– Мы собрались здесь, чтобы провести наш ежегодный ритуал жертвоприношения в честь нашей повелительницы Хрицинды. Только она владеет привилегией знать будущее. Она способна его творить, вот, что думаем мы, ее скромные проповедники. Своим уважением, своими молитвами, своими паломничествами в эту священную обитель мы воздаем ей благодарность. И она делает нашу жизнь безопасней, она благородна! Вот почему земли нашего Королевства ширятся, вот почему границы наши на замке. Она дает нам пророчества, зная их, Королевство и его войско непобедимы! – буквально возопил он.
Служители богини зимы начали издавать гортанные звуки низких вибраций, чтобы настроить мужчину на нужный лад и ввести в состояние транса. Второй монах вложил между зубов мужчины палочку из зеленого камня, чтобы тот не прикусил язык от боли. Интенданты, стоявшие на небольшом валуне, спокойно лицезрели происходящее. Очевидно, присутствовать при данной процедуре им было не впервой.
– Наши противники утверждают, что мы делаем людей калеками, лишаем их драгоценного зрения. Но что такое «видеть»? По сути своей все вы слепцы, – обвел их пальцем он. – Вы не видите намерений людей, вы не видите опасностей, вы не видите очевидных вещей. Так в чем смысл? А наша богиня дает вам шанс на ПРОЗРЕНИЕ! – монах подошел к человеку на коленях и достал из кармана рясы изогнутый нож. – Прозри, – положил руку на его затылок он. – Отдай себя на волю Хрицинды, не сомневайся, – попросил монах. – Прозри и будь счастлив!
Во тьме блеснуло изогнутое лезвие с зазубренным концом. Мужчина широко открыл глаза и стиснул в зубах палочку. Острие вошло в его правый глаз как раскаленная игла в сваренный желток. Он отчаянно замычал от боли, хрустнули передние зубы – до такой степени сильно он сжал камень между зубов. Слепота наступила мгновенно. Когда монах вынимал зрительный орган из глазницы, он чувствовал, как мышцы отпускают от себя столь родную плоть, еще мгновение назад бывшую с ним одним целым. Рядом стоявшая ваза получила первое подношение. Острие вошло в левый глаз, это было также больно, как и в первый раз. Его голова будто раскалилась до предела. Нечеловеческая боль заставила выронить малахитовую палочку и дико взвыть от боли. Монах, проводивший обряд и удерживавший голову, резко отпустил его. Моментально завалившись на бок, он поджал к себе колени, инстинктивно пытаясь освободить руки и горестно стонал. Кровь, сочившаяся из пустых глазниц и рта из-за сломанных зубов, стекала на белый мех. Провидцы, сужая круг и подходили к нему все ближе, издавая гортанный звук. Подняв его, они замолкли и отнесли в сторону, заматывая голову повязкой.
Затем пошел второй человек, третий, четвертый. Россдар, постепенно вытаскивавший себя за уши из состояния шока и омерзения, заставил себя перевести взгляд. И тут он увидел Цейтнода отчаянно размахивавшего ему руками. Он выглядывал из-за сталагмита, очевидно, давно заприметив. Россдару не оставалось других путей, как проскользнуть, надеясь на удачу, и что его не заметят. Воспользовавшись криками пятой женщины, которая вопила особенно громко, он побежал к Цейтноду. Вжимая голову в плечи и закрывая ее воротником, мальчик страшно боялся, что его сейчас поймают. Но все присутствующие были поглощены происходящим.
Когда он добежал до сталагмитов, окружавших детей словно прутья решеток, то увидел маленького Боджи. В его руках был большой зеленый леденец, который он с увлечением облизывал. Видимо, похититель дал ему сладость, чтобы тот перестал плакать. Словно камень с души свалился, когда он увидел своего братика. Живой, невредимый, он с интересом оглядывался в новом месте.
– Это он? – показал Цейтнод.
– Да! – обрадовано воскликнул шепотом Россдар.
– Бери его и бегите. Вон, за тем валуном, тоже есть выход.
