Ларс спокойно ждал, когда в мир возвратится Атропа. Под звуки угасающего боя он осторожно раскладывал ингредиенты на столе. Очный цвет, сухие синие лепестки которого пахли крепко и душисто, растирались в ступке. На столе в блюдцах лежали растертые в порошок минералы. В котелке на камине варилась основа с расторопшей. Языки пламени игрались на поверхности котелка. Заиграли первые пузыри.

Тень Атропы, черная как смола, образовалась в комнате. Очертания сменялись живым телом. Ларс улыбкой поприветствовал остроухую:

– Ну как?

– Живы и здоровы, слава добрым богам.

– Как Альба?

– Ворчит, говорит, устал гоняться за детьми.

– Этот гоблин мой самый верный друг. Никогда не обидит других существ.

– Я ваша должница, получается? – легкий поклон Атропы свидетельствовал о почтении за то, что дети были спасены. Но в глазах остроухой читалось большое смятение. – Правда, не понимаю, стоило ли приносить магический шар сюда… в самое пекло.

Ларс прекратил смешивать травы. Порозовел большой шрам на его лице, он отодвинул от себя все инструменты.

– Весь мир в огне. Уже нет такой земли, что не испытала гнев богов. Знали бы вы, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться до города. Спасибо бесу-торгашу, что согласился взять с собой. – Ларс кивнул на чертёнка, катающегося по дому на сундуке. – Жизнь стала совсем другой, Атропа. Мы перестали думать о будущих годах – всё теперь подчинено только одной мысли, и эта мысль о жизни и смерти. Где бы я не был, с кем бы не говорил, простой крестьянин передо мной или торговец специями, все они помышляют только об одном – как бы дожить до завтра.

– Никто не просит перемен, – сказала остроухая.

– Тем не менее, они наступили, – Ларс встал напротив остроухой. – Возможно, они назрели давно. Может быть, если бы я был более чутким к своим учителям, у Дрекаваца в прислужниках не оказались Албин и Квинт. И к сторонникам тёмной церкви тоже следовало отнестись снисходительнее, как бы ужасно это сейчас не прозвучало.

Атропа не считала, что дьявол стал таковым из-за их поступков. Что было раньше? Яйцо или курица? Дьявол существовал и раньше. Дети этого мира были жертвой дьявольского искушения, а не наоборот.

– Позвольте спросить, ради чего вы пошли на риск? – Спросил Ларс. – Я верю в ваши добрые наклонности, но что-то слабо представляю себе, чтобы вы бросили своих детей и таверну ради исключительно добрых идеалов.

– Мне заплатили, я этого не скрывала.

– И всё?

– Ещё обещано земля под в Выше, и титул к нему.

– Всё?

– Да нет, не всё, – Атропа вздохнула. – Какие интересные вы вопросы задаете. Дети у меня самое главное. Мне не нужны ваши королевства, как и земли. Я ведь даже не человек. Стоит людям увидеть мои уши, и сразу «фе» да «фу», косой взгляд на улице… Если у моих детей будет покой, то и я душой спокойна.

Ларс, поразмыслив минуту, отвернулся. Его внимание вновь сосредоточилось на зельях. Ингредиенты рассыпались по бутылям. Из котелка отбирались нужные порции.

– Вы были такими сильными, – сказала Атропа. – Вас всегда почитали, даже мой народ считал магов великими мудрецами. Как так случилось, что мудрых победило зло?

– А что, если мы никогда не были мудрыми? – Ларс заканчивал закупорку склянок. – Мы хранили знание, а воспользоваться им не смогли. Хранить знание и применять знание не одно и то же. Некоторые из нас оказались слишком слабы, чтобы сопротивляться злу. Албин, а до него Квинт, наверное, есть ещё кто-то спрятавшийся завесой мрака… Мы, хранители знания, разобщены: народу до нас нет дела, а нам нет дела до «черни». Взаимная вражда. Когда крушили замок гильдии в Эйне, простолюдины наблюдали за происходящим и не вмешивались. Кое-кто всё-таки помог нам драться с еретиками, ваш знакомый Добромир, кстати говоря.

– Он жив?

