«Я такой, какой я есть!
»
Безусловно, рассмотреть все проявления человеческой самости практически невозможно – их слишком много. Но еще на одном из них, столь явном и не столь уж редком, все же следует остановиться. Речь пойдет об эгоистическом равнодушии человека к собственной нравственности.
«Да, мы должны прилагать усилия, да, мы должны бороться с грехом, да, мы должны стремиться к самосовершенствованию (курсив мой – Г.М. ), но помня, что сами себя за волосы мы вытащить не сможем, это работа только лишь подготовительная» [3], с. 188.
Подготовительная – к чему? К сотворчеству с Высшими Силами, к участию в замыслах Христа. «Потому что Его замысел – преображение мира… А мы должны только его предвосхищать…» [3], с. 190. Преображение мира в целом, его эволюция невозможны без преображения отдельно взятого человека «от мира сего». Поэтому вопрос личного совершенствования является далеко не личным для каждого из нас, что и подчеркивает Александр Мень, автор приведенных высказываний. Однако современному россиянину чаще всего даже неведомо, что нравственное совершенствование существует как понятие. И уж тем более, что оно имеет непосредственное отношение к нему лично. Впрочем, это вполне объяснимо.
В советском государстве, как уже говорилось, декларировался «Моральный кодекс строителя коммунизма», в состав которого входили… ветхозаветные нравственные заповеди, хотя и по-иному сформулированные. В государстве постсоветском его вытеснила назойливая реклама биологических ценностей и животных нравов. Пребывая в таком «нравственном» поле, человек не в состоянии самостоятельно вырваться на уровень восприятия ценностей духовных. Он не обладает способностями барона Мюнхгаузена, не может вытащить себя из этой вязкой, губительной грязи. Он не способен подняться до нравственной самооценки, следовательно, вопрос «Какой я есть?» перед ним стоять не может. Он полагает, что все его достоинства, недостатки и даже дурные наклонности достались от Творца, то есть помимо его личной воли и желания, и в силу этого ревизии не подлежат.
«Я такой, какой я есть!» – простейшая форма самоутверждения. И с этим нельзя не согласиться. Да, мы действительно все разные, ибо набор моральных качеств, в том числе и негативных, в каждом человеке индивидуален и определяется спецификой жизненной программы, заданной ему Творцом. Но мы не учитываем того, что одной из составляющих этого понятия, этого индивидуального божественного проекта является способность человека изменять и дополнять его, то есть способность к самосовершенствованию.
Божественное предопределение могло бы, конечно, служить удобным оправданием всех наших плюсов и минусов, если бы не одно «но» – свобода воли, дарованная человеку Богом. Ее присутствие не позволяет предполагать человеческие пороки и достоинства фатально стабильными («Только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти», – опасается апостол Павел в Гал. 5,13). Иными словами, личность определяется не только и не столько тем, какой я есть, но в большей степени – каким я способен стать. По словам А. Меня, «личностное начало присуще людям не столько в виде данности, сколько как заданность» [6], с. 399.
Безотчетное, не осознанное человеком обретение новых стереотипов поведения, изменение его отношения к людям, себе и ситуациям в процессе жизни – неизбежны. Это естественная, адекватная реакция приспособления к изменившимся условиям бытия. Соотношение плюсов и минусов, достоинств и недостатков, наблюдаемых у конкретной личности, не есть нечто закостенелое во времени, раз и навсегда данное. Оно может стихийно, естественным образом измениться, не исключено, что и в лучшую сторону. Однако без участия сознания, без целенаправленного устремления к этому, без той самой подготовительной работы, о которой говорит А. Мень, невозможно приблизиться к Богу, сделать очередной шаг в направлении эволюции души. «Да будете сынами Отца вашего Небесного», – назидает Христос слушателей Нагорной проповеди (Мф. 5,45). Но для достижения сыновней близости необходимо реализовать свое подобие Отцу: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5,48).
Самосовершенствование – не разовое, импульсивное действие. Это – трудный и непрерывный процесс, охватывающий всю сознательную жизнь. Он требует колоссального терпения, что и подчеркивает апостол Иаков: «Терпение должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иак. 1,4).