Он поднял его подмышки и передал ему. Остальные трое погодок Цейтнода, призванных с деревень, молча наблюдали за ними. На них были одинаковые светлые рубашки. Взяв на руки Боджи, Россдар снова повторил свое предложение:
– Бежим со мной. Пока никто не смотрит!
Но тот отрицательно покачал головой. Они некоторое время смотрели друг на друга. Боджи начал суетиться, узнав его. Издаваемые им возгласы вот-вот могли привлечь внимание монахов. От всего сердца поблагодарив Цейтнода, Россдар побежал к валуну, за которым темнел туннель, подальше от этого страшного места. Он предполагал, что по нему можно будет найти выход из пещеры. Ему следовало торопиться, пока не заметят пропажу пятого ребенка. Когда Россдар и Боджи скрылись во тьме туннеля, Цейтнод обернулся к месту обряда.
Присутствующие исполнили их призыв, в том числе и два интенданта. Цейтнод наблюдал за ними, зная, что вскоре наступит и их черед. И частями тела они не отделаются. После извлечения глаз у всех пришедших испытать свою судьбу, двое монахов, стоявших в круге, подошли к ним и проводили их до жертвенника. Их выстроили друг за другом, и Цейтнод оказался последним в этой процессии. Монах, проводивший обряд, подошел к ним и, сосчитав детей, обратился к тем, кто привел их:
– Не хватает одного ребенка.
– Раньше они никогда не пропадали.
– Мы не можем срывать последовательность жертвоприношения, – тихо прошипел он. – Задержки недопустимы. Мы не можем разгневать Хрицинду, – помолчав некоторое время в смятении, он решил. – Жертв должно быть в любом случае столько, сколько запланировано. Приведите сюда кого-то из взрослых добровольцев.
– Да.
На самом деле, ему бы было легче идти первым, но такой роскоши ему не предоставили. Он видел, как одному за другим вонзали нож в самое сердце, и они падали друг на друга, издав нечленораздельный вопль. Цейтнод подошел к монаху, умерщвлявшему неокрепшие души, и попытался разглядеть его лицо. Но глубокий капюшон этого не позволил. В его руках был уже другой нож. С прямым широким острием. Он зажмурился, представив леса вокруг родной деревни Мокто. Чтобы последнее, что он увидел, не было таким чужим и неестественным. Во всей этой вакханалии и торжестве безумия, балом правило слепое подчинение и природная потребность раболепства. Это даже Цейтнод понимал, будучи ребенком. И хоть он попал под колеса мельницы, перемалывающей реки крови, выбрал свой пейзаж для того, чтобы расстаться с жизнью. Ему хотелось отойти в иной мир, сидя на ветке высокого дерева в густом лесу, а не здесь, в толпе незнакомых сумасшедших людей.
– Отдай свою жизнь во имя Хрицинды! – произнес монах и вонзил нож ему в грудь.
Ранение произошло мгновенно после его слов. Он пронзил его и повернул лезвие. Цейтнод упал на мертвых предшественников, не открывая глаз и оставаясь в выбранной реальности. Вскоре его придавило телом взрослого мужчины, одного из добровольцев.
– Хрицинда великая! – произнес над телами монах, подняв окровавленный нож. – Хрицинда могущественная! Пять жертв перед тобой – север, юг, запад, восток и центр Зейналиса! Подари нам свое предвестие! Защити! Предупреди об опасности!
Пророчество
Все, кто прошел обряд по извлечению глаз, стояли на коленях вокруг жертвенного камня. Внезапно одна из них упала навзничь, и ее словно невидимой рукой подняло в воздух. Преодолев расстояние в несколько арканов над головами монахов, она жестоко рухнула обратно на окровавленную шкуру. Ее спина выгибаламь дугой, а руки отчаянно пытались освободиться от веревок. Монахи не пытались ее остановить, либо успокоить, молчаливо наблюдая за ней. Вскоре из ее рта пошла пена, и она замерла, как будто испустила дух. Но прошло немного времени, и женщина в белой тунике внезапно осела на колени и промолвила содрогающимся голосом. Несмотря на то, что произнесла она это негромко, ее слова словно оглушили пещеру. Присутствующие замерли в оцепенении.
– Я вижу рог, блестящий позолотой,
Я вижу небо, окровавленный закат.
