О Южной Корее и не только. Размышления Посла России

За саммитом АТЭС, сразу же по его завершении, следовала российско-южнокорейская встреча на высшем уровне. Поэтому подготовка с российской стороны шла по сути к двум мероприятиям – международному и двустороннему, которые были объединены участием В.В.Путина в них обоих. Это серьезно осложняло работу. При всем уважении к России и ее руководителю южнокорейская сторона не могла пойти навстречу нашим пожеланиям по организационным моментам в столь же широком объеме, как при проведении отдельного визита. А данное обстоятельство, к сожалению, не всегда понимали те, кто занимался визитом Президента в Москве, давая иногда Посольству заведомо невыполнимые поручения.

С нашей стороны не были готовы принять во внимание и некоторые особенности южнокорейского протокола. Приведу показательный пример. При обсуждении порядка проведения двусторонних переговоров на высшем уровне прибывшие из Москвы российские протокольщики настоятельно поставили вопрос о том, чтобы в состав участников этих переговоров были включены сопровождавшие В.В.Путина представители российского бизнеса. Южнокорейская сторона такую перспективу решительно отклонила, заявив, что по принятым в их стране правилам за столом переговоров с главой иностранного государства рядом с президентом их страны могут сидеть лишь официальные лица – южнокорейский посол в соответствующем иностранном государстве, министры, государственные чиновники, но не представители частных структур. После продолжительных споров договорились о том, что за стол переговоров с обеих сторон сядут только официальные лица, а российские бизнесмены разместятся на стульях, поставленных у стены позади российской официальной делегации. Южнокорейские же бизнесмены на переговорах отсутствовали.

Подобная практика применялась в дальнейшем корейцами и при визитах других крупных российских официальных лиц, которых сопровождали представители бизнеса. В чем причина нежелания корейцев сажать своих бизнесменов за столом переговоров рядом с президентом страны? Думаю, во-первых, в стремлении показать всем, и прежде всего южнокорейским избирателям, что верховная власть – это одно, а деловая элита – нечто другое, и государственные интересы страны – шире, чем интересы отечественного бизнеса. Вторая же причина, на мой взгляд, просто в том, что если в России можно обязать того или иного олигарха присутствовать на каком-то мероприятии, ибо деловой успех каждого из них напрямую зависит от благосклонности российской власти, то в Корее дело обстоит несколько по-другому. Кто-то из тамошних олигархов может и заартачиться, отказаться, а любой отказ властям всегда неприятен.

Пусан, второй по значению город Южной Кореи, находится в пяти часах езды от столицы страны Сеула. Пришлось всем Посольством на десять дней перебраться туда, оставив в Сеуле лишь заведующего консульским отделом с помощником. Нам было, правда, легче, чем другим Посольствам – у России, как у Китая и Японии, в Пусане есть Генеральное консульство, хотя и малочисленное: в 2005 году там работало всего три человека. А каково было Посольствам всех остальных государств, руководители которых прибыли на саммит АТЭС?

Трудности, однако, были и у нас. Но не с корейскими хозяевами – те тогда показали себя молодцами: организация саммита, обслуживание делегаций были близки к безупречным. Проблемы были с российскими гостями. Однако ряд членов делегации и особенно сопровождающих лиц ну о-о-очень высокого уровня заранее потребовали проявления к себе повышенного внимания: и номера им нужны были не меньше, чем «полулюксы», и вид из окна – обязательно на океан, и каждому, непременно на целый день – отдельный сопровождающий со знанием корейского языка и автомобилем. Причем было ясно, что все эти «понты» просто от того, что людям больше нечем было себя занять – работал на саммите АТЭС и в ходе переговоров с Президентом Республики Корея, Но Му Хёном прежде всего сам В.В.Путин, отдельные двусторонние вопросы решал с корейцами в Пусане кое-кто из министров, для остальных же российских ВИПов Пусан был просто местом очередной «тусовки».

Кроме того, в дополнение к официальным сопровождающим лицам сразу же возникло множество неофициальных – всяких помощников и референтов, а также прочего «офисного планктона», который в обычное время состоит при начальстве в положении «чего изволите?», а здесь «на выезде» сам пытался выставить себя в глазах наших сотрудников и корейцев «начальством из Москвы».

