В мои планы вовсе не входило настраивать против себя вождя, поэтому никаких вопросов я больше ему не задавала. При полном молчании, в значительно ускоренном темпе мы просмотрели события гражданской войны, отмену «военного коммунизма» и начало НЭПа. Далее последовали болезнь вождя и его смерть. Мне показалось, что при просмотре эпизода собственных похорон и многотысячной процессии прощания с вождем, Ильич немного расчувствовался и незаметно смахнул скупую мужскую слезу.
Но, может быть, это мне только показалось.
Я заметила, что Ильич уже несколько раз совсем не к месту кивнул головой, взглянула на него и все поняла: он засыпал. От избытка впечатлений и совершенно новой информации, к тому же разбуженный посреди ночи, Ильич прямо на глазах начал уставать. Поддерживая его под локоток, я помогла ему добраться до дивана, заботливо укрыла его импровизированным одеялом и пожелала спокойной ночи.
Он не ответил.
– А, что, – бормотал он уже сквозь сон, – значит «Брестский договор», действительно, стоит заключить. А я-то до последнего в этом сомневался…
Я осторожно открыла двери и вышла в коридор. Караульный солдат мирно спал, прислонясь к косяку двери. Я дотронулась до его плеча, так чтобы он постепенно начал просыпаться и неспешным шагом пошла прочь, то и дело переступая через лежащих вповалку усталых революционеров.
Необходимость мирного договора с Германией занозой сидела в сознании большинства россиян вне зависимости от их принадлежности к политическим партиям. Она обострялась по мере того, как стремительно разваливалась русская армия, обнажая фронты, и все большую наглость в своих требованиях предъявляло немецкое командование. Положение осложнялось тем, что даже в руководстве большевиков не было единства по этому вопросу. Ильич стоял за мир любой ценой, понимая, что революция висит «на волоске». И так же любой ценой добивался принятия решения о мире.
Когда же кабальный Брестский договор был подписан, и все узнали о его условиях, негодованию в стане друзей вождя и его врагов не было предела. Однако основная цель этого договора была достигнута. Враг был остановлен в 170 километрах от Петрограда. А спустя полгода грянула революция в Германии, договор был расторгнут, и немецким войскам в спешном порядке пришлось убираться с захваченной территории.
Это был триумф Ильича, за которым утвердилась репутация человека, не совершающего политических ошибок.
О Вере
В доме предварительного заключения, расположенному сразу за зданием Губернского суда, по адресу Санкт-Петербург, Литейный 4, в тот день царил ажиотаж.
Назавтра, 12 апреля 1878 года должно было состояться заседание суда присяжных по делу о покушении на убийство Петербургского градоначальника генерала Трепова.
Дело было, как сейчас говорят, резонансное. Генерал Трепов, солдафон и грубиян, в нарушение всех законов приказал высечь находившегося в предварительном заключении студента Боголюбова только за то, что тот не снял перед ним головного убора.
Особенно негодовала свободолюбивая молодежь. Строились планы стрелять в Трепова. Но всех опередила молодая женщина, записавшаяся на прием к градоначальнику как мещанка Елизавета Козлова, которая выстрелила в него из револьвера и ранила генерала в область живота.
За подобное преступление полагалось 15-20 лет каторги. Передовая общественность была, разумеется, на стороне террористки, настоящее имя которой было – Вера.
Вот и сегодня к ней стремились на свидание многочисленные посетители с выражениями поддержки и сочувствия. Последней была высокая сухопарая монахиня лет около пятидесяти от роду.
Обвиняемая была невысокая молодая еще женщина до 30 лет, не ухоженная, как это принято у нигилистов, плохо и бедно одетая. Она была скорее нехороша собой, только взгляд лучистых глаз выдавал незаурядную натуру.
– Матушка, я совсем не ожидала видеть у себя монашку. Спасибо, конечно, за сочувствие, но только я не верю в бога, – мягко сказала Вера и улыбнулась.
Я заметила, что за внешним спокойствием в ней, как у раненой птицы, скрывалось отчаяние и пожалела ее.
– Что? Совсем-совсем не веришь? – спросила я
– В юности я была религиозна, а потом совсем разуверилась. То единственное в религии, что врезалось в мое сердце, – Христос – с ним я не расставалась; наоборот, как будто связывалась теснее прежнего. Теперь я верю только в светлое будущее здесь, на земле, и уже не для себя, а для других людей. И за их счастье я готова погибнуть.
– Ну, вот видишь: веру в бога вы, революционеры, заменили на веру в революцию. Для вас – это та же религия, только бесплодная. Почему же для тебя привлекательно только будущее?
