут смотреть более внимательно!
Она стала молча лупить его кулаком и зверски кусаться. Ему было с ней не справиться. Он решил попытаться прилипнуть ртом к её рту. Её голова моталась, но он сумел. Когда её тело, перестав быть враждебным и угловатым, стало взволнованным и упругим, а оба глаза зажмурились, Жоффрей благостно заурчал. Возможно, он разделил её настроение, а возможно – нашёл какое-то своё счастье. Когда Серёжка на всякий случай повернул голову, а его подруга открыла один левый глаз, всё стало понятно. Да, истина приоткрылась до такой степени, что возникла полная неподвижность и замешательство.
У скамейки стояла Рита. Она внимательно наблюдала. Серёжка её узнал по шлейфу духов. Немного смущаясь, он застегнул штаны и уселся. Ошеломление Светы продлилось гораздо дольше. Неудивительно – она видела лицо Риты. А на лице у неё, под глазом, налитым кровью, темнел фингал. Он был небольшой, но очень заметный. Поскольку Света не шевелилась, Рита подобрала её шлёпанец и надела его ей на ногу. После этого она села рядом с Серёжкой и стала гладить Жоффрея. Села и Света.
– Ритуха! – вымолвила она, – ты что, охренела? Кто тебе глаз подбил?
– Я сама об угол ударилась, – объяснила Рита голосом почти трезвым. От неё пахло вермутом.
– Хватит врать! – не унялась Света, – Серёжка, ты представляешь, у этой дуры – фингал! Кто-то ей всю морду разворотил!
– Не надо преувеличивать, – недовольно бросила Рита, – вечно ты начинаешь глупости городить по каждому поводу! Всё нормально.
Света вздохнула и рассмеялась.
– Ну, хорошо. Нормально значит нормально. Серёжка, завтра с тобой поедет блондинка, а не брюнетка. На месяце появилось синее пятнышко. Оно смотрится очень неэстетично.
– Да я бы могла поехать, – сказала Рита, вытащив сигарету и закурив, – но ведь это будет не очень здорово. У хирурга задрожат руки, когда он меня увидит.
Было уже три часа утра. Серёжка не понимал, откуда ещё идут какие-то люди. Метро ведь было закрыто.
– Я пойду спать, – сказал он, поднявшись и взяв бульдога, – мне кажется, что вам нужно поговорить тет-а-тет.
– Да, спокойной ночи, – зевая, проговорила Рита, – если чего, звони.
Жоффрею домой не очень хотелось, но его мнение никого не интересовало. Прежде чем лечь, Серёжка открыл окно, чтобы лучше слышать, о чём будут говорить подруги на лавочке. Но не тут-то было! Они общались вполголоса, и нельзя было разобрать ни одного слова. Так и уснул Серёжка, не получив ответ на вопрос, кто ударил Риту.
Вечером Света проснулась с некоторым трудом. Она поспала всего полтора часа, вернувшись с работы, а утром – час. Её растолкала Рита. Они пошли поглядеть, чем занят Серёжка. Тот говорил со своим бульдогом. Жоффрей с самого утра сидел у пустой поилки и смотрел так, что жить не хотелось. Серёжка, к счастью, не мог увидеть его глаза. Но он их отчётливо представлял. Света принесла показать Жоффрею пару майских жуков, которых она поймала перед зарёй. Жуки находились в стеклянной банке. Без всякого интереса, только из вежливости обнюхав её, бульдог отвернулся. Серёжка спросил у Риты, как объяснить собаке, что никому воды для неё не жалко. Рита заплакала и ушла. С Олегом договориться Эдик не смог. Тот был очень занят. Но подвернулся грузин по имени Мишико на двадцать четвёртой «Волге». Он и повёз трёх друзей в Жулебино.
Девушки на ресепшене попросили взвесить Жоффрея. Выяснилось, что он за неделю похудел сильно. Хоть пациентов было не меньше, чем накануне, Жоффрея начали подготавливать к операции почти сразу. Введя ему венозный катетер и впрыснув два препарата для стимулирования сердечной деятельности, ассистенты велели ждать в коридоре – мол, позовём. Когда они этим занимались, хирург, сидя за столом, устало общался с кем-то по телефону.
– А разве сердце проверить не нужно было? – шепнула Света Серёжке, сев вместе с ним и грузином Мишей около двери с надписью «Операционная», – перед общим наркозом всегда проверяют сердце!
– Им здесь виднее, – ответил вместо Серёжки Миша, – врач очень опытный, сразу видно.
– Да он к нему и не подходил!
– Не переживайте, Светочка. Если с нашим Жоффреем что-то случится, я их тут всех замочу! У меня в деревне висит охотничий карабин. Медведя кладёт с четырёхсот метров!
Через пятнадцать минут в операционную прошли врач и два ассистента, парень и девушка. Дверь они оставили настежь. Распаковав резиновые перчатки, Елёмин их натянул, взял шприц, наполнил его неким препаратом и произнёс:
– Давайте сюда бульдога.
