Сегодня она особо внимательно разглядывала, кто чем занимается за столом. По натуре своей она была очень наблюдательной и как бы всегда находилась чуть выше любого коллектива. В институте она всегда знала обо всех тонких взаимоотношениях между своими однокашницами. Девушке все доверяли свои секреты и рады были видеть в любой компании. Впрочем, в ответ они не особо любили слушать, но Гладерика это принимала со снисхождением и достоинством, особо из-за этого не переживая. Юноши то и дело переговаривались между собой, с аппетитом поедая горячую овсяную кашу. Особо разговорчивым —Миле и Ване – Гриша Добров даже сделал замечание. Однако и ему не было до наставлений своих подчинённых: он, как и все, с большой охотой поедал завтрак. Спустя минут десять командир приказал встать на благодарственную молитву.
– Внимание, эскадрилья, – обратился ко вставшим из-за столов Гриша, – слушай мою команду. Сейчас вам даётся тридцать минут на переваривание утренней пищи. Далее у нас по расписанию – занятия на тренажёрах. Сейчас – вольно, разойтись!
После этой команды все разбрелись по своим палаткам. Гладерика с подругой прошли ко своей. Девушка легла на нары и, положив голову на ладони, уставилась в потолок. Её посещали самые разные мысли: попытки расчёта планов её командира по занятиям мешались с воспоминаниями о родном доме и об институтских вечерах. Ей казалось, что тёмно-зелёные скаты душной палатки начинают растворяться, словно кинутая Глашей в воду таблетка, а над её головой начинает возвышаться ярко-синее глубокое небо. «Я обязательно буду там, – подумала Гладерика. – Посмотрю, как выглядит земля с тех высот, до которых никто ещё не добирался. Вот увидите! Глаша, и ты тоже обязательно увидишь. Надо лишь пройти эти испытания…».
Глаша, между тем, времени зря не теряла и уселась за столик, установленный внутри. Достала из своей медицинской сумочки тетрадь, развернула её на середине и, вооружившись карандашом, принялась усердно строчить записи.
– Что делаешь? – праздно спросила Гладерика.
– Да вот… Доктор Ларсен приказал обновить список ваших медицинских показателей, а вчера я забросила работу на четверти. Сегодня нужно доделать, ибо записи эти подотчётные.
– Кому же мы отчитываемся в своём здоровье?
– Да хотя бы Роману Ивановичу. А уж он волен делать с этими записями, что пожелает.
– А как же врачебная тайна? – нахмурилась Гладерика, представив, как показатели её здоровья вычитывают люди, сидя за круглым столом на совещании.
– Не беспокойся, – улыбнулась Глашенька. – Гляди, здесь всё просто: в первый столбец я вписываю ваши точные показатели – частоту сердцебиения, давление, рефлексы; а во второй столбец идёт общая характеристика по здоровью. Что-то вроде «Полностью здоров», «удовлетворительно» и так далее. А уж это не защищено никакой врачебной тайной.
– Понятно, – почесала носик Гладерика. – Ладно, работай, работай.
Под звуки шуршащего по листу бумаги грифеля, под пение птиц и лёгкие порывы ветерка, задувавшего в поднятые пологи палатки, Гладерику быстро склонило в сон. За пару месяцев пребывания на аэродроме девушка твёрдо усвоила один урок: если есть хоть малейшая возможность задремать, необходимо всегда ей пользоваться.
– Глашенька, будь добра: разбуди, когда услышишь голос Гриши Доброва, – сказала, зевая, Гладерика.
– Конечно!
Сон после завтрака был абсолютно ей непривычен. После него она обыкновенно чувствовала себя бодрой и полной сил. Но чем дольше она находилась в этом тренировочном лагере, тем ценнее и ценнее с каждым днём стали ощущаться те короткие мгновения у царства Морфея, когда можно было сомкнуть глаза и набраться сил для новых физических и умственных нагрузок. Ведь, помимо регулярных упражнений, новобранцы могли часами сидеть в штабной палатке и, словно в гимназии, слушать лекции по технике безопасности, устройству аэроплана или уставу их эскадрильи. Как правило, вёл их Гриша Добров, но несколько раз приезжал давать уроки и Роман Иванович. Словом, испытаний и трудностей в нынешнем положении Гладерике хватало с головой, чего не скажешь об отдыхе. Поэтому, едва предупредив Глашу, она провалилась в сладкую дремоту.