– Я попросил его остаться с нашими учениками в безопасном месте. Вот такой он рыцарь детей, – засмеявшийся Ларс чуть не уронил пробирку. – Ай, какая непростительная безалаберность. Но вернёмся к разговору. К чему я спрашивал у вас, ради чего пошли в рискованное путешествие? Меня всегда занимал вопрос, в какой момент простой человек, живущий своей размеренной жизнью, отрекающийся от человеческих бурь и войн, вдруг со всей яростью принимается сражаться с врагом. Если бы все простые существа на свете объединились, не пришлось тогда сегодня бегать по подземельям и ловить демона.

В дверь постучались. Бес-торгаш впустил внутрь человека с сообщением: «Отправляйтесь к Маркусу».

– Погодите, господин Ларс, я кое-что должна у вас попросить.

– Обещание? Ну, обещание давать люди умеют…

– У меня нет фамилии. Я не принадлежу к человеческому роду, как и мои дети. Если вы правы, наш путь завершается прямо сейчас. Просьба такова – дайте фамилию Мике и Любе, если со мной что-то случится.

Ларс уставился на Атропу.

– А чью фамилию? Чью фамилию я по-вашему должен дать детям?

– Свою. Возьмите их в ученики. Они у меня прилежные, взрослые, самостоятельные, с ними не будет проблем. Я отдаю вам самое дорогое, что у меня есть. Что бы ни случилось, пусть дети получат шанс на существование.

Ларс молчал.

– Я многим заплатила, – добавила Атропа.

– Согласен, – кивнул Ларс.

Прибыв к укреплениям возле гигантского паука, который, как все узнали, внезапно умер своей смертью, Атропа нашла Маркуса за спором с Чаславом. Стоя на церковной башенке, они бесстрашно обменивались репликами, под взором железных птиц, наматывающих круги вокруг паучьего трупа.

– Говорю тебе, раз сдохла тварь, то нужно развивать успех! – Часлав махнул кольчужной рукавицей на место прорыва. – Сначала выдавить всех врагов из города, потом разбить осадный лагерь, а там и до границ Выша откинуть Дрекаваца.

Маркус дергал себя за ус.

– Часлав, как ты не понимаешь – тут что-то не так. Ну, взгляни на землю. Посмотри! Почему паук сдох, а демоны остались защищать его? Нет, нам нужно последовать совету Ларса…

– О боги, опять ты за свое, – Часлав сложил руки на груди. – Нет, ты мне можешь говорить что угодно, но я не один. Есть знать, есть совет шоленов, есть представители семей, и сделать так, чтобы они молчали, уже не получится.

– Они участвуют в войне? – спросил Маркус. – Нет? Ну тогда пусть сидят тихо. Особенно твой Радимир. Ему калач сосать, а не с мужами на собрании сидеть.

Директор Ларс закашлял.

– Не помешали, господа касатики?

– Проходи, Атропа, – Маркус вежливо уступил места для обозрения. – Паучище наш откинул лапки.

– Ловушка? – остроухой тоже не верилось, что чудовище просто так погибло.

– Либо некромантия, доселе нам неизвестная, – заметил Ларс.

– Это как? – Атропа посмотрела на мага.

– Некроманты играют со смертью. Нарушают линейный порядок вещей: обыкновенно жизнь порождает смерть, а у некроманта смерть создает жизнь. Может быть, это существо для того и умерло, чтобы создать нечто ужасное. Господин Часлав, верховный шолен Данара, вы способны своими силами атаковать в нужный момент это логово?

Часлав замешкался. Атропа поняла, что он не хочет слушаться чужака. Тогда Атропа пошла в атаку.

– Маркус, милок ты мой. Сколько мечей за тобой встанут?

Оба рыцаря удивились.

– О чем ты?

– Ты же герой. За тобой пойдет народ. Сколько мечей присягнут для боя?

– Миледи, а ничего, что вы находитесь в Данаре? Не в Эйне, не в Выше, а в Данаре, где верховным шоленом избрали меня.

Атропа ответила на замечание Часлава улыбкой и легким, как ветерок, поклоном: «Будь царьком, твоя воля». Она продолжила давить на его честолюбие:

– А знаешь, сотню-другую ты точно соберешь, я уверена. И чернь поддержит. Если и Рудольф присоединится, то с его крепким языком половина города пойдет за тобой!

