Юность Богов. Книга первая: Огненная Чаша

Раздраженье Сатанэля

С тех пор, как Чёрное Кольцо надел Властитель Яви, тем всё мрачнее становилось настроенье Сатанэля, злоба ярая его съедала на всё и вся, будь то гора, что некстати на пути вставала, будь то река, что по Яви петли вольные крутила, будь древо даже, что громадную вершину взметнуло выше облаков, – всё здесь, на Яви, росло само собой, его не спрашивая воли, как будто был он ни при чём. А он – Хозяин Яви! И всё здесь славило Владыку Солнца Ра, что Сатанэля ещё больше гневом распаляло. Сатанэль стихии яростью своею раскалял, ими Явь он непокорную терзал – громами и дождями, а также ярыми ветрами, что тучи чёрные по Яви вдоль и поперёк гоняли, и даже Солнца луч спалить не мог ту злобу чёрных туч: они дымились чёрным смрадом, ядовитое зловонье разнося с ветрами, что день и ночь ревели в пространствах тесных Яви, желая вырваться на волю, но заклятьем страшным были скованы они и к звёздам не могли уйти…

Не раздраженье даже – ярость – люди у Властителя планеты вызывали: стихии их не устрашали, чудища их не пугали, чуть что – они взывали к Богу Солнца Ра, и Светило торжественно свой лик блистающий являло и тучи разгоняло, стихии светлыми лучами укрощало, и люди пели, славя Ра. Сатанэль людишек этих с великой радостью бы уничтожил, будь на то его лишь воля, но люди под защитой находились Ра, и трогать было их нельзя. О том Ра недвусмысленно его предупредил. Ладу – дочь духовную свою – Ра сюда для воспитания людишек отрядил. Если напрямую нельзя их было уничтожить, то решение иное хитрый ум Властителя планеты отыскал. Ра мечтал людей увидеть Творцами множества Миров, в которых Краса-та себя бы утверждала, – так в эту бочку мёда надо было ложку дёгтя поместить, то есть людей сознание искривить: их злобой заразить, между собой стравить, а там уж сами они друг друга изведут. Ум, которым Ра так щедро наградил людей, всегда направить можно было: ум равно Злу служить мог и Добру. Хотя ещё большой вопрос, что Злом считать и как Добро то понимать. На это Сатанэль мнение отличное от Ра имел, но далеко в сознанья глубине его он укрывал. Но Ра такою жаждой Света Краса-ты дух напитал людей, что этот погасить Огонь непросто было – он в недрах духа обитал, и на поверхности его лишь оставалась только оболочка, которая сознанием звалась, с помощью которой они здесь думали и жили.

Задача в том вся состояла, чтоб дух сознания лишить. Сатанэль уже имел здесь опыт угашения сознания людей, когда в драконье тело помещал тот дух, что Краса-ты огнём сверкал, и с наслажденьем наблюдал, как дух тот постепенно угасал. Плоть драконья дух настолько поглощала, что сознанье духа буквально задыхалось от материи тисков крепчайших и тихо дальше тлело иль мерцало под тяжким бременем таким, иль тьмой густою покрывалось и за плоть себя считало и более всего её боялось потерять. И драконели люди на глазах. Но на всех драконьих шкур здесь явно не хватало. Плодились люди ещё быстрей драконов и к Драконату всё ближе подбирались, они драконов нисколько не боялись. И тут внезапно мысль счастливая явилась к Сатанэлю: людей в драконов обратить! По виду будут люди, а внутри драконы, свирепые и злые. Вот будет для Владыки Ра сюрприз!

Но чем сознание людей пронять и в Тьму их вековечную вогнать, чтоб, кроме жажды есть и пить и потомство сладостно производить, они бы не хотели ничего? Но как в них было злобу, похоть, лень и многие «достоинства» иные чёрным пламенем возжечь, им завидущие глаза пристроить – и будут орки хоть куда! А с их умом ещё и станут пострашней: под обличием они ведь будут Краса-ты и наломают дров таких, что Ра захочет сам их уничтожить! Вот это да! «Ну, ты и гений, Сатанэль!» – себя Властитель Яви даже похвалил.