Этого получаса девушке хватило на то, чтобы отдохнуть. Спала она некрепко, поэтому крик Гриши она услышала отчётливо:
– Эскадрилья, стройсь! Форма одежды – лётная.
Тотчас она подорвалась с нар, быстро надела синий комбинезон с упакованным в рюкзак парашютом, натянула на ноги коричневые сапоги, а на руки – синие перчатки, взяла со стола защитные очки и, оставив Глашу наедине с записями, побежала к шеренге.
Сразу после этого началась самая трудная часть дня. Эскадрилья прошла по лётному полю прямо ко спортивному городку, в котором находилась уйма различных снарядов, приспособлений и инструментов для занятий физическими упражнениями. Были там и всевозможные кольца, и турники, и брусья, и лесенки, и пристёгнутые к металлическим балкам пудовые гири, и спрятанные под навесом штанги, гантели и обручи. Впрочем, самым интересным был комплекс для отработки действий с аэропланом и парашютом. Выглядел он так: в ряд стояло шесть металлических остовов, отдалённо похожих на фюзеляжи, с подобием кабины. Возле каждого остова были установлены перекладины на высоте примерно двух с половиной метров, на которых с помощью системы блоков были натянуты тросы, имитирующие парашют. Суть тренировки состояла в том, что каждый новобранец отрабатывал на данных макетах различные действия при полёте, в том числе и аварийные, залезая сперва в кабину, а затем, поменявшись со своим партнёром местами, карабкался на тросы. Такой тренировкой занималась эскадрилья ещё до прыжков с вышки. Если бы не эти тренажёры, прыжки увенчались бы несчастными случаями. Именно поэтому эти тросы были первыми, что опробовала Гладерика и её товарищи, как только они приехали на этот аэродром. Вот и сегодня они выстроились в шеренгу перед этими приспособлениями.
– Приступаем к отработке действий штатного и чрезвычайного характера, – скомандовал Гриша Добров. – Сейчас из вас будет сформировано шесть пар, и вы займёте свои учебные места.
Разбиваться на пары им было не привыкать. Гладерика, как и всегда на таких тренировках, выступила в паре с Милей Друцким. Все пары были сформированы по принципу соседства фамилий в алфавитном порядке, поэтому никаких задержек в этом деле не было.
– На первый-второй рассчитайсь! Первые – в кабину аэроплана, вторые – на парашют, бегом – марш!
Снова и снова Гладерика оказывалась первой в кабине воображаемого аэроплана, а её напарник карабкался на тросы в полном обмундировании. Девушка натянула очки на глаза и взялась за подобие ручки управления.
– Начать имитацию радиопереговоров! – скомандовал Гриша Добров. – Сидящий в кабине – пилот, на тросах – принимающий радиограмму.
– Так точно! – ответили хором все.
Гладерика взялась за ручку управления и подмигнула Друцкому, что можно начинать.
– «Аурус», это «Миля», как слышно, приём? – вися на тросах, начал проговаривать заученные фразы юноша.
– «Миля», «Аурус» на связи, слышно хорошо, приём, – ответила Гладерика.
– «Аурус», доложить о самочувствии и о показателях приборов.
– Самочувствие в норме, давление в норме, высотомер исправен, управление в норме.
– Принял. Приготовиться ко взлёту.
– «Миля», «Аурус» на исходной, ко взлёту готова.
– «Аурус», взлёт разрешаю.
– Принято.
Спустя несколько секунд, ухватившись за мнимую ручку управления, Гладерика продолжила докладывать:
– «Миля», «Аурус» на связи. Приборы работают в штатном режиме. Набираю высоту согласно плану.
– «Аурус», «Миля» на связи, принято. По плану тысяча футов, далее разворот на три часа.
– Принято.
Воображение девушки дорисовывало контуры летательного аппарата, будто она сидит не на земле, в подобии бочки, а в настоящем аэроплане, взмывая над аэродромом и над окружающими пейзажами.