Лицо Часлава покрылось пятнами. Маркус, поймав волну, принялся размышлять о том, как за ним смогут пойти рыцари из замка. Наконец, к игре присоединился Ларс, предположивший, что рыцари Эйны по достоинству оценят поступок Маркуса-освободителя.

– Так, я здесь главный, – заявил Часлав, крепко ударив рукой по каменной ограде башенки.

– Но мы не твои подданные, – ответила Атропа.

– Зато люди, живущие тут, являются моими подданными. Они должны быть верны присяге, а иначе…

– Иначе что? – заинтересовался Маркус. – Велишь казнить нас?

Часлав засмущался.

– Мы не завершили сражения, чтобы строить вражду. Нужно ли следовать плану колдунов?

– Но маги на вашей стороне, – сделал замечание Ларс.

– Тогда дай нам сотню мечей, – предложила Атропа. – Помоги нам попасть в логово, а дальше вы сами тут решайте, что делать со своим королевством.

Верховный шолен, весь переполненный от эмоций, скрылся внутри церкви.

Уже близился вечер, и на небосводе показался тонкий серебряный серп, как данарская конница ураганным набегом пробила ряды приспешников Дрекаваца. Латники крепко били мечом механоидов, разбивая им головы и ломая их шеи. Повсюду слышалась брань и металлический скрежет.

Рыночная площадь Данара была полукруглой, конники разбивали ряды врага стремительным ударом, сея сумятицу и разрушая боевые порядки. Острые клинки механоидов звонко стучали по рыцарским латам и пластинам конской брони. Самые юркие конники ухитрялись бросить в чудовищ стеклянные пузыри с черной вязкой жидкостью.

Враг воспринял атаку конницы как основную, поэтому железные птицы и часть механоидов ринулись вслед за отрядом, помчавшимся к западным воротам. Паук в середине площади безмолвствовал.

Не успев совершить рокировку, механоиды попали под град стрел и арбалетных болтов. С крыш домов летели снаряды с зажженными наконечниками, попадая в приспешников Дрекаваца, превращали их в яркие факелы.

Рудольф, опираясь на свой молот, произнес речь перед ополчением:

– Друзья, путь к победе усеян трудностями и жертвами, но каждый шаг приближает нас к цели. Мы должны сражаться до конца, ибо только в единстве и смелости мы можем найти свет в этой тьме. И пусть вера вас не покинет! Добрые боги – на нашей стороне!

Ополченцы, состоявшие из селян и горожан, вооруженные чем попало, вступили в бой с чудовищами. Позади них стальным кулаком двигалась рыцарский отряд.

– Построились в квадрат! – скомандовал Маркус. – Держать строй до последнего.

– Господин Часлав просил доложить, что он удерживает врага на западе, – доложил прискакавший Томислав.

Копейщики быстро научились бить в уязвимые места механоидов. С окон в чудовищ бросали тяжелые предметы, лили кипяток и растопленное масло; весь город воспрянул, разошелся в сражении, с каждой улицы и каждого дома велась борьба против захватчиков.

Наконец, когда до мертвого паука оставалось всего пара десятков шагов, Маркус приказал рыцарскому отряду остановиться:

– Закрепитесь, добивайте остальных чудовищ, а пауком займёмся мы.

Инициатива была перехвачена. В городе впервые за день послышались возгласы ликования.

Атропа ходила кругами возле паука. Ближе, чем на десять шагов, она подойти боялась.

Паучье тело окаменело, покрылось стеклянной чешуей, пустило необычные корни в землю. Жизнь вокруг умирала, её будто выкачивало мертвое существо.

– Что думаешь? – спросил Маркус у Атропы.

Остроухая не опускала взгляда с паука.

– Сердце трепещет, – призналась она.

– Похоже на то, что мы видели в мертвых землях?

– Да.

Ларс и Доминея изучали тело. Рудольф ожидал в молчании, очищая молот от грязи. Брассика раскладывала бутыли в подсумок.

– И что теперь? – спросил Часлав. Он не спешился с коня, свысока изучая пространство. – Как долго ждать?