– А что может меня ожидать в этой жизни? В лучшем случае я могла быть гувернанткой…
– Милая, милая Вера. Твоя вера прекрасна, но твой поступок бесполезен. А сколько еще молодых людей пойдут вслед за тобой и отдадут свою бесценную жизнь во имя будущего. И в наше время множество молодых жизней приносится уже во имя веры в загробную жизнь или вполне земной Халифат. И все заканчивается их смертью и смертями невинных людей. Но ты стала первой женщиной, которая решилась на теракт.
– Вы – не монашка! Но кто же вы? – удивилась Вера.
– Я – «Вестница», я пришла из будущего, – ответила я, и она, святая душа, поверила.
– А какое оно, будущее? – кротко спросила она.
– А что ты хочешь узнать? О стране или о себе?
– Конечно о России. Ведь со мной уже все ясно.
– Ну, не скажи… А с Россий в ближайшие полстолетия будет вот что. В следующие почти 40 лет в России будет постепенно развиваться капитализм и сохраняться самодержавие. Одновременно будет все больше углубляться пропасть между реакционным режимом и всеми слоями общества. Будут возникать тайные общества различной политической окраски: от анархизма до коммунизма.
– Извините, а что это такое?
– Ты сама скоро обо все узнаешь из первых рук.
– А революции будут?
– Будут. Целых три. Сначала в 5-м году следующего столетия, а потом еще две в 17-м.
– Как долго еще ждать! – сказала она разочарованно.
– Ты так считаешь? Люди нашего поколения, я говорю о тех, кто будет жить лет через 100 и 150, начнут относиться к революциям более осторожно. Вот, например, как это произойдет в России. Накануне первой революции случится война с Японий, которую страна позорно проиграет. Грянет революция. Она будет жестоко подавлена и царизм устоит. В 14-м году начнется новая война, на этот раз мировая. Миллионы людей в Европе погибнут, страна будет истощена, произойдет новая революция и царизм будет сметен. Однако новая власть оказалась слишком слабой для того, чтобы решить накопившиеся проблемы и успокоить народ. И только маленькая партия марксистов – большевиков во главе с Лениным решилась взять власть в свои руки.
– Ленин? Какая странная фамилия…, – протянула она.
– Это не фамилия а партийная кличка, псевдоним. Ты еще сможешь познакомиться с ним лично. Революция, а затем гражданская война унесут жизни 10 миллионов людей. Голод и разруха будут царить в огромной стране. Заводы и фабрики будут лежать в упадке, земля зарастет дикой травой и ее некому будет обрабатывать. Вот что такое революция, моя милая.
– Как страшно! А что же будет со мной? – Вера закрыла глаза в непритворном ужасе.
– С тобой все будет хорошо, – заверила я,– ты станешь известной личностью. Видным деятелем мирового революционного движения, как напишут о тебе биографы.
– Вы, наверное, пошутили, – грустно улыбнулась Вера, – полжизни каторги, вот, что меня ждет.
– А вот и нет! Твои тюремщики совершили непоправимую ошибку, отдав твое дело в общегражданское производство. Завтра тебя ожидает суд присяжных. Адвокат произнесет прекрасную речь и тебя оправдают.
– Нет, это, к сожалению, невозможно!
– Верь мне. Тебя пытаются обвинить в том, что ты совершила покушение в отместку за оскорбление твоего жениха. Мол, пришла какая-то любовница политического преступника, стреляла в губернатора при исполнении должностных полномочий. Они надеялись, что тебя и так за это замордуют.
– Какого жениха? Какая любовница? Я даже знакома не была с Боголюбовым! Все это из чувства солидарности, и я сделала бы это будь на месте этого студента любой другой человек.
– Это для тебя понятно, и для меня тоже, но тем господам даже и в голову не могло прийти, что можно так поступить ради чести и достоинства совершенно незнакомого человека. Вот они и совершили очевидную глупость.
Теперь вот что. Когда тебя оправдают и на следующий день отпустят из Дома предварительного заключения, ты, пожалуйста, не мешкай ни минуты и постарайся скрыться.
– А зачем мне скрываться, если меня оправдают? – не поняла она.
– Я затем к тебе и пришла, чтобы предупредить тебя. Нельзя ни минуты медлить. Уже на следующий день выйдет указ о твоем аресте. Так что уезжай куда-нибудь подальше, лучше сразу за границу. Там ты и будешь жить большую часть времени. А в Россию будешь только наездами, да и то ненадолго.