К сожалению, не лучшим образом вели себя и некоторые журналисты. Например, кто-то из них не смог обнаружить на остановке корейский автобус-челнок, который развозил журналистов по объектам саммита, и сразу «жалоба наверх» – Посольство-де «не обеспечило». Кто-то прибыл позже даты, с которой был заранее оплачен забронированный номер, а кто-то уезжал раньше срока. Поскольку оплата производилась безналично через Подготовительный комитет саммита АТЭС, гостиницы не могли вернуть деньги наличными, а лишь переводом на банковский счет или карточку. Опять жалобы московским начальникам и указания от них сотрудникам Посольства «решить вопрос и доложить об исполнении». Так что приходилось и «внутреннюю дипломатию» в отношении высоких гостей проявлять, и ставить на место зарвавшийся «планктон».

А «планктон», кстати, временами бывал отнюдь не безобиден. На этот счет такой эпизод. За несколько дней до визита в Посольство прибыла подготовительная группа из Москвы. В ее составе была некая дама, облаченная в короткую маечку, какая, наверное, вызвала бы восхищение Зины из песни Высоцкого, и в белые брюки-капри в очень крупную клетку. Эта клетка придавала как бы особый вес той части тела дамы, которую французы называют элегантным словом «derriere». Дама настоятельно попросила меня дать ей ознакомиться со всеми справками по Корее и двусторонним российско-корейским отношениям, которые Посольство за последний год направляло в Москву. На мой вопрос, зачем это ей нужно, дама ответила, что она собирает материал для подготовки выступлений президента, и наши справки необходимы ей, чтобы «войти в тему». Я ответил, что выдать ей материалы Посольства не могу, поскольку они носят служебный характер, а для знакомства с корейской спецификой предложил по меньшей мере три книги из своей библиотеки. Дама решительно отказалась от книг и удалилась, возмущенно качнув клетчатым «derrier» ом,

Через полчаса в моем кабинете раздался телефонный звонок. Очень уважаемый мною начальник из МИДа доброжелательно поинтересовался, как идут дела, и после моего рассказа как бы невзначай порекомендовал быть по возможности внимательней к обращениям членов подготовительной группы. Дама действовала очень оперативно: выйдя от меня, сразу же позвонила по «мобиле» своему начальству в Москву, а то, в свою очередь, не преминуло тут же, но уже по спецсвязи сообщить в МИД, что Посол-де отказывает в помощи сотрудникам Администрации Президента.

Делегационный обмен – чрезвычайно важная составляющая всего процесса межгосударственных отношений. Даже если в ходе визита руководителя того или иного министерства или ведомства в иностранное государство и не подписано какого-то конкретного соглашения, все равно любой такой визит может быть полезен: он позволит лучше понять позиции сторон, высветить некие прежде не проработанные перспективы сотрудничества, придать ему новый импульс. Весомый вклад в дело двустороннего взаимопонимания призваны вносить взаимные визиты парламентских делегаций, представителей академических кругов, разного рода «круглые столы» и симпозиумы. Большинство визитов российских делегаций в Сеул – и по официальной, и по общественной линии были хорошо подготовлены и давали положительный результат. То же можно сказать и о визитах южнокорейских делегаций в Москву.

Тем обиднее, когда визиты делегаций были сопряжены с какими-то накладками, когда подготавливавшиеся месяцами переговоры откладывались без видимых причин, и особенно, когда причины были хорошо видимы, а из Москвы приходили некие весьма невразумительные объяснения. Мне всегда хотелось посмотреть в глаза человеку, писавшему или подписывавшему ту или иную словесную труху, которую мне порой поручалось изложить партнерам. Вот тебя бы на мое место в данный момент, как бы ты себя чувствовал?

