Глава 29
Василина торопилась. Она понимала, что миновать лес у подножия сопки засветло невозможно. Сумерки застали её как раз в самом центре леса. Небо расчищалось, и между рваными облаками то и дело появлялась холодная зимняя луна. Промозглый ветер шумел в ушах. В висках стучала кровь, голову заполняли мысли. Василине нравились Марк, Руэл, другие братья и сейчас… от неё зависела их жизнь. Это никак не выходило из головы. Девушка гнала лошадь быстрее и быстрее. Неприятные мысли, цепляясь одна на другую, разворачивали спираль самых худших опасений. Василина знала, что они в свою очередь могут совершенно выбить её из колеи и тогда… она совершит ошибку в самый важный момент… А ошибиться сейчас было нельзя. Пятна, которые рисовал холодный свет на серой земле, мелькали под копытами лошади, над головой между ветвями и облаками мелькала луна. За очередным изгибом дороги вдали Василина увидела странные серые очертания. Сумеречный лес под неверным светом прячущейся за облаками луны полон неясных форм, которые оказываются то иллюзией, то правдой. Василина придержала лошадь и, продолжая движение, начала пристально вглядываться в тени посреди дороги. Через несколько секунд она поняла, что это повозка. Лошадей рядом не было, сама повозка, судя по всему, была разграблена и разбита. У Василины промелькнула мысль свернуть в лес и объехать это место, но она её сразу отвергла: если разбойников уже не было рядом, то она лишь потеряет драгоценное время, если же они притаились в лесу, то у них будет ещё больше преимуществ при нападении. О том чтобы повернуть назад не было и речи. Она ударила лошадь пятками и громко крикнула «хэй!».
В повозке началось странное шевеление и через пару секунд из неё выбрался мужчина. Даже несмотря на сумерки, по осанке и манерам она сразу узнала этого человека с большим кубком из человеческого черепа в руках. Он манерно сделал глоток вина и слегка поклонился:
– Леди Василина! Добро пожаловать на мой пир жизни и смерти! – он картинно обвёл руками пустынную дорогу вокруг себя, – приглашаю вас присоединиться к этому… э… празднику, не побоюсь этого слова, жестокости, насилия и грабежа! Все эти утончённые развлечения обещаю в изобилии! И прекрасное орленское вино, конечно, тоже будет!
– Руэл, ты как всегда обворожителен! – она не смогла не улыбнуться, – к несчастью, я ужасно тороплюсь!
– Охотно верю! Иначе мне трудно было бы объяснить ваше столь стремительное появление в такое необычное время в этом удивительном месте… а место это и впрямь удивительное! – он задрал голову и, закрыв глаза, театрально и шумно вздохнул, – вы чувствуете этот запах? Этот аромат засыпающей природы и близкой зимы? Он такой… холодный с лёгкими нотками близкой… смерти… – в кустах раздалось шевеление и лёгкий свист. Руэл вопросительно посмотрел на Василину, – так за вами погоня?
– Не понимаю тебя Руэл…
Он протянул ей руку:
– Спускайтесь с лошади дорогая! Кто бы ни были те люди, что мчатся за вами, нам лучше посмотреть на них из-за деревьев… – он помог ей спуститься, быстро привязал лошадь и утянул девушку за руку в кусты.
Через несколько секунд из-за поворота, откуда пару минут назад появилась Василина, выскочили два всадника в тёмных накидках, развевающихся на ветру. Они увидели повозку, к которой была привязана лошадь Василины, и замедлили ход. Переговариваясь на ходу, всадники сбросили накидки, и под ними Руэл увидел кожаные доспехи орленских воинов, защищённые костяными и бронзовыми пластинами. Воины обнажили мечи и двинулись вперёд.
– Свиний дьявол… – прошептал Руэл, – что вы, чёрт возьми, сделали этим ребятам, дорогая?
У Руэла была масса важных принципов, благодаря которым он всё ещё оставался живым и даже достаточно успешным разбойником… И главный его принцип заключался в том, чтобы не связываться с профессионалами. Он точно знал, что это никогда не приносит дивидендов, но может очень сильно навредить. Эти парни точно не на ярмарку в портовый город скачут и настроены они серьёзно… Солдаты уже приблизились к повозке, оглядываясь и держа оружие наготове, спешились. Руэл понимал, что всё плохо. Они знали, что попали в засаду, они были готовы отразить нападение и они были солдатами, да к тому же ещё и воинственными орленцами… а дурни Руэла привыкли воевать только с ожиревшими вельможами и беззащитными фермерами.
