На подходе к Метрограду Полулунок и Трехручка увидели высоченные дома, похожие на кристаллы горного хрусталя. В самом же городе блеск зданий мерк на фоне сотен красочных плакатов – они были повсюду: на огромных щитах, стенах, оградах, деревьях и веревочных растяжках. «Отполируй свой стакан ПО-НОВОМУ!» – призывал плакат, с которого глядела довольно ухмыляющаяся девушка с лицом неестественного розового цвета. Из ее головного стакана бил сноп нарисованных лучей. «Новая коллекция КЛИППЕРСОВ – будь В ТЕМЕ!» – гигантскими буквами орал другой плакат. На нем была изображена дюжина человеческих голов с дырявыми стаканами. Из дырок торчали разноцветные пятнистые и полосатые палочки, цветочки, колечки, ленточки и бантики, от которых у Халфмуна зарябило в глазах. «Ты МОД или УРОД?» – вопрошал мужчина в небесно-голубом халате с третьего плаката. На голове мужчины кучерявилась многоярусная черно-белая прическа, скрывающая стакан, а его надменно задранный нос наглядно демонстрировал, что уродом себя этот человек не считает. Многие плакаты сообщали нечто, совершенно непонятное Полулунку: «Модный запил для него и для нее», «Не жмись в брыжжах! Околпачься!», «Ты не ты, если ты не достоин ЭТОГО!», «Подари себе ВСЕ или НИЧЕГО!» и так далее.

Халфмун решил бы, что люди, изображенные на плакатах, плод чьей-то воспаленной фантазии, если бы не вид метрогардцев. Все они, включая стариков и детей, были одеты в халаты всевозможных ядовитых цветов, а на головах их возвышались башни из волос, ткани и дерева, сложные спиралевидные конструкции, частоколы заостренных палочек, цветочные букеты и грозди бантов. Встречались среди горожан и люди с гладко выбритыми блестящими головами, отполированные стаканы на которых сияли так, что при взгляде на них глазам становилось больно. У многих бритоголовых прохожих в стаканах имелись отверстия со вставленными в них металлическими кольцами и стержнями. Метроградцы неспешно прохаживались по улицам, задрав головы и прищурив глаза, словно пытались разглядеть нечто, находящееся за горизонтом. Они не обращали ни малейшего внимания ни на чужестранцев, ни друг на друга, от чего то и дело спотыкались и сталкивались.

– Вот ведь слепошарики, – хихикнул Трехручка.

– Есть ли в этом городе моряки, если все тут такие э… странные? – забеспокоился Халфмун. – Пойдем к морю. Если в Метрограде есть порт, он должен быть на береговой линии.

– Ядерная проницательность, Полулунушка.

Больные ноги подсказали Халфмуну, что кратчайший путь к берегу лежит напрямую через город. Чем ближе он с Трехручкой подходил к центру Метрограда, тем многолюднее становилось на улицах. Какое-то время им еще удавалось протискиваться между одетых в халаты метроградцев, но вскоре толпа стала такой плотной, что Халфмун и Трехручка застряли в ней без возможности сделать и шаг. Раньше такие скопления народа они видели только в Виргинии и Иероманополе, и в обоих случаях поводом для них была публичная казнь.

– Уважаемые господа, скажите, пожалуйста, что здесь происходит? – спросил Полулунок. Метроградцы, стоящие с ним бок обок, не проронили ни слова, лишь покосившись на Халфмуна.

– Глухари, – зевнул Трехручка.

– Ну-ка, подсади меня, – сказал Халфмун и, не дожидаясь согласия, залез на плечи Трехручки.

– Ты совсем что ли оядрел? – яростно зашипел Трехручка.

– Мы находимся посреди большой площади, тут все забито так, что даже назад не пробраться. Впереди помост. На эшафот, вроде, не похож. По помосту мужик бродит в розовом халате с бобровой плотиной на башке. Кажется, сейчас говорить будет.