Вспоминаю один высокий визит в Сеул, в ходе которого наряду с прочими должно было быть подписано одно важное соглашение по торгово-экономическому сотрудничеству. По всем соглашениям был уже дан «зеленый свет», каждое из них прорабатывалось несколько месяцев, все они прошли все согласительные процедуры и с нашей, и с южнокорейской стороны, тексты были переведены и отпечатаны на договорной бумаге. Но вечером в канун прибытия высокого гостя мне вдруг сообщают, что из одного из российских министерств поступило указание не представлять подготовленное этим министерством соглашение на подписание без дополнительного извещения. Спрашиваю: в чем дело? Оказывается, один из ведущих чиновников министерства вознамерился «дополнительно посидеть над соглашением, чисто стилистически доработать пару формулировок» и утром сообщит в Сеул их окончательную редакцию. Но чем это грозило бы? Стилистические упражнения московского чиновника надо было бы вновь обсуждать с корейцами, и вряд ли бы кто поручился за то, что они «с лета» примут «улучшенные формулировки». А даже, если и приняли бы, то нужно было бы заново делать перевод, перепечатывать текст и т.п. Кроме того, церемония подписания соглашений в присутствии высокого гостя была намечена на строго определенное время, и никто не стал бы менять программу визита для того, чтобы дожидаться, пока будет перепечатано одно из соглашений. Иными словами, подписание весьма важного для обеих сторон документа оказалось бы сорванным. Шевельнулась подленькая мысль: ну и что? Тебе – то это ничем не грозит, ведь спросят в конечном счете с «редактора». Но, как говорится, за державу обидно. Не буду объяснять, какими путями, но я разыскал номер прямого мобильного телефона «редактора», поднял его ночью с постели и высказал все, что я думал на его счет. Подействовало, и соглашение было своевременно подписано.

Удивляло, что никто из глав высокопоставленных делегаций, посещавших Сеул, включая нашего собственного министра, не высказывал пожелания посетить посольство, встретиться с руководителями российских учреждений в Южной Корее, послушать их, рассказать о своем видении острых вопросов. Да и со мной, с Послом, все беседы были какие-то отрывочные, на ходу, все всегда куда-то спешили, а потом оказывалось, что в бассейн или на массаж, и все время говорили по мобильнику, как – будто в Москве не могли наговориться. Причем по тону доносившихся до меня порой таких разговоров, прерывавшихся взрывами хохота, было ясно, что речь в них шла отнюдь не о государственных делах. А потом до меня дошло: да им просто нечего было нам сказать. Окончательно я убедился в этом после того, как мне в единственный раз удалось вытащить на встречу со старшими дипломатами Посольства прибывшего к нам первого заместителя министра иностранных дел. Поразительно, что, выступая перед работающими в Сеуле людьми около часа, этот человек ухитрился по сути ничего не сказать о российско-южнокорейских отношениях, не задать людям ни одного вопроса и не дать никакой оценки нашей работе.

Среди визитеров из Москвы вспоминаю одного еще довольно молодого, но уже изрядно располневшего – до задыхания при ходьбе и порядком оплешивевшего мужчину. Его ведомство отнюдь не играло ведущей роли в российско-южнокорейском сотрудничестве, но он тем не менее проторчал у нас добрую неделю. В Сеуле он непрерывно хандрил и нудил: и погода, дескать, не та – вот только что было солнце, а вдруг дождь полил, и на дорогах пробки, будто бы в Москве дождей и пробок нет (хотя в Москве он, пожалуй, ездил с «мигалкой»). Единственное, что, похоже, могло на время приостановить его нытье, была еда. Он все время искал, чтобы съесть этакое необычное. Невольно подумаешь: ведь в свое время, поди, с аппетитом уплетал в питерском университетском общежитии «под портвешок» разложенную на газетке колбаску «за два-двадцать», а сейчас, видишь ли, для него жизни нет, если на обед не будет какого-нибудь «ризотто из каракатицы».

