– Там же вас ждет свежий комплект, подобранный приблизительно под ваш размер. Сударь, – сказав последнее в качестве прощания, которое одновременно с этим служила так же и издевкой, ученики академии ушли.

«Шутите, сколько хотите, – посмотрев им вслед, с полуулыбкой на губах подумал Огген. – Но мы-то все знаем, что в данный момент именно вы прислуживаете мне»

С этой мыслью юноша зашел в одну из комнат справа и оказался в гостевой спальне. Она была небольшой, но уютной. В ней было все для комфортного пребывания: письменный стол, тумба рядом с ним, небольшой комод для вещей, и кровать. На этот раз ему не придется спать на мешках, деревяшках или земле, и это его очень обрадовало, потому он подошел к ней и уселся на постель.

Она была жесткой, но удобной по сравнению с кроватью, на которой Огген спал в Стредигот-Ликоу, и все потому, что ученые предпочитали твердые поверхности и считали, что это очень полезно для спины.

Вдруг почувствовав сильную усталость, Огген хотел было улечься и, быть может, немного вздремнуть, но тут вспомнил про обещанное купание. Понюхав свою одежду, он понял, что ему действительно не помешает помыться и переодеться. Он терпеть не мог быть грязным.

Выйдя из комнаты, Огген прошел вперед и, пройдя через вставшую на его пути дверь, оказался в небольшой комнатушке, последи которой стояла сколоченная из деревянных досок ванна.

Когда мальчик закрыл чуть слышно скрипнувшую в петлях дверь, то погрузил себя в полумрак. Подойдя ближе к ванне, Огген окунул руку в воду. Горячая, но не настолько, чтобы быть непригодной.

– Сойдет, – сказал он в полголоса и стянул с себя рубаху.

Выйдя спустя полчаса в коридор, Огген чувствовал, как под чистой одеждой слегка горела распаренная и растертая докрасна мочалкой кожа, а мышцы его настолько расслабились, что едва держали тело и не давали ему упасть на холодный пол.

Ощущая быстро колотящееся сердце в груди, юноша вернулся в свою временную комнату и улегся на кровать, обещая себе вздремнуть всего лишь часок.

В итоге он проспал три и проснулся под вечер.

Когда это произошло, Огген немедля встал и принялся дожидаться прихода Йапенгира или кого-то другого, присланного им, и произошло это нескоро – всего за несколько минут до полного захода солнца.

Слоняясь все это время по комнате, изнывая от скуки, и то и дело выглядывая в окно, обзор из которого выходил на внутренний двор Королевской Академии, Огген наконец услышал щелчок открывшейся двери. За ней стоял венифик.

В отличие от мальчика он переодеваться не стал, но волосы его и лицо были вымыты.

– Не прошло и полгода, – усмехнулся так же успевший немного отдохнуть волшебник, увидев, что Огген уже на ногах. – Когда я зашел в первый раз, то мне показалось, будто я очутился в берлоге впавшего в спячку сурка. Идем, магистр Ловет пригласил нас на ужин.

Выйдя за ним из комнаты, Огген сказал:

– Горячая вода подействовала на меня сильнее, чем целая чашка сонного чая, который дает травница в нашей деревне страдающим от бессонницы.

«А точнее, давала», – поймав себя на мысли, исправился он, но вслух этого не произнес.

– Ты никогда раньше не принимал ванн?

– Нет. В теплое время года мы в основном мылись в речке, а в холодные каждый вечер после работы ходили в баню. Но мы никогда не сидели в горячей воде, потому как чтобы нагреть ее в достаточных количествах для всех желающих понадобилось бы очень много дров. Вместо этого у нас стояло несколько больших купелей, и мы мылись с помощью ковшиков и черпаков.

– Когда я обучался на венифика, каждый ученик мог принять ванну, – поделился воспоминаниями Йапенгир. – Но жечь дрова у нас было запрещено. Вместо этого воду разрешалось греть лишь с помощью магии, потому те ученики, которые не могли этого сделать, купались лишь в холодной воде. Это было дополнительным стимулом.