– Ждать осталось недолго, – ответил Ларс. Его лицо заметно побледнело. – Эта тварь вот-вот разродится. Кто из вас готов отправиться?

– Мы вчетвером, – Маркус кивнул на остальных.

– Тогда приготовьтесь. Мы откроем портал только на один миг.

Часлав, спешившись с коня, о чем-то заговорил с Брассикой. Маркус недовольно отвернулся.

– А он время зря не теряет, – усмехнулась Атропа.

Ей было жалко её друга. Она догадывалась о его притяжении, но совестливо указывать на то, как правильно стоило бы поступить. Первый шаг навстречу признанию самый сложный. Атропе вдруг вспомнилось, как она впервые увидела своего мужа: в лесу, с кристальным фонарем и небольшим топориком, поверх куртки лесничего плащ, укрывавший черные кудри головы. «Такие встречи бывают только два раза в жизни», сказал он мягким голосом.

– Почему же два раза? – Атропа искренне не поняла юношу.

– Второй раз на том свете.

Спустя столько лет вспомнилось. Знак судьбы? Атропа мотнула головой, чтобы избавиться от дурной мысли.

Послышался глухой треск. Посыпались камни, ветер понес пыль с сотрясавшихся домов.

– Приготовились! – жезл Ларса нацелился на паука.

Тело чудовища разорвало пополам. Корни забугрились, потянулись в разные стороны. Два огромных шипа выросли из паука, и меж них загорелась ослепительная фиолетовая искра.

– Сейчас или никогда, – меч Доминеи принял на себя молнию из раскрывшегося портала. Ларс произнес заклинание, и в преобразовавшемся пауке появилась пентаграмма мистического пути.

В небе объявилась стая железных птиц.

– Живо! – Ларс ухватился за жезл двумя руками. Атропа заметила, как дрожит его тело. – Портал работает только в одну сторону. Меня надолго не хватит, так что торопитесь.

Атропа подбежала к порталу. Маркус остановил её рукой: «Иди последней»

– Это ещё почему?

– Если с нами на том конце портала что-то случится, немедля убегай обратно.

Птицы атаковали лучников, засевших на крыше.

– Пусть удача будет с нами, – сказал Маркус перед тем, как проник внутрь портала.

– Пусть добрые боги смилостивятся над нашей судьбой. В последний бой! – Рудольф прыгнул в зеркальную гладь.

Брассика, ничего не сказав, только положила руку на плечо Атропе. Глубоко вдохнув, словно ей пришлось бы нырять в воду, она прошла сквозь портал. Следом за ней пошла Атропа.

Одна из железных птиц, пробившись через десяток стрел, попыталась ухватить Ларса. Маг ощутил приближение существа, но не успел сдвинуться с траектории атаки: когти, острые как бритва, впились в его левую руку. Доминея, отбивающая мечом, раскаленным добела, молнию из портала, не могла прийти на выручку.

Маг не закричал от боли, лишь подкосили его ноги. Колдовская сила, приданная жезлом, заметно ослабла. Железные когти прорезали плоть и кость, и птица, удовлетворившись только одной оторванной конечностью, резко взмыла в воздух. Но Ларс даже покалеченным продолжил сражаться.

Тьма внутри портала освещалась вспышками молний. Атропа захотела продвинуться дальше, но её словно удерживало возле входа. Ноги прижимало книзу, а руки сковало.

Мистический путь не пускал её ни вперёд, ни назад. В мутном блике виделось, как Доминея безуспешно била мечом в портал. К Атропе подбежала Брассика, но и она увязла в текучем киселе.

– Атропа, беги сюда!

– Я не могу.

– Сопротивляйся. Мистический путь нестабилен! Вот-вот всё обрушится.

– Пытаюсь, не получается.

– Тебя убьет, если ты не пройдешь дальше.

Частицы души Атропы стали рассыпаться. Миллионы миллионов звёздочек уходили в бесконечное черное пространство, создавая синюю ауру.

– Атропа… – глаза Брассики округлились в ужасе.

– Беги, просто уходи, – Атропа ощущала каждый стук своего сердца.

– Но как же ты?!

– Беги. Ларсу не под силу держать одному портал. Я останусь здесь, чтобы вы добрались до Дрекаваца.