Приемы в Посольстве России

Все посольства проводят представительские мероприятия – приемы. Главный из них – прием по случаю национального праздника государства. В нашем случае это День России 12 июня. Лично у меня к этому празднику неоднозначное отношение, как, впрочем, думаю, у большинства соотечественников. Как-то непонятно, что празднуем. Очередную годовщину принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР? Непросто было объяснять иностранным журналистам, что означало это событие. Спрашивают, это что, день независимости, как в Соединенных Штатах? Отвечаю: нет, моя страна Россия никогда и ни от кого не была зависима. Речь идет о провозглашении государственного суверенитета РСФСР в составе СССР. А они спрашивают: какой же это государственный суверенитет, если «в составе СССР»? Или Россия тогда уже отделялась от Советского Союза?

Ну, да ладно, национальный день есть национальный день и его нужно достойно отметить. Подготовка к главному приему года начиналась заблаговременно, где-то в начале апреля. Обновлялись списки тех, кому надлежало направить приглашения – корейцев и иностранцев. Такие списки включали до шестисот имен с расчетом на то, что придет примерно пятьсот гостей, пятнадцать – двадцать процентов приглашенных, как показывает опыт, по тем или иным причинам придти не сможет. Приемы проводились в большом зале Посольства и на прилегающем обширном газоне. Основная часть блюд, в основном привычного для гостей корейского ассортимента, заказывалась в ресторане престижной гостиницы «Лотте». Повар Посольства под руководством моей жены и при помощи нескольких жен работников технического состава готовил так называемый «русский стол», на котором стояли селедочка с картошкой, семга, тарталетки с красной икрой, соленые грибочки и целый набор прочих закусок собственного изготовления. На газоне готовили шашлык – из баранины для мусульман, и из свинины – для всех прочих.

Разворачивался бар, за которым разливал напитки завхоз. Но разносили бокалы на подносах исключительно профессиональные официанты-корейцы из ресторана «Лотте». Во многих наших посольствах эту работу поручают сотрудникам технического состава – дежурным комендантам, квалифицированным рабочим и т.п. Я категорически против такой практики. В обязанности дежурного коменданта, а среди них – большинство офицеры-пограничники, входит охрана Посольства. Электрик, сантехник, телефонист – каждый имеет свои конкретные обязанности. Официантом никто из них прежде не работал, с подносом они будут чувствовать себя неловко, да и кому-то эта работа будет откровенно претить. Зачем создавать лишние проблемы?

Приглашался оркестр из осевших в Сеуле русских музыкантов, который возглавлял весьма вальяжный бывший художественный руководитель театра «Ромэн». Соорудив эстраду на газоне, оркестр с воодушевлением играл русские советские песни – «Катюшу», «Подмосковные вечера», «Московские окна», что неизменно встречало самую горячую реакцию гостей. Оркестром на приеме по случаю национального дня кроме нас в Сеуле могли похвастаться лишь мексиканцы.

Прием по случаю национального дня – это не коллективная выпивка и закуска за счет государства, не увеселительный вечер, а важное политическое мероприятие. Приглашая на этот прием гостей – видных деятелей страны пребывания и иностранных коллег-дипломатов, Посольство выказывает им свое уважение. В свою очередь, приняв приглашение и придя на прием, гости выказывают уважение тому государству, которое это Посольство представляет. При мне главным гостем с южнокорейской стороны на приемах по случаю национального дня России был министр иностранных дел или кто-то другой из ведущих членов правительства РК.

Принципиальное значение в этой связи имеет состав российских участников приема. Я придерживаюсь твердого убеждения, что с российской стороны на приеме должны присутствовать лишь те лица, встреча с которыми может представить интерес для гостей и для которых прямой служебный интерес представляют гости. Перед каждым из российских участников приема должна быть конкретным образом поставлена задача, кому из гостей он или она должны оказать внимание.

Однако, не секрет, что зачастую в наших посольствах за границей посол «по просьбе общественности» приглашает на большой прием и сотрудников технического состава, и учителей школы, и вообще всех-всех-всех. В результате возникает неловкая ситуация: приходит иностранный гость, широко известный в своей стране, рассчитывает на внимание на приеме, но оказывается в окружении плотной толпы людей, говорящих исключительно по-русски и исключительно между собой. Потолкавшись в этой толпе минут пять-десять, гость удаляется восвояси с чувством, что он –«чужой на этом празднике жизни». Не самое лучшее впечатление на гостей производят порой и посольские дамы, когда, сбившись в стайки на подходах к столам с закусками и повернувшись спинами к гостям, они горячо обсуждают между собой последние распродажи в местных торговых центрах. Пишу об этом, потому что сам не раз сталкивался с подобными моментами на приемах в других посольствах, причем не только в африканских.

