Они провели в хижине ещё несколько дней, пока Матвей набирался сил перед дорогой, и за это время успели прочесть её дневник не меньше десяти раз. Записи действительно были хороши. При каждом новом прочтении они дополняли их остроумными шутками и новыми подробностями, о которых знал только каждый из них в отдельности. Матвей обратил внимание на то с какими проникнутыми удивительно тонкой красотой строчками дополняла записи Рита. В один из таких творческих вечеров они даже поссорились из-за профессора Пышкина. Девушка считала – профессор подставил своего студента, пусть и любимого, отправляя в столь опасное путешествие, а Матвей настаивал на том, что он и сам бы выбрал этот путь. Наконец, когда Матвей привёл окончательный, как он считал самый, убедительный аргумент, девушка сдалась.
– Если бы я не согласился ехать, – пристально всматриваясь в разгорячённое лицо Риты, тихо заговорил Матвей. – Тогда мы бы не встретились.
– Это не честный аргумент, – голос девушки дрогнул, и она прижалась к своему спутнику.
В итоге Матвею удалось защитить любимого учителя, а между молодыми людьми пролегла ещё одна тонкая нить нежных отношений, которую каждый объяснял по-своему.
– Я обязательно познакомлю тебя с профессором, – шёпотом проговорил Матвей, прижимая к себе девушку.
– Как же ты это сделаешь? – задумчиво сказала Рита. – Доберёмся до Алма-Аты и разъедемся, каждый в свою сторону.
Матвей не ответил. Ему хотелось прижать к себе девушку что было силы и прокричать: «Что нам мешает уехать!» Вместо этого тихо, на какую скрытность был только способен, чтобы не потревожить спутницу, выдохнул, борясь с тяжестью, сдавившей грудь, но она всё равно почувствовала его состояние и сильнее прижалась. Он и сам понимал – они должны дойти к точке расставания. Молодые люди умолкли, терзаемые горькими противоречиями, которые старались скрыть друг от друга. Неожиданно из леса тихо вышел пастух и так же тихо прошёл в хижину. Даже его собаки с низко опущенными огромными головами, словно тени проследовали мимо молодых людей. Горевшее внутри негодование отразилось гримасой на лице Матвея. Даже мысль о предстоящей разлуке тяготила его. Задумчивыми взглядами они проводили старика с собаками и, оставаясь в своих тягостных мыслях, каждый по-своему представлял расставание, к которому должна привести их дорога. Накаливающееся внутреннее напряжение притягивало их друг к другу, и стоило одному не выдержать и едва заметно потянуться, как тут же второй отвечал, прижимаясь в ответ.
В загоне встревожились овцы. Тут же вскочили собаки и как по команде оббежали пастуший стан. Из хижины послышался недовольный усмиряющий оклик разбуженного старика. Он повернулся на другой бок с силой оперевшись на тонкие, но крепкие прутья плетённого лежака и притих.
– Уснул, – улыбнулась Рита.
– Надо идти спать, – предложил Матвей. – Завтра в путь.
– Да, – согласилась девушка. – Я всё приготовила.
– Что всё? – не понял он.
– Старик забил для нас барашка.
– Здорово! С такими припасами мы быстро будем идти, – согласился Матвей.
Когда, несколько дней спустя, молодые люди покинули гостеприимную хижину, они говорили и думали только о дневнике Риты. Цитировали некоторые записи и, это скрашивало скучную дорогу, нередко начинали декламировать подряд все понравившиеся им места и на ходу дополнять.
К обеду стала сказываться усталость. Острее воспринималась окружающая обстановка дикой природы. Дорога вилась с холма на холм. Изредка Матвей останавливался, чтобы по наклону деревьев и их коре удостовериться – идут они в правильном направлении. Иногда, поднимаясь на гребень, пытался разглядеть вдалеке хотя бы силуэт перевала Долон, но всё это было тщетно. Маргарита утомилась и брела следом с небольшой сумкой за плечами. Сам он шёл очень осторожно, стараясь без надобности из леса не выходить, а пустыри проходить не задерживаясь. И вообще, Матвей принимал все возможные меры, чтобы оставаться незамеченным. Он даже отвечал спутнице шёпотом и просил её без надобности не говорить, а если уж приспичит поболтать, то сначала подать знак рукой и говорить только тихо, а лучше на ухо. Это казалось Маргарите излишним, но, чтобы не раздражать своего спутника, следовала его наставлениям.