И Яви Властелин стал злые мысли в психосферу Яви выпускать. Тварями когтистыми по миру Нави начали они летать, сквозь Отпорную Стену, что отделяла людское царство от его, и которую Владыка Солнца Ра создал, предвидя войны между Царствами двумя, успешно стали проникать и людей сознанье медленно и верно отравлять. Тьма по ауре планеты расползалась, понятия Любви, Добра и Краса-ты гася. И Тьма всё гуще становилась. Сперва она теснилась в ущельях гор и пропастей, потом в дубравы зелёные перебралась, затем на небе тучами гнездиться начала, а главное – сознание людей темнила, в них смуту непонятную для них вносила. Как в багровых тучах ржавели небеса, так и сознание людей мутилось, в них раздраженье вихрями носилось. Если Природа на первый взгляд ещё держалась – всё так же кедры зеленели, цветы по луговинам разбредались, ручьи превесело текли, то сознание людей заметно ухудшалось.

Но дело всё же медленнее шло, чем рассчитывал Властитель Яви: Сила некая ему мешала, и та же Доброславия никак не покорялась, да и Сурия ещё держалась; мыслеформы Зла как если бы скользили по сознанию людей, а то вовсе куда-то исчезали и до сознания людей не достигали. Быть может, Лада делам его мешала? Но Лады давно на Яви было не видать. Тогда Отпорная Стена, быть может, им преградою была? Но она живых лишь тварей только не пускала, а мыслеформы сквозь неё могли любые проходить. И сбился в поисках причины, что мешала замыслы зловещие на Яви претворить. Но ничего, настанет срок, когда причину эту он найдёт, а пока на Доброславию грешил, что кузницей была всех мыслей Света и Добра, что тучи Мрака в Нави разгоняли и атмосферу Яви очищали, буйные стихии усмиряли.

За Доброславами частенько Властитель Яви в Зеркало Обзора наблюдал и клыками в гневе скрежетал не в силах любимчиков Владыки Ра затронуть. Ох, как ему хотелось перцу им задать и посмотреть на этих сладких певунов, что пением своим прочь мыслеформы ярые все отгоняли и тучи чёрные сжигали. Как поведут себя они, когда на них обрушатся стихии и беды разные ещё! Пытался он не раз тот Рай затронуть, пакостей каких-то напустить, чтоб царство сладкое всё это как-нибудь взбодрить, а то живут, толстеют и неустанно славят Бога Солнца Ра, когда Страж Яви Он – Хозяин Яви Сатанэль, – которого они своими умишками тупыми признать за Бога никак всё не хотят. А он, Властитель Яви, сколько раз уж Явь спасал, а от людишек благодарности не знал – он был всегда как будто ни при чём. С другой же стороны, коль здраво рассуждать, от людишек этих ему бы надобно отстать, но тщеславие мешало, обиды злые нагоняя, – с ним, Хозяином планеты, – не считаться?! Было от чего тут гневом ярым распыляться.

О природе Тьмы и Света размышляя и наблюдая, как понятья эти преломляются в сознании всех жителей планеты, Властитель Яви с удивленьем обнаружил, что двуногие людишки скорей воспринимают понятье Зла и легче лёгкого их было раздраженьем запалить и завистью преярой заразить, чем тех же гоблинов его. Те тупые просто были, жадные и злые, они о брюхе только помышляли и самочкой ещё чтоб поживиться. Дальше мысли их не шли, а сознание людей подвижным было, энергия, что Ра в них заложил, в сознанье их кипела; они всегда чего-то всё желали, по Яви той же расползались, хоть за Отпорною Стеной места им на всех хватало. Их Сила некая стремила и ввысь, и вдаль, и поперёк. Сила та свободной волею была и жаждой творчества во всём. Силу мысли своим твореньям Владыка Ра всем дал, и Лада мыслить их учила. И люди силой той овладевали, а Доброславы и опасны стали: творить уж силой мысли начинали. К счастью, Лада их учила мыслить о Добре и Красате, и понятий о Войне или Борьбе не знали Доброславы – в мирной неге нежились они. Доброславам Мир казался воплощением Добра и Краса-ты, а Зла, как такового, не ведали они. Счастливой сказкой для Доброславов вся жизнь была. Хотя какое дело было Яви Властелину до этих Доброславов, но лютой завистью необъяснимой он вскипал и раздраженьем клокотал: он, Властитель Яви, эоны лет через великие страданья шёл, карабкался по Лестнице Духовной, падал, расшибался и снова вверх он поднимался, а этим изначально жизнь сладкая досталась без напряжения трудов. Ра под давленьем Лады принципам своим здесь изменил: обычно через испытания суровые наверх он духов возводил, а тут он изначально негой сладкой Доброславов наделил, и те превесело зажили… не тужили, песни пели и детей плодили, забот и горестей не зная, как в масле сыр они себе катались… и завистью внезапной Сатанэль к ним исходил. И объяснить себе её не мог; как ему казалось, он просто злился, во всём за справедливость выступая, чтоб твари все на Яви в условиях одних бы жили, а тут поблажки им выпали такие! Нет, их надо в землю носом ткнуть!