– Пррривееет, моднючие мои. Король моды Клопидор Борщик снова с вами, – над площадью разнесся высокий чуть гнусавый голос. – Целый день вы ждали, ждали и ждали, бедняжки. Целый день гадали – кто? Ты, ты или ты? Он или, может быть, она? Кому сегодня лучезарно улыбнется счастье? Чьи стильные старания, творческие фантазии и чувство вкуса будут оценены в превосходной степени? Кто получит статус главного МОДА ДНЯ?! Я и сам сгораю от нетерпения! Мои глаза в восторге, они смотрят на вас – о, какое изысканное наслаждения видеть столько первостатейных модников. Вас, таких очаровательных и преданных стилю, не жалеющих сил и времени на поддержание своего статуса. Мои сладенькие симпатяжки, так бы всех вас и съел.

– Казнь через поедание? Оригинальненько, – сказал Трехручка. Они с Халфмуном поменялись местами, и теперь он наблюдал за происходящим с плеч товарища.

– Итак, не дышите, котятки. Я приступил к выбору, – Клопидор Борщик выдержал минутную паузу, после которой заорал срывающимся голосом. – Главный МОД дня выбран! Вот он, среди вас! Молодой и прекрасный, в неподражаемом платье от Орляорля с ультра колпачным мега клипперсом десятого уровня! Скорее же, встань рядом со мной, дивное дитя!

Из гущи толпы на помост взобрался тучный мужчина, завернутый в одеяло бирюзового цвета с желтыми и фиолетовыми пятнами. На голове модника возвышалась уменьшенная копия его самого, на голове которой находилась еще более мелкая копия, также увенчанная миниатюрой.

– Назови свое имя, чаровник, – обратился к толстяку Клопидор.

– Меня зовут Болеро Грудник.

– Слышали, ребятишки? Болеро Грудник! Запомните это имя хорошенько. До завтрашнего дня он – главный МОД Метрограда! После меня, конечно, – Борщик фальшиво рассмеялся. – Скажи, Болеро, что ты чувствуешь, стоя на этой сцене рядом со мной, королем моды?

– Я… я… очень раз и навсегда бесповоротно счастлив спасибо пожалуйста сегодня лучший день в моей жизни я не знаю что сказать у меня просто нет слов это такое счастье умереть можно мечта сбылась я достиг вершины и это совершенно непередаваемое чувство, – затараторил Грудник.

– Восхитительная, трогательная и искренняя речь, Болеро. А теперь поделись своими маленькими секретиками с другими модниками, пока еще не столь удачливыми и не обласканными славой. Каков был твой путь к этой благословенной сцене?

– Тьфу ты, это хуже, чем казнь, – проворчал Трехручка.

– Еще в детстве я понял, что красота и мода – мое призвание, – задыхаясь и дрожа от волнения, произнес Грудник. – Всегда я следовал прекрасным советам плакатов. Но были у меня и трудные времена – когда денег на высококачественную полироль для стакана не хватало, я полировал его устричной пастой. Если не хватало на новую коллекцию клипперсов – использовал крашеные гвозди. Конечно, эффект был не тот, но я держал себя в тонусе, ни на секунду не примерял на себя статус УРОДА. Чтобы позволить себе это платье от Орляорля и десятикратный клипперс я упорно трудился семь лет, и все равно мне не хватало денег. Помогло то, что моя бабушка лишилась обеих ног, и я смог продать ее в цирк уродов. И вот я здесь, перед вами. Это потрясающее чувство! Верьте в себя, идите к цели, и удача обязательно встанет на вашу сторону, поросятки. Я люблю вас всех!

– Отличная история! Супер искренне, мега поучительно и ультра трогательно, – воскликнул Клопидор Борщик. – Главный МОД дня, проказник Трудник, возвращайся на площадь.

– Вообще-то, я Грудник…

– Да-да, счастливчик. Ура тебе! А мы приближаемся к моменту, которого вы все ждали не меньше, чем выбора главного МОДА. Совсем скоро мы узнаем, кто одним своим видом оскорбляет эстетические чувства прекрасного. Кто безнадежно отстал от моды и по непонятным причинам находится в Метрограде, а не в помойной яме. Кто настолько омерзителен, отвратителен, вызывающе неухожен и бесчеловечно безвкусен, что заслуживает статуса главного УРОДА дня! Кто? Я смотрю, я выбираю!

Если за выбором МОДА метроградцы следили, не мигая и затаив дыхание, то сейчас они активно крутили головами, разглядывая своих соседей, перешептывались и тыкали друг в друга пальцами.