По Иакову «совершенство во всей полноте» есть плод долготерпения. Но терпение может быть долгим лишь тогда, когда оно столь же долго подогревается сильным желанием, когда цель оправдывает средства по убеждению самого человека.
* * *
А теперь посмотрим вокруг нас… Много ли мы увидим людей, которые таким желанием обладают? К сожалению, нет. По крайней мере, в кругу тех, с кем мне приходилось более-менее длительно общаться, их не столь уж много. Остальные же, то есть большинство, признают необходимость самосовершенствования в чем угодно, только не в нравственно-этической сфере: здесь они упорствуют в ложной самодостаточности. Эти люди работают, и подчас весьма успешно, над совершенствованием своего здоровья и физических способностей, повышают образовательный, профессиональный и общекультурный уровень, стремятся быть гармоничными в одежде, искусственными методами «улучшают» даже свои внешние природные данные. Иными словами, не желают оставаться в этом такими, каковы они есть, а стремятся стать лучше, совершеннее, чем они есть.
И только для своей нравственности люди в большинстве своем делают длительное, практически пожизненное исключение. Они даже не пытаются изменить себя. Не будучи самокритичными, они не сетуют, за редким исключением, по поводу личных моральных или умственных изъянов. (Естественно, речь идет не о публичном самобичевании, а о скрытном признании в них самому себе.) Более того, они даже бравируют своими минусами, возводя их ни больше ни меньше как в ранг специфических достоинств или индивидуальных отличительных признаков. Для них это святыня, на которую замахиваться – великий грех.
Помню, как на семинаре «Изменюсь я – изменится мир вокруг меня», проводимом Духовным Университетом Брахма Кумарис, одна из участниц заявила с искренним испугом: «Да ведь если я стану сдерживать себя или уступать, то это уже буду не я, а другой человек! А я хочу остаться такой, какая я есть!». По логике этой женщины добровольно обуздать негативное качество души – значит исказить или даже уничтожить душевное лицо. Но позвольте, неужели в результате косметической маскировки пятен на своей физиономии человек расстается с последней? Отнюдь! Он лишь на время исправляет ее, делает более привлекательной. Другое дело, что с душевными пятнами справляться труднее, нежели с видимыми. Однако не следует спекулировать на трудностях до такой степени, чтобы отказаться от самой идеи.
Тезис «Познай самого себя», называемый заповедью Дельфийского оракула, обращен ко всем и каждому. И первым открытием человека, ставшего на путь самопознания, станет сокрытая доселе в его душе способность властвовать собой, «господствовать над влекущим к себе грехом».
Лукавят, ох как лукавят некоторые из тех, кто «убежден», что изменение себя есть измена себе. Прекрасно зная свои минусы, они умело подавляют их, изменяя себя, но не боятся при этом изменить себе, если это – целесообразно. Они, например, достаточно хорошо ориентируются в том, перед кем стоит сдерживать свои эмоции, а перед кем просто быть «какой я есть»; кому можно высказать свое мнение, пусть даже мелочное и обидное, а кому возражать вообще не стоит, а еще лучше – поддакнуть, спрятав свои соображения поглубже и т. д. Люди, манипулирующие стандартами поведения применительно к ситуации, наглядно демонстрируют, что сознательно изменить себя – в какой-то степени посильно любому человеку. «Если вы не можете сделать многого, сделайте хотя бы то, что в Ваших силах» [10], с. 54.
Но почему это «делание», обусловленное нередко прагматическими соображениями, столь редко бывает обусловлено соображениями нравственного характера? Почему в отношении своих душевных минусов человек столь упрям и консервативен? Почему, наконец, он настолько ревностно любит и охраняет их, что буквально в каждой услышанной, а уж тем более подслушанной, фразе «распознает» покушение на индивидуальность и реагирует на это соответствующим образом? Да потому что свою шкалу жизненных ценностей человек формирует преимущественно под диктовку неприкосновенной самости; потому что он пока еще в большей степени сущность биологическая, со всеми присущими ей реакциями, нежели духовная. Кстати, сравнение человека с животным подчас незаслуженно унижает последнего и является столь же незаслуженным комплиментом для первого. Так, главный герой книги Н. Д. Уолша «Беседы с Богом» Сам Господь Бог упрекает людей в том, что животных они «привыкли считать более низкой формой жизни – хотя животные демонстрируют в своих действиях больше целостности и постоянства, чем люди» [7], с. 97.