Так они прошли почти сутки. Шли и до поздней ночи. Спать не хотелось, луна словно заливала светом всё вокруг. Матвей решил идти, пока не устанут.
Рассвет застал их на пустынном нагорье. Позади них, далеко внизу, лежала тёмная полоска леса – это была долина реки, по которой они выплыли.
– Ну, что ж, – Маргарита устало опустилась на камень. – Нам удалось ускользнуть. Что мы будем делать теперь?
– Ляжем спать, едва взойдёт солнце.
– Спать? Где же? Тут?
– Нет. Не около этой тропы. Я думаю, нам надо остерегаться горцев.
– Ты же сам оставил им знак? – недоумевала девушка.
– Знак, что мы ушли из аула, но не какой дорогой, – Матвей хитро улыбнулся. – Если они догадаются, как мы бежали, то на конях настигнут нас. Чабан вряд ли будет молчать куда мы направились. Им будет нетрудно найти наши следы.
– Эти следы ты тоже оставлял нарочно, – сказала наблюдательная Маргарита. – Зачем тебе понадобилось заманивать их за нами сюда?
– Чтобы выиграть время, – Матвей пристально всматривался в ландшафт. – Если они всё-таки догадаются, каким путём мы бежали, то сделают большой круг, прежде чем разгадают нашу хитрость. Не забывай – они на лошадях, а мы пешком и сильно утомлены. Пусть думают, мы пошли прямо через это нагорье, а не по долине. – Он указал на скалы, громоздившиеся в двух-трёх километрах к востоку. – Мы сойдём с тропы. Хватит у тебя сил добраться туда? Там, наверное, удастся отыскать укромное местечко. Мы спрячемся на весь день и хорошенько выспимся. Оттуда сможем понаблюдать за долиной и этой тропой.
– А они нас не найдут?
– Нет. Посмотри сама. На этой каменистой тропе не остаётся никаких следов. Если мы свернём с неё тут, им даже в голову не придёт, что именно так поступим.
– Ну хорошо. – Рита мужественно поднялась на ноги. – Пойдём по этому ручейку. Он как будто течёт с той стороны. – С этими словами девушка вошла по щиколотку в воду и вскрикнула – такой та оказалась холодной.
– Это ты хорошо придумала. Нас тогда даже с собаками не отыскать.
До скал они добирались почти час.
– Следи за тем, чтобы не показаться над гребнем, – предостерёг Матвей, когда они начали карабкаться по камням.
Вскоре им удалось отыскать ровную площадку, чуть скошенную к югу и совсем заслонённую соседним выступом. Они улеглись там, подложив под головы сумки.
– Тут ты в такой же безопасности, как у себя дома – под защитой мамы и папы, – пошутил Матвей, желая подзадорить девушку, но та не ответила.
День уже клонился к вечеру, когда они проснулись, очень голодные, но отдохнувшие. Матвей достал съестные припасы, которыми их снарядил пастух.
– Ну, а дальше? – поинтересовалась Рита, причёсывая волосы. – Вернёмся на тропу?
– Слишком опасно, – Матвей покачал головой. – Нам придётся поискать другую дорогу, которая выведет на трассу.
– Но тут же нет никакой дороги! – Маргарита оглядела нагорье и скалы, которые в косых лучах заходящего солнца казались мрачными и зловещими. – Мы заблудимся в этом страшном месте.
– Страшном? – засмеялся Матвей. – У нас на Кавказе найдутся места и страшней. Давай осмотримся, пока не стемнело совсем.
По-прежнему стараясь не высовываться из-за камней, чтобы их нельзя было заметить издали, они взобрались на вершину скалы.
– Матвей! – Внезапно Маргарита вскрикнула и указала вдаль. – Мне мерещится, или это явь?
Прямо перед ними, на другой стороне огромного цирка, среди пустынных нагорий, изрезанных тёмными лощинами, виднелась кроваво-красная полоска – озеро Сонг-Кёль, в котором отражался закат.