Гриша Добров, тем временем, удовлетворённо смотрел на работу Гладерики и Мили. Он достал блокнот и сделал в нём какие-то записи.
– Эскадрилья, слушай мою команду. Новая вводная: сильный порыв ветра сбил аэроплан с курса.
Гладерика чуть поразмыслила, но тотчас вспомнила, что необходимо докладывать в случае такой непредвиденной ситуации:
– «Миля», приём!
– «Аурус», «Миля» на связи.
– «Миля», внештатная ситуация. Предположительно – сильный порыв ветра. Эшелон – один-ноль.
– «Аурус», сохранять спокойствие. Начать снижаться по плану до эшелона ноль-семь.
– Принято.
Гладерика чуть надавила от себя на неподвижную ручку управления.
– «Аурус», считать показания компаса.
– «Миля», курс юг-юго-восток.
– Принято. При снижении плавно выводи на курс восток.
– Принято.
Всё было сказано чётко, математически выверенными фразами без лишних слов. С ними девушка ощущала себя отважным воздухоплавателем, которому были ни по чём никакие трудности на его пути. Слаженность пары снова отметил Гриша Добров:
– Пара «Аурус»-«Миля» – результат отличный. Пара «Старгейт»-«Тюльпан» и «Жасмин»-«Лилия» – результат хороший, «Тюльпан» – не считай ворон. Все остальные – результат удовлетворительный. Теперь меняйтесь местами.
Гладерика и Миля вылезли из своих тренажёров, а затем девушка вскарабкалась на стропы и влезла в специальные петли для ног. Далее они повторили весь порядок радиосообщений, только на месте воздухоплавателя оказался уже Друцкий. Все переговоры были снова сданы на «отлично», поэтому никаких дополнительных нареканий к ним больше не было. Когда тренировка закончилась, Гриша приказал всей эскадрилье сделать пятиминутный перерыв, переодеться в спортивную форму и проследовать в штабную палатку для занятий по уставу и инструктажу перед полётами. Так обычно и протекал у них день: физические упражнения сменялись умственными нагрузками. Несколько раз к ним на аэродром приезжали преподаватели английского, немецкого и французского языков, словесности, математики, физики и инженерии. Это стройно сочеталось с надписью на плакате, который приказал повесить Роман Иванович у входа в штабную палатку во время одного из смотров. На нём был изображён бравый курсант в белоснежной парадной офицерской форме, держащий в одной руке винтовку, а в другой – кипу учебников. Внизу же была подпись: «Отличный курсант всегда образован!».
На уроках Гладерика, в отличие от некоторых её товарищей, усердно занималась и внимательно слушала преподаваемый материал, а в свободное время она учила то, что им задавали. Так и сегодня: пока некоторые дремали на партах и просыпались от громко сделанных замечаний командира, девушка сидела с таким же спокойным, как и она, Стёпой Адлербергом и строчила в своей тетрадке выдержки из устава, которые зачитывали им. После утренних занятий по теории наступило время обеда, на который вся эскадрилья шла бодрым шагом. На это Гриша Добров обыкновенно отзывался: «Всегда бы так ходили, как на обед». Поев плотно, всем им была дана команда отдыхать в своих палатках, а после – приготовиться к заплыву в озере.
Оставшуюся часть дня Гладерика провела вместе с остальными по режиму Гриши Доброва. Всё это время в воздухе витал вопрос, заданный всеми участниками эскадрильи: кто первым опробует новый аэроплан? Несмотря на дружбу, все понимали, что являются друг другу соперниками. У каждого имелось это большое желание. Все знали это друг о друге, и с каждым новым днём напряжение между всеми нарастало. Это понимали и Роман Иванович, и Гриша Добров, которые всеми силами старались их нагрузить так, чтобы у них отпало желание вести между собой какие-либо неприятельские разговоры. Впрочем, извне эти тренировки смотрелись так, будто бы взвод братьев по оружию стойко переносил все трудности, которые дают им командиры. И до поры до времени о разладе можно было не беспокоиться…
Гладерика впервые снова легла на нары в палатке уже вечером, когда ужин был съеден, знамя спущено, а Гриша отдал команду «отбой». Вести задушевные беседы с Глашей ей уже не хотелось, поэтому, едва сомкнув глаза, она провалилась в сон, успев подумать лишь: «Уже совсем скоро…».