На этом мое свидание в Доме предварительного заключения закончилось. На следующий день присяжные вынесли поистине историческое решение: «не виновата». Она еще успела на радостях устроить чаепитие. А при выходе ее встречала огромная ликующая толпа.
Вера вскоре выехала в Швейцарию и оставалась за границей в течение последующих нескольких лет. Её дело имело сильный резонанс и вызвало подъём революционного движения в России и в Европе. Вера первой из женщин-революционерок испробовала метод индивидуального террора, но и первой разочаровалась в его результативности.
Дальнейшая ее деятельность протекала куда более мирно. Она вступила в плехановскую группу «Освобождение труда», занималась литературной деятельностью, переводила сочинения Маркса и Энгельса, вела с ними переписку. Она принимала активное участие в деятельности Второго Интернационала, вела пропаганду идей марксизма.
После Второго съезда РСДРП в 1903 году стала одним из лидеров меньшевизма. В марте 1917 вошла в группу правых меньшевиков-оборонцев «Единство», выступала вместе с ними за продолжение войны до победного конца.
Революцию большевиков Вера считала контрреволюционным переворотом, прервавшим нормальное политическое развитие буржуазно-демократической революции.
Вера Засулич умерла в 1919 году в Петрограде, так и не поверив в Октябрьскую революцию.
Перед дальней дорогой
Он лежал в вип-палате ЦКБ на ортопедической кровати под белоснежной простыней, настолько худой и изможденный, что посетительница его едва узнавала. Только когда он открыл глаза и еще в полузабытьи посмотрел на нее своими прекрасными карими глазами, она окончательно убедилась, что это он, ее «Академик».
– Екатерина Ивановна? – полустоном выдохнул он, узнавая.
Она взяла его руку, костлявые беспомощные пальцы и почувствовала невыразимую боль. Как больно, когда уходят друзья. Не отпуская руки, долго смотрела на него, и постепенно силы стали возвращаться к больному. И он даже попробовал шутить, как когда-то.
– Вы, наверное, удивлены, застав меня похудевшим наполовину. Уверяю Вас, что это осталась лучшая моя половина.
А потом уже серьезно:
– Мой милый друг. Я очень рад, что снова вижу Вас.
– Я тоже, дорогой мой Академик. К сожалению, нам редко приходилось встречаться в последнее время, но я постоянно следила за Вашими успехами. Когда Вы заболели мы дали знать, что в США уже изобретено перспективное лекарство, которое могло бы Вам помочь. Но, вероятно, в этой стране не забыли о той оплеухе, которую Вы отвесили им когда-то. Поэтому спецслужбы пошли даже на международный скандал, только бы не отдавать это лекарство в нашу страну.
Но ничего. Не долго осталось «янки» считать себя средоточием Вселенной. Всего через несколько месяцев начнется кампания по выборам их Президента, которая будет самой «грязной» за всю историю, и закончится настолько неожиданно и скандально, что Америка надолго забудет о своей спеси. Заодно даст серьезную трещину план глобализации неолиберального клана Клинтонов, и в Соединенных Штатах станет на некоторое время модным своеобразный изоляционизм, в котором имперские амбиции этой страны станут особенно очевидными. Так что, в известном смысле, Вы будете отмщены.
– Да я и не питаю вражды к кому бы то ни было.
– А Вы помните, в июне 95-го как-то спросили у меня, сколько проживете? Я ответила, что, по крайней мере, еще лет двадцать. И вот теперь июнь 2015-го. И Вы знаете, что умираете. Но стоит Вам только захотеть, и мы пройдем сквозь время. И так же, как мне когда-то, Высшие Силы не дадут Вам умереть. Решайтесь.
Он задумался на мгновение, а потом отрицательно покачал головой:
– Нет, спасибо. Конечно, мне не хочется умирать. Но я прожил долгую жизнь и уйти хочу достойно. Хорош бы я был, если бы бесследно исчез из больничной палаты, а потом объявился неизвестно где живым и здоровым. Нет, уж, увольте. Давайте лучше поговорим о будущем, которого я никогда не увижу.
– А что Вы хотите узнать?
– О России, конечно.
– О России не беспокойтесь. Вы славно потрудились над программой «Феникс». Главной Вашей заслугой, которая надолго останется в памяти людей, будет поворот самолета над Атлантикой. С этого времени начался отсчет независимой политики новой России. А другая задача, которая с блеском была решена, видимо, останется тайной за семью печатями.
– Вы говорите о нем?
– Да, о Президенте. Ведь это же Ваш выбор стал решающим. А потом, после инаугурации, кто, как ни Вы, вручили ему свой именной «смартфон» с программой «Феникс»?