Как уже говорилось, самость, будучи животной по происхождению, способна как обороняться, так и нападать. Подпитываемая инстинктами, она выступает как в форме отчаянного самосохранения, так и в форме активного самоутверждения. Эти формы, гнездящиеся в душе человека, в основном и руководят его поступками. В основном – потому что на поведение человека в определенной степени влияют и механизмы подавления самости, роль которых прямо пропорциональна степени их развития. Пока что у человека они пребывают в зачаточном состоянии.
* * *
Столь бережное отношение человека к своей самости обусловлено тем, что фактически он отождествляет себя с ней, а значит и любит ее как самого себя. Понятно, что при таком допущении бороться с самостью равносильно тому, что бороться с самим собой. Это, пожалуй, самый тяжелый вид борьбы, но тем ценнее успех. По словам Максима Горького (не рискую их цитировать, так как читал об этом еще в школьные годы), ничто так не окрыляет человека, как победа над собой. Любить себя и одновременно бороться с собою можно лишь в том случае, если понятие «бороться с собою» является одним из компонентов обширного понятия «любить себя». Бороться с собою в данном случае может означать только одно – добровольно совершенствовать свою нравственность насильственным путем. Возможно ли это? Наверное, только так и возможно, иного пути нет.
Уже первому земному человеку, родившемуся от «грешных» Адама и Евы, Каину Бог предписывает господствовать над влекущим к себе грехом (в контексте Быт. 4 – подавить в себе братоубийственное намерение). А в Декалоге (Исх. 20) Он требует от всего народа обязательного исполнения жестких поведенческих норм, поскольку «помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8,21). Иначе говоря, зло обладает мощной корневой системой. Поэтому гораздо легче подавлять «зло от юности» в юношеском же его возрасте, на стадии завязи, пока оно не созрело вместе с человеком. Но, к сожалению, «качество» личной нравственности редко беспокоит человека в юные годы: «Береги честь смолоду!» – это не для нас. Впрочем, осознанная необходимость согласиться на столь полезное насилие над собой редко просыпается в человеке и в зрелые его годы.
Мудрое изречение – «добро должно быть с кулаками» весьма уместно в сфере воспитания вообще и самовоспитания – в частности. Импульсы, проникающие с высшего плана человеческой триады, и есть те «кулаки», которые поражают самость, притаившуюся в ленивой душе человека. Поэтому жесткое очищение души, принудительную вентиляцию ее и помещение в условия, крайне неблагоприятные для вызревания самости, следует считать нравственным долгом человека – участника божественного эксперимента.
Поэт Николай Заболоцкий дает ряд доступных рецептов душевного самовоспитания в стихотворении «Не позволяй душе лениться», главный из которых:
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Во имя чего?
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она!
Однако сознательная решимость обуздать минусы своей натуры или обрести плюсы есть всего лишь благое намерение, следовать которому не так-то просто даже при полной, казалось бы, готовности к такому шагу. Особенно – в начале этого трудного и долгого пути, и особенно – человеку «в возрасте», с его тренированной самостью. Но ничего не поделаешь: «Дорога в тысячу миль начинается с первого шага» [10], с. 11. Конечно, успех самосовершенствования во многом определяется характером и природой качеств, которые человек желает подавить или развить в себе.