Чертоги замков, приготовленные к бою,
И слышу грозманов идущих рёв…
Нам всем грозит опасность вековая,
Такой войны не видел Уураанх,
На наши земли нечисть лезет неживая,
Забыв о летних перемирия словах.
Больше она ничего не сказала, скорбно опустив голову. Стекающие из пустых глазниц кровавые слезы падали на ее колени. Монахи громко возвестили о пришествии новой провидицы и призвали интендантов также опуститься на колени и возблагодарить Хрицинду за столь важное послание. Те исполнили их призыв, слегка промешкавшись.
– Мы все должны быть благодарны нашей богине зимы! – объявляли они. – Протянем же руки вверх в знак нашего бесконечного уважения и благоговения!
Служители Хрицинды принялись развязывать руки прошедших обряд прозрения. Когда все присутствующие подняли вверх руки, монах на жертвеннике громко поприветствовал:
– Да снизойдет благо на новую провидицу! На нашу новую сестру! Слава повелительнице холода!
– Слава! – хором отозвались все.
Сомер и Кризман нетерпеливо переглядывались. Они впервые присутствовали на обряде, являясь не только королевскими представителями, но и наблюдателями от имени Короля. Когда вывели четверых детей вместо пяти, они, безусловно, заметили это, но после произнесенного пророчества, им было совершенно не до поисков пропавшего малыша. Ведь главным был результат – ответ, который они получили свыше. После чествования Хрицинды возгласами «Слава!», они прослушали длинную оду, но и это был не конец. Пророчество протоколировалось монахами сразу же после завершения ежегодного обряда. Неспешно, магическими темно-голубыми чернилами по пергаменту. Сомер и Кризман уже всеми мыслями мчались в Зейналис, сообщить Королю столь важную новость. Когда они подошли к монаху, проводившему обряд и заверявшему свиток печатью, тот строго заметил:
– Все могло пойти насмарку из-за того, что не хватило пятого ребенка.
– Наше дело было к вам его доставить, а сохранность – это уже ваша забота, – едко ответил Кризман.
– Донги, давайте не будем ссориться, – пожирал глазами свиток Сомер.
– Вам следовало бы быть почтительными в Храме Хрицинды с ее верными слугами, – ледяным голосом потребовал монах.
– И мы будем почтительными и не расскажем Королю о вашем упущении, – возразил Кризман. – Чтобы не сократили ваше довольствие из казны. А? – протянул руку к заверенному протоколу он.
Передав ему свиток, монах схватил его другой рукой и притянул к себе. Капюшон съехал с его головы, и Кризман увидел седые редкие волосы и повязку на глазах. Ослепленного богиней Зимы просто трясло от гнева. Тем не менее, он взял себя в руки и, успокоившись, безразличным голосом предрек:
– Я вижу твою смерть. Это произойдет по истечении пяти весен. Я вижу того, кто убьет тебя. Он был здесь. Твоя голова полетит, словно большой уродливый кочан.
Каким бы высокопоставленным чиновником он не был, но здесь, на территории богини зимы он не решился дальше спорить с ее прислужником. Вырвав свою руку, Кризман промолчал. Сжав свиток, он направился прочь. Сомер мелкими шажками последовал за ним, стараясь не потерять из виду его черный плащ в толпе ослепших людей, наощупь выбиравшихся на свободу. Они издавали стенания, спотыкались, соединяясь в единый поток боли. В пещере остались только монахи и новая провидица, сидевшая на шкуре медведя.
Покидая пещеру
В отличие от своего напарника, Сомер плохо ориентировался в темноте и двигался вслед за ним, сетуя на то, что он старше по должности, а вынужден идти следом. Карета ждала их на выходе рядом с повозкой, на которой сидел Дарио Увэ. Увидев покидающих пещеру, он оживился и соскочил на землю. Жилистая сухая рука поправила шляпу. Сомер и Кризман прошли мимо него, бросив негодующий взгляд на некроманта. Некроманты считались людьми неблагородной работы, крайне неблагородной. Все оттого, что в настоящем времени в почете были маги, а разочаровавшиеся знахари проводили эксперименты, основываясь на логике, фактах и разуме. В общем, на сплошном примитиве с их точки зрения.