Глава 9. Ночной полёт.
Таким образом минула неделя. Вся эскадрилья порядком извелась в постоянной подготовке. Эту неделю Гриша Добров гонял их по спортивным тренажёрам особенно жестоко. Казалось, что пот после всех упражнений можно было со всех них выжать в большое ведро. Среди юношей поползли слухи, которые, впрочем, всю эту неделю ничем не подтверждались. Все ходили в ожидании чего-то большого и грандиозного…
И вот, после короткой передышки в воскресенье, рано утром все двенадцать участников были как обычно подняты со своих нар. Как обычно, после водных процедур, они выстроились перед флагштоком и Гришей. Как обычно прочитали молитвы, спели гимн и подняли знамя. После всех требуемых обрядов Гриша обратился ко стоящим перед ним:
– Эскадрилья! Доношу до вашего сведения, что после завтрака всем вам необходимо будет явиться в техническую зону нашей базы для проведения освидетельствования вверенных вам тренировочных аппаратов. Всю эту неделю вы трудились до седьмого пота отнюдь не случайно. Повторяю: после завтрака всем направиться в техническую зону базы.
Гладерика взволнованно осмотрелась. Ей в лицо прилетел луч выглянувшего из-под облака солнца. Солнечный зайчик, рождённый золотистой эмблемой на груди её костюма, устремился ко штабной палатке и будто бы раскрасил её в такие же золотые цвета. Девушка посмотрела на своих товарищей: от них так же по палатке, по форме на Грише, по флагштоку бегали маленькие отражения солнца. Кто-то внимательно, а кто-то недоумённо смотрел на командира.
– Гладерика, не вертись, – сказал Гриша. – Все поняли приказ?
– Так точно! – хором ответили все.
Эскадрилья уже догадалась, зачем их всех позвали после завтрака к трём полукруглым металлическим цилиндрам, что стояли на окраине аэродрома. Ели они второпях, чем заслужили пару неодобрительных взглядов со стороны Гриши. А после эскадрилья направилась в техническую зону. Это и были те самые ангары, которые приметила Гладерика впервые как попала сюда. Юноши взволнованно переглядывались, что-то оживлённо обсуждали. Возле самих ангаров копошились техники, что-то перетаскивая, закручивая и бегая от одних ящиков к другим.
– Все привезли? – обратился к их начальнику, стоящему чуть поодаль с сигарой, Гриша.
– Так точно, ваше благородие, – лениво ответил он.
– Какое у них состояние?
– Всё отлично, уже несколько раз осматривали.
– Ну хорошо. Благодарю за столь большое дело!
– Рады стараться на благо Отчизны.
Затем Гриша обратился ко своим подчинённым:
– Эскадрилья, направляйся в ангары. По четыре человека в алфавитном порядке в каждый шагом – марш!
Гладерика направилась ко ближайшему ангару. Большие металлические двери были чуть приоткрыты, и она проскользнула сквозь щель в темноту большого помещения. Там, накрытых брезентом, она наконец увидела их: четыре больших аэроплана, гордо расправив свои широкие крылья, будто бы птицы в клетке, жаждали вырваться из оков металлической тюрьмы и полететь навстречу ветру, который сегодня витал над аэродромом. Восхищению Гладерики не было предела. Она и думать забыла, что принадлежать ей будет всего лишь один аэроплан, поэтому перебегала от одной машины к другой, не осмеливаясь их трогать. Вслед за ней вошли Стёпа, Ваня Дашков и Миля.
– Ну, каковы же красавцы! – восхитился Миля.
– Это мы их ещё без брезента не увидели, – подхватил Ваня.
– Это просто восхитительно! – поддержала Гладерика. – Стёпа, не правда ли?
– Правда, правда, – улыбнулся он.
– Что же с ними сейчас делать? – спросил Ваня. – Гришка что-то нам говорил о том, что данные машины нужно будет освидетельствовать. Чёрт знает, что это такое.
