Юность Богов. Книга первая: Огненная Чаша

Сатанэль уже сердито на деву юную взглянул:

– Противно мне иль не противно, но Мир я здесь построю свой. Он будет только Мой!

Лада встрепенулась удивлённо:

– Как это надо понимать?!

– Как хочешь, так и понимай! Я здесь Владыкой должен стать, чтоб каждый камень и травинка здесь волю слушали мою.

Сатанэль легко от камня отломил кусок и пальцем сжал его, и серый вниз посыпался песок, в себе боль камня унося.

Богиня Лада даже отшатнулась, увидев, как Сатанэля лик на камень стал похож – таким же твёрдым, серым, грязным.

А Сатанэль мечтательно обвёл рукой весь синий горизонт, где Явь сливалась с небесами, и молвил, сладко придыхая:

– Я – Властелин, и будет этот Мир моим и лучшим из Миров! Здесь будет центр Содружества Миров, в котором главным буду я!

Лада в удивление пришла:

– Ты думаешь подняться выше Ра?

Ярость исказила прекрасный лик Хозяина планеты:

– А разве твой любимый Ра не говорит нам о подъёме? От Ра стою всего я в шаге. И Ра, учитель мой, мне только лишь твердит, чтоб делал всё я сам. Мечтает Ра в Высокие Миры уйти, а мне оставить низшие миры, – Сатанэль здесь криво усмехнулся: – Ступенью за ступень идут по Лестнице наверх – а я шагну наверх чрез несколько ступеней! Да, я мечтаю первым быть! Что в этом может быть плохого?

Лада гневом воскипела от наглой дерзости такой:

– Первым будет Ра всегда! Ну а ты последним станешь – вот что я тебе скажу!

Сатанэль насмешливо ей отвечал:

– Ра не раз мне говорил, что мечтает, чтобы я сравнялся с ним. И планетка эта последним испытаньем станет для меня.

– Вот именно – последним! – гневом Лада уж пылала.

Слушать Сатанэля Лада больше не могла и поскорее в дом ушла, который в Кедре ей построил Ра. Там предолго плакала навзрыд: грудь её тоска стеснила, сердце болью острой защемило, мысль одна сознанье жгла – в гордыне непомерной и тщеславии безмерном Сатанэль в безумье впал… он о месте Ра мечтал! Как его остановить? Как безумье это излечить?

В доме быть уж не могла, на крыльцо она пошла. Сатанэля след простыл, вихрь серый пыль крутил, где недавно Сатанэль стоял, хвост мечтаний диких распускал. На крылечко Лада села, с облегчением смотрела в дали светлые пространств. Рдели горы на Востоке под закатными лучами, ниже их копилась мгла, что в распадках залегла и ползла уже в леса, на туманах сны неся. Только ветер не сдавался, он с листвой не расставался и всё звал её играть. Да в лиловой тишине водопад ещё звенел, не желая отдыхать, но уж первая звезда загоралась в небесах, в высь далёкую маня.

Ладе вспомнилось, как Кpaca-ту на Явь она сводила. Цветы она особенно любила, их повсюду собирала, чтобы в сад цветущий Явь всю превратить. «Хорошо, – сказали ей Цветы, – мы украсим Явь твою, но только каждому из нас дай свою ты Краса-ту». Она дала им Краса-ту, что просили у неё. И по всем просторьям Яви разноцветными огнями засверкала Краса-та, что сошла с Миров Иных. А там деревья восхотели украситься нарядом из цветов и зацвели волшебными цветами и плодоносить стали крупными и яркими плодами – они светились в тьме ночной не хуже звёзд далёких, дивной музыкой звучали, хор чудесный составляли совместно с небесами, и сами звёзды танцевали под эту музыку, и пели песни, и смеялись…