Вскоре выход пещеры почти опустел. Наощупь выбиравшиеся раненные покинули место страшного обряда. Кого-то ждали родственники, кто-то сидел в одиночестве у входа. Наверное, им хотелось плакать от столь бессмысленной потери. Но лить слезы было нечем. Монахи вынесли завернутые в белую ткань тела. Дарио Увэ передал им золотые монеты. Те поклонились и исчезли в туннеле. Оглядев покойников, он шагнул к повозке за мешками. Обыватели не знали, что если расчленить тело после смерти, то оно так и останется кусками мяса. И в прошлебека не обратится. Гниение, а затем разложение – вот что последует далее. Дарио Увэ не собирался заниматься разделкой подопытных прямо здесь, но торопился. Ему нужно было добраться до дома до того, как умершие мальчики не превратятся в отвергнутых Уурмаадтом. Разворошив мешки, он раскрыл убежище Россдара и Боджи. Россдар изо всей силы закрывал рот братику, но тот вырывался. Увидев живых, Дарио Увэ оцепенел от удивления. Они уставились друг на друга.
– Домой, домой, – потребовал Боджи. – Пить! Хочу пить!
Его возглас вывел некроманта из ступора, и он огляделся – монахов рядом не наблюдалось, а ослепленные не обратили внимания на голос ребенка. Засуетившись, он начал забрасывать тела в мешки быстрее. От волнения некромант управился в считанные минуты. Вскочив на козлы повозки, он приказал лошадям трогаться.
Когда они выехали, на небе зарождался рассвет. Яркое зарево, не характерное для здешних мест, холодным ярким светом озаряло пещеру Ледяного Монаха, которую они покидали. Россдар накрыл голову и плечи одним мешком, а другими укрыл Боджи. Малыш притих. Ветер на этой высоте был резким и пронизывающим. Его волосы лезли на глаза. Он смотрел на завернутые тела. Недвижимыми белыми личинками они лежали в ряд. Человек в черной шляпе не поднял шум, и повез их. Это было главное. Значит, зла он им не желает как минимум. А при нынешнем раскладе дел это и было огромной удачей. Россдар знал, что в одном из этих свертков лежит Цейтнод.
– Куда вы их везете? – пересел ближе к некроманту он.
– Не волнуйся, малыш, они не становятся прошлебеками, я знаю, как хоронить останки, – щурился от ветра Дарио Увэ.
– Но в загробном мире они будут последними. Родственники их в последний путь не провожали.
– Не я их убивал, – покачал головой он. – Этап, который они проходят через меня, я завершаю в соответствии с кодексом некромантов.
– Что это за кодекс?
Мужчина обернулся к нему через плечо. Взгляд желтых глаз Россдара пронизывал его своей проницательностью и пытливостью. Мимика некроманта была довольно скупой. Работая с мертвыми, он терял чувствительность, присущую людям. Тем не менее, интерес к своей работе был ему приятен. Улыбка исказила застывшее лицо комичной гримасой, и сухощавый мужчина ответил:
– Да много там всего.
Повозка вихляла на горном серпантине. Дарио Увэ торопился и подгонял лошадей. Они съезжали к подножию быстро. Стук колес разрезал предрассветное молчание начинающегося дня. Жизнь продолжалась, словно ничего и не было. Не было кровопролития, боли, жертв. Все растаяло во вчерашнем дне. Новый принимал их в свои объятия.
– Вы как в пещере оказались? – спросил мужчина.
– Я за братиком пришел.
– Куда направляетесь?
– Обратно в Алебеард.
– Я еду в Аланию. Но оставлю вас на перекрестке, там ездят повозки на Алебеард.
Почувствовав на себе удивленный взгляд желтых глаз, он удивленно приподнял тонкую бровь в ответ. Россдар объяснил:
– Люди не то чтобы очень добры ко мне. Благодарю вас, почтенный донг.
– Я не донг.
– Это вы так думаете, – возразил Россдар.
Мужчина и мальчик снова переглянулись. Дарио Увэ поехал по дороге, на которой Россдар встретил Цейтнода.
