Тот посидел молча, потом серьезно сказал:
– Я возьму пищу с твоего очага.
Князец моргнул, а потом опять улыбнулся, глядя на шимана со всем дружелюбием.
Тары- Яха он не любил, почти ненавидел. Оттого что боялся. Ибо это был шиман. Ака Ака иной раз побаивался всех шиманов, искренне веря в их силу, но все они были для него- живые люди, и только перед мифическими, легендарными шиманами древности князец испытывал подлинный суеверный страх и трепет. А Тары- Ях в глазах Аки Аки как раз и был каким-то древним шиманом во плоти. Кто знает, говорил он себе иногда, может, в нем тень самого Ихилгана. Шиманы живут не как обычные люди и умирают необычно. Или вовсе не умирают. Кто его знает. Разное говорят. И много легенд ходит о Тары- Яхе. Сам он себя никогда, в отличие от Оллона, не называет великим, но все луорветаны с уважением, с тем самым трепетом говорят о нем, передают из уст в уста чудесные истории, шепотом произносят: истинный шиман.
Еще за то не любил Ака Ака Тары- Яха, что действительно считал его ровней себе, самым лучшим из известных ему шиманов, лучше всех, которыми владеет Ака Ака, вместе взятых. И при этом он на самом деле свободен. Никогда не удавалось князцу накинуть на него, как на других, свои невидимые арканы- чуоты, более того, зловредный шиман вообще обычно отказывался иметь какие- либо дела с Акой Акой. Смеет его игнорировать, а князец и поделать ничего не может.
И вот сейчас- поди-ка ты- исключение.
А еще Тары- Ях, как известно, весьма дружелюбно относился к подлому злодею, которого сейчас разыскивают, что тоже важно.
Но теперь шиман здесь, что бы его ни привело, явился лично, и Ака Ака готов был внимательно и с уважением выслушать.
– Ну вот, теперь я сыт, – произнес Тары- Ях, едва притронувшись к угощению. – Можно и о деле.
Он вытер пальцы и в красноватом полумраке внимательно посмотрел на князца, отчего тот почувствовал себя крайне неуютно.
– Ты удивляешься, зачем я пришел.
Он помолчал, потом вдруг повернулся к Оллону и обратился к нему:
– Быть может, ты знаешь, зачем я пришел? Говорят, ты великий, знаменитый шиман, и воистину велика твоя слава. Недавно ты совершил сложный обряд, достойный такого большого шимана. Скажи, зачем я пришел?
Отчего-то Оллон съежился на своей шкуре, заметались его глаза. Тары- Ях спокойно, выжидающе смотрел на него. Ака Ака тоже взглянул, как бы говоря: ну-ка, покажи ему! Ты ведь мой лучший шиман!
Оллон уже проклинал решение задержаться в гостях. С другой стороны, он действительно считал себя великим шиманом и, хотя обнаружил вдруг, что не имеет ни малейшего понятия, зачем пришел Тары- Ях, все же не мог ударить в грязь лицом. Он помедлил в раздумье, потом выпрямился со всем достоинством и отвечал:
– Какая-то недобрая тень набежала на мои глаза. Думаю, это неспроста.
– Само собой, – улыбнулся Тары- Ях и кивнул.
– Думается мне, здесь собираются злые духи, – угрюмо и многозначительно молвил Оллон.
Тары- Ях снова кивнул, с еще большим удовлетворением.
– Может быть, Оллон, может быть.
Вдруг он поднялся.
– Ну ладно. Медлить больше нельзя. Придется разомкнуть уста и сказать то, что одна моя половина не желает произносить, а другая попросту дрожит в великом страхе. Я пришел, Ака Ака, чтобы сказать правду.
– Какую правду? – князец заметно напрягся.
– О деле, которое ты нынче считаешь самым важным. О поимке беглеца.
– Что? Ты? Пришел сказать мне?
– Тихо. Лучше слушай меня. Ты отправил своих людей к Тарве, как сказал тебе Оллон. И напрасно. Кыртак и Акар действительно в тех местах, но того, кого ты ищешь, там нет. Оллон- могучий шиман, но на этот раз духи обманули, перехитрили его.