Но есть общее изначальное условие, которое, на мой взгляд, удачно сформулировано в дзэн-буддийской притче: «Прежде, чем сделать шаг, посмотри, где стоишь». Да, прежде, чем говорить о том, каким я хочу стать в будущем, следует, подключив память, поэтапно «просмотреть» себя в прошлом и составить свой нравственный портрет в настоящем, возненавидев всей душою то, что неприятно открылось тебе в нем. Эмоциональное состояние человека, ретроспективно оценивающего себя, проникновенно выразил Пушкин:
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
(Воспоминание. «Когда для смертного умолкнет шумный день…»)
Согласитесь, что было бы кощунством комментировать столь гениальное откровение. Рекомендации периодически пересматривать сложившуюся шкалу жизненных ценностей мы находим в уже упоминавшейся книге «Беседы с Богом». Привожу лишь некоторые из этих наставлений: «Ты придерживайся своих убеждений и оставайся верен своим ценностям… Они образуют структуру твоей жизни, и потерять их означало бы распустить ткань твоего жизненного опыта. Однако исследуй их поочередно. Пересматривай ценности одну за другой. Не разбирай весь дом до основания, но изучи каждый кирпич и замени те, что выглядят треснутыми, больше не поддерживают структуру… Если твои ценности служат тебе – придерживайся их. Отстаивай их в споре. Защищай их. Но защищай их так, чтобы не причинить никому вреда. Вред, причиненный другому, не является необходимым элементом исцеления» [7], с. 110,111. Конечно, здесь от имени Бога назидает человек, но, по сути, это созвучно и новозаветной заповеди о любви к ближнему, и ветхозаветным заповедям, смысл которых – не причини другому зла. Естественно, речь не идет о том, чтобы подстраивать себя под чьи-то капризы и амбиции. Именно с позиции «я и окружение» должна в первую очередь рассматриваться проблема нравственного самосовершенствования, ибо «чувство собственного достоинства проявляется по отношению к окружающим» [10], с. 42.
Итак, первое условие – загляни в себя. Это трудно, поэтому вначале неплохо бы научиться глядеть на себя, что гораздо доступнее.
* * *
Свою внешность мы ежедневно контролируем с помощью обычного зеркала. Но существует ли зеркало необычное, в котором отражались бы наши душевные плюсы и минусы? Да, образно существует. Это – реакция окружающих нас людей на то, какой я есть, точнее – каким они видят меня. И если эта реакция в целом негативна, то следует задуматься – возможно, в моем нравственном портрете что-то не так. Однако доверять этому условному зеркалу следует все же с осторожностью, ибо оно, состоящее из отдельных фрагментов, может быть еще и кривым: реакция окружающих, мягко говоря, не всегда бывает однородной и адекватной нашим поступкам, заявлениям и намерениям. Таким образом, не исключена возможность, что в этом зеркале мы увидим свой нравственный портрет и недостаточно цельным, и достаточно искаженным.
Для того чтобы убедиться в относительной достоверности того, что и как это зеркало отражает, необходимо мысленно раздвоиться и самому внимательно посмотреть на себя со стороны без предвзятости. Последнее условие является ключевым, иначе «диагноз» своему отображению будет поставлен неверно. Затем, не кривя душой, ответить на единственный вопрос: противно ли мне в обществе самого себя? И если – да, то логично допустить, что и другим я не менее противен. Такой логичный вывод должен привести к естественному желанию в чем-то изменить себя, поступиться своими драгоценными «минусами от юности».
Однако «должен привести» отнюдь не означает – «непременно приведет», ибо у людей, консервативно относящихся к своему нравственному портрету, критическая самооценка в значительной степени корректируется болезненным самолюбием. В любой своей уступке видят они слабость, проигрыш, отступление от принципа «Я такой, какой я есть!». Ведь если наши пороки предопределены свыше, закреплены за человеком Самим Творцом, то поступиться ими, обуздывать их – то же, что кощунствовать над святыней, «делать неугодное в очах Господа» – такова нравственная позиция этих консерваторов. Кстати, позиция очень удобная – перенести ответственность за все свои нравственные изъяны на Всевышнего! Вдумаемся в лаконичное, но многозначительное утверждение «Я такой, какой я есть». Независимо от интонации, оно подразумевает продолжение: «и иным быть мне не дано». Кем? Господом Богом, конечно!
Ясно, что это – всего лишь лукавство, ширма, за которой плохо скрывается душевная лень, нежелание хотя бы попытаться изменить себя. Но ведь именно по причине тупого самодовольства, а не сознательного самосовершенствования «смирит их от века Живущий; потому что нет в них перемен; они не боятся Бога» (Пс. 54,20).
