Стасик
«Маменькин сынок»
Стасик родился на рубеже двух веков в маленьком городке, в самом центре страны, называемой Украиной. Из одного окна их квартиры на третьем этаже пятиэтажного дома была видна сосновая роща, сразу за которой начиналось искусственное водохранилище, которое здесь все называли морем. А из другого окна было видно здание кинотеатра, правда, уже бывшего, на памяти Стасика, не показавшего ни единого фильма.
И все это: и плотина, возведенная для того, чтобы укротить могучую реку, и сам город были построены в свое время страной, которая называлась Советский Союз. Три десятилетия город жил, хорошел и стремительно развивался. Пользуясь расположенной здесь ГЭС и дешевой электроэнергией, здесь строились заводы, дающие жителям достаток и уверенность в будущем, расцветали сады и прокладывались новые дороги. А по морю шли пароходы, сновали парусные яхты и многочисленные моторные лодки.
Все изменилось с развалом Союза и обретением бывшей республикой давно и страстно желаемой независимости. Однако эта независимость, по факту, так и не состоялась, а обернулась вассальной зависимостью от расположенной за тридевять земель чужой страны, которой и даром не нужна была чья-то свобода и развитие. В жестких объятиях новоявленных друзей развалилась промышленность и оборвались связи с дружественным соседом.
Вместо прежней жизнерадостности и даже беззаботности, определяющей чертой народа стала ненависть к прежним друзьям и рабское преклонение перед Западом. Эти низменные чувства всячески пестовались заокеанскими хозяевами и купленными ими и по-рабски послушными правителями.
За тридцать лет независимости страшно изменился родной городок Стасика. Остановились заводы, зияли пустыми глазницами окна построенных, но незаселенных зданий, развалились прежде красовавшиеся новеньким асфальтом дороги и тротуары. Замерло море и стало напоминать огромную безжизненную лужу. Никто больше не плавал по нему: ни пароходы, ни яхты, ни даже лодки. Безработица и все подавляющая депрессивность царили в жизни жителей города. Отсутствие будущего было очевидно для каждого.
Стасик был единственным ребенком своих родителей, которые полюбили друг друга еще в юности, при Советской власти. Но будущего отца призвали в армию на срочную службу, как раз в последние годы великой страны. Так что вместе с тяготами «дедовщины» ему пришлось хлебнуть немало чего горького. Когда он вернулся домой, оказалось, что любимая его не дождалась. С горя он начал пить и сгоряча тоже женился. Брак этот продержался недолго, и его не смогло удержать даже рождение дочери. На работу он долго устроиться не мог, а едва начав работать водителем, по специальности, приобретенной во время службы, тут же подвергался увольнению за прогулы и пьянство. Так он катился по наклонной, и удержало его только известие о разводе бывшей возлюбленной. Он воспрянул духом и скоро снова женился, на этот раз по любви. Вот тогда и появился на свет Стасик.
Все произошло как в сказке с хорошим концом, но в жизни, к сожалению, так случается довольно редко. За прошедшие годы молодая жена времени даром не теряла и старательно училась. Сначала в техникуме, а потом в институте, разумеется заочно. С годами она стала главным бухгалтером в службе городского хозяйства и была весьма уважаема и авторитетна в коллективе.
И отец снова сорвался. Теперь его терзала ревность, подкрепленная ощущением собственной несостоятельности. Последовали скандалы, упреки, дикие сцены, и родители расстались, теперь уже навсегда.
Не удивительно, что Стасик рос, что называется «маменькиным сынком». И когда они жили вместе с отцом, и когда стали жить в квартире у бабушки, маминой мамы. Да и что можно было спросить у часто пьяного родителя, когда он просто «лыка не вязал»? А в редкие минуты трезвости отец был замкнут и неразговорчив. Зато мама старалась ответить на все вопросы, которых было множество у любознательного ребенка.
И отец, и мать дома всегда разговаривали только на русском, и школы они заканчивали русские. А когда пришло время учиться Стасику, русских школ в их городе уже не было, остались только украинские. Изменения коснулись также и самого украинского языка, который стал совсем не похож на прежний – так много появилось в нем галлицизмов. Мало того, и история, и литература приобрели характер какой-то лубочной сказочности.
Однажды Стасик пришел из школы и спросил:
– Мама, а правда, что Древнюю Трою основали украинцы?
– А кто тебе рассказал подобную чушь?
