Убедительный пример бичевания человека в оздоровительных целях являет нам, как это ни парадоксально, дьявол-Мефистофель, олицетворение духа зла. Безжалостно упрекая «лучшее» из творений Всевышнего («вся эта дрянь, что на земле живет») в том, что разум, Божий дар, оно смогло употребить лишь на то, чтоб «из скотов скотиной быть», Мефистофель, наряду с тем, настойчиво позиционирует себя как силу, которая, хотя и «вечно хочет зла, но делает добро». (Гете, «Фауст»). Однако в отличие от добра, обретенного через духовное накопление, это добро – с кулаками. Его результативность связана с причинением боли, но боли исцеляющей. Оно сродни болезненной инъекции, восстанавливающей и активирующей самосознание. «Оставьте все предрассудки, – призывал Н. Рерих, – пользуясь силой, духовно помогайте людям» (курсив мой. – Г. М.).
Кстати, жесткое обличение в человеке «зла от юности его» не исключает других, более мягких методов воздействия на его душевный план. Так, в Послании к своему сотруднику Титу бескомпромиссный апостол Павел назидает: «Сие говори, увещевай (убеждай – Г. М.) и обличай со всякой строгостью» (Тит. 2,15). Досадно, право, но именно строгость чаще всего и смешивают с ненавистью. Это принципиально не одно и то же, хотя в жестких обличениях присутствует и то, и другое, но не в смешении, а в рациональном соединении. Да и предназначаются они разным сущностям: строгость – душе человека, ненависть – врагу человека в самом себе, самости. Невозможно делание и даже пожелание добра без чувства ненависти к носителю зла, противящегося добру. Если строгость подстегивает человека к тому, чтобы стать лучше, то ненависть к «злу от юности» удерживает его от того, чтобы не стать хуже.
Дальнейшее углубление в тему обличения по меньшей мере нецелесообразно, поскольку сегодня нет обличителей с эпитетами «гневный» или «суровый». В столь привычной нам зоне глухого равнодушия к человеку их успешно вытеснили «обличающие» шепотом и заглазно, а также осторожно брюзжащие в кулуарах, злорадно хихикающие критиканы всех и вся. Вот уж кому бы следовало в целях собственной безопасности запомнить простейшую притчу: «…кто радуется несчастью, тот не останется безнаказанным» (Пр. 17,5).
Перемещение приоритетов в пределах индивидуальной шкалы жизненных ценностей, как и смена самих ценностей, процесс естественный, находящийся в корреляции с изменением обстоятельств и условий бытия: возрастных, личных, социальных и других. Сюда же, видимо, следует отнести и судьбоносные «случайности», заложенные Творцом в индивидуальную жизненную программу. Процесс неизбежный, но далеко не равномерный и не односторонний. Движение это в общем случае может быть как «вверх», так и «вниз»; как к «одухотворению материи», так и к «материализации духа». Чаще, конечно, последнее – спад, обмирщение и сужение интересов, «погружение в материю», суетность.
Это и понятно: на духовную деградацию исправно «работают» совращающие условия божественного эксперимента и неумолимый закон энтропии. Духовное же восхождение возможно лишь в результате преодоления последнего (не компенсации!) с некоторым запасом энергии. Это архитрудно, поэтому людей, вырвавшихся из нижней зоны ценностной шкалы, не столь уж много вокруг нас.
Но и сползание вниз по ценностной шкале, особенно для тех немногих, «кто много имеет» уже от духа, и особенно в начальной стадии «нисхождения в материю», – процесс не из легких. Сперва это «всего лишь» безобидное, безболезненное, а потому и не замечаемое человеком, охлаждение к духовным ценностям, сужение духовных потребностей вследствие расширения потребностей материальных. И когда человек начинает, наконец, осознавать это, то для него открывается долгий и мучительный этап тщетных попыток убить двух зайцев, обойти заповедь Христа: «Не можете служить Богу и маммоне» (Лк. 16,13).