– Так нельзя, – заплакала Брассика.

– Уходи, кому сказала!

Звёздная пыль укрепляла своды портала. Остроухая растворялась в неведомой черноте космоса, и каждая её частичка превращалась в маленькую искру. Звезды соединялись белой линией, образуя путеводные рисунки.

Брассика в отчаянии попыталась ещё раз приблизиться к ней. Всё тщетно. Атропа попросила прощения, и девушка ответила ей взаимностью.

Остроухая почти растворилась.

Девушка побежала без оглядки, чтобы не умереть от стыда, когда увидит в последний раз исчезающий взгляд Атропы.

Все годы Рудольф представлял логово Дрекаваца как холодное, сырое и грязное место. Ему пришлось сильно удивиться, когда вместо страшной пещеры показался подземный чудо-город.

Выход из мистического пути находился в полуразрытой пещере, по-видимому на самой вершине горы; всё подножие усеяно необычными замками, домами и мостами, и всё приобретало какой-то зловещий вид от пурпурно-розового освещения множества ламп и факелов. Всюду были металлические механизмы: с колесами и без, гудящие и пускающие пар, рычащие и скрежещущие, передвигающиеся и вибрирующие на месте.

Небо над головой было абсолютно черным.

– Где Брассика и Атропа? – Маркус осмотрел всё поблизости, не найдя врагов. – Сколько уже прошло времени?

– Ты видел, какая здесь… неописуемая красота?

– Какая ещё красота?

Священник показал на подножье горы.

Рыцарь покачал головой.

– Эге-ге-гей. Ну-ка брось из головы наваждение. Ты уже видел, к чему приводит господство Дрекаваца над нами. Не нужно вестись на золотые цацки.

Но Рудольф не мог избавиться от мысли, насколько невероятен увиденный им мир. Насколько необычно само сочетание металла, камня и кристалла, настолько удивительна жизнь внутри искусственных вещей, созданных этим поистине дьявольским существом. Люди и гоблины, порабощенные благодаря мощи Дрекаваца, получили шанс восстать из низов земли, стать чем-то величественным, имеющим смысл.

Ничто стало чем-то. Машины в своем демоническом танце показывали, на что они способны, какую цивилизацию имеют и что будет с людьми, когда их планы воплотятся в жизнь.

Из портала выпала Брассика. Рыцарь подскочил к ней, поднял и принялся отряхивать от серебристой пыльцы.

– Почему так задержались? Где Атропа? – спросил он. Обнаружив её лицо заплаканным, рыцарь заметно тряхнул её за плечи. – Брасс, где Атропа? Ответь!

– Она исчезла. Не знаю, как это получилось, но она сделала так, чтобы мистический путь привел нас сюда.

– Я пошел за ней, – Маркус ринулся к порталу. Жидкое серебро зеркала оказало сопротивление. Чем больше рыцарь толкал руку внутрь, тем жестче становилась гладь.

– Ей ничем нельзя было помочь, – сказала Брассика, утирая слёзы. – Всё случилось внезапно.

Маркус бил янтарным мечом по зеркалу, но оно отражало каждый полученный удар. Войти внутрь мистического пути не получалось. Рудольф, с открытым ртом глядя на происходящее, ещё не мог поверить в произошедшее. До сей поры боги не требовали большей жертвы, чем достойные чести раны.

Всё изумительное, чарующее в чудо-городе для Рудольфа померкло, обратилось в прах.

Глава 21. Часть I

Албин послушно занимался своими делами в технохраме. В этой лаборатории творились такие чудеса, о которых в гильдии магов даже не мечтали. Ларс категорически запрещал всё, что заходило за пределы разумного в искусстве призыва. Некромантия находилась как раз за подобной границей.

«И к чему это привело?», опечалено вздохнул Албин. В чаше, заполненной кровью, он смешивал металлический порошок с горючим песком и смерть-травой. Перерождение требует искры. Албин помешивал, чтобы отогнать дурную мысль, но она превратилась в муху, стала досаждать его.

«И к чему это привело? – повторил он вопрос вслух, с заметным тиком на лице. – Я же не хотел, чтобы всё так закончилось».