– Мы почти неделю бежим от таранчей, – растерянно забубнила Маргарита, оседая на камень. – Мокрые, замёрзшие, выбившиеся из сил, прячемся в вонючей хижине чабана… этот котик несчастный… снова лезем на эти мёртвые скалы, а всего-то бродим по кругу. Я так и думала – мы заблудились.
– Успокойся! Прекрати истерику! – Матвей схватил девушку в объятия и сильно прижал к себе. – Ещё вчера ты сама поняла, что мы специально сделали большой круг, чтобы запутать горцев.
– Я же думала это так, немного, несколько часов… Матвей! – взмолившимся голосом заговорила Рита и с полными слёз глазами посмотрела на него: – Мы отсюда никогда не выберемся.
Неожиданное открытие нагнало на девушку истерику и мгновенно отняло накопленные длинным отдыхом силы. Матвей был в отчаянии. Он резко поднялся и растормошил спутницу.
– Прекрати истерику! Встань и иди! – заорал он, готовый в любую секунду, в случае не повиновения, хорошей оплеухой вернуть спутнице самообладание. – Это горы, а не город, в котором можно перейти квартал или за пол часа перебежать целый район! В горах немного – три дня, неделя, а может и месяц, как повезёт. – На одном дыхании Матвей выговорился и сел рядом с девушкой. – Поверь мне, теперь никаких кругов, идём только прямо, чтобы выйти на шоссе ведущее в город.
Крайних действий не потребовалось, и Матвей с облегчением выдохнул. Они двинулись дальше. На исходе третьего часа пути, Маргарита вдруг остановилась.
– Ты чего? – одними губами проговорил Матвей. – Только десять часов утра.
– Матвей, – взмолилась девушка. – Я больше не могу.
– Мы идём всего три часа, – подбадривающе заговорил он. – Ещё хотя бы часик, и устроим привал.
– Нет, – садясь прямо на землю, отрезала девушка. – На мне нет живого места от укусов комаров. Я вся чешусь, ноги отекли. Голова не соображает, а этим тропинкам не видно конца и края. Мне кажется мы заблудились.
– Хорошо, – сдался Матвей. – Ты посиди тут. Я поднимусь на пригорок и посмотрю далеко ли ещё.
– Нет, – девушка была категорична. – Одна здесь не останусь.
– Тогда, пошли вместе, – упрямо заявил Матвей.
– Хорошо, ещё час, но не больше.
Не прошло четверти часа, как лес неожиданно расступился и перед путниками открылась каменная долина.
– Что это такое? – равнодушно поинтересовалась Рита.
– Каменная река, – спокойно пояснил Матвей. – Придётся идти через неё.
– Нельзя как-то обойти?
– Пастух говорил – перевал Долон должен оставаться по правому плечу. Если мы пойдём лесом, то перевал останется за спиной. Можем заблудиться.
– Где твой перевал? Откуда ты знаешь, что он в той стороне, а не в той, – и Рита махнула рукой вдоль леса. – Не видно перевала.
– Ты же сама слышала, – как можно мягче заговорил юноша. – Пастух сказал к перевалу идти на север. Судя по солнцу и по коре деревьев, пока мы идём строго на север.
– Хорошо, – согласилась девушка. – Только того берега у этой реки не видать.
– Надо поторопиться, чтобы пройти её засветло.
Взявшись за руки, переступая с камня на камень, они двинулись дальше. Некоторые валуны достигали такого размера, что молодые люди могли стоять на них вдвоём. В глубоких расщелинах было слышно журчание воды, а иногда и гул мощного потока.
– Кто навалил все эти камни? – Маргарита говорила запыхавшимся голосом.
– Кто-кто? Природа.
– Матвей! – вскрикнула девушка.
– Ты чего орёшь? – вспылил тот.
– Посмотри! – и она указала рукой назад, откуда они только что пришли.
– Что я там должен увидеть? – в голосе Матвея звучало раздражение.
– Леса не видно.
– Правильно, – подтвердил юноша и взглянул на часы. – Мы идём второй час.
– Да, но не видно и впереди ничего, – растеряно произнесла Рита.
– Не дошли ещё, – равнодушно констатировал Матвей. – Пошли, а то через несколько часов начнёт смеркаться.
– Ой! – вскрикнула Рита, приседая на корточки. – У меня кружится голова.