– Там среди умерших лежит мой друг. Можно мне его в последний раз увидеть? – внезапно спросил он.
Чтобы не стоять на обочине, привлекая внимание, некромант съехал в лесополосу. Все-таки, они были еще на недостаточном расстоянии от зловещей пещеры, чтобы открываться. Возможно, для маленького мальчика было бы слишком большим потрясением открывать свертки с почившими людьми, добровольно принесшими себя в жертву богине зимы. Но толстая кожа приобретается по мере пережитых обстоятельств. А не по достижении какого-то возраста. Россдар на пару с Дарио Увэ открывал свертки, местами пропитавшиеся кровью. На дне повозки они, нашли Цейтнода. Едва Россдар освободил его лицо от материала, скончавшийся друг открыл глаза. Россдар издал удивленный возглас и чуть не выпрыгнул из повозки. Дарио Увэ удержал его от падения.
– Нод, ты живой?? – прошелся по телам к нему обратно он.
Цейтнод и сам был поражен, глядя на него со дна повозки. Дарио Увэ начал его спешно вынимать. Россдар помог ему. Боджи крутился рядом, заинтересованно наблюдая за ними. Пошарив по карманам, Дарио нашел корочку хлеба и протянул мальчику. Малыш с жадностью накинулся на еду. Россдар поражался:
– Как это может быть? Я видел, как этот сумасшедший монах заколол тебя! Но ты жив!
Дарио помог ему сесть, озадаченно оглядывая. Цейтнод поднял на него черные глаза. Впервые перед Россдаром он улыбнулся:
– Ты очень много болтаешь, мелкий.
Внезапно Россдар потянулся и обнял его. Он был так рад, что его новоиспеченный друг жив. Старший мальчик поморщился от боли:
– Я же ранен, – беззвучно рассмеялся он.
– Извини, – отпрянул от него тот.
Дарио Увэ осмотрел его ранение, разрезав рубашку. Он что-то приговаривал, начиная расстегивать камзол. Внутри он носил бутылек с обеззараживающим спиртом. Обработав ему рану, он сделал заключение:
– Его сердце находится с другой стороны. Я иногда сталкивался с таким при вскрытии. У многих этот жизненно важный орган находится слева. Почти у всех. Но я работал с двумя трупами, у них сердца находились справа. И у тебя тоже, – он взял свой походный чемоданчик и достал оттуда бинты. – Я зашью тебя, когда приедем ко мне. Тут игл с собой нет. Но будешь как новенький.
Надежда, как солнце, могла показать всего лишь один луч, чтобы пробудить радость к жизни. Россдар чувствовал себя сейчас абсолютно счастливым. Ведь он и братика вернул, и друга не потерял. Цейтнод протянул ему руку:
– Если бы ты меня не поднял со дна, я бы истек кровью. Я твой должник.
– Ты мой друг, – поправил Россдар.
– Конечно, – согласился он.
Они продолжили свой путь. Покинув горный серпантин и добравшись до подножия, они еще несколько лиг ехали до перекрестка по ухабистой тропе. Лошади неслись, словно не знали устали. Резво и быстро. Перекресток являл собой пересечение основных дорог северной части Королевства. Дарио Увэ торопился в Аланию, Цейтнода он хоть и перебинтовал, но ему срочно требовалась помощь. Перед тем, как расстаться, Дарио крепко взял его за плечо. Костлявая рука вцепилась в него, словно когти хищной птицы. Мужчина в черном присел рядом, негромко объяснив:
– Знаешь, тебе не следует рассказывать, что произошло в Пещере Ледяного Монаха.
– Почему? Они похитили Бо.
– Потому что в эти кровавые обряды происходят под ведомством самого Короля. Тебе не стоит говорить, что ты увел у них из-под носа добычу для жертвоприношения, – заговорщически прошептал он. – Как и я скрою тот факт, что помог вам бежать. Иначе не сносить нам головы.
Россдар понятливо кивнул и похлопал его по руке. Дарио Увэ вернулся обратно на козлы. Цейтнод лежал за бортами, накрытый мешковиной. Колеса сдвинулись с промерзлой земли. Так повозка некроманта, работника смерти, забрала четыре тела, а спасла три. Черные как смоль лошади торопились вернуть своего хозяина в Аланию.