Сказку эту надо было прекращать и людишкам жару из трудностей поддать, пускай при грозах, бурях, во тьме кромешной попоют и славу Ра тогда пусть воздают. Когда всё хорошо, легко и просто быть хорошим. И чем больше о подлостях для Доброславов думал Сатанэль, ревностью необъяснимою сгорая, тем более он злился, себе картины представляя, какие на Доброславов он пакости обрушит – должно быть, Чёрное Кольцо ему в том помогало, – и видел Явь всю Сатанэль во мраке чёрном, в котором орки, гоблины и нечисть вся его людишек этих бы гоняли и все бы славили его. Привыкший к восхвалениям учеников, здесь, на Яви, Сатанэль страдал, того почёта не имея: какая честь быть окружённым сворой дураков? И страстно Голосу Кольца внимал, который Трон Вселенский обещал. Всё чаще ему тот рисовался Трон – в Чёрном Мраке багровым он горел огнём, и Сатанэль сидел на нём, могучей Силою своей Пространства попирая, и вся Вселенная стонала от тяжкой поступи его. И вокруг бы Тьма одна Великая была, и Ужас смертный вихри бы вздымал и всех к покорству бы склонял. И Воля Чёрная его одна бы над Вселенною царила…

Тут тварь премелкая в самый глаз его куснула, и сбился его чёрных мыслей поток, вновь злоба ярая его пронзила до самых аж клыков. И взвыл, себя жалея, и миг тот снова проклял, в который на предложенье Ра он согласился Наместником тут стать. За муки все его, за жертву ответит Явь сполна и зачерпнёт страданий преизлиха! Всем, всем, тем более людишкам, жизнь в Ад он превратит! Узнают все, почём фунт лиха тут! Он, Сатанэль, прошёл чрез тяжкие бои и труд, себя везде и всюду в жертву принося, а в благодарность Ра премерзкий этот Мир ему отдал: мол, царствуй тут и радости все принимай. Да знали б эти дармоеды, что значит пот кровавый, что значит битва в одиночку с сонмами врагов. Мильоны лет без сна и отдыха, лишь тяжкий труд, лишь бой кровавый, чтобы наверх тащить всех этих дикарей и жертвовать собой! И всё время жизнь на побегушках. И будет так всегда, коли Вселенную свою он не создаст, – Кольцо ему про то твердит. Из Тьмы её создаст, а не из Света. В конце концов, всё Бытие из Тьмы Космической исходит – сам Ра об этом много раз ему твердил, а сам же с этой Тьмой воюет. А не лучше ль с Тьмой дружить? Пусть будет Тьма, в ней жизнь ведь тоже есть, и даже там, в высотах Бытия, Свет без Тьмы не может обойтись. Два Мира – Свет и Тьма – и оба право жить имеют. Ра выбрал Свет, а он же Тьму выберет себе. И если уж на то пошло, то Свет куда как меньше Тьмы. Тьма Свет объемлет, и Свет лишь искрою горит в глубинах Тьмы бездонной… Света есть Водитель Ра, а Тьмы, выходит, никого? Иль место то вакантно, иль кто-то всё же есть? «Есть! – в сознанье Сатанэля Глас громыхнул Кольца. – Им будешь ты!» – и ответно драконье сердце у Сатанэля железом брякнуло в груди.

С горы высокой, что в Космоса Тьму упиралась, восторга вопль исторг Владыка Яви:

– О, Тьма, Владычица моя, Тебя зову! Услышь меня, услышь меня! С тобою говорить хочу!

И вопль его унёсся в глубь Вселенской Бездны, качнув её и звёзд свет потушив. А издалека эхо вдруг принесло ответ:

– Слышу, слышу Я тебя, Властитель мой и Господин, тебе во всём служить я буду!