– Ну, а как же я должен был поступить? Ведь он стал Президентом, и до этого показал, что намерен решительно бороться за интересы страны. А еще я заметил, что он легко может совершать самые простые ошибки…
– Вы имеете в виду «Курск»?
– Да и не только это. Поэтому я и передал в его руки программу «Феникс». С этого времени он стал действовать более осмотрительно.
– Ну, еще бы, ведь перед ним открылось настоящее окно в будущее…
– Однако ему потребовалось еще достаточно много времени, для того чтобы осознать свое предназначение – быть выразителем интересов России – и понять те бесчисленные опасности, которые подстерегают его на этом пути.
Поэтому неудивительно, насколько изменила человека эта должность. Ведь от его решения зависят судьбы тысяч людей. В этом своем выборе он страшно одинок: у него нет никого, с кем бы он мог разделить свою ответственность. Признаться, я ни минуты ему не завидовал и отдал Ваш «смартфон» с чистой совестью.
– Зато он воочию увидел Будущее, то, которого ему еще предстояло добиться для своей России. Поэтому не так уж далеки от истины те западные журналисты, которые увидели в улыбке Президента предвидение любого из происков его политических противников.
Что касается самой России, судьбу которой так тесно связывают с судьбой Президента, то она упрямо прорывается сквозь частокол санкций, травлю и откровенное шельмование и научилась не только защищаться, но все чаще переходит в наступление.
У руководства страны был выбор, куда направить нефтедоллары: на гражданские нужды или на оборонку. И только Президент наверняка знал, когда этот поток дополнительных средств превратится в жидкий ручеек. Поэтому нужно было поторопиться, чтобы успеть не только залатать дыры в оборонном щите страны, но и создать задел на будущее.
И вот тут наших «партнеров» на Западе ожидал большой сюрприз. Пока они, по привычке, забавлялись беспомощным барахтаньем страны, якобы безвозвратно погрязшей в коррупции и беззаконии, пока они наслаждались видом ржавеющих танков и ожидали выхода из строя последних баллистических ракет, вдруг, как черт из табакерки, в России появилась новейшая военная техника и невиданные технологии.
Крым, а затем Сирия и Специальная Военная Операция покажут на деле, что такое программа «Феникс» в действии. Изумленные журналисты тут же окрестят эти технологии «инопланетными» и объявят о помощи России инопланетной цивилизации. И тут они будут не так уж неправы, ошибаясь только в том, кто протянул руку помощи: не разум из далекого Космоса, а интеллект из Будущего.
Теперь о процессах, происходящих в России. В итоге из страны с олигархическим компрадорского типа капитализмом она превратится в страну с капитализмом частно-государственным, ориентированным на собственные интересы. Попросту говоря, Президенту удастся, в основном, закрыть те настежь открытые окна, через которые «выдувало» национальное богатство государства. И это было основной причиной, почему так ополчился на Россию коллективный Запад: ведь ее пример фактически пустил под откос придуманную им концепцию Свободного Мира по-американски.
– Екатерина Ивановна, – вспомнил он, – со мной все ясно, а как Вы сама поживаете? Небось давно на пенсии, и только ко мне, старику, проститься пришли. Помнится, Вы говорили, что мечтаете понянчить правнуков? Удалось Вам? У меня, вот, их целых четыре.
Ничего не ответила Вестница, и только посмотрела в глаза умирающему долгим печальным взглядом. И он все понял. Значит не так уж безопасны путешествия во времени. И однажды она забралась так далеко, что обратно уже не вернулась.
– Ну, а как же сейчас? Ведь Вы находитесь рядом со мной, такая же живая и близкая, как когда-то, в период начала нашей совместной работы над «Фениксом». Значит Вы и не умерли вовсе?
– Понимаете ли, в известном смысле я, да, и не умирала совсем. Вообще все обстоит совсем не так, как мы это понимали на Земле. А что касается работы, то она тоже не очень сильно поменялась. Только я путешествую теперь не во времени, а между Мирами.
– Что – что? – не понял он,– между какими Мирами? Нельзя ли поподробнее?
– Да, полно, мой дорогой Академик, скоро Вы сами обо всем узнаете. Для Вас уже давно местечко припасено в Горнем Мире. А я кто? Я теперь просто «Вестница».
Я вижу, Вы очень устали. Позвольте, я покажу Вам Россию, какой она будет лет, скажем, через сто.
– А как Вы это сделаете, ведь нового «смартфона» у Вас нет?
– Сейчас я могу это делать гораздо проще. Закройте глаза и смотрите.