– Готово, пупсики. Главный УРОД дня, выбран! – прокричал Клопидор. – Вот оно – существо в мусорном тряпье с непокрытым стаканом, тусклым как глаза дохлой рыбы. Давайте его на сцену, сладенькие мои сахарочки.

С неожиданным проворством метроградцы стащили Трехручку с шеи Халфмуна. Волна рук прокатила его над площадью и вышвырнула на помост.

– Вы чего, гады?! – от гнева лицо Трехручки почернело.

– Как тебя зовут, чудовище? – Борщик ласково улыбнулся.

– Не твоего ума ядрячье дело.

– Ядрячье Дело? Имя полностью соответствует внешности – такое же страшненькое, – Клопидор захихикал, прикрывая рот ладошкой. – Я смотрю, ты все же пытался следить за модой. Эта зеленая раскраска лица – о, да, она была популярна… пару веков назад. Стакан с дополнительными ручками – потрясающее новаторство, настоящий прорыв. Для тех, кто никогда в жизни не слышал о клипперсах, разумеется. Но что это я все о тебе, да о тебе? Расскажи о себе сам. Поведай, как тебе удалось достичь дна моды и стать королем антимоды – главным УРОДОМ дня?

– Ты кого уродом назвал, отрыжка сыричная? Я тебе образ сломаю, клоп вонючий, – Трехручка набросился на Борщика. Тут же из-за кулис выскочили двое мужчин в черных халатах. Они молча схватили Трехручку под руки и оттащили его от Клопидора. Видя, что дело принимает дурной оборот, Халфмун, забыв о боли в ногах, рванулся в сторону сцены, карабкаясь по плечам и головам метроградцев.

– Бедный маленький несчастный УРОД, – Борщик сочувственно покачал головой. – Я вижу, какую боль и страдания тебе причиняют отсутствие стиля, вкуса и аксессуаров. Ты так агрессивен Ядрячье Дело, что просто ой мамочки. Но ты злишься не на меня, нетушки. Ты обижаешься на самого себя за то, что упустил в этой жизни самое важное – умение быть модным красавчиком. Дай-ка я попробую угадать, сладенький. Твои мамочка и папочка были такими же неряхами, и не научили тебя, что людей по одежке встречают? У тебя было трудное детство, потому что никто не хотел дружить с такой страшилкой? Тебя не приглашали в гости, потому что всем делалось дурно от твоей неухоженной мордашки? Тебя отовсюду прогоняли, как мерзкое грязное животное? Я прав, дружочек?

– Поросячий пятак тебе дружочек, гнида жирная, – прошипел Трехручка, брыкаясь в крепкой хватке подручных Клопидора.

– Конечно же, я совершенно и безупречно прав, – щекастое лицо Борщика расплылось в улыбке. – А теперь пофантазируй, малюточка. Представь себе на секундочку, какова была бы твоя жизнь в статусе МОДА. Ты, весь из себя обворожительный и свеженький, в благоухающем роскошном платье, с кокетливыми клипперсами на идеально отполированном стакане. «Кто же это перед нами?» – удивились бы мы. И ту же нашли бы подходящий ответ – человек, звучащий и выглядящий гордо. Тот, кому рады в любом доме, в каком угодно городе. МОД, у чьих ног лежит весь этот мир, с восхищением и обожанием глядящий на его красоту. Как тебе такая картиночка, моя ласковая злючка?

– Как-как – каком кверху.

– Видите, ребятишки, как хорошо быть МОДОМ и грустненько быть УРОДОМ? – обратился к публике Клопидор. – Любите себя, ухаживайте за собой и не экономьте на маленьких удовольствиях, безделушках и милых аксессуарчиках. Только мода сделает вас сильными, свободными, уверенными в себе и счастливыми милашками. Помните, стиль – это волшебный ключик, открывающий все дверцы. Целую вас всех, мои любименькие пупсеныши. Увидимся завтра, пока-пока.

Халфмун добрался до сцены как раз тогда, когда Борщик, метнув в толпу пару воздушных поцелуев, скрылся за кулисами вместе со своими подручными, отпустившими Трехручку.

– Ты как, все в порядке? – спросил Полулунок.

– Все просто великолепно, – мрачно ответил Трехручка. – Так искупался в лучах славы и внимания, что чуть не захлебнулся.