– Наш учитель истории Панас Григорович!
– Понимаешь, сынок, мы живем в такой стране и в такое несчастливое время, когда на свет выползают всякие глупости, типа сказанных твоим учителем. Если хочешь, я тебе расскажу более правдивую историю о славянах, к которым принадлежат и украинцы, и русские, но об этом в школе тебе лучше молчать. Иначе и у тебя, и у меня могут быть большие неприятности.
Стасик был понятливым мальчиком. Он старался больше не общаться откровенно с приятелями в школе, ограничиваясь разговорами на общие темы. Он увлекся футболом, стал ходить в секцию и, по отзыву тренера, подавал большие надежды. Но однажды тренер заметил, что после тренировок юноша тяжело дышит и губы у него синеют.
Срочно отправились к врачу и выяснилось, что у него слабое, как и у матери, сердце и спорт ему противопоказан.
Характером и интеллектом Стасик был целиком в мать, а внешностью в отца, которого даже многолетние излишества не лишили приятной внешности и природного изящества.
После окончания школы Стасик поступил в местный техникум и стал учиться на программиста. Учеба давалась ему легко, и скоро он мог не только писать программы, но и разбираться в компьютерной технике.
В то время, о котором у нас пойдет речь, Стасик оканчивал техникум. Теперь это был высокий и красивый молодой человек с тонкими, как у отца, чертами лица, немного, правда, сутуловатый. На таких фигурах хорошо сидят пиджаки, но Стасик не носил костюмов, предпочитая модные у молодежи клетчатые рубашки и джинсы. Темные каштановые волосы он не стриг, завязывая, опять же по молодежной моде, хвостиком.
В ту весну он особенно остро начал ощущать происходящие в природе перемены, на которые прежде не обращал никакого внимания. Его по-настоящему вдруг растрогали белые льдины, которые в половодье выбросило высокой водой на бетонный откос набережной. Льдинки таяли и рассыпались с металлическим звоном на длинные кристаллы, во всю толщину наросшего за зиму льда.
Когда лед подтаял и у высоких тополей распустились набухшие почки, он ходил по набережной, вдыхая горьковатый аромат и к горлу подступал незнакомый комок.
В апреле, как всегда, зацвели абрикосы.
Знаете ли Вы как цветут абрикосовые сады на Украине? Нет, Вы этого не знаете! Когда не только на равнине, но и в каждом овражке распускается на деревьях сказочное розовое облачко, которое пахнет так чудесно, что просто голова идет кругом. Они цветут все одинаково: и шикарная «колеровка», и демократичная «жердель». И невольно возникает вопрос: не от этого ли в национальных чертах украинца появилась мечтательность и склонность к бесплодным фантазиям?
Ну, а когда в соседней роще запел соловей, Стасик слушал его уж точно, как в первый раз. И, конечно, этой весной у него случился роман. Он просто не мог не случиться.
Стасик, никогда прежде не имевший близких контактов с противоположным полом, был настроен очень мечтательно. Он представлял, как будет прогуливаться с любимой девушкой в городском парке. А сверху им будет светить полная луна и всю ночь будут петь соловьи. К сожалению, все произошло совсем не так, как предполагал наш романтический герой.
Они познакомились на молодежной игре в интернете и однажды узнали, что живут в одном городе, правда в разных его концах. Ляля была миниатюрная блондинка с почти ангельской внешностью и большими серыми, еще не потерявшими выражение детской наивности глазами.
Ее отец уже длительное время находился в так называемой зоне АТО и был, по слухам, большим начальником. Они жили вдвоем с матерью в окруженном вишневыми деревьями большом коттедже на въезде в город. Мать служила чиновницей в городской управе и нимало не заботилась о времяпровождении дочери. Она и дома появлялась довольно редко, и, пользуясь ее отсутствием, Ляля чувствовала себя полноправной хозяйкой.
В отличие от внешности в душе Ляля была уже давно развращена и испорчена. Она первой затащила его в постель и вела себя так, как если бы не Стасик, а она была мужчиной. Стасику было очень странно видеть, как это ангелоподобное обожаемое им существо нюхает кокаин, предпочитает ходить в полном неглиже и ругается как заправский биндюжник. Стасик стал приходить домой под утро, тащась через весь, пусть и небольшой, город. Он явно стыдился перед матерью синяков от засосов и царапин, которые оставляла не помнящая себя во время любовных игр подруга.