– Наверное, потребует в бумагах каких-то расписаться, – ответил ему Миля. – Зачем же нас пустили сюда?
– Вестимо, чтобы мы оценили наших будущих птичек, – с улыбкой сказал Ваня и, подойдя к одному из аэропланов, потрогал брезент.
– Нам же их выкатят сейчас? – спросила с надеждой в голосе Гладерика.
– Должны. Наверное, по очереди, по четыре единицы на поле, – ответил Миля.
Извне до них донёсся голос Гриши:
– Четвёрка из первого ангара, выходи строиться!
– Ну, что и требовалось доказать, – пожал плечами Миля.
Теперь перед ними полностью открыли двери ангара. Внутрь забежали техники и принялись снимать с аэропланов накидки, карабкаться по многочисленным лестницам, что-то крутить и убирать. Гладерика, Стёпа, Миля и Ваня вышли на свежий воздух и посмотрели на свой ангар. Спустя несколько минут из него выкатили первую машину. Первым делом она пустила солнечный зайчик хромированным покрытием мотора прямо Гладерике в глаза. Она быстро зажмурилась. «Ну вот, не успела выползти на волю, а уже резвишься, – подумала девушка». Техники поставили аэроплан носом к полосе, а затем, нацепив на его шасси колодки, побежали выкатывать другие. Теперь машина сияла всеми своими гордыми чертами: приподнятая носом кверху, она будто бы смотрела в небо, тянулась к нему размашистыми крыльями. Фюзеляж её был чист – лишь небольшой слой краски был нанесён в зазорах между мотором и кабиной. Через пятнадцать минут три остальных аэроплана красовались на лётном поле.
– Я чувствую мощь, исходящую от них, – заворожённо проговорил Миля.
– Я только сейчас начинаю осознавать, что они – наши, – сказал Ваня. – Мы же придумали для них имена.
– «Старгейт», «Тюльпан», «Аурус», «Миля», – обратился к ним по позывным Гриша, – подпишите сейчас документы.
– Так точно, – ответил Стёпа за всех.
Гриша подошёл с карандашом и листом бумаги. Облокотившись на крыло аэроплана, он подозвал всех к себе.
– Сейчас вы впишете название своего летательного аппарата напротив своей фамилии, а затем поставите свою подпись. «Старгейт», ко мне.
Стёпа подошёл к Грише и взял у него из рук карандаш. Вскоре напротив его фамилии было выведено «Хартия». Подпись была поставлена, и Стёпа отошёл от командира.
– «Тюльпан», ко мне.
Ваня, памятуя о шуточном споре с Милей на прыжках, гордо написал напротив своей фамилии желанное «Мирабель».
Гладерика подошла к названию просто. Перебрав в памяти все пафосные и громкие слова, она вписала в нужной рамке умеренное «Виктория». Подойдя к Миле, она спросила у него:
– Ты не откажешься от своего названия?
– Ни в коем случае! – отрезал он. – Ох, и долго же я ждал этого момента.
Подойдя к Грише, он гордо вписал слово «Глория» и оставил подпись.
– Теперь всё готово, аэропланы ваши, – сказал Гриша, свернув лист бумаги и убрав карандаш в карман. – Более того, вы вольны выбирать между ними, так как они абсолютно одинаковые. Правила обращения с ними я вам ещё раз зачитаю после освидетельствования.
– Так точно! – хором ответила четвёрка.
– Сейчас подойдите к начальнику инженерной службы и возьмите у него брошюры со сведениями о летательных аппаратах.
Далее предстояло внести в список названия аэропланов других людей, выкатить машины на воздух и выслушать инструктаж Гриши. После того, как все дела, связанные с подготовкой аэропланов к эксплуатации, были исполнены, Гладерика проследовала в палатку ко Глаше.
– Дорогая, у меня сегодня праздник! – сказала Гладерика, едва показавшись в тени помещения.
– Ой, правда? Как здорово! В честь чего же этот праздник? – воскликнула Глашенька, оторвавшись от тетради.
– Мне дали мою первую в жизни птичку. Я назвала её «Викторией».