Пребывая в раздвоенных чувствах, он еще способен остро переживать нехватку времени и сил на приращение (или хотя бы поддержание) духовного богатства, поглощаемых заботами о приращении и обновлении богатств материальных. Эти терзания – отчаянный зов изголодавшегося духовного плана: значит, не все потеряно, еще жива в душе человека последняя надежда на подавление самости и возвращение к человеческим ценностям! Но…проходит время, духовный голод притупляется, зов свыше слабеет, и человек в конце концов сереет, становясь как все: потребительская психология нивелирует нравственность обывателей. Кстати, эта духовная в прошлом категория людей, проваливаясь в зону материальных ценностей и чувственных наслаждений, в своей безнравственности, как бы наверстывая упущенное, откатывается гораздо дальше постоянных ее обитателей и «отрывается по-полному», как принято говорить сегодня. Только за все надо платить, в этой жизни или другой, за вероломство и предательство своего божественного начала – животному, ибо закон воздаяния (карма) неумолим: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе» (Мф. 18,18).
* * *
В ходе работы над заключительной главой меня долгое время не покидало сомнение: соответствуют ли ее заголовок и содержание друг другу? Ведь изначально под «вечным боем» подразумевался нескончаемый конфликт между антагонистами по природе: духовным и физическим планами человеческой триады, «ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся» (Гал. 5,17). Но чем больше я углублялся в материал, тем явственнее осознавал, что на данном этапе божественного эксперимента никакого реального, ощутимого боя между духом и плотью нет, и быть не может, что они в большей степени потенциальные враги.
Сегодня духовный план не в состоянии конкурировать с животным планом в эффективности воздействии на душу, так как он заблокирован по всем каналам связи с внешним и внутренним миром человека. Да и сама продажная душа человека‑потребителя жаждет подчинения духовных ценностей – материальным, беззастенчиво оценивая значимость духовных достижений в денежно-вещевом эквиваленте. Победа человеческого духа поощряется материально! Это ли не «сладостная» узурпация божественного начала в человеке началом зоологическим?! Моральные стимулы уничтожены практически полностью: вспомним о денежной весомости наград победителям всякого рода «интеллектуальных» ТВ-игр (всего лишь!), а об олимпийских – я уже и не говорю.
(Проведу не сравнение, а лишь некую параллель, ссылаясь на разобщенные фрагменты информации из книги Л. Винничук «Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима»: «Венок победителя, славу греки ценили выше дорогих наград и готовы были, не щадя себя, вновь и вновь тренировать в палестрах тело и дух… Каковы же у вас награды? На Олимпийских играх венок из дикой маслины, на Истмийских – из сосновых ветвей, в Немее – венок из сельдерея… Наградой был венок из оливковых ветвей, который победитель вешал потом у своего домашнего очага. Этот скромный венок приносил его обладателю необыкновенный почет и славу не только в родном городе, но и во всем государстве, во всей стране, а его семье – честь, уважение всех соотечественников» [54], с. 386,387,392. Без комментариев!)
Природная самость в союзе со «священной» частной собственностью лишили, по сути, духовный план права на существование. Какой уж здесь бой, если один из бойцов практически обезоружен, обескровлен и закован в узы! Казалось бы, что уж сегодня, когда противник повержен, сложились все условия для спокойного единовластия победителя. И тем не менее покоя нет как нет. Впрочем, все закономерно: с окончанием войны «по вертикали», между верхним и нижним планами триады, сразу же начинается жестокая война «по горизонтали», между уродливыми порождениями самого животного плана человека, самой самости. Эта война за «лучшую жизнь» втягивает в свою орбиту каждого из ныне живущих, ибо она – война инстинктов. Только для одних людей – это борьба всего лишь за элементарное выживание, место под солнцем, для других же – способ безграничного тупого обогащения. Обе категории живут в нервном напряжении, не испытывая покоя ни во сне, ни наяву. Однако вторые чувствуют себя несчастнее. Да, «пресыщение богатого не дает ему уснуть» (Еккл. 5,11).
Вечный бой сегодня – это кровавые разборки и разбои с физической гибелью множества людей, что страшно само по себе. Но гораздо страшнее другое: в результате этих кошмаров неизбежно и необратимо уродуются души пока еще физически живых.