Так продолжалось почти до лета, пока однажды наивный Стасик не высказал своей возлюбленной все, что накопилось у него на душе. Реакция Ляли была острой и мгновенной. Она швырнула ему в лицо его одежду и обрушила на него целую гору ругательств, из которых следовало, что отныне он для нее абсолютно «токсичен». Бедный Стасик был просто шокирован молниеносным превращением его любимой, слегка безбашенной девушки, в лютого врага.
От безысходности он пришел в военкомат раньше положенного по призыву срока. Несмотря на ограниченную годность, его определили в связисты. И скоро он уже проходил ускоренные курсы подготовки. Прощаясь, мать просила его звонить ей почаще. Он обещал, но обещания своего не сдержал: уж больно невеселые были у него новости.
Они оказались втроем в группе связистов («связюков» на военном сленге), при батарее гаубиц. Гаубицы – это огромные самоходные пушки на гусеничных шасси. С адским грохотом они стреляют почти на пятьдесят километров. А цели для них должны были передавать как раз «связюки». Стасик был «пиджак» – призванный на службу после окончания техникума. Правда, он очень быстро разобрался во всех тонкостях имеющейся у «связюков» техники: от примитивных «Моторол», этих «радио для уборщиков», и более современных портативных радиостанций, до защищенных систем спутникового интернета и обычного гражданского Wi-Fi, чем заслужил уважение старшего в группе.
Для удобства передвижения у группы был даже свой транспорт: старенькая еще советская командно-штабная машина (КШМ), в просторном кунге которой находилось все их оборудование, и в случае необходимости, можно было запросто разместиться втроем на ночлег.
Старшим в группе числился Максим из Харькова. Максим был «контрач», то есть контрактник, служил уже второй год и имел звание сержанта. Макс был очень контактный, похожий на актера Меньшикова в молодости, когда тот играл в фильме «Покровские ворота». Все свои деньги он отправлял домой на лечение больной матери. Стасику он как-то сразу приглянулся.
Макс так описывал особенность их службы при монстрах – гаубицах.
– Ты знаешь, как еще называют наших страшилищ? «Пионами». Это такой специфический военный юмор: называть орудия смерти именами красивых цветов. Так вот, наши «Пионы» – это самое дальнобойное оружие, не считая, конечно, ракет, какое есть у нашей армии. И все бы хорошо, но у России есть такие же «Пионы». Потому что это оружие разрабатывалось еще при Советах, и оно было на вооружении во всех тогдашних республиках. А когда Союз распался, они так и остались везде, в отличие от ядерного оружия. Но только русские сумели модернизировать свои «Пионы», и теперь, пока мы выпустим один снаряд, русский «Пион» ответит десятью. Поэтому мы постоянно играем с той стороной «в кошки – мышки».
– А это зачем? – не понял его логики Стасик.
– Ну, как же ты не понимаешь? В нашем ЦУ, который мы принимаем сверху и передаем на батарею, могут быть координаты любой цели: от склада с горючим, до школы или детского садика…
– Что, разве может быть и такое? – ужаснулся Стасик.
– А ты что думал! Еще как может, – подтвердил Макс и продолжил, – а у русских «Пионов» только она цель: определить наши координаты и «погасить» наши цветы. Поэтому после одного-двух выстрелов наша батарея срочно снимается с позиции и занимает новую.
– И что, бывает, накрывают? – спросил Стасик.
– А ты думал? Только в прошлом месяце полк не досчитался трех разбитых «Пионов» и две группы «связюков» накрыло. В итоге: три «двухсотых» и два «трехсотых», то есть трое раненых и двое убитых, в том числе мой земляк из Салтовки, – добавил Макс задумчиво.
– Ты-то, откуда это знаешь? – попробовал не поверить Стасик.
– Я был в одной с ним группе, – и впервые в голосе Макса прозвучало нечто похожее на рыдание.
Третьим в группе был Богдан, «западенец», то есть уроженец Западной Украины, приставленный к ним по негласному распоряжению службы безопасности (СБУ). Именно Богдан всем здесь распоряжался и считал себя командиром. Это был плюгавый, тощий, неопределенной масти субъект. Он был «аватар» и «буратино», то есть алкаш, пропивающий свое жалование в первые два дня после получки.