– Ты чего? – Матвей не на шутку забеспокоился.
– Меня сейчас вырвет, – озираясь вокруг широко раскрытыми глазами лепетала девушка. – Этим камням нет конца. Матвей! Мы заблудились и никогда не выберемся отсюда.
– Прекрати. Это у тебя каменная болезнь проявилась.
– Что это такое?
– Есть морская болезнь, – слышала о такой? А у тебя каменная.
– Она, что, навсегда?
– Не навсегда. Ты только не смотри по сторонам. Это как если идти по карнизу высотного дома. Главное не смотреть вниз.
– Я никогда не ходила по карнизам домов.
– А зря.
– Что мне там делать было?
– Пошли.
– Нет. Я не могу, – оттолкнув руку спутника, Рита снова села на корточки. – Больше шага не ступлю. У меня кружится голова и тошнит. Но больше всего, когда я смотрю по сторонам, меня охватывает ужас, – девушка тихо заплакала. – Этот пастух, наверно, тоже таранч. Он нас специально направил сюда, чтобы мы погибли.
– Не говори глупости, – вспылил Матвей, но сам внимательно вгляделся в каменный горизонт. Паника Риты стала передаваться и ему. Девушка была права – не видно конца и края этим камням.
– Посмотри, какие огромные глыбы, – сквозь слёзы лепетала она. – В их щелях мрак и бушует вода. Я даже представить не могу, что со мной произойдёт, если я упаду в какую-нибудь из этих щелей, – на юношу поднялись переполняемые страхом глаза и Рита взмолилась: – Давай вернёмся, Матвей
– Покажи в какую сторону? – вспылил юноша, но вовремя остановился. – Почему ты должна именно упасть? – примирительным тоном заговорил Матвей, поставив цель – во чтобы-то ни стало успокоить спутницу и уговорить её продолжить путь. – Нам надо идти только вперёд. Я буду тебя крепко держать. С камня на камень, но мы должны пробираться вперёд. Назад дороги нет.
– Там мы хотя бы знаем, что есть земля и лес, – обречённо проговорила девушка и снова тихо заплакала.
– Нам надо торопиться, – не унимался Матвей. – Главное – каменную реку пройти засветло. Не хотелось бы ночевать на этих камнях.
– Как ночевать? Ты собрался ночевать на камнях?
– Тихо, тихо, – Матвей обнял Риту и прижал к себе. – Вставай.
– Я не могу, – девушку трясло. – У меня ноги не слушаются.
– Давай попробуем вместе. Потихоньку. Встанем и постоим сначала.
– Нет, я не могу, у меня кружится голова, – на трясущихся ногах Рите, с помощью, удалось встать.
– Стоим, стоим, – шептал Матвей, удерживая в объятиях, качающуюся девушку.
Им показалось, они стояли вечность.
– Ну, что, идём?
– Давай попробуем, – согласилась она. – Ты говоришь, лучше не смотреть под ноги?
– Ну, да. Смотреть можно, но только в точку, куда собираешься наступить, а по сторонам – не надо.
– Ладно, я так и буду делать.
– Смотри, сумки наши не урони, а то останемся без припасов, – сказал он, внимательно взглянув в лицо девушки.
Медленно они двинулись в путь. Матвей оставил при себе только сумку с «Жёлтым императором», а на Риту специально навесил всю их поклажу, благо она не была очень тяжёлой, но зато отвлекала её от камней.
Глава девятнадцатая
Предгорье Тянь-Шаня
За целый день пути по каменной реке глаза у путников настолько привыкли к бело-серым камням, что когда совсем смерклось, то они всё равно продолжали ясно различать их поверхности и искусно обходили зловещие щели из которых доносился заунывный гул бурлящей воды.
– Тихо! – неожиданно замер Матвей.
– Что? – насторожилась спутница.
– Больше не слышно воды под ногами, – пояснил он. – Вода доносится где-то в стороне. Скоро будет земля!
– Я ничего не хочу слышать, – уставшим голосом ответила девушка. – Я хочу покончить с этими камнями. – И двинулась дальше.
Уже по земле они прошли ещё некоторое время, пока не осознали – наконец выбрались. Прямо перед ними раскинулась небольшая сосновая роща. Маргарита ринулась туда и исчезла среди деревьев. Матвей, обессиленно опустив голову и едва переставляя ногами, брёл следом, ориентируясь только на шелест шагов девушки. Он был готов кричать от радости, но сил не хватало. В какой-то момент им овладело беспокойство и даже паника. Он усмехнулся своей слабости, но и тут же насторожился – пропали всякие звуки. Матвей поднял голову и не смог различить в темноте спины спутницы. Он бегом кинулся вперёд и едва не наступил на сидящую в траве Риту.
– Давно пора! – весело приветствовала она Матвея, стаскивая с плеч обе сумки. – Теперь сам их неси!
– Садись на рюкзак, – предложил он.
– Нет, я лучше на грешной земле.
И они бок о бок уселись в траве, наслаждаясь ночью. Прямо впереди, на востоке, словно зубчатые крепостные стены, вздымались кровавым заревом горные отроги и пики, освещённые заходящим солнцем.
– Осень выдалась засушливая. Пастух говорил, лет десять в здешних местах не было такой засухи. – В целях предосторожности, Матвей выкопал небольшое углубление, обложил его камнями и развёл в нём огонь.
Они устроились поближе к костру. Обычного тепла от огня, оказалось достаточным, чтобы путников охватил крепкий сон.
Едва забрезжил рассвет, Матвей открыл глаза и, первым делом запустил руку под голову. Уже в следующее мгновение он стоял на коленях обшаривая примятую траву и бестолково тараща глаза.
– Ты чего, Матвей? – спросонья Рита не понимала, чем обеспокоен её товарищ.
– Фу-ты! – с облегчением выдохнул юноша, подтаскивая мешок с заветной книгой. – Думал – потеряли, – пояснил он.
– Как же потеряли? – удивилась девушка, всматриваясь в лицо спутника. – Ты не заболел?
– Всё в порядке, – бодрым голосом ответил Матвей, прижимая к себе свёрток.
– Ты же его клал под голову, – недоверчивость всё ещё сквозила в голосе девушки.
– Клал-то клал, – улыбался Матвей. – Проснулся, а нет его. Во сне скатился… А-а, чего говорить? Вот он, родной, – и он потряс свёртком над головой, на что Рита только укорительно покачала головой и лениво растянулась на траве.
С наступлением рассвета молодые люди смогли оглядеться. Небольшая роща, приютившая странников, раскинулась у самого обрыва. Чтобы спуститься в долину, им придётся сделать крюк, пройдя по длинной гряде, так же сплошь из камня, словно ограждающей весь остальной мир от холодных объятий каменной реки. Каменная река же, подступив к обрыву, словно застыла в ожидании чего-то, пугая своим бесконечным горизонтом.
Разделив припасы на две равные части, молодые люди наскоро перекусили и, свернув свой небольшой лагерь, отправились в путь. Усталость тяготила каждый шаг, приходилось ступать осторожно. Местность вокруг оставалась дикой. Справа и слева вниз уходили крутые серо-чёрные склоны, по которым вверху ползали серые облака. А внизу, с одной стороны гряды, в узкой долине клубилась белая пена бешеной реки, и сосны по её берегам казались почти чёрными. Матвею вспомнились сказки, которые он так любил слушать в детстве, и то рождество, когда он гостил в деревне и впервые, уже с десятиклассным образованием, должен был читать, по просьбе его любимой бабушки, Библию. Бабушка смирно сидела напротив и слушала. Некоторые места её особо трогали, и тогда она начинала волнительно разглаживать складки на покрывале, и без того идеально расстеленное. Матвей подмечал бабушкино волнение и, как будто чего-то сам не понял, перечитывал непонятное место, тем самым доставляя бабушке особое удовольствие.
– Ты о чём думаешь, Матвей? – позвала Рита.
– Вспомнил бабушку, – тихо ответил юноша.
– Кого? – удивлённо расширив глаза, девушка остановилась.
– Кого, кого? Бабушку, – повторил Матвей. – А кого мне ещё вспоминать? – Матвей хотел сказать «ты же рядом», но осёкся, краснея.
– Однако, будем надеяться, – Маргарита всматривалась в долину. – Чукарин и его сообщники не напали на наш след.
Наступила очередь Матвея удивлённо всматриваться в озабоченное лицо девушки. Ни холод, ни сырость, ни скудная еда не мешали ей быть сосредоточенной и с холодным рассудком оценивать происходящее. Матвею же наоборот, ни что не портило подступившего радостного настроения. Ему всё больше нравилась Маргарита. И даже сейчас, когда её лицо было чересчур озабоченным, он смотрел на неё улыбаясь и едва сдерживая себя, чтобы не сграбастать в объятия. Каждый день пути приближал их к заветной цели. Матвею пришлось в какой раз признать – Маргарита оказалась приятной спутницей: у них всегда находились темы для разговора. Она, русская девушка, родилась и выросла в Узбекистане. Маргарита была знакома со многими знаменитыми и интересными людьми: с художниками, музыкантами и приезжими знаменитостями, выступавшими во дворце культуры, которым руководил её отец. Матвей то и дело удивлялся её начитанности и великолепной памяти. Особенности восточной утончённости в ней проявлялись милой настойчивостью, против которой Матвей не мог устоять. Он и сам не жаловался на память, но, чтобы тягаться с Ритой всё же приходилось использовать разнообразные аргументы; она была прямо начинена различными сведениями и не раз одерживала верх в споре с помощью какого-либо неопровержимого факта или цитаты. Однажды, когда Матвей вздумал говорить с ней снисходительным тоном, она немедленно сбила с него спесь, напомнив слова Платона: "Из всех животных мальчик, пожалуй, самое норовистое. Самое злокозненное, хитрое и непокорное". Не забывала она цитировать этого философа и в доказательство своего излюбленного утверждения – женщина ни в чём не уступает мужчине. Впрочем, и Матвей умел пользоваться тем же оружием. Когда Маргарита принялась сетовать на свои волосы, утратившие свой блеск, а она не догадалась захватить мамин бальзам, Матвей поспешил указать ей:
– Следует радоваться хотя бы и таким волосам – ведь в один прекрасный день ты, быть может, уподобишься лысой старухе.
– Ну и гад же ты! – с улыбкой парировала Маргарита.
Но Матвей не сдавался и всячески поносил высокие каблуки, румяна и белила.
– Я буду выбирать жену, – и под конец совсем его занесло, – которая ничем подобным не станет пользоваться.
– Чушь! – фыркнула Маргарита. – Когда я выйду замуж, то обязательно буду пользоваться косметикой, красить волосы, и ходить на каблуках.
– Ну кто тебя возьмёт замуж? – засмеялся Матвей. – Твой ум и острый язычок отпугнут любого жениха.
– К твоему сведению, – величественно заявила Маргарита, – я намерена выйти замуж не позже, чем через два года.
– Ты-то намерена, но вот как твой будущий муж? Он намерен на тебе жениться?
– Он ещё не знает, – невозмутимо отрезала Маргарита. – Я выбрала его сама.
– Вот как! Так кто же этот несчастный? Уж не я ли, не дай бог?
– Ты? Но ведь ты же скоро уедешь в свой институт! – Маргарита нервно засмеялась. – Нет, не бойся, Матвей. Это друг моего детства. Он немного старше меня и живёт в Москве. Мне кажется, я люблю его с детства.
Её хладнокровное откровение ошеломило Матвея.
– Что же ты тогда бродишь тут со мной? – с обидным разочарованием произнёс Матвей.
– Ну и нахал же ты! – ехидно заулыбалась Рита. – Втянул меня в свою афёру и ещё упрекает.
– Чем это я тебя втянул? – нехотя возразил Матвей.
– А кто отказался собирать хлопок? И из-за этого нас продали в рабство, – Маргарита запнулась, собираясь с мыслями и продолжила: – А эта афёра с побегом? Если бы мы утонули?
– Не утонули же, – сдаваясь, возразил Матвей.
– Ладно, сразу не попросит, – весело продолжила Рита. – Но попросит, когда я этого захочу, – девушка резко перешла с темы на тему и Матвей захлопал глазами, не понимая, о чём идёт речь. – Я про замужество говорю! – выпалила она, совсем развеселившись от сконфуженного вида товарища. – Уж я сумею его заставить, – и она улыбнулась той прекрасной улыбкой, которая пленила его с первого взгляда. Матвей легко поверил – этой девице удастся добиться своего, но подступившая тоска давила в груди, и он надолго замолчал.
Вот так, болтая, препираясь или беседуя на серьёзные темы, распевая песни или читая вслух стихи, приходящие на ум, молодые люди шли и шли по каменной гряде, пока не спустились в долину. Тут, за недавно отремонтированным мостом, судя по многочисленным свежим доскам, они свернули вправо и пошли вдоль границы редкого леса, окаймлённого узкой, но быстрой речкой. В некоторых местах её можно было даже перепрыгнуть с берега на берег. Наконец они добрались до места, помеченного пастухом на собственноручно нарисованной карте, крестиком.
– Ты гляди, – с удивлением рассматривая схему, позвал девушку Матвей. – Вроде малограмотный, а как искусно нарисовал карту.
– Да, – согласилась Рита. – Смотришь и всё понятно.
До ближайшего крупного населённого пункта было уже недалеко. Ещё один-два дня пути, и они достигнут цели. Туман начинал рассеиваться. После лесистых и запутанных нагорий предтяньшанья, открывшаяся долина казалась мрачной, почти зловещей. Пустынная дорога извивалась вдоль каменистого ложа реки, а слева, по берегу, торчали угрюмые острые пики поваленных деревьев. Всюду по склонам, где было хоть немного земли и можно было хоть за что-то зацепиться живому, росли ели и сосны. Трава попадалась только на редких полянах. Нигде не было видно цветов, лишь бурый ковёр из сосновых игол да пятна лишайника на камнях. Царившее вокруг безмолвие не нарушалось пением птиц. Матвей и Маргарита сами невольно перешли на шёпот. Слишком громким эхом отдавали голоса.
На их пути почти не попадалось мелких селений. Да и те, редкие ютились в поперечных долинах, не таких глубоких, где между более пологими, поросшими травой склонами вились, словно серебристые корни, небольшие горные речки. Эти аулы веками обычно теснились на вершине какого-нибудь обрывистого холма – так было легче защищаться от врагов в прежние времена. Матвей и Маргарита иногда отклонялись от своего пути, чтобы пройти по пустынным улочкам горного аула и, отгоняя рычащих собак, стучались в дома, чтобы попросить немного еды. Все эти боковые ущелья были не очень глубокими и оканчивались тупиками. Из них не было другого выхода, если не считать узких крутых троп, по которым разве что овцы могли подняться на лежащее дальше плато.
В ближайшее селение вёл только один путь – вившаяся вдоль реки дорога, к которой с каждым километром всё ближе подступали заросшие лесом обрывы.
– Завтра, – сказал Матвей, – мы, наверное, дойдём до ближайшего города.
– Это было бы прекрасно. – Маргарита сделала гримасу. – Хватит с меня лесных ночёвок и ледяных ванн.
Накануне разразилась ещё одна страшная гроза с ливнем, который сливался в одну сплошную завесу из серебристого шёлка. Они не успели добраться до селения и эту ночь пытались уснуть, скорчившись под выступом скалы и слушая, как ревёт почти у самых их ног грозно вздувшаяся река. К счастью, следующее утро выдалось ясным и впервые за долгое время день обещал быть жарким.
– Я совсем промокла, – жаловалась Маргарита. – Вот увидишь, я заболею.
– Мы высушим одежду на ходу, – утешил её Матвей. – И сами разогреемся от быстрой ходьбы, и солнце поможет.
– Во всяком случае, я распущу волосы, – заявила Маргарита, – а куртку понесу в руках.
– Это ты хорошо придумала, – согласился Матвей и тоже снял куртку. – Только не вини меня, если твои белые ручки загорят.
– Ну и пусть! Никогда в жизни больше не буду прятаться от солнца!
Матвей посматривал на Маргариту, шедшую впереди. Она бодро ступала по тропе, периодически откидывая волосы назад, не желавшие смирно оставаться на спине, и в эти моменты успевала бросить взгляд и на своего спутника.
«Красивые у неё волосы, – отметил Матвей. – Вот чертовка! – восхищался он Ритой. – Чувствует, что смотрю и кокетничает».
– О чём думаешь? – Маргарита заметила посерьёзневший взгляд спутника.
– Любуюсь тобой! – успел парировать он, но всё равно был застигнут врасплох.
– Врёшь! – усмехнулась девушка. – Поделись.
– Смотрю на твои волосы и вспомнил одноклассницу, Жанку Окорокову, – сдался Матвей. – Ох и зоркая ты!
– Она красивая? – хихикнула в ответ Рита.
– Волосы были красивые.
– Почему были? – Рита остановилась и пристально посмотрела. – Расскажи.
– Разве можно буквально воспринимать слова?
– Ты же сказал были? – уже из вредности возражала девушка. – Как ещё трактовать этот глагол? Может, у вас в Краснодаре «были» надо понимать, как не были – ну уж извините.
– Были – потому что остригла первая учительница, – Матвей больше не желал пререкаться. – У Жанки были длинные, почти до пят, волосы.
– Как – остригла? – Рита не ожидала такого ответа. – Зачем? Кто разрешил? Как к этому отнеслись родители?
– Какие у Жанки родители? – усмехнулся Матвей.
– Ну да, извини, – суетливо заговорила девушка. – Хорошо, другие воспитатели, директор, в конце концов, мог вмешаться.
– У нас было заведено, – начал рассказ Матвей. – На выходные, воспитатели и учителя могли забирать детей к себе домой. Социальная адаптация так называемая. Вот Валентина Павловна, наша первая учитель, забрала Жанку домой, отвела в парикмахерскую и остригла ей волосы. Кстати, сделали хорошую причёску, каре называлась, тогда очень модная была.
– Это же такая травма для девочки! – возмутилась Маргарита. – А ты так просто – «сделали хорошую причёску». Но зачем она это сделала?
– Ей были нужны волосы для шиньона.
– Для чего? – сразу не поняла Рита. – Ах, ну да!
– Что мы тогда понимали? Первый класс! – Матвей сделал глубокий вдох и выдох, чтобы сбить волнение. – Год назад случайно встретил Жанку. Она, оказывается, всю жизнь обиду носит. Я посмеялся над ней, мол, зато красивую причёску на всю жизнь получила, а она так зло говорит: «Я сижу в классе, а она ходит с моими волосами». – Матвей снова задумался. – Странно всё это – всю жизнь ходит с причёской каре и ненавидит первую учительницу.
– Ничего странного! – вспылила Рита. – Как это можно?
– Ничего ты не понимаешь, – отрезал Матвей. – Злоба – иссушает душу. За все годы нас раз сто стригли, весь класс – на голо. И что?
– Не понимаю? – Рита вопросительно смотрела на спутника. – Зачем?
– Поймают какого-нибудь беглеца. Приведут в интернат, а он полный вшами. И это хорошо, иногда и в лишаях. До утра пока разберутся, да на карантин отправят, к нам в спальню. Ночь переспит – и мы все с вшами. Что делать?
– Но есть же какие-то средства? – растерянно проговорила Рита. – Вычесать можно. Я не знаю точно, но как-то же можно…
– Послушай! Я не знаю, – ехидно передразнил девушку Матвей. – Некогда узнавать. Нас сорок два человека в классе. Сколько надо вычёсывать? Куда проще – к Парамону под машинку. Час – и нет вшей. Волосы собрали, и в огонь. Знаешь поговорку парикмахеров? Работа парикмахера единственная, которая не имеет неисправимого брака – волосы всегда отрастают! И кончим на этом! – зло отрезал Матвей.
Пару километров молодые люди шли молча. Но солнце светило ярко, становилось всё теплее, и настроение само собой исправлялось.
– Давай больше не будем ссориться, – Рита протянула руку.
– Мы не ссорились, – согласился Матвей. – Уже достаточно высохли, и можно будет устроиться у реки позавтракать оставшимися у нас припасами.
– До чего мне надоела эта кислятина, которую они тут называют сыром! – ворчала Рита. – А хлеб совсем размок. Ну да ничего – до города, наверное, уже недалеко, потерпим.
– Да, пожалуй, он прячется вон за тем взгорьем. Ну-ка, приведи себя в порядок, и пойдём туда, – Матвей указал на небольшое селение. Несколько крыш, виднелись в густой заросли, отходящего в сторону от главной дороги, небольшого ущелья. – Может быть, нам удастся раздобыть приличной еды – мяса, например. Я готов съесть целого быка.