Выдать девчонку? Он не сможет этого сделать… проклятье, да и поможет ли это? Даже если бы помогло… сколько раз он зарекался не иметь никаких дел с женщинами… они всегда делают его слабым.
Орленцы подошли к лошади и, убедившись, что она ещё горячая, стали спиной к спине готовые к нападению. Руэл сморщился: откладывать уже некуда. Он поднял правую руку и слегка шевельнул вытянутыми пальцами в сторону стоящих у повозки чужеземцев. Жест этот был таким лёгким и утончённо небрежным, словно он просил принести ему ещё одну бутылку лучшего в этой местности вина. Через секунду в плечо одного из солдат ударила стрела, другая стрела с противоположной стороны дороги просвистела у самого уха второго орленца и воткнулась в ствол дерева в пяти шагах от Руэла.
– Криволапые дети свиней! – завопил он так, что Василина вздрогнула, – кто убьёт их тому и доспехи и оружие!
С обеих сторон дороги с рёвом и улюлюканьем высыпали человек десять разбойников и бросились на орленцев…
Руэл знал, что именно так и будет. Он упёрся сапогом в лежащего на спине Свистуна и, ухватившись двумя руками за короткий орленский клинок, с чавкающим звуком вытащил его из груди мёртвого разбойника. Конечно, могло быть и хуже. Всё же два опытных орленских солдата мертвы, а из разбойников всего трое убитых и четверо раненых. Караканца даже не стоит нести в лагерь – он вряд ли доживёт до утра. Итого четверо убитых… против двоих. Но зато солдат. И ради чего? Ради девчонки? Чёртова, проклятая, дрянная, глупая фуринка!
– Руэл, – она подошла сзади и положила свою маленькую белую руку на его плечо, – я никогда не забуду того, что ты сделал!
– Свиньи черти, – прошептал он, разглядывая тёплые капли крови, стекающие по клинку, – Вам надо ехать, леди… пока ещё чего не приключилось…
– Да, Руэл. Я не прощаюсь с тобой, у тебя не будет повода пожалеть о своём поступке.
– Я уже жалею…
Василина запрыгнула в седло, ударила лошадь ногами и помчалась в сторону портового города.
Ещё до рассвета она была в обители. Оказалось, что Марк знает о том, что происходит в королевстве даже больше чем Василина и граф…
Глава 30
Аксель даже не сразу понял, что перед ним король. А когда понял, то внезапно осознал, что всё рассказанное Доресом о поведении в присутствии короля совершенно испарилось из его головы. Парень стоял, как вкопанный, крепко сжимая в руке окровавленный клинок и тяжело дышал. Он недоверчиво и внимательно следил за всеми, кто находился вокруг и, взглянув на него, Дорес готов был поручиться, что парень с лёгкостью зарежет ещё одного-двоих вельмож чисто «за компанию»…
К ним подошли четыре солдата и граф показательно передал одному из них свой меч и кивнул Акселю, чтобы тот сделал то же самое. Аксель опасливо подчинился. Леопольд подошёл к нему вплотную и похлопал по плечу:
– Молодец, простолюдин! – граф наклонил голову в почтительном полупоклоне, но Аксель посмотрел королю прямо в глаза, – чёрт! Вы только посмотрите! – засмеялся Леопольд, – молодой, сильный, дерзкий и глупый! Как все нищие!
Граф сильно пихнул Акселя локтем и тот, опомнившись, опустил голову. Леопольд громко расхохотался.
– Ну что стоите болваны? Проводите деревенского рыцаря и графа за мой стол и поближе ко мне их посадите! Ещё развлечемся сегодня!
Солдаты заключили графа и Акселя в кольцо и повели к одной из дверей в западной стене. Они прошли по нескольким плохо освещённым коридорам и оказались в небольшом зале, в котором стояли массивный трон и большой заставленный кувшинами и едой стол. Леопольд появился из другой двери, подошёл к столу и, взяв кубок, с размаху вылил его содержимое на пол. Рядом с ним сразу оказались два человека, один сполоснул кубок водой, а другой налил в кубок вина из кувшина, отпил немного и, подумав, передал кубок Леопольду. Тот не глядя сделал несколько больших глотков и с громким вздохом прогудел:
– Фу-у-у-у-ух, чуть не умер от жажды! – он полез на трон, размахивая свободной рукой, – Уберите отсюда вот этих, посадите сюда деревенщину и графа!