Тем не менее, Богдан был чрезвычайно высокого мнения о своей особе, открыто считая своих сослуживцев недоумками и скрытой «русней», и постоянно их провоцировал. Сам он изъяснялся на довольно приличном русском, который он, по его же заявлениям, зверски ненавидел. Правда, как и большинство сослуживцев, пересыпая слова просто невообразимым количеством мата.
Как-то раз он заявился, как всегда под хмельком, и с таинственным видом заявил:
– Хлопцы, тут поблизости в частных домах проживает шикарная дивчина. Приглашаю отправиться к ней в гости.
– А что мы будем там делать? – спросил не очень довольный Макс, – разве она нас приглашала?
– А этого нам и не требуется, – ответил Богдан, – у нас вот какой «пригласительный билет» есть!
И он махнул перед собой своим «калашом», с которым никогда не расставался, даже ложась спать.
– А если девушка будет не довольна? – не сдавался Макс.
– Ну, мы ее и спрашивать не будем. Ей нужно выполнять только одну команду: «Ложись!»
– То есть ты хочешь ее изнасиловать?
– Не я один, а все вместе! – внес окончательную ясность Богдан, – ну что: идем!
И он снова повел своим «калашом», на этот раз угрожающе, и уже по отношению к ним.
В ответ он увидел два направленных уже в его сторону дула автомата.
– Ну, не хотите, как хотите. Была бы честь предложена! Я могу и сам!
И опять он увидел два направленных на него ствола. Яростно ругаясь, Богдан отступил, но злобу за свое поражение затаил.
Прошло некоторое время. Как-то Стасик заступил в наряд вместе с Максом.
– Стас, а ты умеешь хранить секреты? – спросил его Макс, понизив голос до шепота.
– Конечно, – ответил Стасик, – а почему ты спрашиваешь?
– Тогда читай! – тот протянул старенький с треснувшим стеклом смартфон с какими-то стихами.
– Что я стихов каких-то не видел? – не понял его Стасик
– А ты прочти все до конца! – настаивал Макс.
Не скрывая неудовольствия, Стасик принялся читать.
«Меня лечил донецкий врач
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач,
Уставший, строгий и суровый.
Лечил меня. Ты слышишь, мам:
Я бил по городу из «Градов»,
И полбольницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».
Мам, я – чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись…»
Он читал вслух, совсем как в детстве, только шепотом, а потом вдруг остановился, потому что к горлу подступил комок и строки стали расплываться от неожиданных слез.
– Ну, что же ты остановился? – спросил Макс, – читай дальше!
Стасик взял себя в руки, помолчал и снова продолжил чтение.
«Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Здесь только стон людской и плач,
А мы для них страшней фашистов.
Нас, мам, послали на убой,
Не жалко было нас комбату.
Мне ополченец крикнул: «Стой!
Ложись, сопляк!» – и дальше матом.
Он не хотел в меня стрелять.
Он – Человек, а я – убийца.
Из боя вынес! Слышишь, мать,
Меня, Донбасса кровопийцу!
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый…».
Стасик закончил читать, и оба долго молчали. Первым нарушил тишину Макс.
– А как ты думаешь, Стас, автор был одним из наших?
– Скорее всего, москаль не мог так написать! – ответил Стасик, – или все-таки смог… Тогда это пропаганда. Но стихотворение просто здоровское. Меня никогда так не втыкало. Прямо до слез.
(От автора рассказа. Это стихотворение, распространяемое в интернете без упоминания автора, все-таки его отыскало. Это самодеятельный поэт из Красноярска Владимир Аборнев)
До него постепенно стало доходить, что настоящие враги находятся не по ту сторону фронта, а здесь, ходят рядом и готовы в любую минуту их уничтожить.
В относительном затишье прошло лето и начало осени. А с октября началось. Теперь не проходило и дня без оглушительной канонады. До поры до времени их дивизиону везло, и снаряды донецких «Пионов» бомбили уже опустевшие позиции. Но однажды их все-таки накрыли.
От страшного грохота, казалось, лопнет и разлетится на куски голова. Макс и Владик сумели отсидеться в глубоком покинутом блиндаже, а когда обстрел прекратился, и они выглянули оттуда, их глазам предстала страшная картина: две из трех мортир были перевернуты и искорежены взрывом, повсюду валялись гильзы снарядов и изувеченные трупы людей. Их, ставший почти родным, КШМ был иссечен осколками и более непригоден. То же самое произошло и с их оборудованием.