Рудольф скрытно следил за Албином на верхнем ярусе, где трубы разной величины качали голубой газ. Пока всё шло по плану. Только бы добрые боги были милостивы…

Внутри колонн происходило перерождение. Тела, лишенные жизни, после чудовищных преобразований обретали новую душу. Здесь творили идеального раба.

Всё в этом храме находилось в чрезвычайном напряжении. Едва ли не всё могущество демона накопилось внутри дома, в котором смерть заменялась на жизнь. Великая мудрость, украденная Дрекавацем у Квинта, извращенная до невозможности, пробуждала в живых существах животную тупость: добро и разум в таком творении отсутствовали напрочь. Албин, как присягнувший новому Верховному лорду (сам Дрекавац предпочитал не называться по титулу), не смел перечить. Впрочем, он даже не верил, что сможет воспротивиться его воле. Уж слишком страшно за жизнь…

Когда маг проверял очередную колбу, в воздухе почувствовалась перемена. Эта перемена была странной, неописуемой, и маг никогда раньше с таким чувством не сталкивался. Если бы это был Дрекавац, подумал Албин, то ему наступил конец: здесь не терпят никакой измены, даже мысленной крамолы. Но воздух насытился криком душ, когда-то украденных и теперь освободившихся по неведомой причине.

Маг поднял взгляд на потолок. Рудольф тут же спрятался за столбом. Своды технохрама грозили рабам Дрекаваца металлическим величием и монотонным воем тысяч покалеченных душ. В средоточии здания находился тот самый артефакт из депозитария Выша, а от него пятью лучами распространялась магическая сила в стеклянные колонны, обжатые гигантскими металлическими обручами. Обручи двигались, как околдованные, вверх-вниз, не находя себе препятствий. По серым ровным стенам периодически пускалась паутинка синей молнии.

– Кто здесь? – спросил маг у пустоты.

Ему никто не ответил, но ветер прошелся волной по огромному залу, всколыхнул его мантию.

– Я сейчас же позову стражников. Выйдите в свет, пожалуйста!

Его высокую фигуру от волнения задергало, лицо покрылось холодным потом. А вдруг пришли убивать? Что, если он больше не нужен своему хозяину?

Краем глаза он заметил, как в одной из колонн помутнела жидкость. Из бледно-голубой она превращалась в алую, как кровь, а затем темнела до иссиня-черной. Сгустки хлопьями падали вниз, засоряя перегонный куб жизни.

– Что происходит? – испуганно закричал Албин. Он побежал к столбу, принялся дергать за рычаги, чтобы слить испорченную воду, но в итоге больше наделал импульсивных движений, нанесших не меньше вреда, чем Рудольф, спрятавшийся в тени механизмов. На пол вылилась черная, как смола, кровь, и запах гнилости ударил в нос Албину.

– Это невозможно, – промолвил он, вытирая брызги с лица. – Кто-то испортил обряд! – к магу прибежал послушник в черной рясе с алой подвязкой на поясе. – Что снаружи? На нас напали?

Один из послушников доложил, что разрушены поглотители душ.

– Но это невозможно! Между нами сумеречная долина. Мистический путь под нашей властью. Как их войско проникло сюда?

– Стервятники не видели никакого войска, господин, – ответил послушник.

– Так что же это?

– Мы не знаем.

Албин, превратившись в застывшую статую, сказал:

– Мне нужно к Квинту. Срочно.

Черная ряса в алой подвязке немедленно удалилась из лаборатории. На секунду Рудольфу показалось, что Албин вздохнул с облегчением.

Двоица в черных рясах тихо кралась по коридорам технохрама. Их головы прятали глубокие капюшоны с алой лентой по краю.

– У тебя получилось? – спросил девичий голос.

– Да, – ответил старик. – Но артефакт остался в храме. Албин отправился на аудиенцию к Квинту.

– Это очень хорошо. Артефакт больше не нужен – теперь это пустышка, просто камень. С испорченным обрядом они ещё долго не смогут рождать чудовищ.

– Может, возьмем их прямо сейчас? – спросил старик. – Куй железо, пока горячо.