Эхо это гулом тяжким в сознание его вошло и плющило, корёжило его, тьмой густою заливая. Пал на камни Сатанэль; качнулась Явь и задрожала. Гора, что под Властителем планеты находилась, в землю провалилась, не выдержав всей тяжести измены. И долго сотрясалась Явь, в вулканах вымещая Страх, что обуял её, и в сущность каждую на Яви Страх тот проникал; и небо потемнело, и реки, и моря – Явь Мрака пеленой накрылась; и с тех пор над Явью, всё густея, он висел…

Встреча Ра и Сатанэля

Страх и тревога дух съедали Сатанэля: боялся он, что Ра прознает про сговор его с Тьмой. Не понаслышке знал Хозяин Яви, что для духа Ра нет расстояний – дали безпредельные взор Ра пронзал и в существ далёких мысли проникал. С места не сходя, Ра видеть мог, что делается на любом из отдалённейших Миров, не говоря уж о ближайших. А то и дух любил свой разделить, и в местах во многих сразу быть. И, в самом деле, вдруг Ра уже на Яви? Пока сражаться с Ра на Яви Сатанель был не готов.

Чтобы вниманье Ра от Яви отвести, Сатанэль придумал хитрый ход: часть сил он Хаоса и Тьмы направил на планету Фа, чтоб там Стихии возмутить, сознание существ смутить. И с невинным видом Сатанэль на Фа-планету прибыл, где Ра в поту кровавом Стихии укрощал. Планету всю трясло, вулканы с яростью великой клокотали, ветры бешеные небо в клочья рвали, сам Ужас над планетою стоял – Мир явно погибал.

Отсветы багровые вулканов плясали по Ра изнемождённому лицу, глаза глубоко провалились, по лбу струилась кровь от напряжения всех сил его.

– Давно с тобой мы не встречались, – Сатанэлю Ра сказал. – Ты, я вижу, весь ушёл в дела и встреч со мной уже не ищешь.

Сатанэль слегка побагровел:

– Я не хочу мешать тебе, Учитель, поскольку знаю, насколько занят ты. Да, я целиком ушёл в дела, хочу как можно лучше выполнить задание твоё и Яви мир поднять своим особенным путём: ответственность уж больно велика.

– Слышал я, что драконов ты хочешь развести иль что ещё похуже? Команду ты собрал из духов молодых, которые творят во весь размах фантазии великой. Не пора ли твой Мир мне посетить и твои успехи оценить?

– Учитель мой, Владыка! Ты для меня – Отец и даже больше! И каждый твой совет приму с восторгом я. Но я прошу повременить с визитом на планету: хочу тебя приятно удивить. Но тебе скажу, Учитель, без утайки: путь не сладкопевцев, а воинов суровых на Яви я избрал и первым по нему пройду, и замысел свой претворю. Я знаю, что мой план кому-то не по нраву, кто лёгкой жизни хочет существам. Ты сам всегда суровых испытаний путь избирал и первым по нему шагал в Мирах иных, и чаще всех я за тобою первым шёл, след в след ступая. А где ослабли вожжи, там, вспомни, катастрофы тут же возникали. Рукою твёрдою намерен Явь вести, и ни себе и никому поблажек не давая. Пока на Яви нечего смотреть, всё только лишь вначале, я даже бы сказал: на Яви благодать, всё развивается само собой до мной намеченного Срока. Коль станет дух здесь замирать, блаженствовать в безделье, тогда лишь встряски буду я давать, чтобы довольства жир тот изгонять. Как ты меня учил, так я и буду поступать. Я вместе с Явью все Круги пройду и Явь в мир Высшей Краса-ты введу и любую цену за это заплачу. Уж ты меня прости, Учитель, если что-то будет у меня не так. Предусмотреть всего нельзя, хотя я все ошибки прошлого учёл и повторять их не намерен.