– Ты серьёзно? О, как я за тебя рада! Пусть она послужит тебе верой и правдой!
– Спасибо, милая, – улыбнулась Гладерика. – Мне дали брошюру с информацией о моей «Виктории», поэтому я буду её сейчас изучать. Гляди вот, – показала она пальцем на титульный рисунок, – здесь она показана в анфас и профиль.
– Какая красивая! – всё восхищалась Глаша.
– Не то слово! Это – моя птичка, буду беречь её как зеницу ока. Ну, взглянем же, – продолжила Гладерика, перелистывая страницу, – что там написано о её характеристиках. Хм… О! максимальный взлётный вес – 100 килограмм. Надо же! Эдак на две Гладерики хватит. Хотя и топлива нужно взять килограмм пятьдесят… Впрочем, не важно. Далее… Потолок высоты: 500 метров. Готова поспорить, что Гришка сократит это значение вполовину. Так, а что по тангажу?
– По чему? – переспросила Глаша.
– По тангажу. Это наклон аэроплана относительно горизонта.
– Поняла.
– Максимально допустимый угол тангажа: 30 градусов. Да уж, слабенькая птичка. И на то, что чертил у себя Александр, не похожа. У того крылья в два яруса располагались, а у «Виктории» – всего-то в один. Впрочем, для тренировочных полётов подходит. Ох, Глашенька, милая, ты просто не представляешь, насколько я сейчас взволнована! Я ждала этих полётов, как не ждала даже выпуска из института!
– Я представляю твои чаяния, поэтому искренне за тебя рада! – воскликнула Глаша и обняла подругу.
– Так, а теперь нужно посмотреть условия эксплуатации, – продолжила Гладерика. – Ну, естественно, под дождём не оставлять, могут промокнуть фанера и мотор; хранить в тёмном и сухом помещении… А на что нам ангары? Темно там, доложу я тебе – хоть глаз выколи. Далее: выкатывать, не держась за стойки шасси, только за крылья. Велик риск слома… Н-да, – разочарованно молвила девушка. – Какой нежный аэроплан. Неужто его хватит лишь на то, чтобы взлететь да один круг сделать?
– А разве вам нужно больше?.. – сказала было Глашенька, но спохватилась, увидев выражение лица Гладерики. – Нет-нет, я имею в виду, для тренировок, да и потом… Сама я – та ещё трусишка, различным машинам не доверяю… Вот и беспокоюсь!
– Ну, полно, полно, – улыбнулась девушка. – Конечно, в небе на таком аэроплане трюки не исполнить, но научиться держать эту махину в воздухе, да ещё и сделать так, чтобы эта махина тебя слушалась – для такого он вполне сгодится.
– Вот! Именно это я и имела в виду!
– Эх… Здесь много чего стоит изучить. К слову, здесь имеется инструкция по технике безопасности. Тебя интересует, каким образом эта машина может навредить человеку?
– Что ты! Знаешь, я столько себе вообразила за этот день… Пожалуй, лучше не читать этого.
– Как знаешь, – пожала плечами Гладерика. – В таком случае, читать я буду про себя, а тебя отвлекать более не смею.
– Тогда я возьмусь за тетрадки, – широко улыбнулась Глаша.
– Давай, моя хорошенькая, трудись славно!
Гладерика легла на нары поудобнее и, приотворив окно, вчиталась в текст, который в скором времени будет прилюдно пересказывать Гриша. «Не стоять вблизи аэроплана при работающем моторе. Безопасная дистанция – 8 метров. Не садиться в аэроплан без должного обмундирования. Лётный костюм должен включать в себя: комбинезон, не сковывающий движения, перчатки для безопасности рук, сапоги для безопасности ног, очки для защиты от ветра и набегающего потока мотора. За спиной должен иметься парашют на случай аварийных ситуаций. Не препятствовать взлёту и посадке аэроплана. Не заводить аэроплан с остатками топлива. Не допускать взлёта аэроплана с обнаруженными изъянами…».