Ещё припомнила она, как за твореньем Яви наблюдала, как из Вселенной огненных глубин Владыка Ра Комету Жизни вызывал силой Воли и Любви. И закружилась малая планета зелёно-голубого цвета, восторгом наполняясь дивного полёта средь звёзд, планет и огненных комет, и робко танцевала свой первый вальс, и Космос с интересом наблюдал за Девой малой и шёпотом подсказывал, как сделать первые шаги. И Ур, и Лада, не говоря уже о Боге Солнца Ра, её любовью наполняли – и на славу получилася планетка: игривая, смешная, с глазами синими морей, озёр и рек; зелёный выбрала наряд, который украшала жёлтым, красным и бордовым; и слёз, и туч, плохого настроенья не ведала она; мила, послушна, не строптива, и звёзды баюкали её, плетя гамак из всех своих лучей, да только редко в нём спала она, а больше песни пела, едва лишь научившись говорить; и ещё любила наставленья слушать Братьев и Сестёр, что старше были и мудрей. Уран сестрёнку крепко полюбил и много ей рассказывал такого, что знать не надо никому. И только Сатургон, надевши шляпу набекрень, подкрался тёмными лучами и снами тяжкими Планету малую кошмарил. Коварный, хитрый и жестокий, он кроху сразу невзлюбил, над ней смеялся и вредил, ей мысли посылая злые.

Когда-то этот Сатургон, рождённый Хаосом и Тьмой, хитрыми и сладкими речами всех убедил принять его в систему Солнечного Мира, и, согласье получив, не с краю, с боку где-то, а меж весёлых Братьев и Сестёр он затащил свою оранжевую тушу, кольца чёрной власти разбросал и малые планетки все прибрал, одни склонив к злодейским помышленьям, вторых энергию пожрав, оставив им пустую оболочку. Вот и теперь он шарил по планетке молодой лучом или копьём оранжевого цвета. Зачем и что искал? То осталось Ладе неизвестно, но чуяла она: для пакости какой.

Ладе нравилась планета Явь, её неукротимый нрав, который бури вызывал и всю планету сотрясал; в грозе и молнии там дух в материю входил и лавы бурные вздымал – так горы создавал. И чтоб утишить гнев Стихий, Лада арфу дивную брала, которую ей сделал сам Владыка Ра, и наполняла пространства Яви вселенской музыки звучаньем. И вся Планета затихала, игре внимая Девы молодой и пению её:

О, мира Краса-та, как ты прекрасна! И сердце, и душа лишь Краса-той живут, Ликуют, и поют, и славят солнечного Ра!

Краса-та Огня Первоначала, что Светом разливалась по всем мирам, в восторг любого приводила. Краса-та в те времена сама собой и пела, и звучала, она сияла звуками Огня, и формами живыми, и красками цветными – лишь только сердце распахни и Краса-ту потоком огненным в себя бери.

Сонмы духов здесь трудились, и Светом Краса-ты Явь строили они. Сам Владыка Ра своею мыслью насыщал ту Краса-ту, в которой Яви должно было жить. И Ур, и Лада, и другие существа трудились дружно, чтоб новый Мир был лучше прежних. Все вместе много рассуждали, каким быть человечеству на Яви, каким путём оно пойдёт, и много думала об этом Лада.

– Конечно, хочется, чтоб жизнь тут с самого начала устремилась к Краса-те, – так Лада говорила Ра. – А вдруг получится наоборот: Зло в сердца людей войдёт, тогда куда деваться лучшим из людей? Быть может, им крылья надо дать, чтоб улететь они могли подальше от дурных людей.

Владыка Ра задумался слегка:

– Дать людям крылья? Это дать орудие убийства. Не скоро люди здесь поймут, что в Краса-те их назначенье, но тогда пусть с самого начала в них устремленье к Краса-те живёт и путеводной станет им Звездой. Совести огонь и пламя Краса-ты – вот два начала будут человека.

– И всё же лучшим из людей нам надо бы помочь, – сказала Лада, – их в Горы лучше поселить.

– А если и туда Тьма доберётся, – заметила тут Ур, – то на неё обрушим молнии огонь!

– И где мы молний столько напасёмся? – спросил Владыка Ра. – Люди сами с Тьмой должны сражаться и дух свой закалять.

– От нашего возьмём Ярилы, – Лада предложила.

– А когда закроют тучи солнце? – спросила Ур. – Что делать нам тогда?

– Тогда смолистые мы создадим деревья, чтобы смола Огня энергию хранила.