Этот изуверский процесс охватывает не только категории непосредственных преступников и пострадавших, но и свидетелей, и всех нас – вольных и невольных потребителей регулярной и назойливой широковещательной информации о преступлениях больших и малых. Самое зловещее из последствий этого душегубства состоит в нашей адаптации к криминальной хронике. Мы уже воспринимаем криминал как нечто неизбежное, как естественную составляющую нашей рыночно-барахольной жизни. Нам, к примеру, уже стала привычной и какой-то своей, домашней убойно-сексуальная тематика наших телесериалов. Мы втягиваемся в них и уже ждем от них не «чего-то для души», а предвкушаем «что-нибудь этакое», подобно наркоману, нетерпеливо ждущему очередной дозы губительного зелья.
Бездушная душа – это не игра слов, а диагноз тяжелого нравственного заболевания. Интересно, что единственное средство, избавляющее человека от этого недуга, находится не за семью печатями, а рекламируется более трех тысяч лет. Это – разум. Еще Соломон, олицетворение библейской мудрости, подчеркивая нравственную природу разума, декларировал: «Кто приобретает разум, тот любит душу свою; кто наблюдает благоразумие, тот находит благо» (Притч. 19,8). Яснее не скажешь! Но поскольку разум и по сей день в дефиците, постольку и с «душелюбием» у нас из рук вон плохо. Ощутимая же нехватка разума объясняется исключительной сложностью его природы. Это детище двух проблемных сущностей: ума и духовности.
Проблему первую четко обозначил Никколо Макиавелли, известный средневековый мыслитель, в романе «Воскресшие боги» Д. С. Мережковского: «Умы человеческие бывают трех родов: первые – те, кто сам все видит и угадывает; вторые видят, когда им другие указывают; последние сами не видят и того, на что им указывают, не понимают. Первые – лучшие и наиболее редкие; вторые – хорошие, средние; последние обычные и никуда не годные» [50], с. 379. Иначе говоря, умов, способных «зачать» разум, в общей копилке умов человеческих не так уж много. По крайней мере – не большинство.
Вторая проблема, как говорилось ранее, возникает вследствие глухой, непробиваемой изоляции духовного плана, возведенной силами плоти, враждебными ему. Духовная энергия не в состоянии пробиться к человеческому уму, «лучшему и наиболее редкому» по шкале Макиавелли, и оплодотворить его. А без такого слияния невозможно появление одухотворенного ума (разума) как базового условия нравственного самосознания. Как видим, наставление мудрого царя требует всего лишь ума, вскормленного духовно здоровой пищей. Однако всепроникающая «священная» частная собственность по природе своей есть враг духовности и покровитель узко прагматичного ума – рассудка. («Вспоминаю слова: "Рассудок – это разум без крыльев". Я всегда вспоминаю эти слова в качестве девиза для внутренней борьбы, какую без устали приходится вести с самим собой…» [48], с. 226).
Так что же? Неужто создалась тупиковая ситуация, изменить которую способен лишь Творец, поставив в иные условия Свой эксперимент? В принципе – да, если говорить о глобальных изменениях духовно-нравственного состояния всего общества. И в принципе – нет, если относить их к отдельным людям. Каким именно?
В среде первой категории умов, тех, «кто сам все видит и угадывает», есть очень немногочисленная группа людей, обладающих повышенной пассионарностью. Они выделяются на фоне серых обывателей и заурядных потребителей материальных благ, в первую очередь, своим мировоззрением. Оно формируется у них не как у всех, не под воздействием доминирующих условий божественного эксперимента, а вопреки им. (Вспомним с благодарностью Еву – Праматерь первого человеческого, то есть разумного, поступка!)
Применительно к нашим рассуждениям, это те, кто пробивается к духовной сфере человечества сквозь частнособственнические заслоны и ловушки и вызволяет энергию духа, трансформирующую прагматичный ум в нравственный разум. Но поскольку таких людей мало, постольку и суммарного разума, естественно, хватает лишь на то, чтобы с натяжкой обеспечить среднестатистическому человеку право называться… человеком. Да их и не должно быть много, ибо они лишь предтечи будущих многочисленных представителей новой эпохи.
