Беда

И тогда Генри понял еще кое-что.

Мир – это Беда… и Благодать. А больше в нем ничего и нет.

Все души, пережившие утрату, понимают друг друга. Давняя или недавняя, утрата остается утратой.

И был еще Санборн, отец которого дал ему кредитную карточку вместо самого важного.

Отец Генри Смита всегда говорил ему: если ты построишь свой дом подальше от Беды, она никогда тебя не найдет.

Иногда приятнее страдать, чем слушаться чужих советов.

Иногда приятнее страдать, чем слушаться чужих советов.

Казалось, они забрались так далеко от всего остального, что забраться дальше уже невозможно.

– Вы выбрали неудачный день, – сказал белоусый.

– Да?

– Да. Неужто вы хотите подниматься туда вместе с четырьмя сотнями других людей, которые будут идти вплотную к вам, есть на привалах бутерброды с копченой колбасой и маринованными огурчиками и разбрасывать повсюду пивные бутылки? Это твой первый поход на Катадин?

Генри кивнул.

– Я скажу тебе, каким должен быть первый поход. Трое – это нормально. Да и хорошая воспитанная собака не помешает, – сказал он, улыбаясь, потому что улыбалась Чернуха. – Одному лучше, но и трое тоже ничего. Только не четыре сотни. – Белоусый оперся задом на длинный стол. – Должны быть тишина и облака, в которые ты можешь войти, а потом выйти.

Генри с Чернухой смотрели на него. Глаза над огромными усами были почти закрыты.

– И небо – такое синее, какого никогда не увидишь с земли. И гора над тобой – вся сплошной камень, точно у Бога не дошли руки до того, чтобы посадить на ней деревья. А потом ты добираешься до вершины и понимаешь, отчего абенаки считали ее священным местом. – Он наклонился вперед. – Ты понимаешь, что они были правы.

Генри перевел дух.

– Вот каким должен быть твой первый поход на Катадин, – сказал белоусый. – Без всяких любителей маринованных огурчиков. Первый раз бывает только однажды. И это восхождение запоминается крепче всего.

А когда они собрались все вместе, Генри увидел, что разлитое по горе Счастье нашло и его сестру.

И Чэя.

Они спросили Чэя, как он, и он сказал: нормально. Чэй спросил, как Генри, и Генри сказал: нормально. Санборн спросил, каково было провести ночь в тюрьме, и Чэй сказал, что с ним обращались нормально.

Счастье переполняло Генри. Счастье, которое было таким редким гостем, – но здесь, на Катадине, оно словно сгустилось вокруг него.