Проникновение наше по планете

В Сеуле было много встреч, и с иностранцами, и с соотечественниками. Две из них стоят особого рассказа.

В один из отпусков в Москве я купил в «Доме книги» на Новом Арбате мемуары «Восток и Запад в моей судьбе» Ольги Ильиной-Лаиль, младшей сестры известной в свое время московской писательницы Н.Ильиной. Сестры Ильины провели свое детство в двадцатые годы в Харбине, а в тридцатые жили в Шанхае. Старшая Наталья после войны уехала в Советский Союз, а младшая Ольга – во Французский Индокитай, откуда, выйдя замуж за французского офицера, потом перебралась во Францию. Она, однако, часто бывала в нашей стране – не только в гостях у сестры, но и, испытывая постоянную тягу ко всему русскому, изъездила СССР вдоль и поперек в качестве менеджера французских туристических групп. Меня очень интересовали судьбы русской эмиграции на Востоке – в Корее, в Китае, в Японии, мы с женой тогда только что побывали в Шанхае, и воспоминания О.Лаиль, написанные ею с чувством глубокой приверженности своим русским корням, оба прочитали с большим интересом.

В одной из поездок по стране, организованных для жен глав иностранных дипломатических миссий в Сеуле, соседкой моей жены в автобусе оказалась жена временного поверенного в делах Швеции, которая заговорила с ней по-русски. Дама оказалась русской по происхождению, уроженкой Харбина. Завязалась беседа, коснулись темы Харбина, и моя жена подробно поделилась впечатлениями от книги О.Лаиль. Русская шведка Юлия в ответ воскликнула: «Да я ее прекрасно знаю. Это Гуля, мы с ней постоянно переписываемся». Юлия списалась по электронной почте с О.Лаиль, та выказала пожелание познакомиться с читателями своей книги, и мы нередко потом встречались с ней во время ее наездов в Москву, где она останавливается на квартире, унаследованной от старшей сестры. Мы очень дорожили этой дружбой. Автор мемуаров оказалась очень интересной собеседницей, человеком острого ума, завидной активности и безукоризненной элегантности.

Вторая встреча уходила корнями в мои школьные годы. После перевода отца из Ленинграда на работу в Москву в пятидесятые годы мы жили на Юго-Западе на улице Строителей в т.н. «красных домах», и все ребята из соседних домов хорошо знали друг друга. Зимой 2008 года в Сеул приехал известный канадский «Сирк де солей» – «Солнечный цирк», и мы с женой неожиданно получили личное приглашение его директора на премьерное представление. Ларчик, однако, раскрывался просто: чуть ли не три четверти членов труппы оказались выходцами из СССР, в большинстве русскими. Нас с женой и нескольких сотрудников Посольства встретили очень гостеприимно, посадили на лучшие места. Приветливая дама, жена одного из ведущих акробатов, лауреата международного циркового конкурса в Монте-Карло, рассказала нам о каждом из русских артистов, особенно отметив клоуна Юрия Медведева, закрывавшего своим номером первое отделение. Подчеркнула, что он прежде работал в театре на Таганке, дружил с Высоцким. Я попросил провести меня в антракте за кулисы, чтобы встретиться с Медведевым. Наш добровольный гид любезно согласилась. Идем за кулисы, здороваемся с артистом. Я говорю: Вы ведь учились в Москве в одиннадцатой школе, называю ему имена его ближайшего приятеля, школьных подружек. Он был крайне удивлен, откуда, дескать, я все это знаю. Говорю, учился в той же школе, только тремя классами младше. Вспомнили «красные дома», школьных приятелей. Вот так два бывших мальчика из одного московского двора встретились спустя почти полвека за кулисами канадского цирка в Сеуле.