– И сколько у вас ушло времени на то, чтобы научиться этому?

– Мне пришлось мыться в холодной воде весь первый год моего обучения, – признался волшебник. – На несколько месяцев дольше, чем остальным ученикам моих лет. Но хватит пока о прошлом. Самое время поговорить о настоящем и решить некоторые вопросы насчет будущего. Точнее – один. Ты выбрал место, к которому хочешь примкнуть?

Об этом Огген думал все то время, что принимал ванну, и в конечном итоге определился, хоть и не знал, ошибся или нет.

– Я не хочу оставаться в Академии.

– Значит, «восточные мечи», – кивнул колдун. По его виду нельзя было понять, одобрял ли он конечный выбор юноши, или нет. – Тогда завтра поутру мы уезжаем в Энкинлер, а сейчас, пожалуй, заморим червячка.

Войдя в столовую, Огген и Йапенгир оказались в месте, заполненном большим количеством людей. Там присутствовали все: и взрослые профессора, и молодые ученики, и сидели они в строго определенном порядке. В дальней части комнаты располагались столы, которые занимали преподаватели, а перед ними по старшинству сидели студенты – самые взрослые были ближе всех к профессорам, а самые младшие у дверей.

– Что с ними со всеми происходит после окончания учебы? – спросил Огген, осматривая большой шумный зал.

– Некоторые доучиваются в пятилетнем путешествии по всем научным светилам королевства, а после остаются в Академии и становятся профессорами, но таких мало, – пояснил маг. – Других же рассылают по всему Агнедолу. Кто-то служит в армии врачами, другие становятся архитекторами и инженерами. Самых одаренных выпускников к себе на службу берут лорды, а иногда даже королевская семья. К примеру, Ловет на протяжении семнадцати лет служил советником у короля Дорала, отца нынешнего короля людей Ралона, и тот за заслуги перед государством назначил его главой Академии и отправил в Кираполит.

– Мастер Йапенгир! – послышался через несколько секунд громкий веселый голос. Повернув головы в его сторону, они увидели идущего к ним Дамена. – Магистр Ловет велел выделить вам, как почетному гостю, место рядом с ним. А вашему спутнику Оггену придется ужинать среди учеников.

– Конечно, – кивнул венифик.

Как и было обещано, мага усадили рядом с главой Академии, а Оггену досталось место на самом последнем ряду.

Ужин он провел среди одиннадцатилетних детей.

Многие сочли бы это оскорблением, но не Огген. Он был даже рад, что ему выпала возможность сидеть рядом с веселыми ребятишками, а не надутыми старшими студентами-фанфаронами. Дети смотрели на него, как на матерого путешественника, и расспрашивали о дальних краях.

Оггену это доставляло необыкновенное удовольствие, ведь недавно он сам так же сидел на одном месте и с жадностью расспрашивал у проезжих о тех местах, где им посчастливилось побывать, потому он с радостью отвечал детям и рассказывал как можно подробнее все то, что успел увидеть за свое еще пока что очень короткое путешествие.

Нетрудно догадаться, что самой интересной историей была встреча на дороге с бандитами.

«Прямо как в книжке про Дюрона, путешественника-опиглена из Королевских гор!», – воскликнула одна из девочек, и все начали вторить ей и поддакивать.

Когда же Огген дошел до части, в которой Йапенгир превратил свою палочку в посох и принялся размахивать ей, бить врагов и колдовать, дети затихли и слушали с жадностью, не желая пропустить мимо ушей ни единого слова.

Старшие же ученики, те, что провожали Оггена до опочивальни, неприязненно смотрели издалека на юношу и ощущали раздражение, что и требовалось ожидать. Источая негатив, не приходится надеяться на положительное отношение к себе и хорошее настроение.

Что даешь, то в итоге и получаешь, рано или поздно.

На протяжении всего ужина Йапенгир сидел в компании Ловета и о чем-то с ним разговаривал, а Дамен в это время их слушал и изредка добавлял что-то от себя. Судя по выражениям лиц мужчин, обсуждали они что-то важное.