Жоффрей вскочил прежде всех. Он так потянул за собой Серёжку, что можно было подумать – его позвали есть колбасу. С Серёжкой вошла и Света. Сняв с пса ошейник, они поставили пациента на стол.
– Напомните вес, – попросил хирург, – это очень важно.
– Двенадцать, – вздохнула Света.
– Не пил, не ел?
– Ни капли, ни крошки.
Врач ввёл наркоз, и лапы Жоффрея начали разъезжаться. Секунды через две-три он уже храпел не хуже, чем Тарас Бульба после ведра горилки.
– Ну вот, трактор заработал, – бодро сказал Елёмин, – ждите, пожалуйста, в коридоре. За полчаса мы управимся. Операция небольшая.
– Спасибо вам, – взволнованно проронил Серёжка, и Света за руку увела его в коридор. Мишико там не было. Он отправился покурить. Серёжка и Света долго сидели молча. Он для чего-то прислушивался, о чём говорят вежливые девушки на ресепшене, а она рассматривала десятки разнообразных собак и кошек, ждавших вместе с хозяевами, когда закончится операция и опять начнётся приём. Обоим было тревожно. Серёжка этого не скрывал, а Света скрывала. Устав смотреть в испуганные глаза животных, она достала свой телефон и стала писать эсэмэску Рите. Тут заиграл телефон Серёжки. Он взял звонок. Это была Катя.
– Привет, Серёжа. Ты мне вчера звонил?
– Да, звонил. Ты представляешь, Жоффрей сейчас под наркозом, его уже оперируют!
– Да? А где?
Серёжка всё рассказал. Прибавил, что сильно переживает из-за того, что сердце не проверяли.
– Я просто убеждена, что всё обойдётся, – заверила его Катя, – расслабься. На следующей неделе я, может быть, заеду к тебе.
– Пожалуйста, приезжай как можно скорее! Ты ему очень нужна.
– Я знаю. Пока.
Через три минуты позвонил Эдик. У него также не было времени на пространные разговоры. Быстро узнав, как дела, он положил трубку. Миши всё не было. Он, скорее всего, уснул у себя в машине. Минута шла за минутой. Серёжке стало уже казаться, что прошёл час. Он спросил у Светы, не засекала ли она время. Света ответила отрицательно. И внезапно дверь операционной открылась. Девушка вынесла на руках Жоффрея. Он был в отключке. Лапа была обмотана до бедра бинтом, пропитанным кровью. Рядом шёл парень. Он высоко держал прозрачный флакон, жидкость из которого капала через трубку бульдогу в вену.
– Всё хорошо? – щебетнула Света, вскочив и подняв Серёжку.
– Да, всё отлично, – громко сказала девушка, – не волнуйтесь. Идите следом за нами.
В самом конце коридора был длинный стол буквой Г, прикреплённый к стенам. На нём лежали две послеоперационные кошки и две собаки. Все они были подсоединены к капельницам. Около животных сидели, следя за капельницами, хозяева. Положили на этот стол и Жоффрея, предварительно расстелив для него три слоя пелёнок. Ассистент вставил флакон в штатив. Девушка придвинула пару стульев, отрегулировала поток и предупредила:
– Если начнёт капать медленнее, зовите.
– А если кончится?
– Мы подключим второй флакон, потом ещё третий. Тогда он сможет дойти до машины сам.
Жоффрей начал просыпаться лишь на втором флаконе. Сперва задвигались уши. Света с Серёжкой, сидя на стульях, не отрывали от него глаз. Моча из него текла почти непрерывно. Пелёнки пришлось менять. На третьем флаконе взгляд у бульдога полностью прояснился, и он решил попытаться встать. Его удержали не без труда. Тут явился Миша.
– Уже дерётся! – весело крикнул он, – какой молодец! Через две недели возьму тебя на охоту!
– Он слишком добрый, чтобы охотится, – возразила Света, – медведю будет свои игрушки совать.
Жоффрей, как и обещали, шагал до машины сам, почти не хромая. Вид у него был бодренький, потому что дали ему попить. Перед тем, как снять его со стола, Серёжка заплатил деньги, а Света поговорила с Елёминым. Он ей дал назначение, объяснив, какие уколы делать и как. Уколов было полно – восьмидневный курс.
– На снятие швов приезжайте двенадцатого июня, – сказал Елёмин, прощаясь, – к этому дню придёт гистология. Брать талон вам будет не нужно. Всего хорошего.
– Извините, один вопрос. А преднизолон отменить?
– Да, да, отменяйте, но постепенно.
Время приблизилось к десяти. На улице шёл настоящий ливень. Ехали долго, так как стояло всё, включая дворовые переулки. Жоффрей, сидевший между ногами Светы, смотрел на неё уныло. Устали все беспредельно. К Серёжке Света даже и не зашла, потому что сильно хотела спать. Риты дома не было.