Рядом со скамьёй возник Марс и три солдата. Они ухватили за одежду нерасторопных вельмож слева от короля и грубо вытащили их из-за стола. Марс, приторно улыбаясь, указал графу и Акселю на освободившиеся места. Они сели за стол. Аксель не успевал понимать, что происходит. Кругом стоял шум: люди говорили, спорили, ели, громко чавкая, ударялись чашами, произнося какие-то тосты, король самозабвенно хохотал, указывая пальцем куда-то вглубь зала, вино из его чаши вытекало на мантию. Аксель посмотрел туда, куда указывает король – там дрались два вельможи…
Парень закрыл глаза и сморщился, пытаясь сосредоточиться и вспомнить хоть что-то из наставлений Дореса о том, как вести себя с королём.
– Свиньи черти, – прошептал парень с закрытыми глазами, – что тут вообще происходит?
– Заткнись и не елозь, парень! – Аксель открыл глаза и увидел слева от себя мрачное лицо графа, – и не вздумай ни с кем говорить!
– Так значит ты рыцарь, как бы? – раздался вдруг почти над самым его ухом голос Леопольда, – но ты же не можешь быть рыцарем! В рыцари посвящает лишь король, не так ли?
– Да, ваша светлость! – ответил за Акселя граф, – рыцарем Эльзеорана по своей глупости прозвал народ. Сам он себя таковым не считает и не может считать.
– Это хорошо… а то если все начнут посвящать друг друга… то в рыцари, то в вельможи… правда, граф?
– Да, ваша светлость! В древности рыцарь мог посвятить другого рыцаря, но последние двести лет это вправе делать лишь король.
– Глупости, Дорес! Никогда такого не было! Всегда рыцаря мог посвятить только король, так господа? – он поднял кубок над головой и в ответ на его призыв весь зал загудел от восторженных «да», «ура» и «слава королю Леопольду Прекрасному». Дорес мрачно отвернулся и про себя выругался.
– А как это странное имя там? Как оно? – Леопольд вопросительно посмотрел сначала на Акселя, а потом на Дореса.
– Эльзеоран, ваше величество! Это имя ему дал наставник, который обучал его в дремучих лесах на юге за Серой Рекой всем древним рыцарским наукам.
– Ого, значит древний рыцарь есть?
– Был… он… – Дорес немного запнулся, – он уже умер… от старости.
– Эх, жаль! Но есть же меч? Принесите меч быстро! Быстрее же! – рядом с ними буквально ниоткуда возник Марс с двумя солдатами и мечом Акселя. Начальник охраны протянул меч королю, и тот его чуть было не уронил.
– Ого… свиний дьявол! Он тяжёлый… – Леопольд покрутил меч в руках, – вещица-то красивая… но не люблю я оружия! Унесите! Так значит, его тебе передал древний рыцарь…
– Да, ваша светлость! – снова ответил за парня Дорес.
– А он сам-то говорить умеет? – Леопольд посмотрел сначала на графа, потом на опустившего глаза Акселя, – что ты всё время за него отвечаешь-то?
Дорес пихнул Акселя локтем под столом.
– Я умею говорить… Ваша… – парень запнулся и покраснел.
– Светлость, – добавил граф.
– Светлость, – повторил за ним Аксель и к ужасу графа поднял глаза, – но как вы… Ваша светлость правильно заметили, я деревенщина… и потому я плохо говорю… не умею вести себя во дворце… – Леопольд смотрел на него, выпучив глаза. Аксель вдруг заметил, что вокруг стоит такая тишина, что его негромкие слова раздаются по всему залу и все те люди, которые секунду назад галдели, дрались, шумно пили или ели сейчас слушают его. Внезапно он осознал, что он один, а их много и он им не нравиться. Он вспомнил, как сотни раз замечал эту секундную паузу, после которой все вдруг начинают хохотать лишь потому что ты не такой как они, и в нем проснулся гнев. Какого дьявола вообще? Почему? Как бы много их ни было! Ведь сила не в числе… Акселю внезапно вспомнились драконьи руны на мече, который держал сейчас Марс, стоя слева от королевского трона. Аксель, совершенно не думая о том что происходит, проговорил их шёпотом и посмотрел по сторонам. Он смотрел прямо в глаза. Вельможам. Слугам. Солдатам. Леопольду. И шли секунды… никто не смеялся. Даже король проглотил язык.