Закончив развлекать детей своими историями и предоставив их самим себе, Огген просто сидел и смотрел в опустошенную тарелку, ожидая дальнейших указаний от волшебника, кои поступили нескоро.

Несмотря на то, что он успел неплохо вздремнуть перед походом в столовую, сонливость вновь начала одолевать его. Шум голосов, слившихся в монотонный звук, усыплял. Веки снова налились тяжестью и держать их становилось все труднее, мысли поплыли куда-то в сторону, и вот голова Оггена накренилась и он впал в дремоту, какой обычно подвержены ученики, сидящие рано утром на скучной лекции.

Продлилось у него это состояние между сном и бодрствованием до самого окончания ужина.

Поднявшись со стула и вытерев руки о лежавшее рядом полотенце, Йапенгир поблагодарил своих собеседников за беседу, пожелал им спокойной ночи и направился к выходу.

Когда же он приблизился к дальним столам и увидел дремлющего Оггена, то чуть улыбнулся себе в бороду. Сон – дело молодых. Он помнил, как в свое время, будучи тридцатилетним юнцом, буквально засыпал, сидя за книгой, если ему по какой-то причине не удавалось выспаться ночью, а теперь старику хватает всего четырех часов сна в сутки, чтобы чувствовать себя хорошо на протяжении всего дня.

Юноша понравился Йапенгиру с самого первого дня их общего пути, и с каждым новым днем симпатия крепла, хоть волшебник и старался этого не показывать. Все потому, что Огген напоминал ему его молодого. Такой маленький и неопытный, но уже с младых ногтей стремящийся к знаниям и приключениям, желающий постичь этот огромный, одновременно прекрасный и ужасный, полный любви и жестокой ненависти мир несмотря на то, что все обстоятельства против него. Такие люди и пишут историю, в то время как остальные конспектируют ее, а после веками изучают.

– Просыпайся, – велел ему колдун, и голос его выдернул юношу из полусна.

Открыв глаза, он поднял взгляд на волшебника.

– Мы уходим? – спросил он, подавляя зевок.

– Да. Негоже спать за столом, юный человек. Это, как минимум, невежливо по отношению к хозяевам оного места.

– Извините. Я не заметил, как так вышло.

– Передо мной извиняться не за что. Я же тут не хозяин, – фыркнул Йапенгир. – Невнимательно ты слушаешь меня, ну да ладно. Идем отсюда, а то мне этот беспрерывный галдеж уже порядком надоел.

И они ушли.

Ночь пролетела всего за одну секунду.

Услышав от волшебника, что с первыми лучами солнца они уезжают из Кираполита, Огген скрылся в своей комнате и прямой дорогой направился к кровати. Упав на нее, будто шахтер, сутки не выпускавший из рук кирку, юноша уже спустя несколько минут провалился в сон, и вдруг его кто-то вновь позвал.

Голос был венифика.

«Что ему еще нужно? – подумал своим затуманенным от сна мозгом Огген и зашевелился. – Мы же только минуту назад разминулись в коридоре»

Подняв голову над подушкой и обернувшись, он увидел стоявшего посреди комнаты мага, а через оконное стекло в помещение проходили первые лучики солнца. Как оказалось, ночь уже минула, и они должны были собираться в дорогу, как и обещал венифик.

– Утро настало так быстро? – спросил Огген, поднявшись на локтях в кровати и все еще не до конца осознавая происходящее.

– Точно, – кивнул Йапенгир. – Ночной сон – это границы, проведенные между днями, и они должны быть коротки, в отличие от бодрствования. Ведь правильно, когда в жизни больше радости, чем во время сна, а иначе это трагедия, легко сравнимая со смертью. А сейчас нас ждет долгий путь. Поднимайся и едем. Если ты голоден, то позавтракаешь в повозке. Через пять минут жду тебя в коридоре.

И он вышел.

Промычав что-то нечленораздельное, Огген все же поднялся, и едва его тело стало вертикально полу, сон начал быстро отступать.