IV.Незаживаюшая рана Кореи

Сегодняшняя Республика Корея – успешное процветающее государство. Но у этого государства есть незаживающая рана – наследие Корейской войны. Эта тема так или иначе неизбежно возникает при общении с южнокорейцами. 27 июля 2013 года исполнилось шестьдесят лет с того момента, как в деревеньке Пханмунджом было подписано соглашение о перемирии, положившее конец этой трехлетней войне, ставшей наиболее кровопролитным и разрушительным военным конфликтом после Второй мировой войны, последствия которого попрежнему оказывают воздействие на международную обстановку в Северо-Восточной Азии и за ее пределами.

В событиях в Корее и вокруг нее нашли свое проявление главные процессы, определившие мировое развитие в середине XX века. Разгром во Второй мировой войне фашистской Германии и милитаристской Японии при решающей роли Красной Армии положил конец верховенству Запада в мировых делах. Это вызвало неприятие Запада, началась «холодная война». Победа советского народа, однако, дополнилась победой коммунистического Китая, начавшимся крушением колониальных империй, становлением независимой Индии и других новых освободившихся государств, прежде всего в Азии.

Корея с 1910г. по 1945г. была колонией Японией. После победы над Японией согласно договоренности союзников – СССР, США и Великобритании она должна была стать независимой. Территория страны была разделена линией, проведенной по 38-ой параллели. К северу от нее капитуляцию японских войск должна была принимать Советская Армия, а к югу – войска США.

В декабре 1945 года на Московском совещании руководителей внешнеполитических ведомств СССР, США и Великобритании было принято соглашение о временном управлении Кореей и создана двусторонняя советско-американская комиссия для содействия образованию Временного корейского демократического правительства, которая должна была готовить свои предложения на основе консультаций с корейскими демократическими партиями и общественными организациями. Но если советская сторона опиралась на левые силы, находившиеся на подъеме после освобождения страны от японского колониального ига, то американская – сделала ставку на правых. Из-за разногласий в комиссии корейский вопрос в сентябре 1947 г. по инициативе американской стороны был передан на рассмотрение ООН. Одновременно советские и американские войска к 1949 году были выведены с территории Кореи.

В мае 1948 г. на территории Южной Кореи под контролем комиссии ООН были проведены сепаратные выборы. Пост главы, образованной 15 августа 1948 года Республики Корея занял престарелый профессор Ли Сын Ман, проведший порядка сорока лет в США. Правительство Южной Кореи объявило себя правительством всей страны. Этого, естественно, не приняли коммунистические силы Севера. Летом 1948 года ими были организованы выборы в Верховное народное собрание Кореи, которое 9 сентября провозгласило Корейскую Народно-Демократическую Республику (КНДР) во главе с руководителем корейских коммунистов Ким Ир Сеном, прибывшим в 1945 г. из СССР.

Существуют разные трактовки того, кто первым высек искру, из которой разгорелось пламя Корейской войны. Антон Чехов писал, что если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу пьесы оно должно выстрелить. А в Корее к июню 1950 года по обеим сторонам 38-ой параллели накопилось достаточно оружия.

Корейская война, начавшаяся 25 июня 1950 года как по сути гражданская война между двумя корейскими лагерями – Севером, стремившимся строить будущее независимой Кореи по советской модели, и Югом, заявлявшим о своей приверженности американским стандартам, в условиях «холодной войны» переросла в широкомасштабный военный конфликт, в который прямо или косвенно оказались втянуты великие державы – США, Великобритания, СССР, КНР, а также Организация Объединенных Наций, направившая в Корею под своим флагом международный воинский контингент на помощь Югу. В Корейской войне дело едва не дошло до применения ядерного оружия, за что прямо выступал американский генерал Д.Макартур, командовавший южнокорейско-ООНовскими войсками.

Война превратила Корею в выжженную землю – по некоторым подсчетам, американская авиация сбросила на Корею больше бомб, чем на Германию и Японию во время Второй мировой войны. Война стоила жизни миллионам корейцев, нескольким сотням тысяч китайских народных добровольцев, десяткам тысяч американцев и военнослужащих других государств, пославших свои войска в Корею в составе Вооруженных сил ООН.