– Потому я и молчу – закончил наконец Аксель, – а говорит граф, поскольку у него это лучше получается.
У Леопольда непроизвольно открылся рот. Он совершенно не понял, что произошло. Но неловкая пауза закончилась и он расхохотался, однако этот смех уже не предназначался Акселю… просто он не знал, что ещё сделать…
– Да! Да, болваны! – вдруг закричал он, – а ведь правду сказал деревенщина! Пусть говорит тот, кто умеет! А кто не умеет, пусть помолчит! – с этими словами он задрал снова вверх руку с кубком, и зал внезапно взорвался хохотом, криками «слава королю» и «ура».
На время король оставил Акселя и графа в покое и отправился в другой конец зала, чтобы внимательнее рассмотреть, какие увечья нанесли друг другу дравшиеся вельможи. Дорес выдохнул и повернулся к Акселю:
– Парень… – тихо проговорил он, – нет ничего хуже, чем умереть на приёме у Леопольда.
Аксель промолчал. Он думал о том, как не соответствует то, что он видит сейчас перед собой, его детским мечтам и рассказам старика о прежних королях и далекой эпохе рыцарства. Во всех этих людях нет ни доблести, ни мужества, ни чести. Всё то, что происходит в этом зале, не заслуживает того, чтобы находиться в этих стенах. Где угодно, но только не здесь. Вельможа напротив него спал на столе. Двое рядом с ним с диким хохотом сгружали объедки из своих тарелок спящему за шиворот. Совершенно не так представлял себе Аксель тронный зал. Ему ужасно хотелось просто встать и уйти отсюда. Ему было противно.
– Король идёт назад, – прошипел ему в ухо Дорес. В дальнем конце зала дерущиеся облили друг друга вином и успокоились. Леопольду стало там скучно. Он направлялся назад и, судя по всему, прямиком к Акселю. Граф опустил голову, чтобы никто не видел как он шевелит губами и, тяжело вздохнув, проговорил:
– Пацан, не открывай свой рот! Заткнись и кивай, если не хочешь сегодня же ночью попасть на живодёрню.
Аксель сжал челюсти до боли от того как было противно, от чувства несправедливости и неправильности, от какой-то странной злости. Леопольд уже приближался и, вытянув в сторону Акселя и графа руку с кубком, из которого расплескивалось вино, уже хотел что-то прокричать, но внезапно рядом с ним возник Марс и пропел ему в самое ухо нечто такое, что выбило из королевской головы невысказанную мысль. Леопольд остановился, а на его физиономии появилась недобрая улыбка.
– Уже здесь? – спросил он громко, – так давай его сюда! И мигом!
Король почти бегом, настолько, насколько позволяло его рыхлое грузное тело, доковылял до трона, вскарабкался на него и, указывая пальцем на людей, сидящих напротив графа и Акселя, что-то гаркнул охранникам. Бедолаг выволокли из-за стола и куда-то увели. Через минуту большая группа солдат ввела в зал троих людей. Дорес побледнел. По залу пробежал раскат вздохов, коротких вскриков и сдавленных ругательств.
– Уже более двухсот лет ни один орленец не ступал на каменные плиты этого замка, – учтиво кланяясь, сказал один из гостей, – это большая честь для нас! Спасибо тебе, король Леопольд. Меня зовут Ахан и я визирь Кшанкшиза.
В зале стояла тишина. Визирь был одет как военачальник, а двое с ним больше походили на солдат чем на сановников, пажей или летописцев. Всем в зале было ясно, что либо у визиря в Орлене не те обязанности, что в других странах… либо это вовсе не визирь. Но Дорес понял главное: он осознал, что творится в городе и к чему всё идёт и самое главное… он понял, что же он упустил и не учел. Когда-то давно отец говорил ему о том, как плохо недооценивать ум и опыт противника, но гораздо хуже недооценить его глупость. Сейчас он вспомнил эти слова. Дорес недооценил фантастическую глупость Леопольда. Теперь он надеялся лишь на то, что Василина смогла от них уйти.
– Заходи, Ахан! – Леопольд указал ему на свободные места по правую руку от себя. Орленцы медленно обошли зал в полной тишине и уселись на скамьи возле короля. Король молчал и ждал, – ты нашёл его?
– Да, король! Мы нашли их всех… – загадочно улыбаясь, ответил Ахан. Леопольд не понял его, – как это всех? Их много? Ты привёз их сюда?