Толпа на площади рассосалась, и путешественники без трудностей преодолели путь от центра Метрограда до побережья. Сразу за городом в скалистую береговую линию врезалась клинообразная бухта с дощатым причалом, возле которого на волнах покачивался пятимачтовый парусник.

– Эй, на корабле, можно подняться к вам на палубу? – крикнул Халфмун.

Через борт парусника перегнулся седобородый человек. Внимательно рассмотрев путников, он бросил им веревочную лестницу: – Поднимайтесь, коли дело есть.

– Добро пожаловать на «Мускуландию» – лучший клипер в северных водах, – когда Полулунок и Трехручка оказались на палубе, поприветствовал их бородач. – Кто такие, откуда будете, парни? На метроградских щеголей вы не больно-то смахиваете.

– Я Халфмун Полулунок из Бобровой Заводи, а это – Трехручка из Экстраполиса.

– Ты, дядя, кстати, тоже на местного не сильно тянешь, – добавил Трехручка, разглядывая простую синюю куртку и непокрытый граненый головной стакан широкоплечего бородача. Несмотря на седину и морщины, он был весьма крепок на вид.

– И то верно, – рассмеялся старик. – Меня зовут Гульдар Кнутмох. Я капитан «Мускуланди», родом опять-таки из Мускуландии. Так что у вас за дело?

– Нам надо попасть на другую сторону моря – дальше на север. Ваше судно туда ходит?

– Именно так. «Мускуландия» курсирует между Метроградом на юге и Мускуландией на севере. У здешних голубчиков большим спросом пользуются цветастые тряпки и разные побрякушки, вот я их и вожу через море – отменная коммерция выходит.

– Это большая удача, – обрадовался Полулунок. – Вы поможете нам переправиться в Мускуландию?

– Пассажиров на свой клипер я не беру, – ответил Гульдар. – Но, похоже, удача и впрямь на вашей стороне, парни. На пути к Метрограду мы попали в такой шторм, что я сам перепугался, словно какой-нибудь сосунок. Три дня «Мускуландию» трясло, крутило и швыряло, как укроп в кипящем супе. Досталось посудине прилично – от парусов одни лохмотья остались, две мачты под корень сломало, а палуба вообще в трюм провалилась. Больше месяца на ремонт ушло. Но, хуже того, в буйстве стихий я потерял двух матросов, а в Метрограде экипаж не пополнишь. Если вы, парни, на время плаванья согласны стать матросами, то вижу повод ударить по рукам и заключить взаимовыгодный уговор.

– Прекрасно, господин Кнутмох. О лучшем варианте мы и мечтать не могли.

– Мой дружочек выражает вам благодарственность за вашу внимательность и озвученный вариант, – Трехручка толкнул Халфмуна локтем под бок. – Мы с ним обсудим парочку пустяковых деталей и обязательно скажем вам, будем ли мы тут матросить.

– Добро, обсуждайте и решайте, парни. Но имейте в виду, что отчаливает «Мускуландия» послезавтра, и в те края отсюда кроме меня никто больше не ходит.

– Ты с ума спятил? Что тут обсуждать? «Мускуландия» – единственный шанс для нас продолжить путешествие, – спустившись на причал и отойдя от клипера, набросился на Трехручку Халфмун.

– А еще это чудненький шанс пойти ко дну следом за той парой матросиков.

– Капитан Кнутмох ведь сказал, что впервые в такой шторм попал.

– Сказать-то сказал, да только я, знаешь ли, словам не шибко верю. Может твой Кнутомох каждый раз по полкоманды теряет, но помалкивает об этом, чтобы новую матросню не распугать.

– Веришь или не веришь – дело твое. Я и Селия сядем на этот корабль и поплывем через море, что бы ни произошло, – устав спорить, заявил Полулунок. – А ты, если хочешь, оставайся в Метрограде, будешь главным городским пугалом.

– Не кипятись, Халфмунушка, – Трехручка улыбнулся и приобнял Полулунка. – Зачем обзываешься? К чему спешишь? Я покамест от дальнейших наших славных приключений не отказывался. Просто обмозговать мне это дело нужно, взвесить все «не-а» и «ага». Давай так договоримся – ты хромай за своей ненаглядной Селией, а я к вашему возвращению приму решение. Тогда уж либо вместе по морям, да по волнам помчимся, либо распрощаемся по-братски, без обид и упреков. Идет?