Возвращение
Удача продолжала благоволить им. Повозка на Алебеард довольно скоро появилась на горизонте. Как оказалось, ее вел мужчина по имени Клод. Неделю назад он покинул самый северный город Королевства и поехал выгодно продать трех оброгов в Аланию. С наступлением зимы с деньгами у людей становилось туго, и он вез животных обратно. Черно-белые упитанные оброги хрюкали и теснились к прутьям клеток. Их мокрые розовые пятаки искали руки с протянутой едой. Студенистые гусеничные тела на коротких ножках жались друг к другу от холода. Все-таки их шерстка была короткой щетиной.
Держа на руках Боджи, чтобы тот не обморозил ноги, Россдар активно махал рукой, чтобы Клод остановился. Но молодой мужчина заметил их еще издалека и все равно бы остановился. Рогатый мальчик в тулупе из меха пушистого лилиана опустил руки, когда лошади поравнялись с ними. Снова начал идти снег. Хрицинда укрывала свои владения одеялами. Клод остановил свой взгляд на рукояти меча, высоко торчащей за его спиной. Боджи притих в красной шапке брата.
– До Алебеарда не довезете? Нам нужно вернуться домой!
– Туда и еду. Вы на дороге одни, без взрослых? – удивился он, махнув рукой, чтобы залезали.
Россдар невероятно обрадовался, что им повезло, и засунул брата на козлы рядом с Клодом. Тот сразу предложил им стеганое одеяло. Оно выручало его самого не раз, когда ветер был особенно пронизывающим. Дождавшись, пока Россдар плотно завернет в него Боджи, Клод тронул телегу с места. Россдар обернулся назад, на оставшуюся позади пещеру. Она словно стояла и смотрела им вслед. Он почувствовал, что пора ответить на вопрос и повернулся:
– Да дверь открытую оставил. Братик убежал. Пришлось догонять.
Молодой мужчина посмотрел на полукровку, прищурившись. И оценил расстояние от перекрестка дорог до Алебеарда. Для одетого в рубашку босого трехлетнего ребенка оно было непреодолимым. Россдар понял, что тот ему не верит. Но другого объяснения не нашел.
– Далековато вы забрались.
– Я заплутал малость, – пожал плечом он. – Перепутал направления, куда идти.
– Как же вас прошлебеки не съели? – продолжал спрашивать Клод, управляя двойкой запряженных лошадей.
– А мы быстро бегаем, – туманно ответил Россдар и решил перевести тему. – Семья моего друга тоже разводит оброгов, кстати.
– Кто твой друг?
– Бык Корпасс.
– Так я его дядя. Младший брат его матери.
– Мы лучшие друзья, – заверил его Россдар, ухватившись за общую тему. – На каждой перемене играем. Бегаем, смеемся…
Мальчик запнулся, пытаясь вспомнить, когда в последний раз играл. Вернее, он помнил, что когда-то играл. Определенно. Но не помнил, во что именно. Высившиеся вдоль дороги деревья сплошной тенью падали на них, и собеседник не увидел поменявшегося в лице Россдара. Быку нужны были друзья. Все-таки, семья Корпасс, хоть и были северянами, но были теми самыми исключениями, что имели теплые сердца и друг о друге искренне заботились. Клод улыбнулся:
– Я рад, что у него появились друзья. Ты можешь приходить, играйте у нас дома. Как тебя зовут?
– Я Россдар Алистер, из рода Алистера. Мой старший брат служит на Крайнем Севере.
– Надеюсь, он вернется, – тут же отозвался Корпасс.
Россдар повернул голову в его сторону. За спиной в деревянной клетке хрюкали оброги. За то время, что не было старшего брата, это уже второй человек, усомнившийся в его возвращении. Тем не менее, это ведь был чужой человек. Не старик Люшис, и не Айока. Россдар решил задать этот вопрос им. Многозначительно громко зевнув, он прислонился к стенке крытой телеги и решил вздремнуть. Мерный стук колес успокаивал его. Боджи клевал носиком рядом с ним. Он вернул своего братика и был собой невероятно доволен. Хоть и вымотался безмерно. Едва он расслабился, усталость проглотила его. Как большой прожорливый монстр, она заглотила его целиком и облизнулась. В ее черном желудке, как в мешке, Россдар уснул, оставив все случившееся позади.