– Не целиком, ваше величество… – снова улыбнулся визирь, – полноценный человек восемнадцати лет, как правило, не влезает в дорожную сумку.
По напряжённому лицу Леопольда скользнуло смущение…
– Я доставил тех, кого вы искали, ваше величество, – Ахан снова склонил голову в учтивом поклоне, – а заодно… теперь враги вашего величества больше вас бояться, а значит, будут больше вас любить. Ведь любовь – это, прежде всего, страх! – Леопольд нервно улыбнулся:
– А ты прав, бешеный орленец! Чертовски прав! – он протянул эти слова задумчиво, наслаждаясь их смыслом, – но ты конечно зверь… я думал Дорес жестокий, – король кивнул в сторону графа, – но теперь я понимаю, что наш чёрный граф, похоже, всего лишь мальчишка! – Леопольд расхохотался. Напуганные вельможи через силу попытались его поддержать.
Ахан буквально вонзил свой взгляд в Дореса, как короткий орленский клинок. Граф тоже смотрел ему в глаза. Они оба понимали, что Леопольд сказал эти слова не просто так. За ними что-то последует.
– А ты знаешь, орленец, что у нас теперь есть свой рыцарь? Ты знаешь, что такое рыцарь, дикарь? – Леопольд продолжая смеяться смотрел то на Ахана то на Акселя.
– Я слышал, что последнего вашего рыцаря лет сто назад съел ваш же дракон! – рассмеялся в ответ Ахан, – это всё что мне о них известно!
– Тогда тебе нужно знать, дикарь, что рыцарь – это великий воин! Тебе стоит его опасаться! – он подмигнул Акселю, тот опустил взгляд.
– Ваше величество! Ни один орленец не станет бояться человека, который не справился всего-лишь с каким-то драконом! – с усмешкой отозвался Ахан.
– С каким-то? – Леопольд дико расхохотался, – а что? – он вдруг замер, задумчиво глядя в стену, – это же будет очень даже весело! Ма-а-а-а-арс! – внезапно завопил король, – Марс, где ты, свиний сын?
– Я здесь, ваше величество, – он как всегда неожиданно вырос за плечом Леопольда.
– Вот ты! Скажи мне, что нужно сделать по правилам, чтобы посвятить этого деревенщину в рыцари?
– Его в рыцари? – начальник охраны очень искренне и неподдельно удивился.
– Да, дурак! И давай быстро!
Марс выпучил глаза и исчез, а через минуту снова появился с мечом Акселя и старым библиотекарем, нагруженным стопкой потрепанных книг. Седой и скрюченный библиотекарь попытался положить книги на стол перед Леопольдом.
– Что ты копаешься, развалина? – закричал король и пнул его ногой в сухую ягодицу. Старик не удержался на ногах и свалился под стол. Часть книг осталась на столе, а часть упала на пол. Леопольд снова расхохотался, дико разевая рот, и вылил на старика остатки вина из кубка, – да ты же пьян, дед! На выпей ещё!
Марс, не обращая внимания на барахтающегося под столом старика, протянул королю меч и кивком подозвал Акселя:
– Иди сюда, пацан!
Аксель посмотрел на графа. Тот мрачно кивнул в ответ. Аксель встал со скамьи и подошёл к королю.
– Ты вставай на колени! – скомандовал Марс, парень опустился на колени, – старик, где эта книга? Что нужно говорить? – Марс нагнулся к библиотекарю, – дай мне текст!
– Вот она… – проскрипел тот из-под стола, протягивая начальнику охраны открытую книгу.
– Ваше величество, – Марс, только что кричавший на старого библиотекаря, мгновенно сменил тон, – извлеките меч из ножен и положите ему на голову… – Леопольд неуклюже освободил меч от ножен и, взяв его двумя руками, вытянул в сторону Акселя.
– Парень, ты должен проговорить кодекс, повторяй за мной… сейчас… – Марс судорожно бегал глазами по странице, ища текст кодекса, но Аксель его опередил. Он поднял глаза на Марса, затем перевёл взгляд на короля и начал говорить громко и отчётливо:
– Я обязуюсь соблюдать кодекс рыцарства, который состоит в следующем: защищать слабых, помогать нуждающимся всегда и везде словом, делом и любой возможностью. Признавать важность и значимость каждого человека, рождённого на земле, в море, небесах или под землёй. Всегда помнить, что рыцарь не судья и не палач, но защитник и помощник. Понимать, что рыцарь всегда идёт навстречу своим страхам, своим врагам, своим друзьям, потому что он знает, что нет иного пути, кроме пути вперёд. В бою всегда слушать своё тело. В жизни всегда слушать своё сердце. Хранить верность этим принципам до конца дней.
