Яблоня лесная: Сказка о Пьянчужке, Яблоне и Смерти

Он пришел домой. Жена уже успокоилась, но встретила его холодным молчанием. Он ей ответил тем же, пройдя мимо без единого слова, и поспешил прямиком в комнату, к своему бару. Слишком долго он был противоестественно трезв и не мог смириться со всем тем, что только что с ним случилось. Будто бред и наваждение. Он и был склонен считать все бредом опьянения… но яблоки-то были при нем, настоящие, а в душе горела лютая потребность немедля же уходить из дома и идти, идти, идти. Такая потребность к движению, какой не испытывал он никогда: потребность бежать от всего этого, от всех – потребность исполнить обещанное. Должно быть яблочко так повлияло. И он взял с собой то, ради чего он вообще вернулся – пару бутылок алкоголя в дорогу, чтобы притуплять слишком резкий эффект яблочек и вновь не попрощавшись выбежал вон. Даже не приостановился. Разве только на один миг, прямо на пороге, но он и сам не понял, что это было, а потому только добавил в темпе.

Старуха его, было, шагнула вслед за ним, хотела одернуть, но в ту секунду замешательства, пока нога мужа переступала порог дома, она вдруг поняла, что не стоит этого делать. Пусть идет. Значит, так нужно. Она понимала, что он уже не вернется, но и удерживать его не было смысла. Правильнее было бы просто дать событиям развиваться… И она отступилась. Ничего не сказала, не смотрела вслед уходящему по дороге вдаль, а только пустила еще пару слезинок. Зря он думает, что все между ними кончено. Они еще сочтутся. Не для того она стала ему женой.

Долго ли коротко ли шел он пешком, однако дошел до остановки, сел на автобус, доехал до ближайшего города и пошел к станции. Одна из бутылок к этому моменту уже была опустошена. Шел он со стороны путей вместе с ветром, раздувающим травы, пыль и его одежду, шел он неверной походочкой и дошел до большого куста полыни. Хотел было пройти мимо, да окликнула его полынь: «Куда путь держишь, Странник?» Ветви ее ритмично раскачивались по ветру, будто завораживая, низко они клонились к земле и распространяли неестественно сильный аромат, какого Пьянчужка никогда ранее и не замечал за растением, густыми зарослями хорошо знакомым в течение всей его жизни. Подумал он, что ему это показалось в шелесте ветра, да на нетрезвый ум, и пошел дальше.

– Куда идешь ты, Старче? – обратилась полынь к нему снова. Это было уже чересчур… бред невероятного. И тут он понял, что стоит где-то у станции посреди города, в котором никогда не бывал за ненадобностью, после того, как яблоня отправила его искать волшебные камни у Бабы Яги. Подумал он об этом и обомлел так, что уже ничего не мог сказать разумного, а лишь промолвил:

– Бабу Ягу искать отправила меня яблоня. А куда идти – не знаю…

– Как же, известно куда. Живет Баба Яга на Цветочной горе.

– Что это – Цветочная гора? – оживился вдруг Пьянчужка.

– Ветер рассказывал, деревья сплетничали, а травы только мечтали, но есть, они говорят, где-то такая гора. Склоны ее в оврагах по берегам ручьев осыпаны свежим снегом, возвышенности теплы и колосятся вызревшими травами, а ложбины с редкими осинами да березами по склонам тронуты уже золотом, тогда как под пологом их цветут ландыши и первоцветы. На той горе растут цветы всех времен года, растут всегда, люди многие хотят добраться до ее красот, подняться на склоны, наслушавшись сплетней о ее чудесах, полюбоваться или собрать букет. Да мало у кого получается. Цветы нужно уметь видеть. А те, что видят, не всегда возвращаются. Играть начинают. Резвиться. Забывая самих себя, становятся счастливы. О цветах они тогда забывают. Они остаются жить там. Гора, кстати, заселена. Небольшой городишко вроде этого, раскинулся на одном из ее склонов. И те, кто живут там, сами не замечают, где стоят их дома. Меж тем, дома некоторые уже стали столь старыми и ветхими, что их забросили и приготовили под снос для нового строительства. Людей выселили. Поколения прожили, а того, что вокруг красуется они и не видели. А гора цветет всегда. И ты узнаешь эту гору, когда увидишь. Никто не узнает и не поверит тебе, кому бы ты ни сказал, а ты найдешь дом Бабы Яги на самой ее вершине. Далеко отсюда, пешком идти будешь – не дойдешь, верхом ехать – не доедешь. Одним только поездом туда приехать можно. И ходит он вот с этой станции.