– Хорошо, – подумав, согласился Халфмун. – Где и когда встретимся?

– Лучшее местечко – возле помоста, где Клопидор распинался. Приходите туда завтра пораньше, пока толпа не набежала. Там мы и встретимся, и разминуться не сумеем. До завтра, дружочек?

– До завтра, – Полулунок, морщась от боли, похромал прочь, но через несколько шагов обернулся. – Ты только смотри, аккуратнее тут, не вляпайся в какую-нибудь историю.

– Не изволь волноваться, Полулунушка. Я буду самим благоразумием. А сейчас прямо здесь благоразумно отдохну, – Трехручка подмигнул Халфмуну и улегся прямо на досках безлюдного причала. Он закинул руки за голову и принялся беззаботно насвистывать веселый мотив.

К гроту Селии в горах Полулунок добрался поздно ночью. Девушка спала, и когда Халфмун разбудил ее, ударила его по лбу большой сосулькой, которую держала под рукой.

– За что? – удивился Халфмун.

– А, это ты, – зевнула Селия. – Я думала, что на меня разбойники напали. Впрочем, можешь считать, что получил по заслугам за то, что на целый день бросил меня одну. Тут было невыносимо скучно.

В Метроград путешественники вошли на рассвете, но их путь до центра занял гораздо больше времени, чем рассчитывал Полулунок. Селия останавливалась возле каждого плаката, жадно разглядывала изображения, вслух с придыханиями читала надписи, цокала языком и то и дело отпускала комментарии, в духе «какая прелесть», «роскошно» и «блеск». Не меньший восторг у нее вызывали и прохожие в пестрых платьях со сложными системами клипперсов на головах. «Какой красавчик», «потрясающий мужчина» и «о, это аромат моей мечты» – говорила она, закатывая глаза.

– Селия, нам нужно идти дальше, иначе мы разминемся с Трехручкой, – людей на улицах становилось все больше, и Халфмун начал нервничать.

– Плевать я хотела на твоего уродливого лягушонка. Не мешай мне наслаждаться этой чарующей атмосферой.

– Если мы не поторопимся, то пропустим главное событие дня. Вот-вот на главной площади начнется церемония выбора самого красивого и модного из всех здешних модников и красавчиков.

– Что же ты раньше молчал, идиот? Немедленно веди меня туда, я обязана увидеть это! – Селия с такой силой толкнула Халфмуна в грудь, что тот едва устоял на ногах.

Когда Полулунок и Селия добрались до центральной площади, там уже собралось немало метроградцев, но путникам все же удалось подобраться вплотную к сцене.

– Где же Трехручка? Скоро тут бобру негде будет присесть, и мы не сможем друг друга отыскать, – крутя головой по сторонам, бормотал Халфмун. – Не иначе как снова нашел приключение на свой стакан. Надо было на пристани встречаться. И как я сразу об этом не подумал?

– Замолчи. Твое ворчанье портит лучший день в моей жизни, – цыкнула на него Селия.

Площадь стремительно наводнялась людьми. У сцены набилось столько народа, что стиснутым со всех сторон Халфмуну и Селии стало трудно дышать, но девушку это нисколько не беспокоило. Она взглядами пожирала окружающих метроградцев и улыбалась так, что Полулунок испугался, не лишилась ли Селия рассудка.

– Здррравствуйте, мои стрррастно обожаемые модники! Всем вам мои королевские чмоки! – на сцену выпрыгнул сияющий Клопидор Борщик. В этот раз он был наряжен в оранжевую кофту и изумрудную юбку, а на его голове красовался клипперс в виде пятнистой коровы, держащей в зубах орла с раскинутыми крыльями. – Я знаю, как тосковали и горевали вы все во время нашей разлуки. Но вот пришел час веселья и счастья, славные мои крошечки. Еще чуть-чуть, и всем вам откроется истина. Священная правда о том, как здесь и сейчас, в Метрограде, мировой столице моды, выглядит совершеннейшее из совершенных существ – главный МОД дня!

– Да! Я люблю тебя! – подпрыгивая и размахивая руками, прокричала Селия, ловящая каждое слово и каждый жест Клопидора.