Аксель замолчал. Марс, который нашёл текст и, слушая голос парня, водил пальцем по строкам, поднял на него удивлённый взгляд. Леопольд, ничего не понимая, смотрел то на одного, то на другого. В огромном зале, наполненном людьми, стояла тишина.
– Что? Он всё так сказал? – обратился, наконец, король к Марсу. Тот в ответ просто кивнул, – Так что… что дальше-то? Остолоп! – Леопольд начал нервничать и это вывело начальника охраны из ступора.
– Скажите «посвящаю тебя в рыцари»…
– Посвящаю тебя в рыцари! Болван деревенский! – радостно выпалил Леопольд, нагнувшись к Акселю.
– Все, ваше величество… теперь он рыцарь… – прошипел Марс королю на ухо.
– Все, деревенщина! – радостно завопил король, – теперь ты рыцарь! Налей себе вина! – он поднял пустой кубок над головой и зал снова взорвался криками «слава королю» и «ура». Леопольд бросил меч перед собой к тарелкам и объедкам и грузно плюхнулся на трон. Аксель, не поднимаясь с колен, растерянно глазел по сторонам.
– Вставай, пацан… – гаркнул ему на ухо внезапно оказавшийся рядом Марс, – теперь ты рыцарь и с тебя особый спрос! Тупицей тебе больше быть нельзя…
Аксель поднялся и вернулся на своё место рядом с Доресом. Тот мрачно жевал, глядя перед собой невидящим взором.
– Поешь… рыцарь… – бросил он Акселю, – наши дела не очень-то хороши, сейчас нужно поесть. Впереди нас ждут неприятности…
– Что ты сказал? – Аксель не расслышал его слов за ликованием ошалевших от радости подданных.
– Ешь. Как можно плотнее.
Аксель посмотрел на него пристально и серьёзно несколько секунд и заключил, что граф вовсе не шутит.
– Хорошо, – он взял себе мяса, хлеба и налил вина. Ахан на другой стороне стола теперь сверлил взглядом их по очереди – то Акселя, то графа. Марс, по левую руку от заливающегося в припадке пьяного смеха короля, тоже не сводил с них глаз. Аксель жевал мясо, совершенно не ощущая его вкуса. Он набил полный рот, и ему казалось, что он пережёвывает материю.
– Что, свиний дьявол, происходит? – не выдержав выпалил он, наконец, внезапно повернувшись к Доресу. Из его рта выскочил кусок мяса и упал графу на рукав.
– Заткнись и ешь… рыцарь… свиний! – прошептал тот в ответ, – если хочешь жить! —
Ахан напротив них улыбнулся, обнажив золотые зубы.
– Что, нравиться тебе мой рыцарь, дикарь? – вдруг закричал заметивший это Леопольд, – теперь то он уж точно настоящий рыцарь! Ты обещал, что будешь его бояться, когда он убьёт дракона, ты помнишь это? – Ахан расхохотался в ответ.
– Ваше величество! Я сказал лишь, что не боюсь того кто не одолел дракона! Это не значит, что я или любой другой орленец будет бояться того, кто смог его одолеть!
– А он сможет! Сможете? Рыцарь, граф? – король повернулся к Акселю и Доресу, – дракон-то у нас сейчас есть!
Аксель прекратил жевать и уставился на короля. Перед его взглядом предстала картина драконьей сопки с поднимающейся из её вершины струйкой дыма. Брошенная в желудок еда зашевелилась. Парень побледнел. Одна только мысль о драконе пробудила в недрах его подсознания горячий сгусток чёрного страха, который начал расти и подниматься откуда-то снизу, перехватывая дыхание и парализуя тело… Граф взглянул на парня только мельком. Ахан смотрел на него насмешливо, презрительно, в упор. От них не ускользнула эта перемена в его состоянии. Зал шумел пьяными вельможами и подданными. Король, размахивая кубком, вопил о том, что Аксель с графом завтра же утром отправляются на сопку убивать дракона. Марс что-то шептал на ухо Ахану. Аксель сидел бледный, с набитым не пережёванным мясом ртом, и парализованный диким первобытным ужасом. Дракон.