В состоянии терзающего ожидания вестей от маленького Россдара, в мучительных конвульсиях угрызения совести и под каблуком неизвестности, Айока ждала его возвращения. Она винила себя за то, что не присматривала в должной мере за малышами. Как того заслуживали дети. Каждый ребенок имел право на безопасное детство и кусок хлеба. В этом была убеждена девушка. Честные люди всегда ждут от себя многого и берут на себя крайне много ответственности. Старик Люшис также ждал возвращения малышей. Но лишь затем, чтобы, вернувшись, Россдар доказал собственную исключительность. В которую Люшис окончательно уверовал. Будучи умным человеком, он уже пересек ту ступень мудрости, когда четко понимаешь, что из кого может получиться. Из этого куска камня – великолепное создание, а другой так и останется лежать булыжником у дороги. Он мог бы и Айоку успокоить. Но наблюдение за течением жизни нравилось ему. Эти несколько дней, что отсутствовали Россдар и Боджи, она слонялась по его лавке, заламывала руки, горестно вздыхала. А он ей в этом не мешал, предвкушая радость их встречи.
Когда Клод пересек черту Алебеарда, являвшуюся также и чертой Угольного квартала со спящими малышами на козлах, Айока плелась в унынии домой. Смеркалось. Ей надлежало проверить все засовы дома, чтобы прошлебеки не вломились. Издалека увидев красную шапочку Россдара, она выронила из рук корзинку с нитками. Они высыпались на дороге яркими шариками розовых и желтых цветов. Несколько раз споткнувшись, Айока чуть не улетела носом вперед. При этом ее руки комично взмахивали мельницей, но ей было не до того. С Клодом она была знакома, и громко позвала его по имени. Тот остановил лошадей. Прохожие продолжали спешить к своим домам, закрыться и не высовываться до утра. Но некоторые остановились, ибо весь Угольный и Зимний квартал знал о трагической кончине Россдара. Айока вцепилась в него, спящего, и расплакалась от радости. Перебарывая в себе желание сжать его в объятиях, она не решилась разбудить мирно сопящего Россдара. Переглянувшись с дядей Быка Корпасса, она улыбнулась и нервно рассмеялась от пережитых эмоций. Ее дрожащая рука убрала отросшую челку за ухо. Она знала, что ее жизнь больше никогда не будет прежней.
Россдар долго спал. И совсем не хотел просыпаться. Он проснулся еще до того, как открыл глаза. Зрачки бегали под веками. Привыкали к другой темноте, желтой, с пробивающимся солнечным светом.
– Доброе утро, – раздался женский голос.
Его нотки показались знакомыми. Значит, пробуждение должно было быть нормальным. Но оно не стало нормальным. Это стало лучшим пробуждением за то время, что он помнил. Когда Россдар открыл глаза, то понял, что лежит на кровати. Ее мягкость была похожа на взбитые облачка. Айока полулежала напротив него, подперев руку под голову. В комнату сквозь ветхие коричневые занавески проникал утренний свет. Но их дряхлые прорези выглядели ажурными узорами и все казалось волшебным.
– Доброе утро, дорогой, – протянув, погладила его по щеке она.
Это ласковое прикосновение заставило его вспомнить, что он ребенок. И от пережитого его глаза наполнились слезами.
– Все хорошо, – заверила его Айока. – Мы будем жить вместе, – кивала она и сочувствующе вглядывалась в его желтые круглые глаза. – Я тебя никогда не оставлю, Россдар. Никогда не оставлю.
Тонкие изящные пальцы тронули его рожки. Айока восхищалась маленьким мужественным мальчиком. Возможно, она неосознанно сама хотела стать частью его судьбы. И все же, ей было страшно брать на себя ответственность за еще двоих детей. Но она знала, что по-другому не сможет, и в следующий раз малыши просто погибнут. Как тогда она посмотрит в глаза Алистеру, когда тот вернется? Россдар окончательно расплакался, и она расплакалась вслед за ним. Придвинувшись, она заключила его в объятия и прислонила голову к своему плечу. Ее тепло согрело его изнутри перченой тягучестью. Это было настоящее человеческое тепло, по которому он истосковался.