– Леса и Горы силы придадут борцам со Злом, коли такое тут проявится активно, – тень набежала на лицо Владыки Ра. «Густая тень», – заметили Богини. Ох, много знал Владыка Ра, но о том не говорил пока. Ур и Лада не стали спрашивать его, они ведь знали, что низшие Миры – арена яростной борьбы сил жизни молодой. А Владыка Ра судьбу планеты Яви пока не брал в свои заботы – их на Сатанэля возлагал, который в очередь свою учителем был духам молодым (они на Явь последовали радостно за ним, чтобы со временем Творцами тоже стать).

Сам же Ра в то время был сильно озабочен судьбой планеты Фа – там люди равновесие нарушили природы и к гибели планету подвели. К тому ж другие строились Миры – везде нужна была забота Ра, его совет, уменья и улыбка светлая Добра, которая в любой частичке бытия к ответной радости звала.

Лада с великою любовью к Владыке относилась Ра: мудрее и красивей не было Его! Глаза огромные, как небеса, в себе Вселенную вмещали; в них звёздный Огнь горел нежнейшим светом, и когда в глубины синих глаз Владыки всем погружалась существом своим она, то дух её в стремительном полёте восходил к вершинам Краса-ты, и там, когда блаженствовать он был уже готов, вдруг получал приказ: во имя Краса-ты ты действуй и сражайся! Будь Воином Сил Света, и жизнь свою ты Краса-те Служения Добру отдай, как высшей Истине Вселенной! Иного не было пути, как Краса-ту нести и с Хаосом сражаться, который яростно теснил Пресветлые Миры. Владыка Ра великолепием Огня сиял, и рядом с ним была всегда его любимая Богиня Ур – она, как Солнышко, блистала; с ней Лада крепко подружилась изначала во многих воплощеньях на Мирах, где вместе человечества вели к сиянью Краса-ты. И о чём они при встречах говорили, так это всё о Ра и как в делах ему помочь. Порой казалось им, что Ра был слишком прост: сострадание одно добром светилось в Нём, и только иногда взрывался справедливым гневом Ра, – на малое мгновенье, – но и этого хватало, чтоб виноватый горестно рыдал, прося великого прощенья, а Ра переживал, что боль кому-то причинил.

Лада с времён далёких, с детства своего, о Владыке Ра слыхала и только лишь мечтала его увидеть глазом хоть одним; в воображении её Ра рисовался ей то Солнышком, что по утрам встаёт и светом Краса-ты всех озаряет; то звёздочкой ночной ярчайшего Огня, что всем надежду подаёт; то вдруг он юношей пред нею представал небесной Краса-ты с глазами, полными любви, – насквозь её он взглядом прожигал, и дух её ответным чувством полыхал.

На Фа-планете Ра тогда лишь изредка бывал, но как-то быстро и внезапно исчезал, и оставалось Ладе лишь горько сетовать на это. Она тайком от всех и как бы невзначай то место посещала, где Ра нога ступала, и жар его присутствия в себя вбирала. Быть может, кто шепнул Владыке Ра про девичью любовь, а может, сам он мысли уловил её. И вот однажды, когда в садах прекрасных девушка бродила своей планеты Фа, сама не чувствуя себя, мечтая встретить Ра, как будто молния пред ней блеснула и грянул гром, хотя и небо было чисто, и тишина густела в нём. Лада голову едва поднять успела и глазам своим поверить не могла – пред нею юноша стоял светлейшей Краса-ты, как если б из её мечты. На самом деле так и было. Она запомнила его глаза: как солнца два они сияли, и больше ничего не помнила она – ходили иль летали, говорили иль молчали – она накрыта аурой любви была и в счастья облаках витала. А те, кто жили на планете, вдруг солнца два увидели на небе. И долго учёные мужи гадали: что это было? В конце концов, признали, что это был огненный плазмоид.

И в том году сады цвели цветами невиданной Красы, и ветви от плодов ломились, и от любовной муки природа изнывала, радостью светлейшей исходя и славя величайшего Творца.