Жить этим людям, конечно, сложно: на стыке эпох, в условиях глухого непонимания окружающими, эти «белые вороны» должны не только оставаться верными самим себе, но и помочь другим разглядеть в себе и оценить сугубо человеческое, «подтолкнуть» их к необходимости пересмотреть свою ценностную шкалу. Эти духовно продвинутые одиночки, сами того не подозревая, готовят к новому этапу божественного эксперимента, способствуют адаптации к непривычным условиям своих «собратьев по разуму». Чем и заслуживают у последних особое отношение к себе: от скрытной неприязни до откровенного отторжения. Впрочем, даже Христа за изгнание Им бесов из человека, державшего в страхе и ужасе всю «Гадаринскую окрестность», «благодарное» население просило «удалиться от них, потому что они объяты были великим страхом» (Лк. 8, 26-30). Иными словами, потому что в каждом из них сидел свой, такой привычный бес!
Переход на новые условия божественного эксперимента будет означать не частичную ломку привычных, устоявшихся критериев ценностей, а болезненную для человека переориентацию на новые ценностные приоритеты. Ой как трудно будет завтра тем, кто сегодня исключил духовность из личной шкалы жизненных ценностей! Тем, кому предстоит перейти из дня сегодняшнего в день завтрашний, будет гораздо труднее, нежели тем, кто пришел с моралью вчерашнего дня в день сегодняшний: удержаться от падения с высоты человеческого уровня бытия в откровенное скотоподобие все же легче, нежели, уже барахтаясь в нем, подняться на уровень сугубо человеческого бытия.
Такое восхождение, процесс не скорый и сложный сам по себе, тормозится еще и откровенным нежеланием большинства людей стать его участниками, пересмотреть свою ценностную шкалу. И хотя мы не знаем сроков окончания текущей фазы эксперимента, поскольку «о дне же том или часе никто не знает… но только Отец» (Мк. 13, 32), затягивать обретение разума (не рационального сухого интеллекта!), право же, не стоит. Кстати, подобная рекомендация, только языком евангельской притчи о девах разумных и неразумных (Мф. 25), была дана человечеству около двух тысяч лет назад.
Насколько же высоки сегодня шансы на успех этой рекомендации, подкрепленной заповедью: «Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо не знаете, когда наступит это время» (Мк. 13,33)? Учитывая явно выраженное верховенство животного начала в человеке над духовным, следует думать, что они едва ли выше нуля.
* * *
Вполне очевидно, что большинству ныне сформировавшихся потребителей, безоглядно уверовавших в приоритет материально-чувственных ценностей над духовными, вряд ли уже что– либо поможет: болезнь нравственной сферы пустила корни слишком глубоко, метастазы пошли уже по всем моральным устоям. Думается, участь этой огромной категории людей предрешена, что вызывает скорее жалость, нежели сострадание.
Страшнее другое – проклятая наследственность: если только Творец кардинально не изменит условия Своего эксперимента, то и дети, и дети детей обречены на нравственную болезнь в еще более тяжелой форме, нежели родители, а тем более – прародители. Это и понятно: зоологические идеалы последних в условиях непрерывного обновления и роста материальных благ неизбежно «совершенствуются» в детях. Вот кого можно и должно спасать, ибо если уж родители не смогли, то способен ли ребенок, получивший такое моральное наследство (да еще подкрепленное материальным), самостоятельно открыть для себя существование идеалов другого, не товарного счастья? Да если еще и среда обитания активно противится тому? Нет, конечно! Вообразить подобное ничуть не легче, чем, к примеру, представить себе многомерное пространство, постоянно вращаясь в пространстве трехмерном.
Духовная сфера человека в рамках новых условий божественного эксперимента, то есть в контакте со «священной» частной собственностью, стала заметно хиреть. Это вполне закономерно. Радикальная смена прежних условия эксперимента, не изменяемых Творцом десятки лет и, как следствие, полностью исчерпавших себя, была для людей, что гром с ясного неба. Хотя правильнее было бы это сравнить с потопом, если не всемирным, то уж точно со всесоюзным, в котором гибли и государство, и люди вместе с их устоявшимися нравственными идеалами.
В этих условиях людям надо было как-то экранировать себя от зла, а не воевать с ним, инстинктивно выживать, а не осмысленно жить. Последнее требует высокого и устойчивого уровня нравственности и взгляда в перспективу, в то время как «священная» частная собственность для выживания в ее условиях требует от человека равнодушного попрания нравственных норм и следования принципу: «живи сегодняшним днем». В общем, большинству людей в таких противоречивых условиях как-то не до духовности и разума было. Тем не менее первые стоики в области духа, ради выявления которых Творец промыслил болезненные для человека метаморфозы, сформировались именно тогда. Естественно, эти «белые вороны» вызывали в большей степени раздражение, нежели уважение.