– Что ж, твой настрой понятен мне, – сказал Владыка Ра, – его я одобряю. Ты выбрал трудный путь: Явь в плоть материи уходит, энергии тяжёлые растут, но коль все трудности ты одолеешь, то всю планету в Краса-ту поднимешь и сам уже творить Миры ты станешь. Мысль светлая и сердце доброе – вот две опоры во всех делах твоих. Да, кстати, на планете есть Дева юная одна, при помощи твоей она взойдёт высоко. Прошу ей не мешать, пускай творит своих существ без крыльев и хвостов, о двух ногах и голове одной, похожими точь в точь на нас. Я знаю: место выделил ты ей – так пусть твои залётные драконы иль летуны иные те места не посещают. Пускай окрепнут люди, на двух пойдут ногах и что-то станут понимать. Не надо войн и драк, пусть мирно все живут – на Яви места хватит всем.

– Да, с ней беседовал не раз, – ответствовал Властитель Яви, – и место ей отвёл под опыты её – всё это баловство и несерьёзно. Но для тебя, Учитель, я готов пойти на всё: как ты решишь – так всё и будет.

– Мне кажется обида появилась у тебя, иль это только показалось мне?

– Я давно уж ни на кого и ни на что не обижаюсь.

– Что ж, хорошо, – задумчиво сказал Владыка Солнечных Миров. – Ещё хочу тебе напомнить, что, прежде чем идти путём суровым, я вёл тебя иным путём…

– Я это тоже помню. А эта Дева, как знаю я, с камнями говорит, деревья речи обучает и ходить зачем-то научает. Должно быть, девушка блажит: цветами мир готова заселить, с Миров иных их даже носит. Ну хорошо, цветами б только занималась, пела, танцевала, а то людей ей подавай, должно быть, скучно стало. Обычно любит быть одна, друзей моих лишь крайне редко привечает, зато с элементалами часами говорит и бог знает что ещё творит. Я не мешаю ей фантазии любые претворять, как говорится: чем бы дитя ни тешилось, лишь только бы не плакало оно… – ха-ха! Что ж, посоревнуемся мы с ней, но только моя дорога будет покороче.

– Быть может, будет и короче, – сказал Владыка Ра, – лишь только бы была она прямой.

Но Сатанэль как будто слов этих не слыхал иль сделал вид, что их не слышал.

– Коль в помощи она нуждаться будет, то всегда её я окажу. У меня состав-лен план развития планеты, хотя в нём нет ещё людей, но план я скорректирую, людей в него введу. Всё буду под контролем я держать!

Сатанэль на Ра здесь горделиво посмотрел, который его с печалью лёгкой слушал терпеливо и улыбался чуть заметно зрачками глаз – в них огонь любви горел и мудрой силы, которой равной не было в Мирах. И Сатанэль внезапно задал свой вопрос, которым мучился давно:

– Учитель! Ты ненависть когда-нибудь испытывал к кому?

Владыка Ра взглянул пытливо в лицо ученика, на котором ожидание застыло:

– Мне это чувство не знакомо. Предательства лишь не прощаю я. Враг у меня один – какКарагот тебе известен он. Но и к нему вражды я не питаю, а с улыбкой наблюдаю, какой задумает он новый ход. Хотя немного сильно я сказал: в Хаосе как раз-то мысли нет, он безмыслием живёт, на то и Хаос он. Мысль и Хаос – несовместимые две вещи, вместе им не быть, по крайней мере, такого не было ещё. Со мной участвуя в сраженьях с Караготом, я думаю, ты понял сам, когда нет тьмы в тебе, то не коснётся сердца твоего начало злое и чужое, сын мой.

Редко Ра кого так величал – это было знаком приближения к себе, доверия большого, и тот, к кому так обращался Ра, от счастья в Седьмые поднимался Небеса. И Сатанэль блаженство испытал – любовь Владыки Ра в сам дух его вошла нежнейшим солнечным лучом, и в порыве сладчайшего восторга он руку Ра схватил и поцелуями её покрыл.

– Учитель, позволь с тобой остаться мне и помогать тебе. Я потому сюда и прибыл, чтобы тебе помочь: ведь Фа в опасности большой. Вместе Стихии мы быстрее укротим и силы Хаоса изгоним.

Улыбка осветила лицо Владыки Ра.

– Спасибо, Сатанэль, – Ра ему сказал, – ты всегда спешил на помощь мне. Но лучше ты на Яви оставайся и в оба глаза сторожи её – и там наш «друг великий» Карагот свой может нанести удар. Так что Явь ты лучше стереги. А здесь помощники есть молодые, – пусть привыкают битвы с Хаосом вести. Полезная им будет школа.

На том Владыка Ра и Сатанэль расстались.