– Хочу тебя я видеть Дочерью своей, – девчонке маленькой сказал Владыка Ра. И с той поры она могла с Учителем общаться на расстояниях любых при помощи Кольца, которое Владыка Ра ей подарил. Так Огненная связь меж ними родилась. И на Совете Содружества Миров, когда о заселении планеты Явь поднялся разговор, то Лада первой там устремилась быть и души юные чрез тернии к Красотам высшим проводить. Здесь неохотно пожелал трудиться и даже очень отличиться один из первых Ра учеников – могучий, ловкий Сатанэль, который трудности, как хлеб, ломал и просто их не замечал. Лада, быть может, ревновала, но сердцем Сатанэля никак не принимала. В отличие от Ра, который истиной любви сиял, Сатанэль казался, а не был, он в Ра играл. И если Ра по сути Солнцем был, то Сатанэль ей представлялся холодною луной, что светит отражённым светом; он очень впечатленьем дорожил своим на окружающих его, он первым всюду быть хотел, и в этом он немало преуспел.

Ученики валили едва ль не толпами к нему; Ра всё чаще был один – учеников его по пальцам можно было перечесть. Его сияющая простота, как лезвие меча, была, и аура его, и сердца огнь в других всю выявляли тьму и к гласу совести взывали, на подвиг духа устремляли. А Сатанэль самой приятностью всем был.

Ра видел всё и вся насквозь, он мысли, сердце, душу знал любого существа и даже камня мысль читал, всему живому сострадал и сердце щедро отдавал, хотя суровым внешне был, скрывая нежную любовь ко всякой твари мировой: ведь каждая пылинка бытия частичку духа содержала, которой восхожденье предстояло. Он был велик, и многие, боясь величия такого, предпочитали тень, которую, как Лада про себя считала, Сатанэль собою представлял: с ним было беззаботно, ко всем он снисхождение являл и недостатков многих умышленно не замечал. Лада приметила ещё: пока атаки Хаоса Ра отбивал, Сатанэль его охотно в Совете замещал и все дела решал – так незаметно он незаменимым стал, пока Ра в трудных воплощениях бывал на низших сферах бытия, в поту трудясь кровавом, чтоб духов вывести наверх в Миры Светлейшей Краса-ты.

И на Яви Лада стала примечать: Сатанэль как будто почернел: в ауре его искринки серые и чёрные вдруг стали пролетать и всё гуще, и крупнее становясь…

Ловушка Сатанэля

Всю ночь, в Дракона обратившись, Сатанэль не спал; громами с неба грохотал, на Яви всё живое распугал, под утро только лишь слегка устал; тогда взобрался на высокую скалу, где начал размышлять, как Явь себе всю подчинить. Сперва придётся Иерархию свою создать, на сторону свою привлечь ту молодёжь, тех духов глупых, что в рот ему глядят, как если бы на Истину саму. Снова туманом и дурманом запудрить им мозги, их в драконьи тела переселить. Тогда они драконьи все повадки переймут, их слабые душонки тела драконьи подомнут и служить себе заставят, а он получит сразу армию драконов, умных и жестоких, находчивых и быстрых, которые здесь всяких человеков в пыль, в порошок и прах сотрут. Завтра же своих учеников тут соберёт – всё это стадо доверчивых и глупых дураков – и убедит, что путь к Добру и Краса-те у них лежит через тела драконов – могучих, молодых и грозных, пообещать им надо путь, каким до них ещё никто не проходил, и духи все пойдут за ним! Он предложит экстрим, и будет в их крови бурлить адреналин, которого так не хватает им. А драконью шкуру раз надевши, они её уже не смогут снять. Он жизнь им сделает по десять тысяч кряду лет, чтоб их душа срослась с драконьим телом, чтоб позабыли прошлое своё и думать стали, что всегда драконами они здесь были. Убедить их предстояло в драконью шкуру влезть, ведь ещё на памяти у всех был Драконат – драконов чёрных ярая планета, которую ужасный Карагот во Мрак совлёк и тем беду навлёк, – пришлось Владыке Ра Разящий Луч направить и разгромить тот Тьмы оплот. Что ж, им придётся обещать ускоренно Богами стать, воюя непрестанно с Тьмой. А молодым лишь только б воевать и только бы мечом махать. Что есть Добро, а что есть Зло они лишь понаслышке знают. А когда окрепнут в битвах меж собой иль с кем ещё – безсмысленных, жестоких, тогда он поведёт их в битву за добро – его добро, за иерархию свою, которая превыше станет навязанных понятий Добра и Зла. Всё относительно здесь во Вселенной и только держится лишь мерой, и всё едино в ней. Где меры нет – там Зло, так где же Зло, а где Добро? Без Тьмы не будет Света, как не будет без Света Тьмы.