Он послушно смежил усталые веки, и мгновение спустя мощный поток подхватил его и понес по воздуху. Это было удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение абсолютной свободы и полета. Ничто больше не стесняло его: ни немощное еще секунду назад тело, ни законы физики, которые он много лет назад изучал в школе. Ничто не мешало больше ему взлететь высоко-высоко и нестись над великой Родиной, которую он любил больше всего на свете. Но удивительное дело: как бы высоко ни поднимался, он с легкостью различал все, что было внизу. И слышал каждый звук и каждый самый легкий шорох на деревьях и в траве, и глубоко под землей.
Он летел над огромными, кажущимися бесконечными городами, соединенными между собой стремительно движущимися составами, над безбрежными полями пшеницы и уходящими за горизонт садами. Он видел множество машин и механизмов, которые выполняли сложные работы совершенно без помощи человека.
– Ну да,– подумал Академик, – роботизация.
– Вы совершенно правы, мой дорогой, – услышал он знакомый голос Вестницы, – люди здесь задействованы мало. Для них нашлась другая, более сложная работа.
По свободным от ледяных полей Северным морям плыли бесконечные вереницы огромных кораблей, перевозящих грузы и пассажиров, предпочитающих путешествие по морю наземному транспорту.
Колоссальные космодромы отправляли межпланетные ракеты в дальний полет.
– А где же спрятанные в шахты баллистические ракеты и многочисленные воинские гарнизоны? Неужели войны успели уйти в прошлое? – только успел подумать он и тут же получил ответ.
– К сожалению, я вынуждена Вас разочаровать. Правда, угроза глобальной войны ушла в прошлое, и огромные армии великих держав перестали существовать. В них просто не было необходимости. Однако еще остались весьма ограниченные воинские контингенты на случай локального конфликта или террористических актов, которые продолжают уносить жизни людей в разных странах планеты. Кстати, за порядком на планете следят Объединенные Силы Безопасности.
Он видел множество детей разных возрастов и цвета кожи, живущих со своими родителями в небольших поселениях среди цветущих оазисов почти нетронутой природы.
– Что-то вроде израильских кибуцев, – догадался он.
– Да, семья и небольшая община признаны лучшим окружением для воспитания детей. А обучение давно стало доступным для всех с помощью гораздо более совершенных технологий, чем прежний Интернет.
Он летел на Восток, за Уральские горы, но бесконечные леса и сады и не собирались заканчиваться.
– А как же вечная мерзлота? – успел подумать он, и тут же услышал ответ Вестницы.
– Ее больше нет. Она отступила далеко на Север и люди научились выращивать сады там, где раньше были только непроходимые болота и тощая растительность. Сибирь приютила почти половину миллиарда населения всех рас и народов, – снова услышал он голос своей незримой спутницы, – все эти люди со своими языками, культурой и религией стали гражданами великой страны и приняли на себя обязанности по добровольному для нее служению.
Медленно проплыл похожий на огромную запятую Байкал, и он понял на какую высоту забрался.
– Ах, как хорошо, как радостно жить в такой стране, – подумал он с отрадой, заканчивая свое путешествие на далеких островах, так же, как и все на этой земле, полных движения и жизненных сил.
Еще долго лежал он, зачарованный чудесным видением, а когда очнулся и открыл глаза, то увидел, что в палате кроме него никого нет. Он пошарил на тумбочке за головой и нажал кнопку вызова сиделки. Вошла молоденькая заспанная сестричка в белом халате, несущая ночную смену в этой вип-палате.
– Я слушаю Вас.
– Надюша, скажите, а давно ушла моя посетительница?
Несмотря на молодость сиделка уже привыкла к своим важным постояльцам. Большинство из них приходили в палату самостоятельно и, по видимости, еще полными сил. А увозили их всех без исключения недвижными, на колясках, укрытыми с головой простынями. Занятым своими печалями, им не было никакого дела до юной сиделки, и она отвечала им тем же: безразличием и напускным спокойствием.
Но этот был исключением. Он как будто и не собирался уходить в безвестные дали, и в первый же вечер все расспрашивал ее о семье и советовал обязательно поступать в медицинский. Она, чуть ли не впервые, начала уважать своего временного постояльца и жалела этого человека.
– Сегодня к вам посетителей еще не было, – пожала плечами в недоумении: ее дежурство проходило спокойно, да и никто не мог прийти в столь неурочный час.
– Но ведь я совсем недавно разговаривал здесь с одной моей старинной знакомой.
– Извините, – повторила сиделка уже тверже, – но этой ночью к Вам никто не приходил.