Ака Ака почесал голову.
– Ты же его другом был! Неужто стану тебе верить?
– Правильно, – встрял Оллон, которому возмущение придало сил. – Духи обманули? Меня?!
– Молчите, – спокойно сказал Тары- Ях. – Ака Ака, ты знаешь, кто я. И ты мне веришь.
– Верю, – внезапно согласился князец, – хотя не представляю, какие у тебя причины. Пути шиманов мне неведомы. И… неужели ты даже скажешь мне, где он на самом деле скрывается?
– За этим я и пришел.
– Это ложь! – вскричал Оллон- Все ложь! Не слушай ничего, что он скажет! Я тебе указал верный путь, а он, понятно же, хочет сбить тебя со следа, ведь они друзья со злодеем!
– Где его искать? – спросил Ака Ака, не обращая внимание на беснующегося Оллона.
– На юге. Он забрался на Архатах и сейчас живет там. Отправь людей, вот его людей, – он указал на застывшего молодого воина, – и вскоре ты убедишься сам.
– Значит, ты встречался с ним, и он рассказал, куда направляется. Но я не пойму, почему ты?..
– Нет, Ака Ака. Я уже давно его не видел. Но я знаю. А что касается предательства… этот груз навсегда останется со мной. Но так нужно, и это не моя воля. Беглец должен встретиться с твоими людьми, и они толкнут его на новый путь. И грядут в нескором еще будущем великие изменения. Того будущего я боюсь, но вот сам иду ему навстречу. Так предопределено. Все мне открылось.
– Ничего не понял, – моргнул Ака Ака.
Тары- Ях печально улыбнулся.
– Ты правильно сказал, что неведомы пути шиманов. Даже Хот не знает путей шимана. Я сейчас здесь и сказал тебе истинную правду. И ты знаешь, что я не соврал. Считай, Ака Ака, что духи заставили меня пойти на это.
– Да-а, – протянул князец, – теперь понимаю. Справедливость должна быть. Духи все знают. Тебя- подумать только! – тебя послали донести до меня правду!
– Да, наверное, все так, как ты сказал, – со странной улыбкой произнес шиман.
– Не слушай Тары- Яха! – вскричал Оллон- Он все наврал! Заставил поверить!
– Значит, Архатах?
– Архатах.
– Будь ты проклят, Тары- Ях! Вот я тебя испепелю!
– А? Что, шиман Оллон? Ты предлагаешь мне поединок? Будем биться по-шимански? Знай же, я прямо сейчас могу лишить тебя всей твоей силы, сколько бы ее ни было. Поединок?
Оллон растерялся, поняв, что перегнул- не готов он к поединку, боялся, попросту говоря.
Своего шимана спас Ака Ака.
– Перестаньте. Вы оба- великие шиманы. У нас одно дело. Зачем ссориться? Великий шиман Оллон, я хочу, чтобы ты все проверил. Может, правда злые духи набросили на тебя тень, пытаются обмануть, боясь твоей истинной силы. Но ты, конечно, сможешь их прогнать и все узнать. Соверши обряд и сбрось тень. Я полагаюсь на твои слова.
– Посмотрим, – скрипнул зубами Оллон и с достоинством, но стремительно выметнулся наружу со словами: – Но я немедленно уезжаю к себе.
Тары- Ях с улыбкой посмотрел ему вслед, а князец задумчиво произнес:
– Ничего, ничего, он скоро отойдет.
Шиман сказал:
– Я тоже ухожу. Правду я донес до твоих ушей, теперь думай, – он двинулся к выходу, у самого полога остановился, обернулся. – Да, кстати, Ака Ака… отпусти Тыкеля. И Тынюра, и Чуру. Ты напрасно их держишь. Мне пора, прощай.
И столь же внезапно исчез шиман, как и появился. Что-то в тоне последних его слов не понравилось Аке Аке. Настолько, что пот прошиб.
– Отпущу, – произнес он похолодевшими губами, обращаясь к закрытому пологу. – Действительно, зачем они мне. Пускай убираются.
Аку Аку вдруг передернуло, он провел рукой по лицу, отгоняя наваждение, потом запустил пятерню в блюдо с мясом.
– Отец мой, ты поверил ему? – спросил воин, все это время молчавший.
Ака Ака медлил с ответом, задумчиво глядя в огонь. А что сказать? Он и вправду поверил.
Воин присел рядом; Ака Ака наконец повернул голову и сказал:
– Поверил- не поверил, значения не имеет. Что изменилось? Люди к Тарве уже отбыли. Пускай уже проверят. Может, Оллон сказал правду- обряд-то хорош был. А может, прав Тары- Ях.
– Или это какая-то ловушка, нет?
– Не знаю. Не думаю. В любом случае, стоит проверить и Архатах.
– Дозволь мне, отец. Не подведу.
– Я тебе верю больше всех. Если бы ты не отсутствовал, ты бы отправился к Тарве.
– А вдруг это и к лучшему? Если он на Архатахе…
– Надеюсь.
– Верь мне, отец. Ничто меня с ним не связывает и не связывало никогда. Только тебе я предан. Если он там, найду, притащу, брошу к твоим ногам. Никакой пощады, только ненависть в моем сердце.
– Нисколько не сомневаюсь в тебе. Теперь я почти спокоен, зная, что дело в твоих руках. Что ж, бери своих людей и отправляйся в путь, как только будешь готов.
– Я готов в любой момент, отец мой.
– Тогда завтра. Удачи тебе, Саин. Духи за нас, и они тебе помогут. Поймай негодного Руоля.
– Скоро ты его увидишь, – сказал Саин, с почтением склоняя черноволосую голову на богатырских плечах, – посаженного на цепь.
Князец и воин кивнули друг другу.
Морозным выдался день, но безветренным. Небо очистилось после тяжелых снеговых туч, застывший воздух был колюч и прозрачен.
Немолодые, устало сутулящиеся, стояли рядом Тынюр и Чуру- бездетные супруги, бывшие работники Аки Аки. Тынюр в свое время был пастухом- пас тучные стада князца, а в последнее время нанимался разнорабочим, но в постоянных калутах не числился и жил всегда за стойбищем, отдельно.
Теперь он был свободен. Ни калут, ни наемный рабочий, вообще никто.
Ака Ака ясно дал понять, что гонит его прочь и надеется никогда больше не увидеть. Живи как знаешь.
– Ох-хо… да… – вздохнул Тынюр, почесывая шапку на затылке.
Они стояли с Чурой- печаль на лицах- и издали смотрели на богато раскинувшееся стойбище.
– Во дела, старуха! – на плоском лице Тынюра вдруг появилось лукавое выражение. – А все-таки мы победили Аку Аку! Запугать не смог, пришлось отпустить.
– Что болтаешь? Похваляешься, дурак безмозглый! Выгнали нас просто, вот и все. Как жить теперь будем?
– Не беда, проживем. Всегда ведь жили.
– Ничего не понимаешь! Еду ты от кого получал?
– Да… а может, вернуться? Простит еще, а?
– Дурак опять! Простит! Не знаешь ты Аки Аки. Радуйся, что хоть живым ушел. Нет уж, лучше убираться пока целы.
– Правильно говоришь, старуха. Все равно проживем. Я ведь охотиться стану.
– Охотник из тебя…
– А чего! Не совсем еще старик.
Они продолжали спорить, пока Тынюр вдруг не брякнул:
– А ведь это из-за Руоля все.
Чуру сразу изменилась в лице.
– Ты Руоля не трогай, глупый ты старик. Он нам как сын был.
– Да, – кивнул Тынюр, и на глаза его даже слезы навернулись. – Неужели он правда содеял все, о чем говорят? Даже слушать страшно. Не верится что-то.
– И знать не хочу! – воскликнула невысокая, полная Чуру. – Ему, своему сыну стану верить. Что остальные говорят- неинтересно.
– Ну… Э, старуха, а ведь правильно говоришь. И все равно, ты меня не вини, что нас прогнали. Мы же и знать ничего не знаем. Злой просто он, наш князец.
– Эх, Тынюр… Пойдем-ка домой. А завтра в путь тронемся. Подальше отсюда. Не хочет нас видеть Ака Ака, так и мы его не хотим.
Они медленно пошли прочь от огромного стойбища к холодной, давно нетопленной юрте, примостившейся у берега реки поодаль от остальных жилищ.
– Вернет Ака Ака наших олья? – хмурилась Чуру. – А-то как поедем?
– Калуты сказали, пригонят. На присмотр ведь взяли. Дождемся. Неужто позарятся на чужое?
Чуру, покачав головой, сочувственно взглянула на мужа.
– Еще как позарятся. Но на этот раз вернут, наверное. Чтоб спровадить подальше да поскорей. – Чуру вдруг всхлипнула, поднесла руку к глазам. – Так и вижу: наши орончики, бедняжечки, совсем задохленькие, некормленые!
Тынюр обернулся; стойбище еще не скрылось из виду.
– Смотри-ка, старуха! Там плетется кто-то. Оттуда.
В их сторону из становища Аки Аки, сильно шатаясь, медленно брел человек. Маленькая темная фигурка- ничтожная на огромном просторе.
– Кто это?
– Дождемся?
– Надо ли?
Все же они оставались на месте, и прошло какое-то время прежде чем Тынюр, узнав, воскликнул:
– Да ведь это Тыкель!
– Тыкель! Тыкель! – закричали они, двинувшись навстречу.
Он был совсем плох, почти неузнаваем, еле держался на ногах.
– Тыкель, неужто и тебя отпустили? А мы уж думали…
– Отпустили, – нахмурился старик, – и я вижу в этом какую-то беду для Руоля. Спроста ли отпустили?
– Хочешь сказать, его поймали? – в страхе промолвила Чуру.
– Не знаю. Нет, вряд ли. Почему бы тогда меня отпустили? Но все равно плохо, неспокойно в груди. Надеюсь, он спасется. Или… – какая-то мысль мелькнула в его глазах, и на измученном лице даже появилась мимолетная улыбка. – Может, думают, что я выведу на него. Если так, они обманулись. Тогда хорошо.
Старый Тыкель приободрился, немного выпрямился, чуть увереннее держался на ногах.
– И хорошо, что я вас встретил, – сказал он. – Помогите до дома дойти. Тяжело что-то самому.
– Э-э-э… – начал было Тынюр, неловко топчась на месте, но Чуру быстро перебила:
– К нам пойдем. Лечить тебя стану. Никак, разбираюсь в травах, хоть и не шиманка. Не хуже иных. Сам знаешь, скольких вылечивала. Нельзя тебе теперь одному. У нас будешь.
– Да и нет у тебя больше жилья, – брякнул Тынюр. – Пожгли все, как только тебя взяли. Добро калуты прежде растащили. Сами слышали, как говорили, что не больно-то много у тебя оказалось, жаловались, проклятые.
Тыкель остановился, поддерживаемый под локоть более молодым Тынюром, снял рукавицу, провел рукой по лицу, усмехнулся.
– А и сам должен был догадаться.
– Значит, с нами пошли, – решительно сказала Чуру. – Куда тебе одному-то. Не бросим. Ака Ака нас прогнал, собираемся уезжать отсюда. Вместе поедем, втроем-то веселее. Уж как-нибудь проживем. Тепло вот скоро, легче будет.
– Да, вместе проживем! – воскликнул Тынюр и погрозил назад кулаком. – Узнает еще Ака Ака!
Старый Тыкель утер слезы, молча, с благодарностью посмотрел на супругов. Потом все они медленно побрели дальше.
Есть на вершине вытянутой, сглаженной гряды Архатаха чашеобразная впадина- красивая долина, окруженная прямоствольными деревьями, а в центре той долины- чистое озеро. Прекраснейшее, живописное место, и довольно укромное, к тому же. Защищенное от ветров деревьями и склонами Архатаха, укрытое и от людей. Во всяком случае, тогда о ней мало кто знал, поскольку край этот вообще был почти безлюден. Но Руоль пришел сюда и, хотя все вокруг еще было завалено снегом, и озеро не вскрылось, оценил красоту этого чудесного места и понял, что будет здесь жить. К тому же, вокруг было много лувикты, которую ороны без труда добывали из-под снега.
– Конец пути, – сказал Руоль. – Вот наш новый дом.
В словах сквозила печаль, но в душе он даже порадовался, что, скорее всего, отыскал лучшее место на Архатахе. Значит, есть еще благосклонные к нему духи.
Лес неподвижен, еще не проснулся, и безмолвен искрящийся снег. Такая первозданная тишина вокруг. Кажется, от начала времен не ступала здесь нога человека. Руоль подумал: а может, оно священно? Может, тут издревле живут какие-нибудь духи, а человеку не место? Нет, все-таки духи привели его сюда, теперь он в этом уверился. Этот край сам ему открылся. Но Руоль обязательно принесет жертву местным духам, чтобы соседство было мирным.
Так Руоль и поселился в прекрасной долине, и думал, что навсегда. Она так и называется- долина Руоля, – но в те годы была безымянной.
На одном из крутых озерных берегов Руоль обнаружил большую, скрытую от возможных посторонних глаз пещеру, которой в будущем предстояло стать очень знаменитой- в основном, стараниями Тирги Эны Витонис, известной также как мать Шагреда, но начало положил именно Руоль.
В пещере он жить не стал, но поставил торох у самого входа, под низким козырьком, и жилище его тоже стало незаметным.
Первое время он опасался пещеры, не зная, какие духи там скрываются. Принеся жертвы, набравшись храбрости, он все-таки решился исследовать пещеру. Ни в какие злые глубины она не вела, а заканчивалась после нескольких залов и коридоров, лишь узкий лаз вел наружу в другом месте где-то в лесу.
Руоль успокоился. И стал жить. Исследовать свой новый дом. Восхитительная долина. И духи совсем не тревожат. Разве что те, которых он притащил с собой из тьмы прошлого. Эти- да. Эти не дают покоя и никогда не дадут. День за днем они пожирают, и не нужно им другой жертвы- эта и так достаточно кровава.
Как бы это было, если бы к нему вернулся покой? Как можно вспоминать и не испытывать боли?
Ороны безмятежно спали на мягких подстилках внутри пещеры, где почему-то постоянно сохранялось тепло, словно сама горячая печень Архатаха согревала каменные стены. А Руоль, ложась спать, всегда знал, что, как бы не утомился за день, все равно не сможет заснуть так быстро, как хотелось бы. Опять лежать в темноте, опять видеть лица. А духи будут вновь и вновь терзать его.
А когда уснет- там будет то же самое.
Тяжело жила семья охотника Урдаха- много испытаний, много тягот выпало им. Тяжко. Но так жили большинство луорветанов.
И не ведал Урдах, не ведала жена его Айгу, не ведали сын их Руоль и дочь Унгу своего будущего. Но оно подкралось.
Позже Руоль твердо уверился, что все началось с визита Высоких, и что именно они были повинны в последовавших несчастьях, после которых семьи Урдаха не стало. Кто знает. Возможно, два события просто почти случайно совпали по времени, а позже совершенно слились в сознании Руоля, ведь, хоть он и считал себя достаточно взрослым к тому времени, ему едва минуло двенадцать зим.
В любом случае, это был переломный момент, там менялись судьбы всего известного мира. Или просто шли по назначенным им дорогам, от одной вехи к другой. И Высокие были вехой, без сомнения. Хотя бы потому, что то был отряд самого Улемданара Шита, Зверя Улемданара, как прозвали его и враги, и друзья.
В один из дней тепла вся поредевшая семья Урдаха собралась в жилище, лишь Унгу пошла к реке за водой. Вдруг она вернулась бегом и с криками.
– Маха! Маха! Ой, мамочка! Там! Там!..
– Что ты орешь, глупая! – пугаясь, крикнул Руоль на сестру. – Что такое?
– Там!.. Там!..– всхлипывала Унгу, прижавшись к матери, не в силах больше вымолвить ни слова.
Внезапно послышался шум и стук множества копыт. Это был Улемданар. Знаменитый Улемданар Шит. Тот самый, что захватил Верхнюю, пытался двинуться на Среднюю, а прежде, при помощи сторонников, поднять в ней мятеж, но был разбит, хотел прорваться в Великие леса на юге, за Хребтом, был отброшен и в поисках прохода некоторое время скитался по тундре с остатками своей армии. Гражданская война, развязанная Улемданаром была прекращена, сам он канул, но, как видно, не умерло его дело, ибо он показал дорогу мятежей. Спустя годы его попытку повторила Тирга сотоварищи, да и некто Руоль был в это втянут. Но пока еще Зверь Улемданар, прежде чем исчезнуть с исторической арены, смело скакал по тундре, надеясь, что впереди новые битвы и слава.
Вся семья Урдаха в страхе застыла. Снаружи послышался властный голос:
– Эй хозяева! Есть кто дома? А ну-ка выходь!
Понятное дело, языка Высоких Урдах не знал, да и самих прежде не видел, а только слышал рассказы- один невероятней и страшнее другого. Он не понял ни слова, но уловил тон. Урдах гордо выпрямился, посмотрел на семью и молча вышел. Руоль едва не стучал зубами, но все же последовал за отцом. Он выскользнул из жилища, встал за плечом отца, глянул… и обомлел. Даже коленки предательски задрожали.
Словно богатыри из древности, все в сверкающем железе, на неведомых, мощных безрогих животных, будто верхом на страшных духах. Как биться с такими?
Заговорил, по виду, самый главный из них- могучий плечистый воин с синими как небо глазами; голос его был мощен, под стать фигуре:
– Привет тебе, хозяин. Я Улемданар Шит. Это мои люди. Нам нужна еда.
– Арад- би, незнакомые богатыри, – сказал Урдах.
Улемданар повернулся к своим:
– Что он там болтает? А и в самом деле, откуда ж ему… эх, ты… да… Эй, старик! Ам- ам! Ням- ням! Еду нам давай! Видишь, проголодались люди.
Урдах и Руоль напряглись. Высокий раскрывал рот, причмокивал, хлопал себя по пузу. Собирается их съесть?
– Если вы со злом явились, – мрачно молвил Урдах, – я буду биться с вами, пока не умру.
– Я тоже, – дрожащим голосом пискнул Руоль.
– Мы вас не пропустим, – сказал Урдах, и сын его приободрился от этих слов, ибо понял, что отец в душе им гордится.
– Эдак мы не договоримся, – заметил Улемданар.
– Похоже, нам не больно-то рады, – усмехнулся кто-то из его воинов.
Другой воскликнул:
– Да чего с ними болтать! Возьмем все сами!
Но кто-то третий возразил:
– Посмотрите, какие на них обноски. Что с них можно взять? Небось, сами едят раз в неделю.
– Да они все так одеваются. Увидите, там у него…
– Успокойтесь! – поднял руку Улемданар. – Грабежа не будет. Ребята, мне кажется, у него и в самом деле ничего за душой. Но я сейчас сам проверю.
– Опасно, командир.
– Тихо. Всем оставаться здесь. Уж я-то знаю опасность, – он криво усмехнулся, соскочил с седла и направился прямо к Урдаху и его сыну.
Руолю показалось, что воин затмевает собой солнце, с каждым шагом вырастая все больше.
– Повторяю. Я Улемданар Шит, – воин ткнул себя пальцем в грудь. – А тебя как зовут?
Палец вопросительно уставился на Урдаха, и тот понял, что незнакомец представился, хоть имя непонятное- не разобрать, не произнести совсем, – и просит от него того же.
– Урдах.
– Ур-дах, – медленно, но довольно правильно повторил Улемданар. – А тебя как, паренек?
– Руоль. Мой сын.
– Что- что?
– Руоль, – представился Руоль самостоятельно и попытался смотреть гордо.
– Руоль… теперь понятно. Сынок, да? Ну что ж… мир вам, – Улемданар слегка поклонился. – Не пригласите войти?
Они действительно пригласили его в свое скромное жилище, поскольку поняли, что незнакомец обратился к ним как гость. Выставили скудное угощение- все, что имели.
Улемданар осматривался в полумраке, улыбаясь.
– Жена? Здравствуйте. Дочурка? Привет, малышка. Красавица, смотри-ка, – он подмигнул перепуганной Унге, потом посмотрел на угощение. – Да, негусто у вас. Ладно, чего уж. Живите себе. И все же посмотрим. Это что у вас? Рыба? – он наклонился. – О-о! Ну и вонь! Прошлогодняя, что ли? – отшатнувшись, Улемданар попятился к выходу. – Ну вы и живете!
Он вывалился наружу, крикнул своим:
– Чего уставились? Поехали отсюда. Здесь ловить нечего. Ты посмотри-ка, аж затошнило… будь она проклята, вся эта тундра!
А безмерно удивленный Урдах, стоя посреди своего жилища воскликнул:
– Ок! Что это с ним? – и выскочил наружу вслед за пришельцем.
Руолю в присутствии Высокого хотелось забиться в угол, но теперь он гордо глянул на испуганно сжавшихся мать и сестру и последовал за отцом.
Урдах растерянно стоял, приложив ладонь козырьком ко лбу и смотрел на удаляющийся отряд. Те скакали по пологому скату к реке и далее- вброд, брызгая водой и мелкой галькой. Отец и сын стояли молча, пока всадники вовсе не исчезли за холмами. Потом Урдах повернулся к Руолю, удивленно, но с явным одобрением посмотрел на него, улыбнулся, хлопнул по плечу. Руоль зарделся от гордости.
– Наверное, – раздумчиво произнес Урдах, – добрые духи нашего дома их отпугнули? Или еда наша не понравилась? Возможно, Пришлые не могут есть человеческой пищи?
– Они злые или добрые? – спросил Руоль.
– Не знаю, – задумался Урдах. – Говорят, разные бывают среди них.
– А как их отличить, когда они приходят в эджуген?
– Наверное, по делам.
– А они духи или нет?
– Трудно сказать. Я простой охотник, а не шиман. Думаю, они такие же люди, как и мы. Нас создал Хот, а кто их- неведомо. Эджуген огромен. Я не знаю, что это за народ, но они сильные.
– Сильнее нас?
– Не знаю. Ведь они все шиманы.
– Все- все?
– Так говорят.
– А мы их победим?
– Э, они живут далеко, у нас бывают редко. Мы друг другу не мешаем.
– А если будем мешать?
– Кто знает, что тогда будет? Да и что нам делить?.. Есть такая дорога- чуос- тракт с вехами. Иной раз Высокие приезжают по ней и меняют разные полезные вещи. Это разве не добро? Посмотри на мой нож. Он мне не от Пришлых достался, но когда-то ими был сделан. Сами луорветаны такого не умеют. Ну, пойдем назад. Глупеньких успокоим. Слышишь, сестренка твоя ревет в голос.
Руоль еще раз посмотрел в ту сторону, где скрылись диковинные Пришлые. В голове вдруг возник голос, и ледяные глаза вновь обожгли его: «Улымдаанырши» … словно слова мощного заклинания, что-то грозное было в этих звуках. Весь народ- шиманы! Руоль невольно передернулся.
А вскоре, в луну Тиэкэн открылась правда о том визите Высоких. В это время уходит тепло, доносится уже с севера ледяное дыхание Белого Зверя, совсем немного остается до зимы. А еще Тиэкэн- луна большой охоты на уликов. В основном она ведется в устье реки Ороху, на многочисленных протоках и переправах, но также и на других, более мелких речках. Олья, подгоняемые холодом, перебираются южнее, большими стадами переплывают реки. Вот на таких-то, издревле привычных для оронов переправах, их и поджидают охотники.