– Иии… Понеслось! Король приступил к выбору, – Борщик стал пристально вглядываться в толпу. Затем он замер, закатил глаза и запрокинул голову, словно в экстазе, набрал побольше воздуха в легкие и завопил: – ДААА!!! На меня снизошел свет истины, и я готов разделить его с вами, мои кисло-сладенькие! Узрите совершенство, мои моднючие! Вот он – человек из серебра, золота и кристаллов чистейшей моды! Приблизься же ко мне, обладатель сверхъестественного вкуса, образец умопомрачительного стиля, главный МОД дня!

Перемахнув через плечи Халфмуна, на сцену залезло сверкающее существо с неестественно розовым цветом лица. Оно было одето в долгополый плащ, расшитый серебряными и золотыми чешуйками, густо обмотано блестящими цепочками и бусами, а его головной стакан скрывался за пышной композицией из цветов, кристаллов, радуг и белоснежных фигурок единорогов.

– Я люблю! Люблю ТЕБЯ! – на этот раз крик Селии был обращен к новоизбранному главному МОДУ.

– Странно. Как будто я его уже где-то видел, – сказал Полулунок, вглядываясь в розовое лицо модника.

– Это потрясающе. Ваш покорный король вынужден признать, что прежде не видел подобной прелести нигде, кроме зеркала, – проворковал Клопидор. – Скорее, скажи же свое имя, любовь моя.

– Меня зовут Трехстримегистратис, – гордо задрав нос, прогнусавил МОД.

– Глазам своим не верю, – ахнул Халфмун. – Это же… Трехручка!

– Как же он красииив, – простонала Селия.

– Великолепное имя. Оно услаждает мой слух так же, как твой вид ублажает мой супер взыскательный взгляд, лапочка, – Борщик захлопал в ладоши. – Мне не терпится услышать твою славную историю, Трехстримегистратис. Просто сгораю от любопытства. Не мучай же меня, искусник, расскажи, как ты пришел к триумфу неземного совершенства.

– Расскажу, Клопидорушка, будь спокоен, за мной не заржавеет. Только давай-ка в порядке исключительности немножко подправим сценарий твоего дивненького представленьица. У меня есть пара крохотных условьиц. Первое – сегодняшнего УРОДА выберу я. Второе – УРОДОВ сегодня будет сладенькая парочка. Идет?

– Ты хочешь подвинуть короля в его правах? Немыслимая дерзость! – Борщик побагровел. – Но, знаешь что, шалунишка? Мне нравятся такие нахалята-модники, которые твердо знают, чего хотят. Ты будоражишь мое воображение, лукавый бесенок. Пусть будет по-твоему.

– Эй, любезные метроградушки, подайте-ка к нам на помост вон того уродливого придурка с перевернутой рюмкой на голове и бабенку с осколками, что возле него жмется, – Трехручка ткнул пальцем в Халфмуна с Селией, и метроградцы проворно вытолкнули их на сцену.

– Ты что творишь? – Полулунок не мог поверить в реальность происходящего.

– Я люблю тебя, – Селия бросилась к Трехручке и сгребла его в объятья.

– Оттащите ее! И урода тоже попридержите, – взвизгнул Трехручка. Клопидор Борщик щелкнул пальцами, и четверо его подручных схватили Халфмуна и Селию.

– Так вот, история, значит, – Трехручка поправил клипперс, покосившийся из-за страстного нападения девушки. – Родился я в лучшем городишке на земле – в чудненьком Экстраполисе. Были у меня проблемки мелкие, пришлось Экстраполис быстренько покинуть, что очень печально. Потом я, как водится, много страдал, терпел всякое, обманывали меня на каждом шагу. Но этому всему пришел конец. Выгляжу я теперь супер, мега и ультра. Правда, Клопидорушка? В таком виде я вернусь в любименький Экстраполис, и ни одна ядерная дрянь рта не посмеет раскрыть, потому как я нынче красавчик из красавчиков, и все двери передо мной должны открываться на раз. Конечно, меня не узнают, но это-то как раз и хорошо, потому как нечего старье ворошить.

– Ооочень необычная история. Я полностью заинтригован, мой загадочный сердцеед, – протянул Борщик.