Сегодня условия, вызвавшие растерянность и нервозность в начальный период насаждения рыночно-базарных отношений, казалось бы, должны стать привычными: ведь прошла четверть века! Тем не менее адаптации к ним нет как нет: жизнь, базирующаяся на частнособственнических идеалах, не может быть стабильной в принципе, поскольку предательски скользка, неустойчива и алчна по природе своей ее основа – «священная» частная собственность.
Но если целью жизни бедных является элементарное выживание, то цель богатых – непрерывное обогащение. Поскольку обе цели ясно не очерчены (предел мечтаний – величина переменная), то сетуют на свою жизнь и те и другие. Их роднят, несмотря на разность уровней, потребительские, по сути, позиции; у обеих материальное «на корпус» впереди духовного. Справедливости ради следует отметить, что и представителей категории тех самых духовно продвинутых «белых ворон», особенно в среде молодых людей, стало заметно больше. Критическое осмысление происходящего, переоценка жизненных ценностей в среде потребителей становятся все более явными, что, конечно, радует. Но пока это скорее тенденция к желаемым изменениям, не более того.
Жизнь, основанная на таком нестабильном фундаменте, всамделишной не воспринимается. Будучи перенасыщенной атрибутами бутафории, она, естественно, не имеет ни глубины, ни константы. Зато она имеет ось, вокруг которой вращается денно и нощно: это деньги. Все в такой жизни суетливо, поверхностно, фальшиво; все без исключения продается и перепродается. В сущности, это пир животного начала в человеке; причем пир во время чумы. Коммерческий дух пропитал все и вся, святого нет ничего (кроме денег, конечно), поскольку сама «священная из священных» сродни профессиональной проститутке, неукоснительно следующей изменчивой конъюнктуре рынка без оглядки на мораль и нравственность. Ценности, наполняющие такую жизнь, или материально-физиологичны до откровенного цинизма, или сусальны и глуповато мишурны до безнадежного примитива; коэффициент полезного действия ее крайне низок. В целом это дорогостоящая дешевка, начисто лишенная красоты – «сосуд она, в котором пустота» (Н. Заболоцкий. «Некрасивая девочка»).
Взаимоотношениям людей с гипертрофированным животным, недоразвитым душевным и атрофированным духовным планами триады, естественно, не чужды встречная ненависть и взаимное озлобление. К примеру, моральный климат наших автодорог, где, за редким исключением, человек человеку – волк. Однако наиболее яркой, глубокой и всеобъемлющей является, мягко говоря, нелюбовь бедных к богатым (варианты: бедных – к менее бедным, богатых – к более богатым). Да, это антагонисты, но лишь сугубо в плане межчеловеческих отношений, не более того. В масштабе же божественного эксперимента в целом – это не враги, а сотрудники, исполняющие разные функции в решении общей задачи, соучастники единого грандиозного процесса. (Впрочем, взаимоотношения между сотрудниками даже в пределах одной конторы могут быть далеко не безоблачными.)
Разделение людей с помощью инструмента, именуемого «священной частной собственностью», промыслено Творцом для достижения главных целей Своего эксперимента: выявлению в человеке всей глубины «зла от юности его» и спасению людей, «претерпевших до конца». Этим же целям служат божественные разделения людей и по иным параметрам. К примеру, разделение «преступники и жертвы», где и те и другие могут в зависимости от обстоятельств меняться местами и даже исполнять обе функции одновременно. Обращаясь к ученикам, Христос говорит: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лк. 12,51).
Это назидание, если вдуматься, призвано открыть человеку простейшую истину: разделение людей по различным критериям на полярные противоположности есть божественная данность, неизбежное условие бытия. Можно ненавидеть антагониста, ибо нам еще далеко до воплощения заповеди: «…молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5,44), но не признавать за ним права на свою нишу – нельзя; ненужных (по человеческим меркам!) людей в божественном эксперименте не существует. Поэтому не следует сетовать на Бога, причитая: «И как только Господь терпит такого… (такую… таких…)?!». Именно в противостоянии и столкновении антагонистических интересов (и не только материальных или служебных) людей, разделенных Господом, и открывается все многообразие неведомых Ему доселе качеств, присущих лучшему из Его творений – человеку.