– Рано, – запротестовала девушка. Она остановилась, чтобы изучить витражи из алого стекла. Красота из крови, костей и плоти, возведенный слугами Дрекаваца храм пугал своей адской изощренностью. – Пусть сначала наш друг решит проблему. Не нужно, чтобы к технохраму привлеклось излишнее внимание, пока мы тут.

Старик помолчал, сложив руки на груди. Он был чем-то недоволен.

– Скажи, ты веришь, что у тебя получится?

Фигура с женским голосом ответила, что ради пройденного пути она готова хоть собственными голыми руками удушить.

– Когда наш друг подаст сигнал, ты должен остановить Квинта, – сказала на прощание фигура. – А пока притворяйся. У тебя хорошо получается. Но Албина оставь мне.

Старик в рясе пробурчал, глядя в спину уходящей девушки.

Столб света пробил черное небо, ушел в бесконечность и в ней утонул; разгорелась голубая синева по округе, и тяжелой волной прошелся по царству Дрекаваца взрыв. Трещины и провалы по земле прошлись по всей округе, обвалив множество построек в техногороде. Железные птицы стаей взлетели с полей, чтобы найти угрозу владениям Верховного лорда.

Рудольф, ощутив дрожь под ногами, понял, что наступила пора действовать. Из оружия у него был только ритуальный кинжал – тонкий, с длинной кривизной лезвия, но чрезвычайно острый и лёгкий. В одежде верховного жреца он подошел к золотым дверям, где обитал Квинт и куда пришел Албин. Стражники, завидев человека со знаками большой власти, немного удивились.

– Жнец душ прибыл с какой целью? – осведомился один из них. Его бледная голова покрыта шрамами.

– Жнец душ должен сообщить Квинту о врагах.

– Каких ещё врагах?

– Ты что, не слышал взрыва? У нас лазутчики.

Стражник, поколебавшись секунду, отворил двери. Рудольф вошел внутрь.

В округлой комнате было двадцать с лишним опор, покрытых морозным инеем. Стоял сильный холод, и от дыхания периодически появлялось белое облачко; в свете горящего кровавого кристалла оно, как и всё остальное окружение, розовело и превращалось в мрачное зрелище.

Центральной частью был алтарь, на котором находилось нечто живое. Рудольф осторожно пошел вперёд – нет уверенности, что его примут за своего без соблюдения церемониала. Чтобы не оплошать по-глупому, священник решил ничего не выдумывать, а грубости оправдает срочностью дела.

Лишь поблизости он увидел Албина. Белое лицо в кровавом зареве было напуганным до предела. Его ноги то и дело подкашивались перед каплевидным существом. Неясно, сколько было жира в этом теле, но заплывшие складки укрывали его слой за слоем. Конечности удалены без остатка, и всё это скреплялось огромным количеством живых корней, пульсирующих в общий, известный только им такт.

Рудольф понял, что некогда бывший человеком Квинт за несколько лет стал одним из плодов демонической игры Дрекаваца. Что прямо сейчас Албин просит совета у чудовища, давно утратившего человеческий облик. Что такая участь ждет всех, кто воспротивится воле победившего Дрекаваца – либо быть безвольным рабом, либо стать чудовищем с пораженной душой.

Маленькая голова, больше похожая на жировик, так как не было видно глаз и ушей, задала вопрос пришедшему:

– Что тебе нужно? – нечеловеческий голос прогудел, как самый толстый колокол в церкви.

– Враги Дрекаваца уже здесь! – Рудольф разыграл волнение.

– Откуда ты?

– Я был неподалеку отсюда, как увидел взрыв на вершине горы. Не знаю, что могло случиться, но повсюду паника.

– Этот жнец говорит правду, – поддержал Албин. – Кто-то ведь разрушил мою лабораторию! Я не мог ошибиться, делал всё, как вы велели. Беда мне, Квинт! Что со мной сделает Он за провал?

– Замолчи, – повелела жирная капля захныкавшему магу. – А ты, жнец душ, не забывайся – представься как положено. Перед тобой Квинт, великий мастер душ.

Священник замешкался. Представившись Рудольфом из пустошей, он сделал большой поклон. Когда Рудольф вернулся в исходную позу, то заметил озадаченность у Албина.