Убедившись, что из батарей никого не осталось в живых, два друга, не сговариваясь, отправились в ту сторону, где находились позиции защитников Донбасса. Идти пришлось довольно долго, но вот уже показалась передовая линия окопов. Макс обломил сухую ветку от поваленного недавним взрывом дерева, прикрепил к ней заранее припасенное белое вафельное полотенце и принялся размахивать ей как флагом. Рядом с ним шел безоружный, как и его друг, Стасик. Из окопов их заметили и принялись махать в ответ.
Вдруг сзади раздались автоматные очереди. Это их заклятый враг Богдан, проскользнувший вслед за ними совершенно незамеченным, торопился свести с нашими друзьями последние счеты.
В одном из госпиталей Донбасса две медицинские сестрички склонились над лежащим почти без сознания молоденьким солдатиком.
– Что такое он повторяет без конца? – спросила одна из сестер.
– Никак не пойму. Ага вот: «Меня лечил донецкий врач…» И опять тоже самое. Вроде бредит. То ли стихи читает, то ли молитву, – ответила другая.
– Кать, а этот новенький просто душка. И красивый какой. Я дала бы ему не раздумывая.
– Ну, ты Танька, думай, что говоришь! Ведь он же из укропов. Они нас за людей не считают!
– Кать, да ведь он сдаваться к нам шел. И приятель с ним. А их свои же сзади расстреляли. Второго-то насмерть, а этому в грудь и в руку попало. Хирург Иваныч говорит, что правую руку он собрал по кусочкам, но она еще долго не будет действовать.
– Ну, и зачем же он тебе без руки?
– Так я же с ним не в «ладушки» собираюсь играть! – ответила сердобольная сестричка.
«Левша»
Так началась новая жизнь Стасика. Раны у него долго не заживали, гноились. Это из-за грязи, которая набилась в раны, когда его долго тащил волоком доброволец, опасаясь очередного выстрела от его бывших сослуживцев. Лекарств в госпитале хронически не хватало, особенно антибиотиков, а те, что привозили в гуманитарных конвоях из далекой России, делились между ранеными поровну, не разделяя на своих и чужих.
Он долго провалялся в полубессознательном состоянии в госпитале под неусыпным контролем сестрички, которая взяла над ним шефство на добровольных началах. И каждый раз, приходя хоть на мгновение в сознание, он видел склонившееся над ним милое личико. Постепенно проблески сознания становились все дольше, и он уже мог немного говорить, через силу шевеля губами. Тогда они и познакомились: беглый ВСУ-шник Стасик и медсестра Танечка.
Время шло, а он никак не поправлялся. И тогда Танечка перевезла его к себе, в комнату в общежитии, в которой она жила вдвоем с подругой. А подруга переехала в соседнюю комнату. Теперь они присматривали за ним вдвоем, в свободное от дежурств в госпитале время.
Наконец, силы у него стали прибывать, Стасик начал вставать с кровати, и, от нечего делать, привел в порядок немудреную технику, которой обзавелась Танечка за время службы в госпитале, куда она пришла сразу после школы. Правда, действовать ему приходилось только левой рукой, потому, что правая по-прежнему неподвижно висела и совершенно ничего не чувствовала. Слух о том, что в общежитии, которое в силу обстоятельств было практически женским, появился мужчина, который может починить все что угодно, мгновенно облетело все комнаты. А, поскольку, все поделки он мастерил одной левой рукой, то и прозвище «Левша» пришлось ему вполне заслуженно. Стасик охотно исполнял все пожелания милых дам, все кроме одного.
На бескорыстную Танечкину любовь он ответил взаимностью. Они прошли все стадии близости: от первого поцелуя, до первой ночи, так деликатно и несмело, как будто оба переживали это в первый раз.
Однако их хрупкая идиллия разрушилась в один момент. И поспособствовала этому сама Танечка, которая видела, что ее возлюбленный серьезно начинает маяться от безделья.
К ним в палату поступил раненый командир с позывными «Студент». Еще совсем недавно он действительно был студентом одного из технических вузов России. Однако, едва закончив предпоследний курс и получив воинское звание, он отправился на Донбасс, где и стал командиром тяжелого миномета, будто в шутку прозванного «Тюльпан». Услышав про «Левшу», он попросил Танечку познакомить его с Стасиком.
Будучи почти ровесниками, они с первого взгляда поняли друг друга.