Завтра утром его отправят к дракону. Он умрёт. Он умрёт самой страшной смертью, какая только возможна. Его отдадут на растерзание дракону. И даже наверное… Он умрёт задолго до того, как попадёт на драконью сопку… он умрёт от этого страха прямо тут, потому что он не чувствует своего тела, он не владеет собой, он не понимает что происходит вокруг.
Парень потерял счёт времени. Одуревший от вина Леопольд, размахивая полупустым кубком, танцевал на столе, потом кто-то говорил Акселю прямо в ухо, что не стоило столько пить, если завтра идёшь на дракона, и сразу после этого он понял, что его ведут коридорами и залами неизвестно куда.
Он очнулся в кровати. Его тошнило, голова раскалывалась. На столе рядом с кроватью горела свеча. Аксель не мог сказать сколько прошло времени. Он смотрел в потолок, по которому плясали слабые отсветы от пламени свечи. В какой-то момент парень понял, что думает. Он думал о своей матери. Он пытался вспомнить её и не мог… смутные образы вырисовывались и пропадали. Почему всё так вышло? Куда она исчезла? Сейчас в этом сумраке вся его жизнь казалась ему чем-то далёким, странным и нереальным, а очертания женщины и запах гари, который он отчётливо помнил с детства, были такими настоящими…
Аксель наконец пришёл в себя. Он сел на кровати и осмотрелся. Комната была такой огромной, что свет от свечи не достигал стен и они терялись в сумраке. Он не умрёт так… Не для того он шёл к этому замку, не для того пропала его мама, не так должна закончиться его жизнь. Аксель встал, взял в руки свечу и пошёл по огромной спальне в поисках одежды. Он медленно обошёл всю комнату и нашёл таз с водой для умывания на туалетном столике. На небольшой подставке рядом с ним лежали богатые одежды и кольчуга.
– Свиний дьявол, где моя одежда? – пробормотал Аксель. Он поднял оставленные ему вещи, затем посмотрел на полу – там была только его куртка. Аксель выругался и начал одеваться в то, что было. Он надел белые подштанники, тёплые штаны отделанные кожей для езды верхом, тонкую белую рубашку, жилетку, потом взял в руки свою истрёпанную куртку и уже думал выкинуть её, но увидел на подкладке вышитый крест и надпись «под сердцем».
Аксель надел свою куртку, а сверху неё ещё одну, оставленную ему вместе с другой одеждой. Рядом с подставкой в ножнах на перевязи лежал меч Арнара. Немного поколебавшись, парень всё же натянул кольчугу и сверху накинул перевязь с мечом. Он затянул ремень и обул новые кожаные сапоги. Всё оказалось ему впору. Аксель снова взял в руки свечу и подошёл к огромному зеркалу на стене. Парень вообще видел зеркало лишь однажды – у одного богатого торговца в своей деревне. Тогда он посчитал зеркало предметом величайшей роскоши, но оно было раз в десять меньше того, что висело в этой спальне. Парень отражался в нем целиком и он… не узнал себя. Из полумрака комнаты на Акселя смотрел не деревенский парень, а самый настоящий рыцарь… вовсе не такой рыцарь, которого он представлял себе в детстве – более настоящий, более живой и гораздо более напуганный.
– Понимать, что рыцарь всегда идёт навстречу своим страхам… – прошептал сам не понимая почему Аксель. Он удивился своим словам и своему виду, – свиньи черти… нужно убираться отсюда побыстрее, а то меня и впрямь скормят дракону.
Он снова взял в руки свечу и уже собрался идти к двери, но всё же повернулся и решил осмотреть последний раз комнату. Кто знает, побывает ли он в этом месте ещё хоть раз в жизни. Он снова присел на мягкую перину кровати, на которой уместилось бы пять или шесть здоровенных мужиков, застеленную приятной тканью, осмотрел мебель, ручки которой похоже были из серебра, посмотрел из окна завешенного огромной плотной шторой – там под рваными облаками возвышалась драконья сопка, а внизу стояла тишина, лишь охранник с горящим факелом бродил по дворцовой площади. Аксель прошёл по самой огромной спальне, в которой он бывал в жизни к двери и, взявшись за ручку, потянул её на себя. Дверь негромко скрипнула и открылась. Теперь ему предстояло незамеченным выбраться из замка. Он совершенно не представлял, как это сделает. Он и не думал об этом. Парня занимала лишь одна мысль: никаких драконов, он не хочет так умереть, лучше уж в бою с охраной, лучше замёрзнуть насмерть в лесу, лучше… да что угодно лучше, чем вот так – на съедение дракону…
За дверью было темно, Аксель осветил пустынный коридор свечой – там никого не было.