С этой казуистики Сатанэль и начал свою речь, пока с себя обличие драконье сняв, чтоб духов молодых не напугать своим драконьим видом.

Вдоль и поперёк в туманных дебрях словес изящных побродив, он выбрался на сушу и так продолжил речь:

– Нам выпала почётная и трудная задача – планету Явь поднять в высокие Миры чудесной Краса-ты. Но если обычным нам пойти путём, то эоны лет пройдут, пока сознанья проблеск в истуканах этих вспыхнет разума искрой, которых человечеством мы назовём. С Ра путь иной я обсуждал, и сам Владыка Солнечных Миров его премного одобрял!

Здесь Сатанэль себя прервал, вверх руку он поднял, чтоб подчеркнуть весомость слов своих и именем светлейшего Владыки речь подкрепить свою.

– Мы с Владыкой Ра решили вас повести иным путём – суровым, быстрым и красивым! Путь Воина, друзья мои, вам предлагаю!

Сатанэль вновь сделал паузу и сборище всё оглядел; внимали все ему, едва ли не дыша, ведь он Учителем им был и первым другом Ра! Что ж, пусть хоть имя Ра ему поможет, и он продолжил:

– Зло мы решили для Добра привлечь, его перековав в тяжёлых испытаньях.

– Что? Как? Нам это интересно! Скорее говорите! – вскричали голоса юнцов горящих, которые мечтали быстрее отличиться, Творцами стать и Краса-ту ваять своими мыслями Добра.

– Ещё раз повторю: настолько путь сей странен на первый взгляд и даже для меня порой неясен, но чую я – им можем мы пройти стремительной атакой, пронзить витки спиральные калёною стрелой, – словами выспренными Сатанэль нарочно говорил. – И это будет под силу только вам – молодым, горячим, дерзновенным!

– Мы уже готовы идти любым путём, которым нас ты поведёшь, Учитель! – множество вскричало голосов, и некоторые духи молодые от нетерпения вскочили, готовые немедля к делу приступить. Одна лишь Лада тонким зрением своим на Сатанэле обличье видела дракона и аура его была уже не белой, а какой-то серой, и пятна чёрные мелькали в ней, и думала она, как ей обрушить гнев на Яви Властелина за избиение деревьев и цветов. Пока она решала, Сатанэль красиво продолжал с улыбкой кроткой и голосом сладчайшим. О! Как умел тот голос в сознанья проникать.

– Это путь великой жертвы, каким ещё никто не проходил – ни я, ни даже Ра великий. Но сразу я предупреждаю: здесь выстоит лишь только крепкий! И если все мы будем вместе, – Сатанэль тут со значеньем помолчал и в высь куда-то взгляд свой направлял, как будто Истину саму он там искал, – должно быть всё ж её нашёл, – и речь свою продолжил: – Я предлагаю вам в драконьей оболочке здесь путь развития начать. Зачем, вы спросите, драконом надо стать? – он снова паузу здесь сделал и сборище всё оглядел, потом сказал: – Затем, чтобы скорее воинами духа стать, их качествами овладеть: терпеньем, мужеством и силой, расчётливым умом и многим чем ещё… Я сам когда-то драконом был и не скрываю, благодаря сему я быстро на Вершину поднялся и стал учеником любимым самого Владыки Ра! Я предлагаю вам пройти тернистым тем путём – и буду сам я вам Вождём! При полной дисциплине, при полном послушании своём вы скоро станете Богами – в том слово вам даю! Сперва вы будете такими! – Сатанэль рукой махнул, и в небе перед всеми дракон предстал трёхглавый, который пламенем пылал и дым пречадный извергал: он сделал несколько воздушных пируэтов и с треском в воздухе исчез.– Да он красив! – захлопала Лилит в ладоши. – Я быть драконихой хочу!

– И я! И я! – послышались другие голоса и в рёв восторженный слились.

Как если бы безумье овладело всеми – да так оно и было! Все, кроме Лады, драконами быть пожелали. Ладу гнев великий охватил, она вскочила, вся дрожа, и во весь голос заявила: – Да вы с ума сошли! Это же обман!

Её подняли все на смех, и Лада, обидой гневною пылая, со сборища безумного ушла. Признаться, горько плакала она. Такого горя Лада не ведала ещё. Ей было больно и ужасно одиноко, тяжесть непомерная легла на дух её и так его к земле пригнула, что мыслей не было совсем, одна лишь пустота в сознании её кружила и болью острой чрез него сквозила. И вновь пред тонким зрением её Дракон возник – могучий, мощный и крылатый, который мог крушить, ломать и убивать, но только не творить, не созидать. Ещё ей Сатанэль привиделся, каким на сборище он был: лик его красивый почернел, глаза сверкали волей непреклонной, а речь булыжники метала, что прямо в её сердце попадали. Его как будто подменили: он полон стал гордыни чёрной и тёмной силою кипел. Что он задумал в самом деле и почему Владыка Ра его благословил на этот явно путь недобрый? Иль не договаривает он чего, иль плана своего Владыке сущность не раскрыл. Многое ей было не понятно: Сатанэль ведь сам с драконами сражался и вдруг их путь избрал. Нет, что-то здесь не так… Что-то с ним случилось. Пыталась взор направить в Хроники Акаши, но там скрывался мрак, в котором скрежет лишь стоял.

Сердце Лады чуяло всю боль, что стала Явь вдруг наполнять: стонали травы, которые топтали все и даже пожирали; от боли корчась, хрустели ветви и стволы деревьев в челюстях чудовищ страшных и ужасных – мир поеданьем жил друг друга, и ей хотелось одного – бежать, бежать, бежать, закрыв глаза и уши, на Радж-планету, в Краса-ту, к Владыке Ра поближе, где Свет, Добро, Любовь одной единой Истиной пылали. А здесь уже само пространство стоном наливалось и Краса-та во Мраке растворялась.

Сатанэль с компанией своих учеников, которые души не чаяли в Властителе планеты, волю дали фантазии своей и натворили чудищ разных, от которых скрывались перволюди за хребтами гор высоких. И вот теперь крылатые драконы, для которых горы препятствием не будут, наверняка наведываться к людям станут и не с букетами цветов. И Лада наперёд уж знала (Хроники Акаши пролистала), что драконы жить людям мирно не дадут, и между ними войны закипят, и окончательно планета погрузится в Мрак, а там между людьми самими свары закипят. Лада выхода мучительно искала, как жизнь устроить так, чтоб не было мучений, чтоб в мире жили все, чтобы на Яви всё было так, как в Высшем мире Прави или на Радж-Звезде. Сколько раз Владыку Ра просила:

– Учитель, разве ты не можешь страдания существ облегчить? Пусть они страдают от нехватки Краса-ты, а не от Зла избытка!

– Духи все из пламени выходят Краса-ты Вселенского Огня и изначально в себе содержат искру доброты, ведь жизнь – Добро и держится Добром.

– Но зачем же духу проходить чрез грубые Миры? Зачем на дно Эйн Софа опускаться? Пусть в сферы низшие не входит дух!

Владыка терпеливо выслушал её:

– Я уж говорил, что это невозможно. Дух жаждет яви проявленных Миров – лишь только в них и через них развитие идёт, сознание тогда растёт, чтоб в Мире Высшем не блуждать, а творчество являть. Но изначально не способен дух ни чувствовать, ни мыслить, он только Искорка Огня, что может закваской жизни плотской стать. Изначально эта Искорка Огня всю потенцию сознания вселенского в себе несёт, как в зёрнышке содержится весь будущий цветок, а цветок ведь медленно растёт, сил набирается и крепнет и уже потом сверкает Краса-той Огня Первоначала. И чем условия суровей, чем больше напряжение Огня, тем Краса-та заметней, как синтез лучших качеств духа. От своего рожденья из вселенского Огня Первоначала свободной волей Искра та наделена. И что я сделал? Лишь запустил весь тонкий механизм вселенской Жизни – конечно, не один, а с Братьями своими, – Иерархии существ трудились над созданием Вселенной. И ты планету Явь со мною зарождала.

– Да, будущую Явь я заселяла мыслеформами людей – красивых, добрых, сильных, чтоб изначально в них не было ни капли Зла, чтоб Краса-та одна сияла!

– Красивыми их внешне можно сделать, но дух чтоб их красивым стал, он силой огненною должен овладеть, что вместе есть Любовь, Добро и Краса-та, – через служение им. – Владыка улыбнулся здесь. – Ты хочешь чуда от меня? Но это невозможно: каждая Монада должна пройти свои развития круги, чтоб накопить огонь той Краса-ты, которая в конце пути их вознесёт в Огонь Первоначала, откуда путь свой начали они по низшим всем Мирам. Ни я, никто другой насильно не наполнят духа их сосуд пустой, дух сам и только сам трудами неустанными Огонь тот должен добывать. Ну а мы, Творцы Миров, которых ещё Богами называют, духам молодым должны тем помогать, учить их, наставлять, пример собой являть.

– Но всё равно мне больно плач слышать стоптанной травы и ветви стон, рукою сломанной жестокой.

Ра легонько девушку погладил по руке:

– Крепись, всё только начинается, и дальше хуже будет. Драконов могут люди даже превзойти в жестокости своей. Ум будет с сердцем состязаться их.

Лада в испуге даже отшатнулась от Владыки:

– Такого быть не может!

– Мир Яви большие испытанья накладывает на людей. Явь будет всё ниже опускаться в материи слои и грубость их на дух вериги будет налагать.

– Но как, Владыка, ты спокойным можешь быть, когда такие страсти говоришь?

– На множестве Миров я жизни проходил и потому не понаслышке знаю то, о чём сейчас тебе я говорю.

– Но если знаешь всё ты наперёд, то почему не повернёшь ты сразу событья в сторону Добра?

Владыка тяжело вздохнул:

– Временный иметь Зло может перевес: Жизнь Добро в самой себе несёт, и потому Зло временно живёт. Гибнуть может только оболочка. Но дух же Вечностью живёт, и путь ему указан чрез Добро, что Жизнь сама и есть. Так снова в рост трава пойдёт, которую стоптали, деревья снова оживут, цветы воскреснут новой Краса-той, и ты сама уж сотни раз своё телесное обличие сменила, иначе бы не стала красавицей такой.

Лада чуть смутилась:

– А почему, Учитель, сам ты не возглавишь Явь?

– Мне очень тяжелы энергии планеты Явь. Со временем и ты не сможешь их переносить. Лишь только в крайнем случае на Яви воплощусь, и то не духом всем, а только лишь частицею его, иначе сам сгорю иль Явь огнём своим сожгу.

– Жар духа твоего велик, Учитель, – сказала тихо Лада, – с тобою рядом мне тяжело стоять, я вся уже горю. Как ты выносишь это?

– Теперь ты понимаешь, что каждый сам в себе огнь духа должен возжигать всем устремлением к служению Добру и Краса-те, и на Звёздных Тропах славных тех я встречу каждого, кто Краса-ту несёт сквозь серость каждодневных будней. Я не оставлю Явь: настанет срок, когда планете будет тяжко, тогда и объявлюсь на ней, чтобы дела поправить. А кроме Яви, ты сама же знаешь, уже веду я несколько Миров, и давний недруг Карагот Ужасный готовит нападения свои, чтоб Светлые Миры, всю Краса-ту их в Хаос обратить и Тьмою задушить. Но за Явь спокоен я – здесь Сатанэль Мир поведёт, и лучшей нет кандидатуры.

Лада тихонечко вздохнула:

– Чем больше его я узнаю, тем меньше нравится он мне.

– Но ты ж не замуж за него идёшь, – Владыка пошутил.

Лада краской залилась стыда и даже рассердилась тут слегка:

– Учитель, как можешь Ты такое говорить!

– Ну, это маленькая шутка. Я думаю, что Сатанэль твои сомнения рассеет и общий с ним найдёшь язык. Но тебя я не забуду, – Ра был уже серьёзен. – Мысленно со мною постоянно связь держи, тогда тебе я чем и помогу.

Лада мыслью часто обращалась к Ра, о помощи Его прося, иль просто любовь свою голубкой к Владыке отправляла. В ответ Ра лик свой проявлял, иль просто синие глаза свои являл с весёлою искрою в зрачках; то в её сознанье голос Ра звучал, а то Он аромат звёзд синих в подарок присылал, иль Мир далёкий в сознанье её он Краса-тою рисовал, её ребёнком называл и ветра дуновением ласкал. И Лада горячо мечтала чаще быть с Владыкой Ра, который гигантские пространства мысленно пронзал: и был далёко Он, а как будто рядом.

Однажды Лада попросила Владыку Ра в истинном обличии явить себя. Он рассмеялся: «Не ослепнешь, не сгоришь?». И Солнце перед Ладою предстало, и мягкий Свет оно лило, и этот Свет её пронизывал насквозь любовной нежною истомой, к вершинам он её блаженства поднимал, и ей хотелось в этом Свете летать и танцевать, смеяться и восторженно кричать, совсем как маленький ребёнок, которого подбрасывает кверху любящий отец. Был это Свет пронзительной Любви такой ранимой, доверчивой, открытой, как будто бы сам Космос душу распахивал пред ней во всей своей невообразимой Краса-те, и в этой всеобъемлющей Душе звучала радость вместе с нежным состраданьем. Здесь пониманье было и оправданье, и слёзы очищающим потоком лились из глаз, а может, из души её самой. Тогда Владыка-Вседержатель навстречу ей легонько рассмеялся – лесные колокольчики так рассыпают звон серебряный и чистый, так солнца луч звенит, лазурь небес лаская.

Когда на Яви Лада очутилась, то часто по высшей Краса-те грустила, особенно по Ра и Ур, без которых жить уж не могла, – так привязалась к ним, – и по ним скучала и даже тосковала. И вот тогда вдруг рядом раздавался смех негромкий – на крылечке Домика её Учитель Ра сидел, на неё с улыбкою глядел и нарочито ей сердито говорил:

– Ну задала работу мне – придётся Явь теперь сушить от водопада слёз твоих: одни вершины гор торчат на ней – и сколько утонуло уж людей!

Она пугалась даже, а потом с Владыкой весело смеялась, и тоска её безследно исчезала, как если б вовсе не было её. И радовались вместе юному ликующему Миру, в котором расцветала Краса-та.

Случалось у Домика её прорыскивал лисицей хитрой сам Яви Властелин. Внезапно возникал он утром ранним, иль, на ночь глядя, колючим хмурым взглядом он оцарапывал её – и ёж колючих мыслей катился на неё, чтоб волю смять и подчинить холодному рассудку своему. Впрочем, с Ладой долго Сатанэль в бирюльки не играл, и был таким, какой в действительности есть, – суровым, ледяным. Он сверху на неё смотрел, как если б на букашку иль козявку, которую одним он пальцем может раздавить, и губы тонкие растягивал в резиновой, ехидненькой улыбке, так что длинный нос с горбинкой на подбородок налезал и говорил, как если б камни он бросал, не говорил, а даже каркал:

– Что, маленькая крошка, трудимся немножко? Хах-ха-ха! Владыка Ра, которому я лучший друг, мне повелел присматривать тут за тобой. И ты должна держать отчёт передо мной!

– Бегу и спотыкаюсь! – ему сердито Лада отвечала. – И в чём перед тобой отчёт держать должна?

– Во всём! Я здесь Хозяин!

Сатанэль любил везде и всюду всем заметить, что он и Ра едва ль не целое одно, и что он рупор воли Ра, и что он значит здесь, а что, его ничтожный собеседник. Взгляда чёрных глаз его, как тьма сама бездонных, выдержать никто не мог. Этим взглядом он даже скалы разрушал и в души проникал, и всё под тяжестью его стонало. Мощь из Сатанэля ужаснейшая выпирала, казалось даже, Явь ему уже тесна, но сила эта грубою была. В ней не было Огня Любви, что жизнь творит, того Огня, которым Ра владел и от которого любое сердце пело. И если радость излучал Владыка Ра, то Сатанэль же жуткий страх с тревогой нагнетал. В ауре его клубилась Тьма, день ото дня всё гуще становясь. Ещё в людском обличье он ходил, но лик драконий уж носил, и всё чаще Драконом Чёрным перед всеми проявлялся, и крылья чёрные высоко уж реяли над ним, и вихрь чёрный с тоскливой злобой меж ними выл…

И всё тревожней Ладе становилось: над Явью Тьма сгущалась…