Не потрудившись поправить за собой постель, юноша покинул комнату и стал ждать. Когда же примерно минуты через две вернулся Йапенгир, он переминался с ноги на ногу, словно делая небольшую зарядку.

– Идем, – бросил ему волшебник, пройдя мимо, и Огген последовал за ним.

Спустившись вниз, они прошли через внутренний двор (еще пустовавший на тот момент) и, преодолев аркообразные проход в здании, вышли к главным воротам, рядом с которым уже стояла повозка и впряженный в нее Самагаэль.

Взобравшись на повозку в ее задней части, Йапенгир проверил новый груз, а после перебрался на козлы и уселся рядом с Оггеном. Тогда им открыли ворота, и они выехали с территории Академии. Не ожидая никаких остановок до самого вечера, мальчик был удивлен, когда маг затормозил у площади.

– Идем, – бросив поводья, вновь велел он и слез с повозки.

– Куда? – смутился юноша.

– Дорога нам предстоит дальняя, на медленной повозке мы будем добираться примерно месяц, потому тебе нужно будет какое-то развлечение. К тому же, по моему мнению, тягу к знаниям всегда нужно поощрять.

И, не говоря ничего больше, он направился куда-то.

Ничего не понимая, Огген последовал за ним, и вскоре разгадал замысел волшебника. Он приближался к зданию, в котором наряду с лавкой портного и обувщика располагался небольшой книжный магазин.

Увидев большую вывеску, мальчик сначала даже не мог поверить в то, куда его ведут. Раньше, живя в деревне и горбатя спину в полях, он даже мечтать о подобном не мог.

Войдя внутрь лавки, Огген оказался в чудесном мире. Все стены первого и второго этажа были заняты полками, заставленными сотнями разнообразных томов. Большинство людей, посмотрев на это, увидели бы просто много страниц измалеванной чернилами бумаги, но для Оггена это было совершенно иным. Каждая книга – это труд какого-либо автора, вся его жизнь, все его мысли и понимание мира, все это было укомплектовано на двух, трех, четырех или шести сотнях страниц. В этом царстве не было ничего невозможного. Ограничения определяли лишь знания и воображение сочинителя, и ничего более.

К тому же, что было еще удивительнее, книги служили своеобразным устройством, с помощью которого можно поговорить с кем-то, кто жил на свете задолго до твоего рождения, и вобрать все то, что он рассказал, в себя, и использовать это, что очень даже неплохо. А выслушав таких «рассказов» около сотни, а может быть даже больше, мыслить начинаешь куда шире.

Оглядев помещение, Огген за прилавком заметил, судя по всему, владельца магазинчика.

Это был немолодой мужчина, фигурой похожий на Дамена, с большой проплешиной в светлых жидких волосах и очках в тонкой металлической оправе. Рядом с ним стояла кружка, в которую было налито что-то горячее, и, как несложно догадаться, он был занят чтением.

Услышав звук открывшейся двери, владелец лавки оторвал свой взгляд от страниц и взглянул на посетителей.

– Доброе утро, – первым поприветствовал он их. – Продавать или покупать?

– Покупать, – сказал Йапенгир, ответив ему на приветствие кивком головы.

– Что же, тогда вы точно по адресу. Были когда-нибудь у меня?

– Нет.

– Имя мое Ротис, и добро пожаловать в мой магазин «РотисМортимор».

– Спасибо, – кивнул волшебник. – Мортимор ваше семейное имя?

– Нет, сударь, это имя моего брата, – ответил Ротис и печально вздохнул. – Четыре года уже как я заведую этим местом. Раньше мы с ним служили по контракту в войске Его величества короля Ралона, и последней нашей совместной битвой стало сражение у реки Ловальтук с мятежным лордом Бамрисом. Я отделался шрамом, – он опустил край одежды и продемонстрировал свой шрам, рассекавший правую часть ключицы, – а вот брату моему повезло меньше. После того, как он погиб, я ушел и за деньги, выплаченные за нашу службу, купил эту лавку. Спокойно здесь, знаете ли. Но, хватит мне утомлять вас своими рассказами. Просто новые лица в моем магазине я вижу нечасто, слава богам хоть академия рядом и частенько сюда заходят ее молодые студенты и профессора, иначе я бы сошел с ума от скуки. Итак… желаете что-нибудь конкретное, или собираетесь осмотреться?