– Слушай, у меня члена экипажа убило. Пойдешь ко мне на «Тюльпан» наводчиком? – спросил «Студент».
– А почему бы и нет? – согласился «Левша», – «связюком» на «Пионе» я уже был. Попробую, чем пахнет твой «цветок».
Стасик принялся изучать имеющиеся средства связи. К его большому сожалению, здесь было совсем не так, как в украинской армии, которую Америка загодя обеспечила средствами связи со спутниками практически в режиме реального времени. Защитники Донбасса тоже получали централизованно информацию об объектах противника, но с интервалом в целый час, а то и больше. За это время импортные гаубицы или РСЗО на шасси успевали уехать очень далеко. Поэтому нашим бойцам приходилось рассчитывать только на свои силы.
На первых порах, из подручных средств имелись только квадрокоптеры, да и тех было явно недостаточно. А прыткие ВСУ-шники, того и гляди, норовили «обкрадывать» наших, уводя незащищенные дроны практически из-под носа. Но Стасик подсмотрел ноу-хау одного умельца и приспособил для защиты своего дрона обыкновенный рыбацкий спиннинг. Только на тонкий шнур цеплялась не блесна, а легкий квадрокоптер.
«Левша» быстро освоил в общем-то нехитрые тонкости управления БЛА и теперь управлял ими с завидной легкостью, даже действуя только одной левой. Тем временем «Студент» поправился после ранения. С собой на передовую он привел и Стасика. На первых порах того встретили настороженно. Но «Левша» сумел быстро растопить ледок недоверия, а скоро команда «Тюльпана» праздновала первую победу с участием нового наводчика.
Стасик чувствовал, как происходят в нем большие перемены: впервые в жизни дома его поджидала любимая девушка, а в коллективе экипажа все были единомышленниками. Больше того, он чувствовал, что живет и дышит, и думает так же, как живет весь этот гордый народ. И это было радостное и незнакомое доселе ему чувство.
Между тем обстановка вокруг Донбасса накалялась. Страны Запада безостановочно накачивали украинские войска оружием. Теперь это были не те полунищие неумелые воины, которые с треском провалили компанию 15 года, а сытая натренированная военщина, готовая по первому же приказу своих заокеанских хозяев наброситься на Донбасс и, не оставив камня на камне от мятежных республик, идти на восток и на юг дальше. Гораздо дальше.
Затихшие было одно время бои вспыхнули с новой силой, и с каждым днем становилось все более очевидно, что огонь войны только разгорается.
В феврале 22 года Россия приняла решение признать республики Донбасса. Это было единственно верное, но, к сожалению, очень запоздавшее решение. Оно было спровоцировано политикой Запада, в течение долгих лет водившего Россию за нос. У руководства страны не осталось больше ни малейших иллюзий в отношении дальнейших намерений объединенного Запада, и тогда начались военные действия, названные Специальной Военной Операцией – СВО.
В течение первых недель войны защитникам Донбасса совместно с частями российской армии удалось добиться победы на юге Донецкой области, окружить Мариуполь – второй по величине город Донбасса, а потом, ценой огромных усилий его освободить.
Но на донецком направлении наступление, по сути, так и не состоялось. Защищенные многометровым слоем железобетона укрепления, которые в течение долгих лет возводились вокруг прифронтового миллионного города, оказались не по зубам даже мощнейшим орудиям советской эпохи, а новое высокоточное оружие из России проступало скупо и нерегулярно.
Поэтому так важны были на этом этапе боевых действий такие умельцы, как наш «Левша», который быстро освоил профессию наводчика и скоро начал показывать чудеса меткости. Когда его спрашивали, как ему удается иногда с первого выстрела поразить цель, он отвечал, пожимая плечами:
– Я просто этих гадов чувствую даже за бетонными перекрытиями.
И это не было пустыми словами. Заодно были и точный расчет, и быстрая интуиция программиста, и умелые руки, вернее, только одна рука, потому, что другая – правая – по-прежнему беспомощно висела без движения.
Но и враг не сидел без дела. По другую сторону фронта беспрерывно поступали все новые современные средства контрбатарейной борьбы. И порой проворный экипаж «Левши» едва успевал выпустить пару мин, как их почти сразу накрывало снарядами дальнобойных натовских орудий. Прямых попаданий экипажу удавалось избежать, но осколками однажды опять ранило командира. На этот раз тяжело. Он еще успел попрощаться с экипажем и назначить своего преемника. Им стал… «Левша».