Неудовлетворенность жизнью, как уже говорилось, в той или иной форме выражают все – и богатые, и бедные. Это и понятно, поскольку те и другие исповедуют общий и к тому же один-единственный идеал (разница лишь в степени приближения к нему). Но коль скоро идеал, как линия горизонта, уходит все дальше по мере приближения к нему (аппетиты-то растут!), то полного удовлетворения жизнью не испытывает никто.
Однако изменить своему идеалу, точнее – отношение к нему, вращаясь в системе низкопробных ценностей, большинству людей не под силу. Отчасти – вследствие того, что этим людям просто не ведомы иные ценности. Однако чаще – потому что они не хотят верить в них, точнее, ни во что, кроме сущностей, примитивно воспринимаемых ими, как и подобает высокоорганизованным животным, лишь пятью органами чувств.
Причинами всех социальных бед они считают несовершенство и несоблюдение законов. Да, это на поверхности. Однако не видя дальше собственного носа, они не в состоянии разглядеть причину причин: развала духовно-нравственных основ, на которых зиждятся и законы, и система контроля за их исполнением. Но главное – ответственность человека перед законом, внутренняя потребность исполнять законы. Именно вследствие морально-нравственной катастрофы и воцарилось беззаконие. Но первопричиной самой катастрофы явилось воцарение «священной» частной собственности, для которой беззаконие и есть то условие, вне которого она не может не только процветать, но просто существовать. Более того, беззаконие и частная собственность находятся в положительной обратной связи, то есть усиление одной из них автоматически укрепляет позиции другой. Люди же, оказавшись «между молотом и наковальней», между «законным» злом и злом вне закона, оказались заложниками своих эфемерных ценностей, своих потребительских представлений о счастье.
Естественно, такая иссушающая человека причинно-следственная связь не может существовать бесконечно. Она должна исчерпать себя раньше, нежели исчерпает себя человек, питающий ее. Следовательно, для продолжения Своего эксперимента Творцу необходимо своевременно внести изменения в его условия.
Но «кто познал ум Господень?» (Рим. 11,34). Будут ли эти условия принципиально новыми или слегка обновленными – не знает никто, ибо «непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его» (Рим. 11,33). Но исходя из человеческой логики божественного эксперимента и критериев эпохи Водолея, приводимых астрологами в своих прогнозах, можно предполагать, что изменения эти будут носить радикальный характер. Новые условия должны обеспечить коренную перестройку шкалы жизненных ценностей, в структуре которой приоритетными будут ценности духовные. «Задача Водолея – разрушать существующие структуры и заменять устаревшее чем-то новым» (из гороскопа американского астролога Сьюзан Миллер). При этом базовую роль будут играть духовные накопления предшествующей эпохи. «Если мы потеряем нашу духовность, значит мы ничему на научились из эпохи Рыб» (там же). Безусловно, из этой туманной информации невозможно извлечь ответы на конкретные вопросы. Ее ценность состоит в другом: она расширяет и яснее очерчивает круг этих вопросов.
На любом этапе божественного эксперимента условия земного бытия конструирует и воплощает, конечно, человек, но не спонтанно, не по своей воле, как это может показаться поверхностному взгляду, а в развитие и воплощение целенаправленной идеи, инспирированной Творцом. Такой «осевой» идеей, сформировавшей особенности нашего бытия, стала, как уже говорилось, идея реставрации «священной» частной собственности, посеянная Им в нужное время и в нужном месте. Идея, воистину достойная Творца!
Будучи воплощенной человеком в земных формах, она явилась ключом, открывшим Всевышнему все звероподобное, «мерзейшее и распрепакостное» (А. Чехов), что есть в человеке. Бытие сформировало адекватное ему потребительское сознание, нравственную доминанту общества. Цель достигнута! Творец убедился, что «зло от юности», находившееся в состоянии анабиоза в душах людей советского времени, окончательно пробудилось к активной деятельности в сердце человеческом «во всякое время» (Быт. 6,5; 8,21). В данном случае – в наше.