Последние слова Гладерика прочитала несколько раз, но так и не поняла. Её внимание было уже слишком рассеянным, чтобы осмысливать то, что было написано в этой брошюре. Отложив её, девушка потянулась, слезла с нар и направилась к выходу, намереваясь умыться. Однако на выходе она встретила Милю, который взволнованно направлялся в сторону палатки. Пересёкшись взглядом, Гладерика спросила у своего друга:
– Миля! Что ты здесь делаешь? Никак палатки перепутал?
– О, Гладерика, тебя-то я как раз и искал, – ехидно ухмылялся Миля, воровато озираясь. Затем он перешёл на шёпот, – Ты ведь не забыла о нашей затее? Ну, о ночных полётах?
– Никак нет, – тоже шёпотом ответила девушка.
– Вот и славно! Аэропланы уже есть. Осталось научиться на них летать. Благо, с тренировками Гриши это займёт совсем немного времени. Ты всё ещё в деле?
– Конечно, в деле, – кивнула Гладерика. – Что требуется от меня?
– От тебя – практически ничего. Мы джентльмены, или кто? Всё будет устроено. Главное: дождаться момента, когда на аэродроме не будет почти никого из начальства.
– Да, я слыхала это уже. Когда же такие дни нам представятся?
– Я слышал, – совсем тихо сказал Миля, – что вскоре у Романа Ивановича состоится совещание в столице с высокопоставленными лицами. Мне мой брат передал, он в Преображенском полку служит поручиком. Так вот, соберутся практически все министры, тем или иным образом имеющие отношение к военному делу. Скорее всего, на это совещание поедет и Гриша, ибо когда ещё он увидит самого Витте! – хитро усмехнулся Миля.
– Неужто правда? – изумилась девушка. – В таком случае, у нас есть все шансы!
– Караульных и дневальных-то мы подкупим. Либо деньгами, либо твоей обаятельностью. И всё получится!
Глаза у Гладерики загорелись. Однако на мгновение потухли:
– Ох, и незаконно же это всё. До крайней степени незаконно, Миля. Есть у меня подозрение, что вся эта затея может либо вовсе не состояться, либо пойти наперекосяк.
– Пойдёт наперекосяк – поправим, не будь я Друцким! – уверенно сказал Миля. – Ладно, будем считать, что ты обо всём знаешь и на всё согласна. Ведь правда же?
Гладерика секунду помедлила, но затем, вздохнув, ответила:
– Правда, правда. Согласна. Уведомите меня, если что.
– Тогда замечательно. Будь здорова! Побежал я.
– А я и не чихала, – пошутила Гладерика и пошла к умывальникам.
Все предстоящие до важного совещания дни кандидатам предстояло провести на спортивной площадке. Однако теперь они с нетерпением ожидали начала тренировок непосредственно в небе. Гриша медлил, посчитав, что они были всё ещё недостаточно подготовленными для такого рискованного занятия. Впрочем, шли дни, тренировки продолжались, а все одиннадцать юношей и одна девушка всё крепли и крепли. До первого полёта оставалось совсем немного времени…
***
Рано утром Гриша построил всю эскадрилью на лётном поле, где их встретили Роман Иванович с Фридрихом Брауном. Гладерика сразу отметила перемены в привычном пейзаже аэродрома: теперь перед ангарами стояло несколько аэропланов, возле которых копошились техники, доставая из стоящих рядом коробок всевозможные детали и неся их в ангары.
– Эскадрилья, равняйсь! – скомандовал Роман Иванович. – Смирно! Что же, вот и настал тот день, когда вы впервые откроете для себя небо. Наши инженеры поистине потрудились на славу. В этих ангарах – аэропланы, разработанные и собранные специально для вас. Сейчас, дамы и господа, я прошу вас расписаться в получении под ответственность двенадцати испытательных аэропланов. Пусть каждый распишется рядом со своей фамилией.
– Роман Иванович, – обратился к нему Гриша Добров, – в получении аэропланов каждый расписался уже до вашего приезда. Да и поглядеть они уже на них успели. Разрешите приступать к тренировочным полётам?
– Разрешаю, – улыбнулся Роман Иванович и потрогал себя за усы.
– Вы все услышали, – обратился ко стоящим Гриша. – Сейчас у вас есть тридцать минут перерыва, во время которого вы можете посмотреть на аэропланы поближе. А далее у нас по плану – первый вылет по списку в алфавитном порядке. «Старгейт»!