Но это не вызвало удивления у остальных членов экипажа, потому что товарищи успели поверить в знания и боевой опыт нового командира. Стасик с первых минут своего назначения остро почувствовал ответственность за судьбу экипажа. Дело в том, что в этом орудии не было предусмотрено защищенных мест для экипажа. На шасси расположены только открытые сидения для его членов.
Однако это не устраивало нашего «Левшу». Он попросил найти среди трофейных легкобронированных машин пару подходящих пикапов. Затем с помощью бойцов, имеющих опыт вождения, разобрался сам в этой непростой технике и дал ей вторую жизнь. Заодно Стасик освоил и правила вождения автомобилей. Потому, что если человек в компьютерах – «левша», то он и в остальной технике – «левша».
Эти пикапы особенно пригодились, когда из большой России прибыло несколько опытных образцов переносных комплексов контрбатарейной борьбы «Аистенок».
Новый командир выбил для своего «Тюльпана» один такой комплекс. И теперь «Аистенок» стал не только переносным, но и перевозным имуществом экипажа.
Проявилось еще одно ценное свойство у нового командира: никогда, в самые жаркие минуты боя он не терял самообладания. Случалось, даже опытные бойцы под артобстрелом или при встрече с противником теряли равновесие и начинали делать ошибки. Только не «Левша».
Как-то его спросили:
– Ты что, совсем не чувствуешь страха?
На что он привычно отшутился:
– Я уже свое отбоялся, когда был на той стороне, а на этой мне умирать не страшно.
Много времени отдавал новый командир боевому слаживанию экипажа: ведь от этого в конечном итоге зависела его жизнеспособность. В результате не только наводчик быстро определял цель и давал команду на выстрел, но и все члены команды стали действовать намного быстрее. После поражения очередной цели экипаж моментально переводил миномет в походное положение, укрывал чехлом «Аистенка» на одном из пикапов, и команда на максимальной скорости меняла позицию.
«Кочующий» миномет быстро завоевал популярность среди защитников Донбасса, и его опыт стали перенимать другие экипажи. Когда количество пораженных целей минометом «Левши» достигло нескольких десятков, его стали приглашать на другие участки фронта с просьбой разобраться с упрямой позицией врага.
Однажды, во время краткой передышки между боями, командира попросил дать интервью известный военкор одной из центральных российских газет. И вот они сидят в чудом уцелевшем маленьком частном домике, давно брошенном своими хозяевами и приспособленном под жилье с помощью экипажа умелой рукой «Левши».
Пожилой усталый корреспондент, молодой командир, больше похожий на типичного «ботаника» – программиста и его беременная симпатичная жена. Несмотря на опыт, военкор не смог скрыть удивления, узнав о необычной судьбе Стасика.
– И как же вы справляетесь одной рукой? – спросил он.
Вместо ответа «Левша» раскрыл ноутбук, неуловимым движением пианиста выбрал нужную программу и спросил:
– Танечка, который сейчас час?
Кто-то невидимый ответил голосом сидящей за столом жены:
– Сейчас двадцать часов пятьдесят три минуты, до начала моей смены осталось два часа семь минут.
– Это я, когда валялся без дела и скучал без Тани, «научил» компьютер разговаривать ее голосом. Он и за тем, чтобы я лекарства вовремя принимал следил, и даже анекдоты рассказывал.
– А я следила за тем, чтобы среди них не было неприличных, – с улыбкой добавила молодая жена.
В конце сентября прошел референдум и Донбасс официально вошел в состав России. А еще через месяц Стасика срочно вызвали в Москву. Ему ничего не объясняли, и поначалу он даже не представлял цель своей поездки. Его поместили в центральный госпиталь, и врачи тщательно его обследовали. Все остальное, кроме правой руки, не вызывало у них особой тревоги. А вот с рукой долго возились, но в конце концов пришли к выводу, что ее чувствительность может вернуться, но для этого нужно время и предстоит пройти длительный процесс лечения.
Поскольку времени ни на то, ни на другое категорически не предвиделось вплоть до победы, то лечение он решил отложить на будущее. После обследования его определили в подмосковный санаторий министерства обороны вместе с несколькими военными разных званий и возрастов, которые тоже ничего не подозревали о цели своей поездки.