– Куда черти её понесли с фингалом? – кричала Света, сбрасывая с себя предметы одежды, чтоб пойти в душ, – совсем уже озверела!
В три часа ночи Серёжка вынес своего пса на улицу. Дождь уже перестал. Чтобы не ходить далеко, Серёжка перешагнул заборчик возле подъезда. И поскользнулся. Он упал в грязь – жидкую, глубокую, по колено. В эту грязь плюхнулся и Жоффрей с разрезанной лапой. Из этой грязи он и залаял, как одержимый. Он так ни разу не лаял с тех самых пор, как Серёжка с ним перестал гулять по ночам. И лаял он с дьявольской озверелостью на того, кто не приближался к нему, когда с ним гуляла Света. А сейчас он, его враг, был здесь! Стоял совсем рядом. Будь у Жоффрея чуть больше сил, чтоб выбраться из болота – он совершенно точно вцепился бы. И Серёжка это почувствовал. Не почувствовать это было нельзя. Но на этот раз он не испугался. Наоборот, он рассвирепел. Проклятье какое-то! Упасть в грязь, чуть не утопить в ней Жоффрея после онкологической операции, да ещё спасовать перед гнусной тварью, зарезавшей Малыша? Этого ещё не хватало! Серёжка встал, взял бульдога, который выл от бессильной ярости, и вскричал:
– Чтоб ты сдох, урод! Чтоб ты сдох! Клянусь, я тебя достану!
Снова перешагнув забор, он пошёл домой, чтоб вымыть Жоффрея и заменить на нем бинт, промыв рану перекисью. А что он мог ещё сделать?
Глава пятнадцатая
Проснувшись в восемь утра, Света заглянула в комнату Риты. Рита спала – совершенно голая, лишь слегка прикрытая одеялом, и улыбалась во сне, как мёртвая панночка. Никаких новых синяков на ней не было, и следов уколов на венах – тоже. В этом легко было убедиться, поскольку штора задёрнута не была. Наскоро позавтракав и одевшись, Света пошла к Серёжке, взять у него назначения для покупки лекарств. Серёжка, как выяснилось, успел уже погулять с Жоффреем и покормить его. Жоффрей чувствовал себя вяло.
– Дай-ка мне назначения, – попросила Света.
– Зачем?
– Я сейчас пойду и куплю лекарства. Здесь рядом есть круглосуточная ветеринарная клиника, в ней – аптека.
– Всё уже куплено, – объявил Серёжка и указал на пакет, который занимал четверть кухонного стола. Света удивилась.
– И кто всё это купил?
– Мама помогла. Она только что ушла.
– Классно! Тогда давай сделаем ему уколы и перевязку. Есть бинты, перекись?
– Да, всё есть.
Обе процедуры Жоффрею не по душе пришлись. Он громко рычал, лаял и кусался. Серёжке пришлось напрягать все силы, чтобы его удерживать. Опухоль была срезана начисто, швы наложены аккуратно. Уколов требовалось колоть по четыре штуки, два раза в день. С ними оказалось не так легко разобраться. Света, однако, разобралась. После окончания измывательства Жоффрей молча уселся в угол и зло сверкал оттуда глазищами.
– Ну и сволочь, – проговорила Света, глядя на свою руку, которую он слегка прикусил, – так скоро самой потребуется хирургическое вмешательство! Сделай кофе. У меня есть пятнадцать минут.
За столом Серёжка коротко рассказал о том, что произошло ночью. Света от изумления даже кофе пить перестала.
– Как? Ты сам ему поменял повязку?
– Да, поменял. И это тебя удивляет больше, чем то, что случилось возле подъезда?
– Конечно, нет, – отозвалась Света, сделав глоток из огромной кружки, наполненной чёрным кофе, – я не считаю тебя тупым. А возле подъезда случилось то, что по непонятной причине случается лишь тогда, когда именно ты с ним гуляешь.
– По непонятной причине? По-моему, всё предельно понятно. Тот, на кого он лает, твой маскарад разгадал. Поэтому он к тебе и не приближается.
– Да, возможно. Но для чего он к тебе подходит? Что ему нужно? Просто позлить бульдога?
Серёжка лишь покачал головой, давая понять, что версий у него нет.
– Я всё равно буду гулять с Жоффрейчиком по ночам, – продолжала Света, – просто мне надо вести себя как-нибудь более убедительно, чтоб хоть чем-то напоминать слепого придурка. Думаю, у меня получится. Как-никак, я – актриса.
– Да?
– Разумеется! Я ведь тебе говорила, что в театре мне как-то раз доверили роль Ромео. Не веришь – Ритку спроси.
– Да делать мне больше нечего! Это то же самое, что о чём-то спрашивать попугая. Кстати, кто ей поставил фингал?
– Не знаю, не говорит. Это её тайна.
Не допив кофе, Света вскочила и начала собираться. Жоффрей смотрел на неё с большим подозрением и чуть слышно рычал, предостерегая – мол, только сунься! Завязывая шнурки на ботинках, Света сказала: