Бой шел впереди и правее, а тут о высадке напоминали тела, покореженное покрытие набережной да запах сгоревшего пороха. Тел было немного, часть в нашей форме, но больше в румынской и немецкой. Поначалу пришлось повозиться, чтобы подойти к берегу левым бортом баржи, но в конце концов нам это удалось. Теперь мы со всей возможной скоростью перетаскивали на берег ящики и складывали их в самую глубокую воронку. Матросы тральщика были мокрые с головы до ног. В драных тельниках и форменках, под которыми красовались синяки, ссадины и порезы – следы борьбы за живучесть корабля. Беготня помогала им согреться и немного сбросить напряжение. Я слышал, как один бросил другому:

– Я думал кранты, отплавались.

Пока мы таскали орудия и боеприпасы, офицеры тральщика решали, что делать дальше. Сходились на том, что нужно искать штаб ближайшего подразделения и присоединяться к десанту. Черт! Ну не хочется мне опять влезать, а ведь придется. Никому из командиров в голову не приходит осмотреть гавань. Ту, что слева. А там, насколько я помню, стоит десяток немецких десантных барж. При катастрофической нехватке средств доставки десанта это же клад! И никто об этом не думает.

Хотя чего это я. Это мне все известно из истории, а они-то такой информации не имеют. Значит, надо их на эту мысль натолкнуть.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться.

– Слушаю.

– Разрешите пробежаться вокруг, прояснить обстановку. Сейчас ведь разгрузку закончим, а куда дальше, непонятно. А я разведчик.

Командир думал недолго:

– Идите. Осмотрите местность, если кого из наших бойцов встретите, уточните, куда идти.

Я козырнул и собрался убегать, но меня остановил лейтенант, заместитель командира:

– Товарищ сержант, а что это у вас за странная тельняшка?

Вот глазастый! А я надеялся, что в такой суете не заметят. Тельник-то у меня действительно нестандартный. Полоски не темно-синие, а черные. Здесь таких пока нет, их только в шестидесятых введут. Это когда командование добилось, чтобы у нас, как и у десантуры, цвет берета и тельника совпадал. И что я ему отвечу? А отвечу правду:

– Не знаю, товарищ лейтенант, такую выдали.

Командир прекратил выяснение «важного» вопроса, махнув рукой в сторону Констанцы:

– Идите, сержант, время дорого.

Я снова козырнул и направился в сторону порта. До казино, которое торчит левее, метров двести, до порта примерно пятьсот. Только надо осторожно, мало ли кто тут в воронках и кустах шарится. Я шел, чуть пригнувшись, сжимая непривычный «ППС». Машинка надежная, но немножко неудобная. Хорошо, я на барже успел попрактиковаться с перезарядкой, изображая уход за оружием. А то было бы странно, что разведчик морской пехоты собственное оружие не знает.

Через пару минут я добрался до казино. В той истории, которую я учил, был такой смешной факт: во время высадки десантники захватили в этом самом казино пять офицеров. Четырех румын и одного немца. Все пятеро были мертвецки пьяны, то есть, когда наши начали высадку, их просто не успели забрать. И почему-то никто не стрелял по зданию ни с нашей, ни с румынской стороны. Так что оно практически не пострадало. Вот и сейчас, похоже, все повторилось.

Наверху, на балконе второго этажа, я заметил движение и спрыгнул в воронку, направляя ствол в сторону возможного противника. Через минуту над перилами показалась голова в каске. Человек встал и махнул мне рукой. Я направился к зданию. Расслабляться не спешил, мало ли кто там в нашей форме засел. Но это действительно оказались свои. Когда меня провели в один из бывших кабинетов, мне навстречу встал капитан:

– Сколько людей?

Нормально?

– Команда тральщика, командир баржи и пять десантников.

Капитан удивился:

– Пять?

Пришлось коротко доложить положение дел. Он явно расстроился.

– У меня бойцов осталось с гулькин нос, а тут госпиталь, причалы соорудили. Прикрывать это все чем? А немцы очухаются да полезут? Ладно. Моряки, конечно, на суше не очень воевать умеют, но хоть что-нибудь.

– Товарищ капитан, в порту должны быть немецкие суда. Не знаете, там они?

– Ну, там. Штук десять. Только нам что с них?

– Это десантные баржи. Если команда тральщика сможет ими управлять, то это ускорит высадку.

Капитан набычился:

– Слышь, сержант, ты тут что, командовать вздумал?

Ну, вот. А казался нормальным. Я вытянулся смирно.

– Товарищ капитан, я выполняю приказ командира. Прошу разрешения продолжить разведку.

Проняло. Капитан хоть и нехотя, но меня отпустил. Судя по всему, этот район пока безопасен, так что я побежал к порту, практически не оглядываясь по сторонам. Выскочил на причал и присвистнул от избытка чувств. Вот они, родненькие. Ближе всех ко мне стоит «Зибель». Из первых, еще с дополнительными авиационными двигателями. А вот дальше MFP. Судя по внешнему виду, должны быть на ходу. Главное, чтобы старший лейтенант согласился.

Обратно я тоже бежал. Доложил о госпитале в здании казино, а затем сообщил о десантных баржах в порту. Ух, как у командира глаза загорелись. Несколько минут он думал.

– Сколько там барж?

– Я насчитал девять.

– Хорошо. Главстаршина, ко мне.

Командир баржи подбежал к нам.

– Остаетесь старшим. Передаю вам пятерых бойцов. Ваша задача – охранять орудия и боеприпасы. Если нам удастся выйти в море – пришлю связного. Тогда присоединяйтесь к гарнизону в казино. Вопросы?

Главстаршина покачал головой:

– Корабли-то немецкие. Как разберетесь-то, товарищ старший лейтенант?

Командир неожиданно улыбнулся:

– Перед войной наш «Груз» был опытным кораблем. На нем испытывали новое оборудование. Так что мы привыкли с незнакомыми механизмами работать. Да, вот вам приказ, чтобы если что – лишних вопросов не было.

Я глянул в бумагу. Приказ подписал командир БТЩ «Т‑403» («Груз») старший лейтенант Кроль А. М.

Команда ушла, а мы остались возле орудий. Теперь я мог рассмотреть, что же мы привезли. Одно было 76-мм. Второе – «сорокапятка». Минометы стандартные, 82-мм. БМ‑36 или БМ‑37, точно не помню. Отличная вещь, кстати. Наш временный командир о чем-то тихо беседовал с Палычем, а я продолжил осваивать «ППС». Потом эти двое припахали всех на подготовку снарядов. Это значит вскрыть ящик, достать снаряд, протереть его от смазки и уложить обратно. Скучно и грязно, но работа нужная, не возразишь.

Так прошло около часа. А потом со стороны города появились люди. Мы заняли оборону, но тревога оказалось ложной, это были наши саперы. Командовал подразделением лейтенант, ему главстаршина и доложился. Пока взводный думал, к нам подбежали трое минеров с тральщика. Быстро сообразив, что к чему, докладывать стали офицеру.

– Товарищ лейтенант, имеем сообщение для главстаршины. Разрешите передать?

– Передавайте.

Старшина второй статьи, по сухопутному младший сержант, передал записку. Главстаршина прочитал, хмыкнул:

– Товарищ лейтенант, готовы поступить в ваше распоряжение.

И протянул записку взводному саперов. Тот прочитал, удивился, прочитал еще раз. Посмотрел на нас и прочитал вслух: «Распределили команды по двум БДБ. Выходим в море. В сейфе обнаружили карту минных полей. Цезарю отдельное спасибо, представлю к награде. Ст. лейтенант Кроль». И вопросительно посмотрел на главстаршину. Но ответил ему Палыч:

– Это у нас вот, сержант. Он разведчик, нашел эти немецкие катера. А в море подлодку заметил. Везучий парень, а прозвище у него Юл, наполовину Цезарь, наполовину юла. Вот про него товарищ старший лейтенант и пишет.

Пришла пора хмыкать саперу. Но на этом лирика и закончилась.

– У меня приказ предотвратить возможный взрыв нефтяных баков на территории порта. А также удерживать их в случае немецкой контратаки. Поэтому так. Сержанта Цезаря, или как его, я забираю с собой, разведчик мне нужен. Если найду удобную позицию, заберу «сорокапятку» и миномет. Остальные присоединяются к гарнизону в этом здании.

Он махнул рукой в сторону казино. Ну, в целом дельно. Тем более что к наскоро сооруженному причалу за зданием как раз подошел катер и начал выгружать десант. Сохранить свой контроль над удобным местом высадки действительно важно. И я и главстаршина только молча козырнули, а вот Палыч удивил:

– Товарищ лейтенант, разрешите и я с вами. Я ведь тоже морской пехотинец, опыт имею. Десант в Приморском, бои за Измаил.

Лейтенант думал, а я обалдевал. Что за десант в Приморском? И почему бои за Измаил? Я-то думал, он скажет об обороне Одессы. Ничего не понимаю.

– Хорошо, сержант. Вы тоже с нами. Все, вперед.

И мы двинулись к нефтяным терминалам. Как-то так получилось, что я без всяких отдельных приказов оказался в передовом охранении, но это так, немножко настроиться на нужную волну, вокруг все еще было тихо.

И как-то меня это напрягает. Слишком тихо, слишком. Предположим, наш удар оказался внезапным. Хорошо, немцы и румыны откатились от берега. Но ладно румыны, они больше озабочены тем, как выйти из этой войны с наименьшими потерями, но немцы? Почему они практически не контратакуют? Видимо, собирают силы? Вспоминаем, что произошло в тот раз? Да, сил на берегу сейчас больше, линкор и крейсера дают мощную огневую поддержку, но ведь общий ход тот же?

Итак, немцы нанесли удар под основание левого фланга обороны, пытаясь отсечь десант от моря. И им это почти удалось, нашими удерживалась береговая полоса протяженностью около трехсот метров. На тот момент нефтехранилище уже горело и момент начала контратаки командование пропустило. Значит, надо смотреть в оба. И опять лезть к командиру со странными предложениями. Вот точно в конце концов за меня возьмется особый отдел. Интересно, как я буду с ними объясняться?

Пока думал, пришли на место. Саперы взялись за работу, а я предложил лейтенанту произвести разведку местности. Опять. Повторяюсь, однако. Но занятый координацией работы своих людей взводный разрешение дал. Даже отрядил со мной Палыча. Мы и пошли. Заборов тут румыны настроили – мама не горюй. Досталось им крепко, но ведь стоят. Пострадали по большей части ворота, они практически нигде не сохранились. Или полностью разбиты, или повреждены. Так что пройти можно везде.

В следующем после нефтяного терминала оказались мастерские. Часть зданий была целой, но пустой, несколько представляли собой груды кирпича. Мощные стены внешнего забора оказались наполовину разрушены. За ними начинался то ли пустырь, то ли неухоженный парк. Короче заросли невысокого кустарника с большими прогалинами между ними. И все это пересекают четко видимые дороги. Та-а-к! А не отсюда ли и ударили фрицы в прошлый раз?

Вот там, правее, десант ведет городской бой с румынами. Обе стороны стремятся беречь людей и, что важно, собственно город. У немцев таких ограничений нет. Будут долбить так, что мало не покажется. В общем, ясно. Надо предложить лейтехе именно тут организовать оборону терминала. Я изложил свое предложение Палычу, и мы с ним пришли к согласию, что тут, да если добавить орудие и миномет, будет позиция что надо.

Он отправился к лейтенанту, а я продолжил осматривать территорию. Первый труп немца меня не удивил, тут ведь тоже шел бой, хоть и скоротечный. Второй, почти рядом с первым, насторожил. А потом я нашел и остальные. Восемь человек. Судя по погонам – один унтер. Оружие при них, а самое главное, рядышком лежат стандартные немецкие ящики со взрывчаткой, катушки провода, наверное, если поискать, то и взрывная машинка. Похоже, искать мины в терминале нет смысла, кто-то уничтожил немецких подрывников.

Я обшарил трупы на предмет оружия и боеприпасов. Так себе, один МР‑40 и семь карабинов «Маузера». Зато набралось десять гранат-колотушек. При более детальном осмотре в ранце унтера оказался полный цинк патронов и шесть запасных магазинов, хоть и пустых. Это меняет дело. У меня «ППС» и к нему всего три магазина. На десять минут боя. Так что этот фрицевский «машинпистоле» для меня подарок. Я быстренько снял оба подсумка, заодно присвоив и портупею. У меня-то только ремень, хорошо хоть кожаный.

А унтер-то заслуженный. Вон сколько значков на кителе. Да и подсумки кожаные, а не брезентовые, как у обычной пехоты. Даже «магазинфулер» есть, ишь, пижон. Был. Позаимствовал и ранец, выкинув из него лишние вещи и накидав найденные гранаты. Карабины тоже прихватил и потащил все это добро к облюбованной позиции. Лейтенант с Палычем были уже там.

– Товарищ лейтенант, обнаружил уничтоженную кем-то группу немецких подрывников. Оружие вот принес. А взрывчатка там осталась.

На карабины сапер внимания не обратил, а вот известие о взрывчатке его обрадовало. А я посмотрел на его кобуру и предложил свой «ППС». В дополнение к его пистолету. Взводный подумал, посмотрел на мой трофей и взял. Отправил ординарца за своими бойцами, а сам начал с нами вместе продумывать систему огня. Правда, троих самых опытных саперов оставил осматривать терминал до конца, на всякий случай. Не нужны нам сюрпризы в тылу. Профессионал, уважаю.

Одно отделение лейтенант отправил за артиллерией, остальные стали обустраиваться на огневых позициях. А я продолжил осмотр территории. Были там одни развалины, которые меня чем-то удивили. Но я тогда прошел мимо, а вот сейчас решил выяснить, что с ними не так. С первого взгляда эта куча битого кирпича ничем от других не отличалась. А вот если присмотреться… Палыч, которого я позвал с собой, ничего странного не заметил.

– Палыч, ну вот присмотрись. Тебе не кажется, что вот эта крыша обрушилась как-то неправильно? Будто она на чем-то лежит? А впереди странный выступ, похожий на…

Я умолк. Мне в голову пришла интересная идея. Обойдя развалину, я начал отваливать куски стен в стороны. Палыч молча стал помогать, еще не совсем поняв, что я увидел, но доверяя моему везению. Через четверть часа работы обнажилось то, что я и ожидал. Передняя часть танка. Ничего не говоря, ткнул пальцем в железо, и тут уж пришла очередь Палыча меня удивить. Он присел на корточки, заглянул под днище, зачем-то потрогал передний бронелист и уверенно сказал:

– Наша машина. «Т‑28».

Я тоже потрогал броню.

– Точно?

– Точно. Видишь, вот тут ограждение такое? Это после финской стали делать, чтобы люк механика-водителя не клинило. Интересно, как он тут оказался?

– Единственный вариант – захватили во время неудачного контрнаступления под Сороками.

Сказал и тут же прикусил язык. А ну как не было тут такого? Я ведь уже убедился, что многое не соответствует той истории, которую я знаю. Но, кажется, пронесло, видимо, этот эпизод войны у нас совпадает.

– Наверное. Если бы тогда фрица на Днестре не удержали, много было бы горя.

Так, значит, немцам не удалось свободно переправиться через Днестр? Получается, в этой версии истории укрепрайоны сыграли свою роль? Здорово. Тогда понятны и все последующие изменения. В частности, не было обороны Одессы. Не дошли до нее фрицы. Здорово!

– Палыч, я полезу, посмотрю, может тут есть люк экстренной эвакуации. Если да – попробую забраться внутрь. Вдруг удастся завести и сбросить остальной мусор?

– А ты что, Серега, и это умеешь?

Вот не приживается тут Юл.

– Во всяком случае, в теории. Вот и попробую воплотить знания в жизнь.

Да, что-то я не то сказал, взгляд у Палыча стал задумчивый, а я, пока не поздно, полез под танк. Люк, что радует, присутствовал и не был, что еще более удачно, заперт изнутри. После четверти часа тихого мата, с саднящими ободранными руками, но я забрался внутрь. Темновато тут. Если я правильно помню, свет включается с приборной доски водителя. А он теперь где-то позади меня. Попытался развернуться и звезданулся обо что-то головой. Так, и что это я «нащупал»? Ага, судя по всему, это подвесной пол главной башни.

Я осторожно встал. Нормально, можно почти и не пригибаться. Стал на ощупь пробираться по стеночке к отделению управления. Добрался достаточно легко, даже шишек больше не наставил. Нащупал спинку сиденья. Перелезаем и устраиваемся. Ну, что, с богом? Справа рычаг, это у нас передача, так? Под ногами педали: раз, два и три. Угу. Еще рычаги – фрикционы. А, вот и панель. Ищем тумблеры. Вот, есть один под правой рукой. Щелк… и да будет свет!

Теперь можно нормально осмотреться. И я вот думаю: а что там писали критики про «рояли в кустах»? Типа всегда герой получает то, что ему нужно и в самый подходящий момент… Вот мне, в данный конкретный момент, нужен танк? Потому что именно этот – готов к бою. Давление воздуха – в норме. Заряд аккумуляторов – в норме. Вода, масло – в норме. Диски – снаряжены, если судить по весу, и их полный комплект. Снарядов в укладке – вроде бы тоже. Остается нажать на стартер.

Двигатель взревел. Это ж надо, сразу. Даже не придется использовать сжатый воздух. Ухоженный аппарат, молодцы румыны, огромное вам комсомольское спасибо. Осторожно двинул машину вперед. По броне застучали камни, зато в смотровой щели появился свет. Отлично, посмотрим. Палыч благоразумно отошел в сторону, во всяком случае, перед машиной его нет. Ползем дальше. Еще пара ударов, и вроде бы сыпаться сверху перестало. Попробую развернуться… есть, получается. Немного вправо, теперь влево. Двигаться явно стало легче.

Остановил машину и, не выключая двигатель, откинул верхнюю крышку водительской кабины. Получилось, теперь опустим переднюю. Тоже есть. Теперь можно вылезать. Палыч стоял в нескольких шагах. Рядом чуть не подпрыгивал лейтенант. Я оглянулся. Ох ты, какой экземпляр нам достался. Таких машин, с пушкой Ф‑34, было всего около сотни. Эти орудия собирались ставить на «Т‑34». Потом появились Грабинские 85-мм, и уже готовые изделия начали устанавливать в другие подходящие машины. В том числе и на «Т‑28». Что, в свою очередь, означает выпуск не ранее конца 1940 года. Даже скорее начала 1941‑го. Вот это да! С другой стороны, а чего я ждал, найдя аварийный люк? Их же тоже стали делать только в конце сорокового, после обработки опыта финской войны. Да и то не сразу.

Лейтенант влез на броню, и мы начали осматривать повреждения. Из серьезных – погнут ствол пулемета в левой башне. Это ерунда, снимем или курсовой, или, что вероятнее, кормовой. Антенну можно выправить, орудие внешне не пострадало, на конце ствола вообще какой-то предохранительный тубус. Еще раз спасибо румынским техникам. А сломанные скобы, как и вмятины на ящиках дымопуска и ЗИПа, сейчас не в счет. Еще хорошо бы краску найти, закрасить румынские опознавательные знаки и нарисовать наши. Увидят фрицы советский танк под Констанцей – обалдеют!

Пока я возился с танком, саперы неплохо приготовились к обороне. «Сорокапятка» уже стоит у пролома, ящики со снарядами сложены под стеной. Рядовой состав занял позиции, хотя обманчивая тишина действует на них расслабляюще. Вот и лейтенант так увлекся танком, что про бойцов своих забыл. Видимо, лицо у меня изменилось, потому что Палыч оглянулся и пошел наводить шорох. Пока взводный среагировал на шум, он уже и наблюдателя выставил и люлей кому надо навешал.

Лейтеха вернулся к своим обязанностям, а я стал оглядываться, соображая, как набрать экипаж. Машину я отгоню вот к тому пролому, и, собственно, механик мне больше не нужен. Пока. А нужны мне два пулеметчика и заряжающий. На наводчика уж точно можно не рассчитывать, придется самому. Тут я заметил мнущихся минеров с тральщика. Судя по всему, их привлекли в качестве тягловой силы, а теперь забыли. И они не знают, что делать. Кстати, они как минимум технари, раз минеры. Разберутся. И я крикнул:

– Эй, братва, давайте все на борт!

Глава 3

Увидев знакомое лицо, парни немного расслабились. Поняв, что я хочу их сделать танкистами, наоборот, взбодрились и собрались сразу лезть в танк. Пришлось их притормозить.

– Стоп! А скажите мне, товарищи черноморцы. Среди вас есть кто-нибудь, имеющий отношение к пушкам?

Не верю своим ушам, но один из троих – запасной заряжающий при кормовой «сорокапятке» по боевому расписанию. Не-е-ет, у меня в кустах не рояль, а оркестр. Забираюсь с ним в танк, показываю порядок действий. Повторяет с лету. Есть контакт! Выбираемся наружу, и я, впервые с момента попадания в это время, смотрю на часы.

«Командирские» не подвели, идут. Во времени перенеслись, в воде побывали – и хоть бы хны им. Спасибо ребятам из детдома, это они мне сделали подарок. Ну, когда я с эскадрой ушел в «средиземку». После возвращения из похода часы ждали меня в училище. Итак, сейчас у нас 10.17. Если предположить, что немцы начнут тогда же, когда в моей истории, то это ближе к 19 часам, более точно не помню. Значит, на все обучение и «срабатывание» экипажа у нас примерно восемь часов. Беру с запасом, на всякий случай. Ладно, приступим.

Хотя минуточку, а я вообще имею право моряков подключать? Они же формально подчиняются главстаршине, а теперь, наверное, тому капитану из казино. Спросил. Точно, капитан забрал всех оставшихся в свою команду, а старшина остался непосредственным командиром. Придется договариваться с лейтенантом. Оставив бывших минеров знакомиться с машиной (со строгим приказом ничего не нажимать), я отправился к командиру саперов.

– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться?

– Слушаю, сержант.

– Я тут моряков, которые помогали орудие притащить, хочу зачислить в свой экипаж. Они минеры, с техникой знакомы, легче будут осваиваться. Мне нужна записка к капитану, который на берегу командовал.

Думал лейтенант недолго. Выделить мне кого-нибудь из своих он не может, а тут такая удача. Так что записку он написал немедленно. У него даже печать нашлась, во дает! Я бегом вернулся к танку и постучал по броне. Через минуту все трое новоявленных танкистов стояли передо мной. Вот же черти, они уже в шлемофонах. И когда успели отыскать? Но, пора из «братишки» превращаться в командира.

– Смирно! Товарищи краснофлотцы, вы временно зачислены в экипаж танка «Т‑28». Для начала давайте знакомиться. Я сержант – Яковлев Сергей Юрьевич. Разведчик, но временно исполняю обязанности командира танка. Теперь представьтесь. Фамилия, имя, отчество, год рождения, год призыва.

Я достал из кармана затрофеенные у одного из дохлых немцев блокнот и карандаш.

– Соловьев Николай Архипович. 1921 года рождения. Призван на флот в 1939 году.

– Грачев Николай Степанович. 1921 года рождения. Призван на флот в 1939 году.

– Иволгин Николай Александрович. Год рождения тот же. Год призыва – 1940-й.

– Почему в сороковом?

– Я, товарищ сержант, после семилетки пошел работать, потом меня комсомольское бюро направило в ФЗУ. Там проучился два года, закончил, а уже потом призвали.

Ладно, споемся. Заряжающим у меня Иволгин, ему и относить записку.

– Краснофлотец Иволгин. Доставить записку главстаршине. Постарайся капитану на глаза не лезть, а то мало ли… Да, поинтересуйся, может, на барже найдется краска? Было бы неплохо румынский щит закрасить.

– Товарищ сержант, так на «Грузе» есть, точно говорю. В баталерке. А какая краска нужна?

– Идеально – белая, красная и синяя. Но сойдет и только белая или только красная.

– Белая и красная точно есть. Может и синяя, но не знаю.

– Тогда так, сначала к старшине, потом на тральщик. И вот еще, посмотрите, может, на ГКП остался запасной флаг. Нам бы пригодился. На все – час. Вопросы есть?

– Нет.

– Кру-гом! Бегом – марш! Стой. Шлемофон отдай и надевай бескозырку. А вот теперь бегом.

Иволгин рванул к казино, а я повернулся к оставшимся двум Николаям.

– Вы где шлемофоны нашли?

– А они за каждым сиденьем, в таком брезентовом кармане лежали.

– Ясно. А наставление по обслуживанию танка вы там не находили?

– Есть, товарищ сержант. В башне за тем сиденьем, которое справа.

– Шлем Иволгин оттуда взял?

– Нет, он из левого вытащил.

– Угу. Так, Соловьев, этот шлемофон верни на место, а мне принеси командирский и наставление. Одна нога здесь, другая там.

В течение следующего часа я менял пулемет в левой башне, попутно объясняя устройство шаровой установки. Потом показывал расположение боекомплекта, учил менять диски и вести огонь. Пока вхолостую, без патронов. Между нами, одновременно стрелять и вручную поворачивать башню – это не так просто. Попутно я подключил все шлемофоны к ТПУ и показал Соловьеву и Грачеву, как этим хозяйством пользоваться.

Пока они упражнялись, начал разбираться с башней. Я из танковых орудий стрелял, в училище, но всего пару раз, для ознакомления. Да и устройство несколько отличалось. Лет на шестьдесят. Так что пришлось, активно пользуясь наставлением, изучать прицел и оборудование и управление. Да, где моя родная автоматизация… но – что есть, тем и будем пользоваться. Едва успел хоть что-то понять, в броню застучали. Вернулся Иволгин.

Краска нашлась только белая, зато в качестве компенсации Николай прихватил кисти, о которых я забыл. И чем бы я красил? Так что молодец. А еще он принес два флага. Военно-морской и гюйс. Я подумал и решил потратить час на внешнюю атрибутику, чтобы потом уже из машины не вылезать до самого начала немецкой контратаки. Иволгину вручил наставление и отправил в башню разбираться, а сам взялся за дело. Румынские знаки, по счастью, были небольшие. Какой-то стилизованный крест с коронами. Не помешают.

Трафарета у меня нет, но я и без него справлюсь. Когда-то, на первом курсе, я на спор, вручную, за одну ночь нарисовал знаки морской пехоты на всех БТРах в боксе. Вышло, конечно, не очень. Но в качестве наказания я и по сей день обновляю эти знаки на выделенных для наших взводов машинах. Всегда вручную, без трафарета. Так что руку набил – о-го-го как. Ночью могу нарисовать, в полной темноте, как китайский каллиграф.

Проблем, как я и ожидал, не возникло. Стилизованные военно-морские флаги на обеих сторонах башни и на переднем бронелисте я нарисовал минут за сорок. Для последнего штриха собрался звать своих новообращенных танкистов, но в этот момент меня окликнули. Я повернулся. Позади стоял Палыч.

– Прибыл в ваше распоряжение.

Я немного удивился. Мне казалось, что мой спаситель нашел общий язык с лейтенантом и тот его не отпустит, о чем я и спросил.

– У него свой замкомвзвода есть. И артиллеристы полный расчет прислали. Так что я к вам, зачисляй в экипаж, командир.

С одной стороны, для полного комплекта мне нужны еще минимум два человека. С другой – сержант не мехвод и не радист. Ну да ладно, пока будет помогать заряжающему, а там посмотрим.

– Принимаю, только давай знакомиться, а то просто Палыч это как-то неправильно.

– Павленко Павел Павлович. 1902 года рождения. На флоте с 1930-го. Сержант, старшина стрелковой роты 2-го батальона 8-й бригады морской пехоты ЧФ.

– Добро.

Я подошел к открытому люку механика-водителя и крикнул:

– Экипаж ко мне!

Через минут четверо членов моего экипажа стояли возле борта.

– Вот какое дело, братцы. Трое из вас входили в команду тральщика «Груз», а нас с сержантом Павленко ваш корабль можно сказать спас. Поэтому я предлагаю присвоить нашему танку бортовой номер «Т‑403». Вопросы, возражения есть?

Мои моряки подтянулись.

– Нет.

– Вольно.

Я взял кисть, подошел к машине и вывел на ящике дымопуска: «Т‑403». На другом борту ее нарисовал Грачев. Может это и излишний пафос, но теперь мы были экипажем. Еще я собирался поднять на антенне военно-морской флаг, но в последнюю секунду раздумал. Демаскирует, да и не время пока. Так что ограничился сообщением, что флаг у нас есть и, когда придет время, мы его поднимем. А пока:

– Экипаж, в машину!

Я занял место водителя и перегнал танк на присмотренную позицию. Место хорошее, корпус прикрыт, а пулеметы могут вести огонь свободно. Минометчики угостили нас обедом, и мы вернулись к боевой подготовке. Теперь я устроился на сиденье наводчика, подключился к переговорному устройству и начал давать вводные бойцам. Это было не совсем удобно. Дело в том, что командирский перископ находится справа, а наводчик располагается слева. Я подумал и предложил Иволгину попробовать себя в роли наводчика.

Удивительно, но факт, у него быстро стало получаться лучше, чем у меня. Я про скорость наведения по указанной цели. Он наводил, а я садился на его место и проверял. Парень прямо уникум. За час он выучился вполне четко наводить орудие и понял, как вводить поправки. Теперь я занял место командира и мог нормально видеть обстановку. Палыч разбирался с типами снарядов и их расположением в укладках.

Еще я успел сгонять к лейтенанту, выяснил, что радиостанция у него имеется, и узнал частоту. Вернувшись, настроил танковую рацию и показал Палычу, как, если надо, вывести меня на связь. Там всего-то один переключатель с тремя положениями. Среднее – выключено, влево – прием, вправо – передача. Все. Пару раз потренировались, и достаточно. Двигатель выключен, а сажать батареи не хочется.

Все это время правее нас шел бой. Он то затихал, то снова разгоралась стрельба. А вот слева было тихо. Я бы сказал слишком тихо. Понятно, что с нашими ограниченными силами развивать наступление никто не станет, для этого должен высадиться второй эшелон. С танками и тяжелой артиллерией. Но все-таки это затишье на левом фланге меня напрягало. Тем более что я точно знал, насколько оно обманчиво. И чем ближе были роковые 19 часов, тем сильнее меня колотило.

Вот-вот должен начаться бой. Мой первый реальный бой, «купание» утром не в счет. Тогда взрывы вокруг были, но к ним я привык за время учений, имитации для нас не жалели. Вообще по-хорошему я не должен так дергаться. Ведь всему учили. И танками нас обкатывали, и стреляли над головами, и с огнем учили справляться. Но только теперь я понял, что там это все была игра. Всегда могли помочь, дать приказ прекратить огонь, если что было не так.

Тут этого не будет. Тут моя ошибка будет стоить жизни. Причем не только мне, но и моему экипажу. А если бы я сюда после выпуска угодил? Уже как офицер? Б-р-р! Как-то все внутри смерзается от одной мысли. И ведь надо не показывать виду, я же командир, черт меня подери. Палыч, который уже некоторое время на меня посматривает, вдруг сказал:

– Командир, предлагаю сходить к лейтенанту еще раз. Мы ведь о взаимодействии так и не договорились. И с артиллеристами тоже. Как цели распределять, за каким сектором присматривать. Пошли?

А ведь он прав. Все-таки лопух я пока, а не командир. Знаки намалевать додумался, а о таких важных вещах мне сержант напоминает. С другой стороны – он уже обстрелянный, да еще и старшина роты.

– Тут ты прав, пойдем, Пал Палыч.

Едва мы отошли от танка на пару метров, он заговорил:

– Первый бой? Ты молодец, командир, хорошо держишься. Я видел молодых офицеров, которые начинали от своего волнения всех дергать. А ты вроде как спокоен. Вводные даешь, проверяешь, но без аврала.

– Ну, ты-то заметил.

– Так то я. Я на службе одиннадцать лет да и повоевать успел. Потому и вижу. А еще вижу, что ждешь чего-то?