– Ах, да, чуть не забыл самое интересненькое рассказать. За то, что я весь из себя стильный, модный и упакованный, большущие спасибочки вот этим двум УРОДАМ. Как только я продал их в цирк уродов, мои мечтули сбылись – и приоделся на отличненько, и стаканчик наполировал, и от лишних ручек на нем избавился, а в качестве подарочка мне еще и мордочку напомадили.

– Трехручка, как ты мог? – воскликнул Халфмун.

– Ты, Халфмунчик, забывчивый, а я все отличненько помню – особенно, как вы с Бальтазарчиком меня надули. Говорил же тебе, лопушок, что один бой я могу проиграть, но война-то за мной будет.

– Браво, Трехстримегистратис, – зааплодировал Клопидор. – Двойная сдача уродов редко кому удается. Поистине, у тебя талант быть модным. А вы, УРОДЫ дня, расскажете, что толкнуло вас в пучину беспросветного неряшества и бездуховной серой внешности?

– Предательство товарища, – сквозь зубы процедил Полулунок.

– Люблю-люблю-люблю, – как в бреду, повторяла Селия.

– Надо же, даже главные УРОДЫ сегодня полны тайн и недосказанности. Сюрприз на сюрпризе, просто фестиваль сюрпризов. Продолжим же чествовать нашего миленького МОДА, а УРОДАМ, как я понял, пора на работку. Цирк уродов без УРОДОВ, что Метроград без МОДОВ, – Борщик рассмеялся и кивнул своим подручным. Те, не произнеся ни слова, унесли Халфмуна с Селией за кулисы и запихнули их в большой деревянный ящик.

– Люблю-люблю-люблю… э… а почему здесь темно и так тесно? Где мы?

– В коробке, отправляемся в цирк уродов.

– ЧТО?!

– Долго рассказывать. Трехручка нас предал и продал. Теперь мы цирковые уроды.

– Ты кого уродкой назвал, прыщ гнойный? Сам ты урод.

– Да, и я тоже.

– Ты вообще собираешься меня отсюда спасать или нет?

– Как раз сейчас я обдумываю план спасения. Если ты немного помолчишь, то, быть может, что-нибудь и придумаю.

– Сам замолкни. Все равно я с тобой не разговариваю.

Дно ящика откинулось, и пленники вывалились из него на устланный толстым слоем опилок пол. Оглядевшись, Халфмун увидел, что они с Селией находятся посреди арены, окруженной решеткой, а из зрительского зала на них пристально смотрит сотня хмурых метроградцев.

– Уважаемая публика! Цирк Таракаши Студня с гордостью представляет двух главных УРОДОВ Метрограда! – раздался раскатистый голос из-под купола цирка.

– Что ты собираешься делать? – прошептала Селия, затравлено озираясь.

– Пока что ничего, – Халфмун уселся на опилки, обхватил руками колени и опустил на них голову.

– А мне что делать?

– Присаживайся рядом, отдохни, – к удивлению Полулунка, Селия последовала его совету. Стоило девушке сесть, как она расплакалась. Халфмун обнял Селию, и та в ответ обвила руками шею юноши, спрятав влажное от слез лицо на его груди.

– Что-то они совсем не смешные, – послышался голос из зрительского зала.

– Они даже не уродливые, – добавил другой голос. – Обычные неряхи.

– У них и руки с ногами на месте, – крикнул третий.

– Надувательство! Таракаша Студень нас дурачит! Сам смотри на таких уродов, Студень! Это не цирк уродов, а уродский цирк! Верни деньги, Таракаша! Разнесем тут все! Разломаем! Сожжем! – гул голосов быстро нарастал и в считанные секунды превратился в рокот. Вскоре послышался треск и грохот – разозлившиеся зрители принялись отрывать сиденья от деревянных лавок и швырять их в решетку, огораживающую арену.

– Господа, господа! Прошу секундочку вашего драгоценного внимания, господа! – на арену через незаметную дверцу в решетке проскользнул маленький рыжий человечек с густыми бакенбардами. – Произошло досадное недоразумение! Займите свои места, и в продолжение нашего сногсшибательного представления вы увидите то, что не забудете никогда в жизни!