Луорветаны собираются вместе- и богатый, и бедный, и удачливый, и не очень. Разбиваются на специальные артели, выбирают охотничьих распорядителей. А потом добыча делится поровну между всеми участниками. Урдах всегда принимал участие в тиэкэнах, что позволяло довольно сносно прожить первую половину зимы. Беден был Урдах, но все-таки охотник известный, уважаемый. Неоднократно бывал распорядителем тиэкэна на своем участке. Как и его старший сын Стах когда-то. Говорили, что Стах будет даже более удачливым охотником, чем отец. Но нет больше Стаха, и Урдах потерял свою удачу.
Но на тиэкэне есть только общая удача, и неудача Урдаха перевешивалась удачей остальных, почему ему и доставалось ровно столько же, сколько и всем. Однако в этот раз, луну спустя после визита Улемданара Шита, Урдах не смог отправиться на одно из мест сборов у переправ.
Все это время Руоль не переставал размышлять о Высоких. «Улымдаанырши», повторял он, почему-то запомнив непонятные слова. Что бы это значило? Имя духа? Заклятие? Проклятие? Кто они? Зачем пришли? Это были злые или добрые?
Ответ на последний вопрос пришел как раз в начале луны Тиэкэн.
Пришлые нагрянули как неожиданный порыв хауса, и ускакали, оставив бедствие. А за что? Может, просто потому, что такова их природа. Так или иначе, следом за ними пришел мор. Естественно, Руоль связал одно с другим.
Почти одновременно слегли вдруг Урдах и Айгу. Очень быстро ослабели и почти не могли шевелиться. Лежали, потемневшие лицами, покрытые язвами. Ясно, ими завладели злые духи.
Урдах сказал сыну:
– Хватит, Руоль, не ходи больше за нами, мы уже скоро умрем. Бери сестру, и скорее бегите отсюда. Ничего не берите, ничего не трогайте. Ведь я теперь понял, что это такое. Черная Беда, сынок.
– Это все Высокие! – закричал Руоль. – Они наслали!
– Уж я не знаю, – слова с трудом давались Урдаху. Он страшно изменился, стал ужасен лицом, мука поселилась во впалых глазах. – Да и так ли это уже важно?
– Важно! Я найду шимана! Спасу вас!
Урдах слегка качнул головой.
– Нет. Да и не успеешь. И нельзя тебе сюда возвращаться. Уходите. Беда может перекинуться и на вас. Мы умрем надеясь, что вас, таких молодых, не тронет Черная Старуха. Мы надеемся.
– Что ты говоришь, отец! Отец!
– Бегите! Это мое последнее повеление. Исполни его. Бегите, не оглядываясь.
Руоль закричал, и залилось слезами его перекошенное лицо.
– Иди! Позаботься о сестре. Ты справишься. Нет, не дотрагивайся. Иди! – голос Урдаха прозвучал твердо, властно.
Руоль отшатнулся, посмотрел, объятый ужасом, на ослабевших ногах двинулся к выходу.
В этот момент с улицы вошла Унгу.
– Ну вот, – сказала она, глядя на родителей с печалью в глазах, но стараясь бодро улыбаться. – Сейчас варить буду. Жирным вкусным бульоном кормить стану.
Руоль схватил сестру за руку.
– Пошли.
– А? – она непонимающе посмотрела на него. – Что с тобой, братик?
Руоль вытолкнул ее наружу, вышел сам, полог за ними закрылся.
– Прощайте, деточки мои, – прошептала Айгу.
– Пусть добрые духи будут с вами, – вторил слабеющим голосом Урдах.
…Руоль тащил за руку упирающуюся, громко рыдающую сестру. Уже темнело, скоро наступит холодная ночь. Они одни в пустой море. Нет дома, ничего нет. Только друг друга еще не потеряли.
Руоль остановился, прижал к себе ревущую сестру. Холодный ветер обжигал его, стылый воздух пронзал. Теперь Руоль действительно повзрослел. У него есть сестра, он будет о ней заботиться. Они выживут. Обязательно.
– Ничего, Унгу, – сказал Руоль. – Ничего, сестренка.
А позади них, там, где был их дом, возникло высокое пламя. Пожирающее, очищающее пламя.
– Пойдем, Унгу. Будем искать себе новый дом.
Слова были горькими слезами. Вокруг бескрайняя неприветливая мора.