* * *
Однако «всякое время» рано или поздно становится временем перемен, когда меняются лозунги, выражающие его нравственную суть. Нынешнему лозунгу: «Самости – зеленую улицу» – придет в свое время на смену лозунг: «Самости – красный свет». И хотя сегодня нам частенько очень плохо только потому, что другому очень хорошо, и хотя еще «мы подсыпаем соседу гвоздей в жидковатый борщ на коммунальной кухне, но эра Водолея стучит в наши сердца (с сайта Архангельской астрологической ассоциации). По прогнозам астрологов, реформироваться будет «все и вся, включая и носителя духа – человека» (там же). Задача, архисложная сама по себе, отягчается еще и тем, что дух современного человека заблокирован в микроскопически тонком слое верхнего плана триады и практически не может проявить себя в пределах толщины этой «фольги».
Мелкие, разрозненные и до неузнаваемости деформированные фрагменты духовности человека сегодня находятся под гнетом тяжеловесных материально-чувственных ценностей, не раскидав которые, невозможно пробиться к захоронению духа. Буквально каждую из этих «ценностей» необходимо публично развенчать, убедительно обесценить в глазах человека, раскрыть ее никчемность и пагубность. Только так можно предотвратить скопление «сокровищ», опасных для сердца, «ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6,21). Восстановление каналов связи духовного плана человека с его душой с одной стороны и Высшими Духовными Силами с другой – это предтеча новой божественной программы по воскресению, а затем и вознесению принципа: живи «не по плоти, но по духу» (Рим. 8,1).
Вероятно, программа будет представлять собой грандиозный, разветвленный комплекс заданий. При этом исполнение каждого из них является условием необходимым, но отнюдь не достаточным для достижения цели. Поскольку самость, которую теперь надо уже не холить и лелеять, а подавлять всемерно, – гидра, как известно, многоголовая.
Никто сегодня, разумеется, не знает, какие конструктивные идеи, события и нововведения будут предшествовать отмиранию существующего и рождению нового ценностного императива. Что будет отменено, изменено и введено во имя торжества последнего, в какой последовательности и на каком уровне – можно только гадать, глядя в перспективу через призму собственного видения и руководствуясь общим принципом взаимоотношения ценностных императивов смежных эпох: «…плоть желает противного духу, а дух противного плоти: они друг другу противятся» (Гал. 5,17). Это позволяет (хотя весьма субъективно и приблизительно) судить о ценностях будущего времени как неких антиподах ценностей сегодняшних.
Речь, однако, идет не о сведении на нет значимости материально-чувственных ценностей, как это фактически случилось сегодня с ценностями духовными, а о доминирующем значении последних над остальными, о верховенстве духа над плотью. В отличие от нынешнего этапа божественного эксперимента, призванного «вывернуть наизнанку» для всеобщего обозрения животное нутро человека, предстоящий этап имеет целью сполна раскрыть в человеке его Высшее, духовное начало; пробудить в нем устремление собирать сокровища, что «ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6,20).
Тем не менее обогащение духовной зоны шкалы жизненных ценностей – не самоцель. Духовные знания, сами по себе, сегодня представляют в большей степени торговую ценность, их можно обменять на деньги и материально осязаемые призы в современных ТВ-играх, викторинах, называемых почему-то «интеллектуальными». Думается, что коэффициент интеллекта (ай-кью) обезьяны, впервые сообразившей использовать палку в качестве орудия труда, недосягаемо высок для иных участников умственных ристалищ. Не в обиду им будь сказано!
Истинное призвание духа иное: воспитание человеческой души, очищение, обогащение и защита ее от разлагающего воздействия самости. Конечной же целью воспитательной работы духа на этапе божественного эксперимента, простирающегося из эпохи Рыб в эпоху Водолея, является выведение души «тесными вратами» на путь эволюции, «узкий путь, ведущий в жизнь» (Мф. 7,14).
Присутствие духа в человеческой душе, тела «духовного» в «теле душевном» (1 Кор. 15,44), коренным образом изменит структуру ценностной шкалы: едва заметно, подобно ходу часовой стрелки, не ощутимому глазом, в ней будет неизменно возрастать роль духовно-нравственных ценностей и одновременно снижаться роль ценностей иного свойства.