Самосовершенствование – это труд, но кто же станет добровольно обременять себя работой, в которой не видит ни смысла, ни интереса? Естественно, при таком некритическом отношении к собственным поступкам (слово – тоже поступок!), когда человека вполне устраивает «какой я есть», желание что-то изменить в себе вряд ли родится спонтанно, так сказать, на ровном месте. Оно может возникнуть как следствие переживания какой-либо стрессовой ситуации, когда «что-то встрепенется в нас»; когда мощный импульс, посланный духовным планом нашей триады, подобно лучу, пройдет душу и высветит в ее придонной глубине затаившуюся самость, точнее – ее порождения: клубок нравственных пороков. Вот тогда отвращение к зрелищу, представшему глазам нашего сознания (вспомним гениальную строку из Пушкина еще раз), возможно и станет тем инициирующим фактором, который пробудит в нас не только омерзение и стыд, но и желание подавить эти пороки, резко оттолкнуться от них.
В общем, для начала человек должен стать противен самому себе. (Подобную мысль высказал еще в третьем веке Ориген, ученый, ближайший по времени к апостолам. В своей работе «О началах» он пишет: «Так, я думаю, и душа собирает в себе множество злых дел и обилие грехов… Тогда самый ум или совесть божественною силою будет воспроизводить в памяти все … что сделал гнусного и постыдного… Тогда сама совесть будет преследовать и бить себя своими собственными рожнами, и сама сделается своею обвинительницей и свидетельницей» [32], с. 149).
Но внезапное нравственное пробуждение – явление, скажем прямо, не столь уж частое, хотя не уникальное. Возможно, кто-то уже пережил его лично, а кто-то знает об этом из опыта родных или знакомых. Примером такого прозрения может служить история нравственного преображения старца Зосимы в его юные годы («Братья Карамазовы»). Конечно, скачкообразные изменения нравственной позиции человека весьма эффектны. Однако в них практически нет заслуги самого человека: глаза на себя ему открыли Высшие Силы; время, место и необходимую ситуацию подготовили Они же. А человек в данном случае есть лишь избранный Ими объект преобразующего воздействия. (Вспомним историю перевоплощения лютого врага христиан, иудея Савла, в апостола язычников Павла, описанную в Деян. 9, 1-19, или чудесные исцеления безнадежно больных людей, совершаемые Христом на страницах Евангелий.)
Более реальным является иной, эволюционный, путь: через поэтапное осознание необходимости нравственного совершенствования. В каждом человеке изначально сосуществуют зародыши как животного, так и человеческого аспектов: самости и самосознания. Осознание человеком в себе первого аспекта есть критерий зрелости второго. Это – первая победа человеческого начала над зоологическим. Однако «способность самосознания еще не раскрывает содержания моральных убеждений и поведения человека» [8], с. 300. Можно подняться до осознания безнравственности своих побуждений и в то же время руководствоваться ими. Отсюда следует, что «самосознание вообще» должно включить в круг своих «конкретных обязанностей» побуждение человека к нравственному совершенствованию и духовному восхождению.
Однако именно это требование чаще всего является камнем преткновения для самосознания, который воздвигается хитроумной самостью. Суть этой проделки заключается в попытке самости подменить смысл жизненно важных понятий. Она пытается внушить человеку, что его упрямство в том, что «Я такой, какой я есть», является естественной человеческой защитой божественного предопределения, что это не ложная форма самоутверждения, а жизненное кредо; стремление же изменить себя – суть вмешательство в промысел Творца и покушение на собственную индивидуальность. В действительности же оправдание неизменности своего «Я» не только не имеет никакого отношения к самоутверждению, но противостоит ему.
Самоутверждение есть творческий процесс, в котором объектом творчества личности выступает сама личность, собственное «Я». Результативная работа души, которая «обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь» есть истинное утверждение себя, как в собственных глазах, так и во мнении окружающих. Благодушное отношение к своим нравственным минусам, а тем более бравирование ими – есть предпосылка к деградации личности, душевному ожирению.