– Кто ты такой? – его вопрос звучал угрожающе.

Капля сделала странное движение, напоминающее судорожную дрожь затекших мышц.

– Выпускай гарпий из клеток. Мне нужно видеть всё, что происходит в пустошах. А этого…

«Сейчас или никогда», – ярость Рудольфа преодолела морозную скованность в руках.

Кинжал с длинным скосом возник в воздухе столь внезапно, что ни чудовище, ни маг не успели быстро среагировать. Под немой взор Албина священник живо вскочил по ступеням вверх, пробежал по складкам растекшегося тела и возник прямо перед маленькой безглазой головкой Квинта. Сила, помноженная на колоссальную злобу священника, на его бесчисленные страдания последних дней за смерть Атропы, придала кинжалу неимоверную мощь.

Голова замерла, будто удивилась, что такое может случиться не с кем-нибудь, а с самим великим мастером. Тело колыхнулось, раздался крик, и зазвенели воем кристальные светильники. Рудольф поскользнулся на коже Квинта, упал, но всё ещё держался за кинжал; лезвие под тяжестью человека разодрало на метр чудовище, выставив наружу страшную рваную рану.

Рудольф спрыгнул на ступени. Золотые двери отворились, и вбежавшие стражники, услышавшие крики, не могли поверить в увиденное. Албин упал на колени, громко моля о пощаде. Замешательство стражи обеспечило преимущество для Рудольфа: спускаясь по лестнице, он стремительно атаковал первого, самого ближайшего, воткнув ему кинжал в бок. Всхлипнув от боли, стражник уронил свое копье; рука Рудольфа подхватила падающее оружие, чтобы тут же выставить его в защитную позицию. Второй стражник, бледнолицый и в шрамах, ретироваввшись, проворно давал сдачи священнику: его изящное фехтование против грубого, неотесанного, почти бездумного мастерства священника обеспечивало преимущество. Дважды лезвие копья стражника коснулось рясы, но в третий раз, когда Рудольф стал задыхаться от темпа боя, оно проникло ему в плечо наполовину.

– Пекло адово! – прошипевший священник что есть мочи пнул стражника в колено.

Рудольф хотел передохнуть хотя бы секунду, но стражник и не думал ему играть в поддавки. Вместо этого он подкинул копье в воздух, ухватился покрепче за древко и прицелился для броска. В момент, когда стражник придал броску энергию, из его груди с треском вышел костяной зубчик. Тело бледнолицемого наклонилось вперёд, рука сместила траекторию снаряда, и копье пролетело над головой Рудольфа.

– Как вовремя, – ухватившись за плечо, он подошел к стоявшим у дверей фигурам. Брассика сбросила капюшон, а Маркус, измазанный в грязи, держал наготове свой меч.

– Больно? – спросила Брассика, изучив плечо.

– Терпимо.

– Где Албин?

– Да вот же, – кивком указал на плачущего навзрыд.

Брассика приблизилась к нему на расстояние вытянутого жезла. Вид Албина, по-видимому, вызвал у неё жалость вперемешку с отвращением: обмочившийся, захлебывающийся в истерике высокорослый мужчина, согнувшийся в три погибели ради спасения своей жалкой жизни, этот человек едва напоминал её учителя из гильдии магов. Упорно рассматривая его, она шепотом произнесла над ухом священника:

– Зелье нужно?

– Да ты посмотри на него, доченька, – последнее слово выскользнуло из уст священника так легко и мягкосердечно, что он удивился и обрадовался одновременно. Похотливое чувство к юной девушке, прежде досаждавшее его в путешествии, принялось растворяться в разуме. – Он тебе что угодно расскажет.

Брассика усмехнулась:

– Да я не про него, я для вас. Витальное зелье не помешает восстановиться.

– Ладно, – священник отпил из маленького бутыля.

– Брассика, умоляю вас, пощадите, пощадите меня! – Албин протянул к ней руки. – Совершенное мной преступление страшный грех. Я не должен был соглашаться на сделку с дьяволом.

– Албин, что вы наделали? – Рудольф для себя отметил, насколько возмужала эта девушка. Даже голос её стал звучать воинственнее. – Как вы могли согласиться на сделку с дьяволом?