– Я, – ответил Стёпа Адлерберг.
– Тебе выпадает честь первым совершить тренировочный полёт. Всего за день совершат вылет четыре человека. Поэтому «Старгейт», «Тюльпан», «Аурус» и «Миля» – подойдите в штабную палатку за планами и документацией.
– Так точно! – хором ответила Гладерика вместе с Милей, Ваней Дашковым и Стёпой.
– Что же, дамы и господа, поздравляю вас с этим днём, – сказал Роман Иванович. – Однако я посмею напомнить вам, что конечной целью вашего пребывания на этой тренировочной базе является совершить испытательный полёт на аэроплане новой конструкции, разработанном и ныне изготавливаемым по чертежам Александра Стефенссона. Тот, кто первым испытает данное воздушное судно, навсегда впишет своё имя в историю воздухоплавания и сможет управлять аппаратами посложнее. Поверьте, их разработка уже не за горами! Впрочем, все из вас научатся летать, даже не сомневайтесь в этом. Желаю вам большого рвения и удачи, дамы и господа!
Эта речь подействовала на участников эскадрильи ободряюще. Все они неосознанно приосанились, подтянули осунувшиеся из-за долгого стояния на солнце по стойке «смирно» спины, а на чьих-то лицах даже промелькнула гордая улыбка. Роман Иванович умел вселять надежду и уверенность в собственных силах – даром что он не пользовался этим умением каждое построение. Солнце вновь заплясало на блестящих эмблемах их комбинезонов.
– Впрочем, не смею вас больше задерживать, – закончил свою речь командир эскадрильи. – Мне очень жаль, что пребывающий обыкновенно в добром здравии Александр Фёдорович не смог приехать на сегодняшний смотр вследствие плохого самочувствия. Конечно, годы берут своё… – задумчиво произнёс Роман Иванович. – Так давайте же чтить в своих сердцах имя нашего покровителя!
С этими словами Роман Иванович приложил руку к козырьку и замер со слегка прищуренными глазами. Его примеру последовала и вся остальная эскадрилья.
– Ну, довольно формальностей. Храни вас Бог, братцы и сестрицы, – уже неформально сказал командир и перекрестил их. – Вольно!
– Вольно, разойтись! – повторил команду Гриша.
– Что касается тебя, Григорий, – обратился Роман Иванович, – я бы хотел переговорить с тобою в штабной палатке наедине.
– Так точно, – ответил Гриша. – Пройдёмте, пожалуй.
Уже через несколько минут они заваривали чай. Лицо Романа Ивановича теперь было совершенно не таким, как на построении перед молодыми людьми. Он в напряжении сжал губы, проявились прежде не заметные морщины на лбу, а глаза стали выражать грусть, скорбь и, как тогда показалось Грише, страх.
– Григорий, тебе я могу доверять. Из всех, кого я когда-либо знал, ты – самый безупречный. Поэтому прошу тебя: о том, что я тебе расскажу за этой беседой, никому и нигде не распространяться.
– Слово офицера, – тихо, но уверенно молвил Гриша Добров.
– Вот и славно. Впрочем, сперва расскажи, не слишком ли ты загонял кандидатов?
– Никак нет, работаем строго согласно высылаемым вами распорядкам.
– Да?.. – рассеянно спросил Роман Иванович, опустив взгляд в гладь чая. – Знаешь…
Он собирался с мыслями, формировал их в связную речь, и в этот раз ему давалось это с большим трудом. Поэтому, промолчав мгновение, Роман Иванович решил выложить всё, как есть:
– Хочу, чтобы ты знал это, Григорий. Война не за горами.
По спине Гриши пробежали мурашки.
– Война?.. – переспросил он. – Но… Роман Иванович, как же… Почему? Каковы у неё предпосылки?
– Видимых – никаких. Однако за ширмой большой политики происходят страшные вещи. Поверхностным взглядом кажется, что всё замечательно, ничего не предвещает большой беды, но стоит лишь присмотреться – и понимаешь, что всё летит в тартарары.