Раб Кольца

Мрачнее тучи чёрной Сатанэль летал, вулкан страстей в нём клокотал, выбрасывая хлопья чёрной злости. Добра остатки выгорали в нём – и он метался между Тьмой и Светом, ещё не зная твёрдо, чью сторону принять, но в тайне знал уж наперёд, что путь сражения за Власть он изберёт. Хотел ещё он очень разобраться с самим собой: что происходит с ним, и почему он Голос слушает Врага, с которым едва ль не вечность воевал. Чем Хаос взял его? Блестящий ум, которым так гордился Сатанэль, здесь вдруг забуксовал, работая вразнос, и мысли не вязались одна теперь с другой. Сатанэль не понимал, какого ярого Врага в друзья себе он взял, который злом разрушенья только промышлял, и Яви Властелин лишь пешкой был в его коварнейшей игре – её затеял не просто Хаос, а сам ужасный Карагот, что силы Хаоса и Тьмы в себе собрал, Копьём являясь их и Молотом – Мечом! Он яро жаждал одного – Ума холодного, как лёд, и чёрного, как Мрак, ужасного, как Ужас сам! Его ему лишь только не хватало, чтоб победить Владыку Солнечных Миров с его треклятой Краса-той, которая у Ра была Мечом. И потому, как Карагот считал, сражения свои проигрывал Владыке Ра.

И такого Карагот носителя ума нашёл, вернее эоны лет тому назад подбросил в стан своих врагов, чтоб вырос там его сынок, который правой стал рукой у давнего Врага, а значит, Срок пришёл. Но это всё откроется потом, а пока предатель вызревал под сенью благодатной Ра.

Возможно, Сатанэль и разобрался бы с собой, но как только Чёрное Кольцо на палец он надел, так Сила тёмная, которая в Кольце таилась, туманить стала сознание его и мыслеобразы свои подбрасывать ему, а также выявлять всё то, что поначалу лишь в зачатке было: самомнение, гордыню, раздражение, завистливость и злобность – всё, что на дне души таилось, то усилилось Кольцом и незаметно дух его точило, и под внушением Кольца обличие Дракона принял он и многое другое, что в сознанье приходило, – всё под влияньем тёмным было, а Сатанэль же думал, что сам является хозяином себе.

Частенько, скалы посшибав хвостом и огнь на лес пустив, он в ярости великой на Клык садился (так высокую он гору называл, что в центре Драконата волей вырастил своей) и тяжким размышленьям предавался. В сознании его одни и те же мысли безрадостным крутились колесом – их потрошил и чистил он своим умом, пытаясь разобраться, что происходит с ним, но в мешанине их конца найти не мог, и комом мысли он бросал на сковородку чувств преярых и злых, обид и ревностей своих: там кипело, шкворчало и пылало – варево готовилось такое, что проглотить его никак не мог, аж сердце обжигало и болью острою терзало, а дух его тошнило и мутило от бездны той, что разверзалась перед ним. То пустота сама была – Ничто, и в кошмарных снах-видениях своих он в Бездну упадал, её не достигая дна, чтоб превратиться в серые уголья…

Ему б остановиться, задуматься над тем, что происходит с ним, но короста надуманных обид и злых шептаний Тёмной Силы, что привязалась вдруг к нему, его блестящий ум как будто ржавчиной покрыла и в мрак кромешный дух сам погрузила. Уже не понимал он ничего и плыл по волнам воли он чужой. Сатанэль никак не мог понять (гордыня ослепляла ум), что Враг коварный, хитрый тихо, тонко и неспешно его умело раздражал и озлоблял, мысли против Ра ему бросал, как в костёр подкидывают сучья. День за днём через Кольцо высасывал и ум, и душу, а взамен огонь чернейших вожделений раздувал: желанье власти и похотей иных, а также среди них обличие принять Дракона и на Яви строить Драконат. Всех планов сразу Карагот не раскрывал, а понемногу выдавал, чтоб Яви Властелин за свои те мысли, чёрные и злые, принимал, – и так его сознанье отравлял.

В горе – Клыке – Сатанэль Дворец себе построил и Чёрный Трон там водрузил, а зал и сам Дворец камнями самоцветными украсил – на гномов дань он наложил, и те трудились неустанно, чтоб вновь свободу заслужить. Дворец отстроили на славу – и вверх, и вглубь, и вширь на километры уходил, и, сколько ярусов в нём было, Сатанэль и сам не знал, но Горы ближние он крепко обозлил, когда повычистил каменья-самоцветы из недр их. Те камни были даром Звёзд младой планете: когда-то они над ней пролили свои росинки Света, и те на Яви в каменья-самоцветы превратились, и каждая Гора свои сокровища имела, которые как украшения хранила. Но камни во Дворце светиться не хотели и даже почернели в отместку за насилие над ними. Они мечтали вернуться в свои Горы, которые своей любовью полировали б их. И Властитель Яви тут безсилен был.

А золото само текло к нему рекой – златом звал его Властитель Яви – лучи оно впитало Сатургона и потихоньку отравляло страстью лихорадки золотой всех тех, кто золото носил, и не то что орки, но и могучие драконы с ума сходили, припрятывали злато в тайники и за него жестоко меж собой дрались.

Сатанэль украсил златом весь Дворец, не говоря уже о Тронном зале, чтоб было где являть своё могущество и власть, чтоб подданные от роскоши сей трепетали, но слуги эти все ворами были и «чистили» Дворец от злата, едва куда-то отлучался Сатанэль. Грабителей таких сурово он казнил, но всех на кол же не посадишь и глотки златом не зальёшь, но Тронный зал велел не трогать и назгулов поставил зал тот охранять. Но и то мерзавцы ухитрялись что-нибудь содрать, особенно когда зал полон был гостей.

Владея тайной превращения веществ, Сатанэль без устали трудился, запасы злата пополняя в лаборатории своей, а Тронный зал из злата сделал, но только злато это стало вдруг чернеть и в уголь превращаться.

Забот хватало, от них кружилась голова, и не спасало даже то, что голов драконьих много появилось у него, но толку не было от них: что одна, что десять – ум-то был один! На себя немало злился: сотрудников извёл толковых – их в драконов безтолковых обратил, которым яйца только б класть да из-за самок войны затевать. Часть душ вернул обратно, в тела людские рассовал, но опоздал. Сознанье душ тех помутилось, пока в драконьих бегали телах, одно они умели – детей производить с сознанием дебилов да воровать и грызться меж собой: по виду – люди, а внутри – драконы! Нет, обезьяны! Безмозглые дубины! Слюны у Сатанэля не хватало, как только думал он о них. Людишек этих с драконами скрестил – явились ящеры, едва ли назгулов не злей и малость тварей прочих поумней. Но ничего, Тьмы вселенской рати он за собою скоро поведёт! Гром грянет! Молния блеснёт! Всё основание Вселенной он потрясёт и на развалинах её Чертог свой вознесёт. К той Битве роковой он воинства свои готовить будет.

Сатанэль в горячечном бреду хватил своей огромной лапой по камню, на котором же сидел, и камень развалился. Гора в испуге содрогнулась, крик боли испустив, и трещины по ней прошли, как если б извержение вулкана началось. Сатанэль с горы сверзился и только чудом когтем за гребень уцепился и на вершину снова взгромоздился. Здесь дух он перевёл и посмеялся даже над собой, довольный силой грозною своей, что даже горы запросто колола. «Неплохо, неплохо», – самому себе сказал и взгляд тяжёлый уронил на серого дракона, что неуклюже бороздил воздушные просторы. Его он мыслью притянул и сесть заставил у самых ног своих, что было великой честью для драконов.

– Меня ты знаешь? – в упор спросил он робкого дракона.

– Так точно, мой Господин! – дракон ответил браво, хоть и трясся весь со страха. – Ты – Чернобог, ты – наш Властитель, а мы – лишь черви у тебя!

– Я вижу, ты не дурак, – одобрил Властелин.

– Стараюсь походить на вас, мой Господин!– Ты помнишь, кем ты был до этой шкуры?

– Мне кажется, что дураком, мой Господин!

От смеха Сатанэль затрясся так, что гора вся заходила ходуном, едва он отдышался, откашлялся и отчихался.

– Какую мнишь награду за находчивость свою?

– Быть вашим преданным рабом!

Властитель Яви задумался глубоко: такие вот смышленые рабы ему опорой станут во всех делах его. Да, дураков ему не надо, а надо самых умных выбирать. И этого прохвоста в слуги надобно бы взять, вон как преданно он смотрит и как хвостом стучит и даже лапы облобызать ему готов.

– Как тебя зовут? – спросил сурово.

– Как назовёшь, Хозяин, тем и буду я! – Дракон от раболепия весь задрожал, глазами Сатанэля умильно поедал.

Сатанэль ещё раз оглядел мосластого дракона: «Жирок ещё наест», – подумалось ему:

– Холуем тебя я назову и во Дворец на службу я тебя возьму, себя проявишь – награжу!

В благодарность Холуй Властителю планеты хвост полизал и при этом явно смаковал. Сатанэль такую преданность не запрещал, а даже поощрял.

– Заданье первое тебе – смышленых отыскать драконов, ко мне их приведёшь. Для начала я кой-чему вас научу. А теперь… пшёл вон!

Властитель Яви хвостом Холуя подстегнул, тот, кувыркаясь, вниз слетел, но ловко извернулся, сделал пируэт, из себя огонь и дым он извергнул и кверху брюхом полетел, визжа в восторге подобострастном.

«С этого, пожалуй, будет толк, – подумал с одобреньем Сатанэль. – Да, придётся строить Царство тут, немало сил в него вложить, продумать надо всё… А было б хорошо сюда Ра заманить, какой-нибудь для этого предлог найти, драконов, например с людьми стравить, чтоб разгорелась здесь война, чтоб до предела всё здесь нагнести. Ра любит в миг последний прийти и положение спасти – так было много раз в Мирах иных, пусть так же будет тут. Но здесь его ловушка станет ждать, ведь в полной силе Ра проявиться тут не сможет: в таком он случае всю Явь сожжёт своей энергией могучей. Ему в обычном теле надо приходить, а значит, заведомо ослабленному быть… Да, гонку Ра здесь явно проиграл: в отличие от Ра энергии он Яви трансмутировал в себе, и здесь – как рыба он в воде. Вся Яви мощь со всеми Силами её находится, считай, в его руке, а духу Ра, чтобы энергии планеты сей освоить, эоны лет потратить надо, а времени на это не будет у него. Так что… если Ра сам явится сюда, то плотью лишь одной он будет и Огня великого в себе не сможет проявить. А чем же можно Ра купить? Чем на Яви он будет дорожить? Конечно же людьми, которых лично сотворил с подругами своими. И надо сделать так, чтобы угроза гибели нависла над людьми. Да, бой пойдёт не ради Яви, как будет думать Ра: Явь – лишь разменная монета, лишь пробой станет сил, цена которой Вселенная сама!».

«Голову отменную имеешь! – Голос в Сатанэле, как всегда, внезапно прозвучал. – В который раз тебе скажу: коль не отступишь от меня, то Вселенной Властелином сделаю тебя!». И долго этот хриплый Голос, который, как сосуд разбитый, дребезжал, сладчайшей музыкой в ушах звучал Властителя планеты, и долго ниточку он слуха напрягал, чтоб только слышать Голос этот, который в сознании его не затихал и нежно-нежно он его ласкал ужасной какафонией своей. И Сила Тёмная, что день и ночь в нём прибывала, огромной требовала пищи – власти – полной, ярой и безмерной.

Однажды Лада в гостях у Сатанэля побывала, когда Хозяин Яви очередной Совет созвал. Берлога Сатанэля, – так сам хозяин дом свой называл, – в огромной прорублена была горе, и вход в пещеру пасть напоминала презлющего дракона. Чтоб в пасть ту чёрную попасть, по языку кроваво-чёрного гранита промеж клыков железных и кривых гость должен был пройти. А сверху на него глядели, огнём багряным полыхая, драконьих глаза три. Невольно страхом путник наполнялся, промеж клыков громадных, сквозь непроглядный мрак, едва дыша, он пробирался, и было ощущение такое, что в дракона пасть живого ты идёшь и вот-вот к нему в желудок попадёшь. К тому же там видения ужасные вставали, рык, вой и стон пространство нагнетали, и хотелось прочь бежать, лишь только б этого не слышать, не видать. Ладе чудился живой дракон, покрытый ослизлою бронёй с такими злобными глазами, что даже страх её невольно пробирал. Но ужас свой преодолела, мысль к Владыке Ра направив и получив ответно луч Его, смело дальше она шла, чеканя твёрдо шаг. И ещё подумала она, что Силы Света страх в союзники себе не изберут.