– И то, и другое, – произнес Йапенгир, подойдя ближе. – Нас интересует таворсийско-виритский словарь и общая история Агнедола. А также пара-тройка каких-нибудь романов.

– Все есть в наличии, – кивнул продавец. – А художественная литература на втором этаже.

– Принесите их, – после он повернулся к Оггену. – Пойди наверх и выбери несколько книг, какие понравятся, но одна из них чтобы была на таворсийском. Хорошо?

– Да, – кивнул мальчик, а затем чуть пошатывающейся походкой направился на второй этаж.

Глаза разбегались во все стороны, но все же ему удалось кое-как определиться, и он остановил свой выбор на трех произведениях: «Галопом по Королевским горам» Юлайда Самгобера, «Поход Илая Злобного на Оираг Сокиен» Грогверга Стирийского, и книгу таворсийского автора Амилье Камогри «Ону лварта» (однажды летом).

Вместе с этими экземплярами юноша спустился вниз и добавил их еще к двум книгам, которые по толщине их заметно превосходили.

– Это все? – спросил колдун.

– Да.

Тогда он выудил откуда-то из своего балахона небольшой кожаный мешочек и, развязав его, вытащил и протянул продавцу небольшой прозрачный камушек.

– Денег у меня с собой нет, но стоимость этой вещицы гораздо выше нашей покупки. Обменяйте его в банке.

Бросив драгоценный камешек на ладонь продавца, который шокированным взглядом смотрел на маленькое сокровище, Йапенгир взял одну из книг, а Огген вынес оставшиеся.

Спустя четверть часа они выехали их Кираполита и юноша, все это время разглядывавший покупки, только тогда опомнился и с небольшим смущением поблагодарил волшебника. Колдун лишь отмахнулся, но по нему было видно, что тем самым младший спутник его очень порадовал. Огген же на тот момент был почти счастлив.

Эпилог

Вот и подошла к концу первая часть моего длинного рассказа. Как вы можете заметить, и Ивета со своей подругой Алиса, и Огген, еще долго с того момента пребывавшей в компании со мной, ступили на совершенно новый для каждого из них путь в жизни, и поверьте мне, то, что вы прочли, – лишь начало.

Мне еще столько предстоит вам рассказать, и о новых главных лицах этой истории, которые непременно в ней появятся в скорейшем времени, и о старых, которых ждет такое, чего они и представить не могли ранее, и раскрыть множество секретов, как например секрет отца Иветы, Артура, секрет того, почему дракон, названный Метелью, попал в чужой мир, и множество других тайн, уже упомянутых и еще не упомянутых, которыми окутан Кунтерас.

Так же вам, мои дорогие читатели, наверняка интересно знать то, что стало с великаном Хорнгом после того, как Ивета и Алиса сбежали из его дома. Ведь не просто же так он пришел за ними в чужой мир и выкрал их оттуда вместе с драконом. Думаете, у него хватило бы ума суметь открыть портал и провернуть все в одиночку, без посторонней помощи? Что с ним стало после его провала?

Я вам обязательно расскажу об этом, но сейчас я вынужден откланяться.

Вытерев тряпочкой испачканный в чернилах кончик пера, Йапенгир отложил его на специальную подставку и с любовью посмотрел на исписанные страницы, а после оставил их высыхать и, поднявшись со своего места, задул свечу и вышел из своего дома. Дверь скрипнула, и в жилище не осталось ничего, кроме остаточного мягкого аромата дыма от затушенной гальи венифика и начатой истории, настолько живой, что, даже будучи просто написанной на бумаге, в помещении чувствовался ее полупрозрачный призрак.