В этом нет ничего противоестественного, ибо если «отрицание низшего содержания есть тем самым (курсив мой – Г.М. ) утверждение высшего» [9], с. 60, то верно и обратное: руководствуясь низшими принципами поведения, мы тем самым отвергаем принципы высшие. Иными словами, не стремясь стать «лучше, чем я есть», человек тем самым неизбежно становится «хуже, чем я был». Таково следствие неумолимого закона возрастания энтропии применительно к личности.
Тем не менее любой человек в любой фиксированный момент времени свободен заявить о себе: «Я такой, какой я есть!» И неизбежно будет прав и неправ одновременно, ибо в это понятие органически войдет и соответствующий моменту набор личных качеств, и постоянная способность качественно изменять его. Душа способна развиваться и преображаться. Однако человек еще не познал в себе этого свойства, иначе он бы утверждал: «Да, я такой, какой я есть: владелец своей уникальной самости и одновременно борец, обуздывающий ее!» Интересно, что, создавая «умные» приборы, люди предусматривают в них способность самостоятельно выходить на лучшие из возможных параметры настройки. И в то же время творцы этой чудо-техники даже не подозревают, что и сами они обладают аналогичной способностью, предусмотренной Творцом Небесным. Реализация ее есть главное предначертание жизни человека, непременное условие выхода из зоны равнодушия прежде всего к самому себе, своей душе. «Движение – это и есть жизнь, застой – это отсутствие процесса движения, приобретения опыта, накопления энергии; это разрушение и смерть души… "И ежели ты ни холоден, ни горяч – исторгну тебя из уст Моих". Лучше… быть в действии, жить, нежели быть тепленьким, бездеятельным. Тепленькие для эволюции не нужны, они исторгаются из эволюционного процесса» [31], с. 22-23.
* * *
Как следует из Библии, человек перед изгнанием из Эдема обретает знание добра и зла, что в сочетании со свободой воли, полученной ранее, делает его богоподобным. Выражается это в способности к творчеству: если Бог есть Творец Земли, то человек обязан быть творцом на данной ему земле. В противном случае божественный эксперимент, участниками которого все мы являемся, теряет свой смысл.
Понятно, что не каждый способен к творчеству, объект которого находится вне пределов духовного плана моего «Я». Не каждому дано писать книги, создавать музыку и произведения искусства, делать открытия в науке и т. д. Но без сомнения, каждый способен творить себя: взяв объектом творчества свой нравственный портрет, совершенствовать его, исправляя в нем непривлекательные черты. Безусловно, это искусство, а оно, как известно, требует жертв. В данном случае в жертву следует принести долю самости – праматери всех человеческих пороков. Однако эта операция безболезненной для человека быть не может, ибо самость глубоко вросла в душевную ткань последнего. Требуется хирургическая операция, причем – без наркоза.
Антиподом творческого подхода к тому «какой я есть» является подход примиренческий, когда человек приспосабливается к своему «Я», нимало не совершенствуя его человеческую составляющую. Поскольку в результате такого застоя неизбежно снижаются нравственные требования к себе, постольку человек столь же неизбежно становится рабом все более распоясывающейся самости. И так – до погружения в полное скотоподобие.
Типовым примером такой зависимости может служить ситуация, когда молодой начальник с пока еще задатками хама не желает «властвовать собой», и, как следствие, автоматически реализует эти задатки, совершенствуясь в хамстве, молчаливо поощряемом подчиненными. В конце концов он становится образцовым самодуром, который вполне убедительно оправдывает себя, если вообще задумывается над ситуацией, тем, что «я такой, какой я есть!» (читай – «каким я стал»). А вот что могут сказать в свое оправдание те, кто, по существу, вскормил его? Подчиненные сотрудники, столь гордые и самолюбивые в иной ситуации и столь жалкие и безропотные в бесконечном сериале ситуаций унизительных? Видимо, только то, что они боятся угодить в немилость (со всеми возможными последствиями), а потому и молчаливо глотают «высочайшие» обиды, оставаясь такими, как они есть. И когда же «уважающие себя» коллеги насытятся, когда же они станут, наконец, противными самим себе до готовности переступить через себя? Трудно сказать однозначно. Как утверждал один восточный мудрец, лучше неприятный конец, чем неприятности без конца. И с этим нельзя не согласиться. Впрочем, каждому – свое.