– А куда ехать-то?

– Прислушайся к сердцу. Ты найдешь верное направление. Обязательно найдешь. Только ты и можешь найти.

– Да мало ли каких гор бывает. И городишек на них. Понятия не имею!

– Ты узнаешь ее, когда выйдешь к ее склонам, – сказала Полынь, как отрезала, и замолчала. Только листья едва заметно трепетали на ветру, источая пряный сладковатый запах.

Ну что ж, на поезде, значит на поезде: полез Пьянчужка на платформу – с юности так он не поступал, потерял форму, и потому подъем дался ему с большим трудом – весь перепачкался, однако, вскарабкался, сел в ожидании электрички на лавку и немного отрешился. Тут-то к нему и подошел Страж. Пьянчужка встрепенулся, сразу вернулся из глубин своих мыслей и напрягся мышцами тела, готовясь к побегу, ведь он узнал Стража. По книгам… Это был Сфинкс: в молодости он читал о нем в одной книжке про пьяницу-путешественника, который ехал из одного города в другой. Из ада в рай, и приехал все-таки в ад. Он вдруг ощутил себя героем того произведения и стало ему от этого еще хуже, страшнее… А между тем, Страж заговорил с ним:

– Что будет, если священную рябую корову зарезать, мяса ее не есть, кости тщательно собрать и вымыть, а затем закопать, да за могилкой ухаживать?

Понял тут Пьянчужка, что дело его худо и что ни слова он не понимает, откусил от еще одного волшебного яблочка и обратился в настоящего прохиндея с умопомрачительным похмельем:

– Что, простите, спрашиваете? – будто даже заигрывая, спросил Пьянчужка.

– Я говорю, – сказала Полина. – Зря ты лезешь сюда без билета. Контроль стал строгим – мигом вышвырнут из поезда. Я-то тебя пропущу, мне не жалко, но потом тебя все равно поймают. Шел бы ты отсюда, а еще лучше: купил бы билет. Куда тебе нужно?

– На Гору… Цветочную. Не могу идти пешком.

– Не знаю я ни про какую Цветочную гору. Может тебе лучше поспать? Выглядишь ты как-то не очень здорово.

– Там много цветов. Мне нужно зелье, – умопомрачительное похмелье умопомрачило на короткий миг мышление Пьянчужки.

Полина усмехнулась.

– Зелье, говоришь, нужно. Да по тебе оно и видно, что нужно. Иди сходи к местному алхимику, Андреем его звать. Он тебе с этим поможет. А может и про гору расскажет, кто его знает! Я про такую не слышала, а он вроде начитанный.

С тем и спровадила Полина похмельного Пьянчужку со станции во имя его же блага и для соблюдения установленного порядка. Андрей жил недалеко, и раз уж его к нему направил сам таинственный Сфинкс, Пьянчужка так и решил зайти к нему, надеясь на порядочность последнего и помощь… А что за зелье? Про какое такое зелье он вообще говорил? И что ему ответил Сфинкс? Ничего не понятно теперь. Неужели Стражник решил, что у него с собой мало запасов алкоголя? А еще мистический стражник – Сфинкс – усмехнулся сам себе Пьянчужка и все-таки продолжил путь в сторону Андреева дома. Подходя, на всякий случай, он в очередной раз съел кисло-горького яблочка. Обернулся он вокруг пупка и обратился бродячим философом, почти паломником. Подошел к дому. Дом стоял весь красочный расписной, с резными узорчатыми наличниками: петухи, медведи, кошки и птицы, какие-то даже растительные мотивы. Все аккуратное, свежее, совсем недавно выкрашенное: оранжевые стены, белые и голубые наличники. Не так он себе представлял дом алхимика. Какой-то терем из сказки, а не дом. Постучался он в дверь. Открыл ему Андрей.

– Чего надо? – со знанием дела начал разговор Андрей, уже привыкший к таким посетителям.

– Не подскажешь, добрый человек, где мне искать Цветочную Гору? Говорят, ты знаешь много о растениях и можешь подсказать мне.

– Зачем ты ищешь Цветочную Гору? – смягчился Андрей, приятно удивленный осведомленностью алкоголика.

– Говорят, там живет Баба Яга. Мне бы поговорить с ней.

– А… ну если так, заходи. – Андрей впустил Пьянчужку в дом и сразу же перешел к делу: Что знаешь ты путник о растениях и их свойствах?

– Я из растений всю жизнь знал лишь картошку да капусту, немного был знаком с плодами лозы виноградной и лишь недавно узнал от говорящей яблони и полыни, что сильно обманывался на их счет.