– Направо или налево? – прошептал он сам себе.
Он решительно не помнил, как его сюда привели. Судя по всему, вчера он упал в обморок и в спальню эту попал в беспамятстве… хотя когда его вели тёмными коридорами в зал для пиршеств он тоже ничего не запомнил. Парень снова посмотрел по сторонам и пошёл налево. Он старался ступать как можно тише, но его шаги в этих высоких сапогах, подбитых железом, гулко отдавались в каменных стенах сводчатого коридора. Он прошёл влево шагов тридцать и упёрся в каменную стену.
– Поленом по голове, – выругался парень, – значит назад…
Он развернулся и пошёл в обратную сторону, прошёл шагов сорок и увидел винтовую каменную лестницу. Спустившись на один пролёт, он увидел дверь и хотел уже было отпереть её, но вдруг вспомнил, каким маленьким был огонёк факела охранника, когда он выглядывал из окна…
– Судя по всему, я на верхних этажах замка… чтобы выйти мне нужно в самый низ…
Стараясь ступать настолько тихо насколько это возможно, Аксель спустился по лестнице в самый низ, и аккуратно выглянул из арки, освещая себе путь свечой. Там снова был коридор, конец которого терялся в колышущейся тьме… «Хорошо, что охрана спит… видимо на вчерашнем пиру всё очень знатно набрались…» – подумал парень и пошёл по коридору уже чуть смелее. Вдоль стен были запертые двери. Они были сделаны уже не так искусно, как там, где ночевал Аксель. Здесь внизу отчётливо пахло жизнью: потом солдат и гарью недавно потушенных факелов. Он прошёл шагов шестьдесят или семьдесят, пока наконец не упёрся в обитую железом дверь. Парень аккуратно потянул за висевшую ручку и дверь с гулким скрежетом открылась… Аксель сморщился и вжался в стену. Скрип двери был настолько громким, что должен был разбудить весь замок, прокатившись гулким эхом из большого зала по всем прилегающим коридорам.
– Дьявол поросячий, – прошептал он, думая куда ему спрятаться.
Скорее всего, в этих комнатах по обе стороны коридора спит охрана. Вероятно охрана есть и в зале за этой дверью. Не зная что сделать, Аксель задул свечу и, вжавшись ещё больше в стену, замер и стал ждать. Секунды тянулись медленно, замок молчал. Если кто-то где и проснулся, он, похоже, заново лёг спать. Парень стоял, не шевелясь и слушая тишину каменной громады замка. Потом сделал осторожный шаг. Каменный зал услышал прикосновение подкованного сапога к полу и сделал его громким и гулким. Сердце Акселя перестало биться. Ему показалось, что и его неровное дыхание зал сейчас усилит так, что услышат не только те, кто находиться в замке, но и весь город. Однако он больше не мог ждать и терпеть. Не дыша, он сделал второй шаг, который снова разнесся по всему залу. Слева от него, шагах в тридцати-сорока, виднелись окна, за которыми плясал неверный свет ночных факелов. Аксель выдохнул, ухватился за рукоятку меча, чтобы в любой момент быть готовым к бою и тяжело дыша, шумно побежал через зал к тому месту, где должен быть выход на дворцовую площадь. Он достиг внешней стены в считанные секунды, ощупью нашёл огромную двустворчатую дверь и навалился на неё всем телом. Дверь распахнулась наружу. Аксель встал на пороге как вкопанный, сбитое дыхание остановилось, сердце замерло. На дворцовой площади, слабо освещённой пляшущим светом нескольких факелов, прямо перед ним стоял улыбающийся во все зубы Ахан и за ним полукругом около тридцати вооружённых и укутанных шерстяными плащами орленцев. Несколько секунд парень стоял молча, совершенно не понимая что делать. Ахан тоже молчал, явно наслаждаясь его растерянностью. За спиной Аксель услышал звуки шагов и понял, что по залу к нему приближаются ещё пять или шесть орленцев в своих мягких кожаных сапогах. Он обернулся – вместе с орленцами, неся свечу в руке, по залу шёл с самой милой улыбкой на лице Марс: