Мышление. Что о нем думают философы

Понятие идеи было органично воспринято мышлением друга и соратника Сократа – Платона. Этому известному античному философу принадлежит концепция мира идей, которую он связал с душой, воспринимающей эти идеи. Понятие мышления и разума в античной философии еще не возникло. Поэтому можно сказать, что под душой античные мыслители и понимали разум (сознание, мышление) в современном смысле этого слова.

Согласно Платону, душа является особой формой организации бытия человека наравне с его телесной организацией. Именно душа способна воспринимать и познавать мир благодаря органам чувств и разуму. Однако чувственное восприятие является недостаточным и не открывает путь к истине, поскольку несовершенен сам материальный мир. Он изменчив и непостоянен, согласно Платону, поэтому в нем невозможно достичь всеобщего знания.

Знание души есть припоминание – припоминание того, что она знала, прежде чем вселилась в тело. Согласно Платону, до этого душа созерцала истинные идеи в ином мире, который Платон называет миром идей. Когда же душа воспринимает материальные предметы, они напоминают ей позабытые ею знания, или идеи, которая она помнила в идеальном мире. Идеи, согласно Платону, – это высшие сущности, которые не зависят от опыта, именно идеи, или понятия вещей, познаются душой посредством разума и интуиции. Это познание не зависит от чувственного восприятия внешнего мира. Благодаря чувственному восприятию в материальном мире душа воспринимает только частичное, неполное знание, которое называется мнением. Подлинное знание как знание всеобщего, согласно Платону, постигается только размышлением. Поэтому Платон, размышляя об идеях, придает им вид числового или математического знания, которое можно постигнуть только умозрительно. Наиболее полно эту мысль Платон раскрывает в диалоге «Федон»:

«– Если тебя это не убеждает, Симмий, – сказал Сократ, – то посмотрим, не согласишься ли ты с нами, рассматривая вопрос таким образом. Ты ведь относишься с недоверием к тому, что так называемое изучение есть воспоминание?

– Не то чтобы я относился с недоверием, – сказал Симмий, – нет, но мне нужно научиться именно тому, о чем идет речь, – воспоминанию. Впрочем, на основании того, о чем пробовал говорить Кебет, я почти уже вспомнил и убедился. Тем не менее я послушал бы теперь, как ты поведешь речь.

– А вот как, – сказал Сократ, – ведь мы, конечно, согласны, что для того, чтобы что-либо вспомнить, нужно было припоминаемое знать прежде.

– Конечно, – ответил Симмий.

– А не согласимся ли мы также и в том, что когда знание получается таким способом, то оно и является воспоминанием? Но какой способ я имею в виду? А вот какой. Если человек, что-либо увидев, услышав или как-либо иначе чувственно восприняв, получит представление не только об этом, но вместе с тем подумает и о другом, знание чего для него будет не тем же самым, но иным, не вправе ли мы утверждать, что этот человек вспомнил то, о чем он подумал?

– Как ты говоришь?

– Я говорю, например, то, что знать человека и знать лиру, конечно, не одно и то же.

– Еще бы!

– А разве тебе неизвестно, что переживают влюбленные, когда увидят лиру, плащ, либо что-нибудь иное, чем обыкновенно пользуется предмет их страсти? Они, узнав лиру, воспринимают в своих мыслях образ того, кому эта лира принадлежит. Вот это-то и есть воспоминание»^[8].

Душа, по Платону, представляет собой гармонию, поскольку она подобна идее: она нематериальна и бессмертна. Уникальным свойством души является то, что она содержит в себе рациональное знание, мышление, благодаря которому она может постигнуть всеобщие формы существования вещей в мире, то есть истину.

Таким образом, согласно Платону, мышление постигает идеальный мир, а материальный мир является лишь отпечатком идеального мира или высшего рода сущего – идеального бытия. Сталкиваясь с реальным чувственным миром, ум (мышление) впадает в противоречие, поскольку сам по себе он имеет отношение к идеальному миру. Однако противоречия могут возникать, согласно Платону, только в чувственной части души как несовершенной и подверженной изменчивости. Впадение в противоречия является необходимым условием развития души, поскольку побуждает ее к размышлениям. Само искусство диалектики, по Платону, есть процесс выявления противоречий, обнаруживаемых душой в повседневном мире, который Платон называет еще миром мнения.

Проводя разграничение между несовершенным чувственным миром, миром мнения, и совершенным, идеальным миром, который открывается благодаря мышлению, Платон выступает как последователь взглядов на бытие другого древнегреческого философа, представителя Элейской школы, – Парменида.

Согласно Пармениду, в материальном (чувственном) мире существует только ограниченный вид знания, который Парменид называет мнением. Мир мнений многообразен и изменчив. Однако есть истинное бытие, которое выступает как тождественное самому себе, неизменное и вечное. Для Платона таким истинным бытием является тождественное и неизменное бытие идей, которое само по себе представлено в форме их иерархии (идеи блага, красоты и добра).

У Платона мышление выступает как форма отражения существующего материального мира. Оно воспроизводит существенные признаки вещей материального мира, однако этот путь является необходимым для того, чтобы прийти к миру истины, миру абстрактных идеальных понятий, который человек соотносит с миром собственного существования.

Мир у античных философов становится предметом мышления. Благодаря мышлению человек способен постичь мир в целом, постичь его различные формы, без специальных уточнений и ограничений. В этом смысле философия в античном мире – это любовь к мудрости, то есть любовь к мышлению, которая позволяет рассматривать мир сквозь призму своего собственного «Я», сделав его предметом интеллектуального усмотрения.

В поле размышлений человека о мире попадает всеобщее исследование универсальных закономерностей способов и форм трансформации бытия. Душа выступает как носитель мышления и как путь, который помогает мышлению увидеть эту трансформацию, то есть постигнуть сложность и целостность мира.

Однако если Сократ и Платон размышляют о мире как о предмете мышления, который способствует познанию свойств души, другой античный философ – Аристотель – пытается систематизировать теоретическую область познания в качестве науки о мышлении.

Поэтому Аристотель создает «Органон» (букв. «инструмент», «орудие») для познания мира мышления, где в качестве непосредственного орудия выступает логика. Логика Аристотеля предстает учением о формах и приемах правильного мышления, инструментом, который позволяет объективно познавать действительность, всеобщей формой осмысления всего существующего в мышлении человека.

Для Аристотеля мышление в качестве предмета логики становится отдельным родом сущего. С другой стороны, мышление всегда соотносится с действительностью, с формами ее понятийного и языкового описания. Поэтому Аристотель в логике как науке о мышлении считает важным обозначение понятий, которые содержатся в различных логических фигурах. Самой известной из этих фигур является силлогизм. Логические фигуры, заключающие в себе понятия и суждения, предстают как чистые схемы мышления, которые связывают понятия, заключают в себе значение, позволяют мышлению двигаться к действительному аналитическому знанию и доказательству, последние соответствуют вещам в материальном мире.

Следует также отметить, что понимание логики в качестве науки о мышлении не принадлежало Аристотелю. Это понимание было введено стоиками, которые рассматривали логику как науку о мышлении в качестве основного учения Аристотеля.

Тем не менее Аристотель стал первым в истории философии, кто связал логику как систему понятий о мире и само мышление человека, которое и становится предметом логики. Вот что пишет о связи логики и мышления известный российский специалист в области логики и истории философии В. Ф. Асмус:

«Логика учит, как следует определять понятия, выяснять их содержание, как надо делить объем понятия, осуществлять классификацию, как следует умозаключать, т. е. из истин, уже выясненных или признанных, выводить другие истины, необходимо связанные с первыми, и т. д.

Однако, хотя логика формулирует ряд законов и правил, выполнение которых необходимо для того, чтобы наше мышление было правильным, логика может формулировать эти правила только потому, что она предварительно устанавливает теоретические истины, на которые все эти правила опираются. Все, что можно узнать из логики о практических правилах мышления, вытекает из того, что логика выясняет относительно мышления как теоретическая наука. Не потому существует наука логики, что имеются известные правила мышления, а наоборот: правила мышления только потому и имеют значение, что независимо от существования науки логики существуют формы мышления, постоянно применяемые нами и составляющие предмет логики. Смысл этих правил – в том, что всюду там, где мышление оказывается правильным, т. е. верно отражающим в мысли порядок в связи вещей и явлений, в мышлении применяются известные формы, осуществляются известные отношения и последовательности мыслей, которые и составляют предмет исследования логики»^[9].

 

Логика Аристотеля является сложным орудием познания, поскольку сама в себе содержит противоречивость, различие, взаимоисключающие точки зрения на мышление: на его формы, на отношение мышления к материальной действительности. Логика у Аристотеля становится инструментом изучения материального мира, а само мышление направлено на материальный мир, поскольку Аристотель-материалист.

Несмотря на то что Аристотель огромное значение уделяет исследованию материального мира, ему свойственен идеалистический взгляд на разум как на такую деятельность ума, которая направлена только на постижение самого себя в качестве предмета рационального интеллектуального усмотрения, как на сферу, которая изучает понятия и представления о мире в целом.

Ум, по Аристотелю, как разумная часть души способен не только к изучению предметов материального мира. Свойством ума, которое позволяет воспроизводить мир в его интеллектуальном измерении, если можно так сказать, является память:

«От природы живые существа имеют способность к чувственным восприятиям; но из этой способности у одних из них возникает память, а у других нет; и поэтому первые разумнее и понятливее тех, которые не обладают памятью. Разумны, но лишены возможности научаться все те [живые существа], которые не одарены способностью слышать звуки, как пчелы, и всякий, какой только есть, другой подобный род живых существ. Но научаться способны те, которые вместе с памятью имеют и это чувство [слуха]. Таким образом [все] другие [существа] живут [чувственными] представлениями и воспоминаниями; опыту же они мало причастны. Но человеческий род [обладает] еще искусством и размышлением. А рождается опытность у людей из памяти: именно многие воспоминания об одном и том же получают значение одного опыта. Поэтому опытность кажется [чем-то] почти подобным науке и искусству. Наука и искусство действительно рождаются у людей путем опыта»^[10].

Как мы видим из этого фрагмента, память для Аристотеля есть воспроизведение знаний в качестве представлений в уме о материальных вещах, которые существовали ранее, то есть воспроизведение тех связей, посредством которых представление об одном предмете рождает представление о другом предмете.

Поэтому память, согласно Аристотелю, в качестве неотъемлемого свойства мышления фиксирует связи, которые могут быть похожи, а могут находиться в состоянии противоречия друг с другом. Обнаружением этих противоречий и занимается ум в качестве разумной части души:

«Доверять же мышлению в вопросе о бесконечном нелепо, так как избыток и недостаток [в данном случае] имеются не в предмете, а в мышлении. Ведь каждого из нас можно мысленно представить во много раз больше, чем он есть, увеличивая его до бесконечности, однако не потому находится кто-то за городом или имеет какую-то величину, что так мыслит кто-то, а потому, что так есть [на самом деле]; а то, [что кто-то так мыслит], будет [для него] случайным обстоятельством. Что же касается времени и движения, то они бесконечны, так же как и мышление, причем раз взятое [нами мгновение времени или состояние движения] не остается, [но тут же ускользает]. Величина же не может стать бесконечной – ни путем отнятия, ни путем мысленного увеличения»^[11].

Мы видим, что Аристотель понимает мышление как бесконечную разумную часть души; как высшая часть организации духовного мира мышление у Аристотеля не только изучает материальный мир. Оно позволяет человеку регулировать свое нравственное поведение благодаря тому, что он узнал об этом мире. Сама природа человека устроена таким образом, что он обладает разумной частью души. Поэтому если человек поступает разумно, то он поступает добродетельно.

Сама же по себе деятельность ума, или мышления, по Аристотелю, ни от чего не зависит, поскольку интеллектуальная деятельность направлена на само мышление и осуществляется лишь для него самого. Мышление всегда направлено на свое собственное бытие:

«Возникновение и уничтожение всегда будут происходить непрерывно и никогда не прекратятся в силу же названной нами причины. И в этом заключен [глубокий] смысл, ибо мы утверждаем, что во всем природа всегда стремится к лучшему. „Быть“ лучше, чем „не быть“ (сколько значений имеет „бытие“ – сказано в другом месте), однако бытие не может быть присуще всем [вещам] из-за их удаленности от [перво]начала. Поэтому бог завершил мировое целое тем способом, который оставался: он сделал возникновение безостановочным. Ведь именно так бытие больше всего может быть продолжено, потому что постоянное возникновение ближе всего к [вечной] сущности»^[12].

Однако, как мы видим из фрагмента текста Аристотеля, есть наивысшая форма этого мышления – мышление мыслящее, осознающее свою собственную деятельность, которую Аристотель называет богом. Если в классический период своего развития, благодаря взглядам Сократа, Платона и Аристотеля, античная философия сделала предметом своего мышления мир и самого мыслящего субъекта, разумно определяющего действительность через понятия и категории, то в более поздний период развития античной философии, который называется эллинистическим, философы обратились к изучению практической деятельности и жизни человека. Этого требовали исторические и социокультурные условия: в этот период, примерно к IV в. до н. э., происходит упадок греческого полиса. Античная культура приходит к кризису. После захвата греков римлянами на смену политически самостоятельному полису приходят крупные военизированные общины.

В условиях кризиса личной и общественной жизни философы обращаются к нравственной проблематике, к личным духовным интересам отдельного человека, от которых зависит прочность духа человека и его роль в обществе. Поэтому можно сказать, что крупные философские школы данного периода – стоицизм, эпикуреизм и скептицизм – раскрывают проблематику мышления человека по касательной, уделяя больше внимания организации нравственного мира человека. Однако организация последнего, как известно, также определяется тем, как человек мыслит себя в мире.

Как было отмечено выше, Платона и Аристотеля интересовали границы познания материального и идеального, а само мышление выступало как инструмент познания этих границ. Философы эпохи эллинизма обращают внимание на специфику чувственного восприятия и представления о мире, данные которого могут обмануть мышление, привести его к ошибочному восприятию мира. Однако мышление может не только упорядочивать чувственные данные, но и распознавать иллюзии, ошибочное видение, которое нам дают органы чувств.

Так, согласно Эпикуру, главной деятельностью логического мышления является индукция, то есть интеллектуальная процедура движения от частного к общему в изучении материального мира. Источником чувственного восприятия выступают ощущения, которые дают человеку первичное непосредственное знание о мире. Однако мышление, проводя процедуру дедукции (в свою очередь, процедура движения от общего к частному), способно выявить логические противоречия в данных восприятия. Поэтому установление логических связей и соответствий между ощущениями является важным условием истинного познания материального мира, согласно Эпикуру:

«Нашей жизни нужны уже не неразумная вера и необоснованные мнения, но то, чтобы жить нам без тревоги. Итак, все [вся жизнь] происходит без потрясений по отношению ко всему, что может быть объяснено различным образом в согласии с видимыми явлениями, когда допускают, как и должно, правдоподобные [убедительные] высказывания об этом. Но если кто одно оставляет, а другое, в такой же степени согласное с видимыми явлениями, отбрасывает, тот очевидно оставляет область всякого научного исследования природы и спускается в область мифов»^[13].

Таким образом, Эпикур, как и другие древнегреческие философы, призывал к научному исследованию сложных феноменов человеческой природы, в том числе и природы мышления.

Согласно другой философской школе эллинистического периода развития античной философии, школе стоиков, умение правильно мыслить и иметь правильные понятия о природе вещей является частью теоретической добродетели, которая невозможна без практической, то есть без умения человека в своей личной жизни следовать разуму. Наиболее наглядно эта мысль выражена в прекрасном произведении философа-стоика, политика Сенеки «Нравственные письма к Луцилию»:

«Сенека приветствует Луцилия! Я знаю, Луцилий, для тебя очевидно, что, не изучая мудрости, нельзя жить не только счастливо, но даже и сносно, ибо счастливой делает жизнь совершенная мудрость, а сносной – ее начатки. Но и очевидное нуждается в том, чтобы его глубже усвоили и укрепили постоянным размышлением. Труднее сохранить честные намерения, чем возыметь их. Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятьями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы. Впрочем, мне нет уже нужды укреплять тебя долгими и многословными речами: ведь я знаю твои успехи. Мне известно, откуда берется все, что ты мне пишешь; в нем нет ни притворства, ни прикрас. И все же я скажу, что чувствую: я на тебя надеюсь, но еще в тебе не уверен. И от тебя я хочу того же: ведь у тебя нет причин так легко и быстро поверить в себя. Разберись в самом себе, со всех сторон осмотри себя и проверь, а прежде всего – в чем ты преуспел: в философии или в жизни. Философия – не лицедейство, годное на показ толпе, философом надо быть не на словах, а на деле. Она – не для того, чтобы приятно провести день и без скуки убить время, нет, она выковывает и закаляет душу, подчиняет жизнь порядку, управляет поступками, указывает, что следует делать и от чего воздержаться, сидит у руля и направляет среди пучин путь гонимых волнами. Без нее нет в жизни бесстрашия и уверенности: ведь каждый час случается так много, что нам требуется совет, которого можно спросить только у нее.

Кто-нибудь скажет: „Что мне пользы в философии, если есть рок? Что в ней пользы, если правит божество? Что в ней пользы, если повелевает случай? Ведь неизбежное нельзя изменить, а против неведомого не найти средств. Мои замыслы либо предвосхищены божеством, решившим за меня, что мне делать, либо фортуна не даст им осуществиться“. Пусть одно из этих утверждений верно, Луцилий, пусть все они верны, – нужно быть философом! Связывает ли нас непреложным законом рок, божество ли установило все в мире по своему произволу, случай ли без всякого порядка швыряет и мечет, как кости, человеческие дела, – нас должна охранять философия. Она даст нам силу добровольно подчиняться божеству, стойко сопротивляться фортуне, она научит следовать веленьям божества и сносить превратности случая. Но сейчас не время рассуждать о том, что в нашей власти, если повелевает провидение, либо череда судеб влечет нас в оковах, либо господствует внезапное и непредвиденное. Я возвращаюсь к своим наставлениям и увещаниям: не допускай, чтобы порыв твоей души поник и остыл. Сохрани его и добейся, чтобы то, что было порывом, стало состоянием души»^[14].

 

В этом произведении Сенека пишет, что человек живет согласно своей природе, которая выступает как разумное начало. Однако разум человека является средством усовершенствования прежде всего нравственных добродетелей человека, он им служит, как и сама философия.

Гармоничное соединение разума и чувств, мышления и поведения помогает человеку обрести счастье, считали стоики. Безусловно, источником познания мира являются ощущения, которые затем упорядочиваются разумом и служат добродетельному поведению. Человеческое мышление рационально организовывает чувственный опыт посредством идей, содержащихся в нем. Высшей ступенью развития мышления, согласно стоикам, является понимание устройства мира:

«Жить согласно [с природой] – это значит то же самое, что жить сообразно единому разуму и в согласии с ним, поскольку живущие в раздоре с разумом несчастны»^[15].

Таким образом, разум (мышление) – это и есть добродетель, как считали не только стоики, но и многие другие античные философы. Мышление само по себе активно, всегда претворяется в деятельности человека, его поведении. Разум становится формой деятельного поведения, он противодействует чувственным страстям и наслаждениям, поэтому можно сказать, что стоики впервые отождествляют разум и «дух». В этом смысле дух – это активная способность разумной души противостоять чувственному, несовершенному миру, сохраняя при этом объективные суждения. Такая деятельность, согласно стоикам, способствует апатии, то есть спокойному и беспристрастному отношению к миру.

Таким образом, начиная с Сократа, мышление в античной культуре становится необходимым условием и основой диалектического изучения мира как целостности, способом постижения всеобщего в мире. Античная культура сделала мышление предметом специального научного изучения, рассматривая его как необходимый инструмент исследования действительности, инструмент, который помогает человеку увидеть истину. В то же время мышление, согласно Платону, является необходимым орудием познания, которое помогает воспроизводить в понятиях, существующих независимо от сознания, образы и предметы материального мира. Мышление есть идеальный, интеллектуальный способ ретрансляции знания о мире в качестве субъективного отражения мира в сознании человеком.

Другими словами, в античной философии закладывается традиция понимания мышления в качестве идеального компонента человеческой деятельности, который способен преобразовать видение действительности, а также приблизить человека к пониманию своей внутренней сущности, выступая условием добродетели, нравственного поведения.