Но вот знать бы, что представляет собой это «свое». Когда, в какой ситуации люди бывают «своими» самим себе, то есть такими, как они есть, а когда чужими, скрывающимися под маской, играющими чью-то роль? Иной человек не может быть самим собой, даже оставаясь с самим собой. И хотя другая восточная мудрость гласит: «Быть самим собой гораздо легче, чем притворяться кем-то другим» [10], с. 26, я лично считаю это утверждение далеко не бесспорным. Думается, что быть самим собой можно только, не утруждая себя тем, какой я есть, а беззаботно отдавшись своей самости. Но жить легко, в свое удовольствие, можно только за чужой счет. В конце концов, все наши труды по исправлению нравственности – это в большей степени не для себя, а для других. Впрочем, не стану углубляться: темы «гибкой нравственности» я уже касался.
Ранее отмечалось, что освобождение своего «Я» от недостатков само по себе есть обретение главного достоинства. Настоящий восточный мудрец и поэт Омар Хайям тонко подмечает и рекомендует:
То, что судьба тебе решила дать,
Нельзя ни увеличить, ни отнять.
Заботься не о том, чем не владеешь,
А от того, что есть свободным стать.
Но так ли просто следовать этому «простому» наставлению? И много ли найдется желающих освободить себя «от того, что есть?» От скверны душевной?
Единственная обобщенная заповедь господствовать над влекущим к себе грехом (Быт. 4,7), данная Богом лично Каину, а через него и всему человеческому роду, как известно, не возымела действия ни на Каина, ни на род человеческий. Животная самость взяла верх, и первый земной человек вошел в библейскую историю и как первый кровавый преступник. Однако у Каина-то определенно были веские основания оправдаться тем, что «я такой, какой я есть»: десять заповедей Божиих, включающих в себя и заповедь «Не убивай» (Исх. 20,13), еще не были даны человеку; проблема «я и окружение», ввиду исключительной малочисленности последнего, перед Каином не стояла; нравственный опыт его родителей, естественно, не мог быть одобрен Творцом в качестве примера для подражания. Таким образом, первый земной человек из-за отсутствия нравственных эталонов просто не мог знать, каким ему следует быть, от чего «свободным стать». Не имея программы самосовершенствования, он довольствовался личным набором полученных от Бога душевных качеств, в том числе и «злом от юности». Но это было на заре допотопного человечества. А сегодня?
Как ни парадоксально, но и для современного человека, вооруженного и десятью запретительными ветхозаветными заповедями, и всеми новозаветными заповедями любви, и «высшим» образованием, проблема личного совершенствования скорее исключение, нежели правило. Большинством людей она просто не осмысливается, а поэтому и не ставится во главу угла. Причина – все та же самость, все те же «помышления сердца человеческого», с которыми люди и сегодня справляются столь же трудно, как и во времена Моисея и Христа.
Хотелось бы подчеркнуть, что речь идет не об уголовно наказуемых беззакониях, от которых человека удерживает… сама же самость, когда страх перед возмездием за злодеяние оказывается сильнее намерения совершить его, когда позыв одного инстинкта блокируется другим – более сильным. Речь также не идет о подавлении негативных психических реакций: вспыльчивости, испуга, раздражительности и др., когда самоконтроль, механизм управления инстинктами, не успевает срабатывать.
Нет, подразумеваются пороки сугубо нравственного характера, к работе с которыми сознание всегда успевает подключиться (было бы желание), но не всегда совесть одерживает верх в противоборстве с недремлющей самостью. Например, когда возникает дилемма – оказать помощь или отказать в помощи? Что в конечном счете предпочтет колеблющаяся душа: не допустить материального проигрыша или одержать моральную победу? Трудно сказать заранее. Ведь подавляющее большинство наших современников морально пребывает в нейтральной зоне шкалы жизненных ценностей, где делание добра не является обязательной или предпочтительной нормой. Поэтому колебание, впадение в крайности и тому подобная нестабильность считаются приемлемым состоянием души наряду с глухим безразличием к себе подобным.