– Только попробуй нас обмануть, Таракаша! Если будет очередная дешевка, тебе и твоему цирку конец, Студень! Давай свое супер представление! Живее! – пошумев еще немного, зрители стали понемногу успокаиваться.

– Сейчас! Одно мгновение! – крикнул Студень в зал, после чего, впившись глазами в Селию с Халфмуном и указывая трясущейся рукой на дверцу, яростно зашипел: – Вон отсюда, немедленно, и чтобы я вас двоих здесь больше никогда не видел.

Как только Селия и Полулунок покинули цирк, на арену из-под купола свалился голый зеленый человечек с розовым лицом.

– Что ты себе позволяешь, Таракаша? Мы заключили сделку! Так дела не делаются! Эй, ты меня слышишь? – верещал человечек, размахивая кулаками.

– Приготовьтесь, господа! Убедитесь, что вы крепко сидите на своих скамьях. То, что сейчас откроется вашим взорам – зрелище не для слабонервных! – разнесся над залом голос Студня. – Встречайте! Гроза Северных гор, кровожадный, беспощадный и неимоверно уродливый властелин ночи и сумрака – неумолимый Ррааоеуын!

– ДААА!!! – восторженным хором грянули зрители.

На арену рядом с человечком, шумно хлопая кожистыми крыльями, опустился гигантский монстр с петушиной головой и двумя извивающимися змееобразными хвостами.

– Н-н-но Кратис ведь убил тебя, – пятясь от чудовища, пробормотал человечек.

– Не все так есть на самом деле, как о том думать мог бы кто-то, – ответил Ррааоеуын.

– Т-ты м-меня съешь?

– Не ем людей теперь отныне и вовсе, верный слову данному.

– О, так ты меня не убьешь. Чудненькая новостишка, симпатюля!

– Распотроши его! Порви на ленточки! Задай уродцу! – неистовствовала публика.

– Не съесть человека – суть одно, и одно то не то же есть, что не убить его. Довольны зрители должны остаться, чтобы доволен Ррааоеуын был тем, как за работу отблагодарят его тушей говяжьей.

– Постой, дружочек. Я что-то ничегошеньки не понял. Давай-ка не будем торопиться, обсудим все спокойненько, а? – вжавшись спиной в решетку, пролепетал человечек. Ррааоеуын же вместо ответа широко раскрыл усаженный частоколом длинных острых клыков клюв и издал громоподобный рев.

Обнимая дрожащую Селию, Полулунок повел ее к пристани. Красоты Метрограда и метроградцев больше не восхищали девушку.

– Страшный, сумасшедший, лживый город. Пожалуйста, давай быстрее уйдем отсюда, – прижимаясь к Халфмуну, шептала девушка.

– Не уйдем, а уплывем. Нас ждет роскошное морское путешествие. Тебе ведь нравится море?

– Мне уже ничего не нравится. Я просто хочу оказаться где угодно, только не здесь. Ты видел, как на меня смотрели те ужасные люди в цирке? Я была для них словно животное. Нет, даже не животное, а пустое место. Как будто бы моя молодость и красота ничего не значат. Меня хотели казнить в родной Виргинии и в Иероманополе, кинули в тюрьму в Объединенной Конфедерации, похитили и чуть не съели кутси, обозвали уродиной в Виноградной Долине, едва не проткнули копьем в лагере среднегорцев, но при всем при этом ко мне относились как к человеку. Здесь же… они уничтожили меня, те безразличные самодовольные взгляды. Я хочу забыть их раз и навсегда, как кошмарный сон.

– Бедная девочка, ты забудешь, очень скоро забудешь, потому что все наладится и не будет повода вспоминать о плохом. Видишь, какой прекрасный корабль стоит у причала? – Халфмун пальцем показал на «Мускуландию», гордо возвышающуюся над волнами. – На нем мы поплывем через море дальше на север.

– Да, он и правда красив, – согласилась Селия.

– О, какой приятный сюрприз! – воскликнул капитан «Мускуландии», когда Халфмун и Селия поднялись на борт клипера. – Приветствую тебя, Халфмун Полулунок, и вас, очаровательная юная леди. Меня зовут Гульдар Кнутмох, но я буду польщен, если вы станете называть меня просто Гуля.

– Здравствуйте, Гуля, – улыбнулась девушка. – Я Селия Кардиган из Виргинии.