Россдар стоял на пороге своего дома. Взгляд скользил по голым стенам. В отсутствие маленьких хозяев, а также по негласному закону Угольного квартала, жители его вытащили из дома все, что можно вынести и даже сняли дверь с петель. Весь уголь, что закупил Алистер, все дрова, что он нарубил в лесу. Скрюченные стулья и кухонные инвентарь. Даже печка была разобрана и вынесена. Учебники, которые он выменял у Быка Корпасса, также исчезли. Россдар мерно открывал и закрывал глаза. Люшис, стоявший рядом, ободряюще похлопал его по плечу:
– Я рад, что ты вернулся, малыш.
Больше всего его огорчили учебники. Старик направился наверх бодрой походкой. Можно даже сказать, пропрыгал по ступенькам, как молодчик. Для него, как и для Айоки, возвращение мальчика было знаковым событием. Во-первых, он понял, что симпатизирует ему, во-вторых, в очередной раз убедился, что мальчуган особенный. Заглянув в спальни, он и там обнаружил голые стены. Вернувшись на лестницу, Люшис уведомил его:
– Также пусто. Из твоего сарая вытащили все, что можно было вытащить. Удивительно, что рамы и стекла не забрали, – показал большим пальцем на окна он, ухмыльнувшись.
Поморщившись с досады, Россдар махнул рукой и отвернулся на улицу. Он прислонился к дверному проему и признался:
– Учебники жаль. Опять их откуда-то доставать.
Люшис поравнялся с ним и отзеркалил его позу. Только руки засунул в кафтан. Кафтан у него был серый и тонкий, с большими пуговицами. Длинная морщинистая шея торчала на улице без шарфа.
– Достанешь, – был уверен Люшис. – Ты смышленый парень. Своим возвращением ты всех их унизил. Каждого, кто не дал тебе убежище в ту ночь, не дал надежду на спасение. Каждого, кто вынес из твоего дома ложку.
– Айока сказала, что они разбили тебе голову.
– Это ерунда, – отмахнулся он. – Я сказал то, что должен был сказать. Хоть, знаешь, в мою лавку теперь никто не заходит. Никто не хочет давать деньги тому, кто назвал их дерьмом. Раньше люди догадывались о моем к ним отношении. Но теперь они знают. Это другое. Хорошо хоть не напали и не ограбили.
Россдар сильно нахмурился и посмотрел сначала на старика, а затем вниз.
– Я справлюсь, – заверил его он.
– Я знаю, – отозвался Люшис, задумчиво разглядывая покосившиеся домишки соседей напротив. – Пойдем, – отлепившись, спустился с порога он. – Темнеет уже. Не заставляй Айоку волноваться.
– Скоро подойду.
Старик Люшис обернулся на него. Россдар вернулся изменившимся. И это неудивительно. Такое путешествие не могло его не поменять. Он не рассказывал о том, как выживал по ночам, не рассказывал, что видел, и с кем ему довелось повстречаться. Но очень сильно повзрослел за эти три дня. Кивнув, пожилой мужчина ушел, оставив его одного. Россдар некоторое время провожал его взглядом. На улице никого не было. Тем не менее, он все равно зашел в разграбленный дом и, подняв палец, подвел его к правому уху. Знакомое щекотание заставило улыбнуться. На ноготь спрыгнул ушман. Сменив окрас от прозрачного до телесного, приняв цвет его пальца, он пробежал до середины фаланги и остановился. Его уши-бабочки раскрылись. Внимательные черные глазки-бусинки смотрели на Россдара. Он приблизил палец к лицу и улыбнулся ему:
– Привет, малыш. Давно с тобой не болтали. Впрочем, ты слышал все сам. Я вижу, ты сыт разговорами, – умилившись веселым прыжкам своего нового друга, Россдар продолжил. – Здесь много болтают. Для тебя раздолье. Я вижу, тебе здесь нравится. Ты ведь сможешь разузнать, кто разбил голову Люшису?