Неполучившийся коммунизм. Книга 2

– Необычное вы предлагаете, но справлюсь. Постараюсь, приноровлюсь. Думаю – получится. Стены, вон, сотнями квадратов пластаем за смену. Потолок помедленнее будет, но справимся.

– Чтобы вас никто не отвлекал, сами не сбежали, закрою вас на ключ. Как закончите, приду, открою.

– Мне без разницы.

– До обеда справитесь?

– Думаю, да.

– В обед я и приду.

Бегал по стройке, руководил, провёл планёрку с субподрядчиками. Время подошло к обеду.

Строев с собой прихватил бригадира.

– Пойдёмте, Тася, посмотрим на работу экспериментаторов.

– На какой этаж вы их послали?

– На восьмой.

– Поди уже сбежали оттуда. Работа-то нафиг никому не нужна.

– Не переживайте, они сидят у меня под замком. Вот ключ.

– Ну вы и даёте! Знала бы, не посылала бы Пашу.

Подошли, открыли дверь. Потолки по всей квартире были поклеены. Красиво и хорошо.

Бригадир осмотрела Пашину работу:

– И как?

– Тася, ты не представляешь, раз в пять меньше времени потребовалось, чем шпаклевать и белить. Чуть труднее, чем стены, но оно того стоит. Геннадий Евгеньевич, вы молодец, как мы сами не догадались, всю дорогу со шпаклёвкой пластались. Тася, определённо я за обои. Подумать только: так просто, а какой эффект!

Тася сменила тон:

– Геннадий Евгеньевич, вы пока Бабушкиной не говорите, привезите нам сначала на весь объём работ. Сначала мы освоим это дело, сделаем свой подъезд. Утрём им нос, после нас пусть начинают.

– Договорились. Научитесь сами, потом их научите. Удачи.

После этого случая отделочники перешли полностью на оклейку потолков обоями. И стоило закончиться обоям, отделочников невозможно было заставить шпаклевать потолки.

– У нас от шпаклевания потолков руки отваливаются.

В декабре Алексеев Михаил Пахомович, заместитель начальника Главка, по заведённому им правилу по субботам в актовом зале Главка проводил совещания с начальниками строительных управлений по сдаточным объектам. Народу приглашал довольно много, человек до пятидесяти.

По каждому объекту были вывешены графики. Диспетчеры Главка отвечали за их своевременное заполнение. Очередной докладчик подходил к графику своего объекта, пояснял исполнение работ, озвучивал нерешаемые вопросы. Каждому докладчику отводилось до десяти минут. Когда дело доходило до Строева, раньше часа Алексеев его не отпускал. У того объектов всегда было больше, чем у остальных, но дело не в этом. Он слушал доклад Строева, перебивал, уточнял и между делом всё, о чём хотел сказать остальным, высказывал в его адрес, ведь он из «Сибжилстроя». Алексеев был сразу неравнодушен к Строеву. Видно, не сложилось у него с теми.

– Геннадий Евгеньевич, в графике по Червишевскому тракту дом должен заканчиваться отделкой. В исполнении этого не наблюдается. Топчетесь на первых двух подъездах.

– Правильно, ваш ДОК на последующие два подъезда окна и двери не выдал.

– Где у нас директор ДОКа? – Тот встал. – Почему нет столярки?

– Всё ему отдали. Он просто не знает.

– Что скажете?

– Говорю же – нет её.

– Кто из вас двоих обманывает?

– Не знаю, я только что с объекта, столярки нет. Была бы – так стояла бы. Отопление не можем запустить. Дом ещё прогреть надо перед запуском отделочников.

Алексеев взял трубку диспетчерской:

– Иван Иванович, съездите на дом по Червишевскому тракту, посмотрите, есть столярка на два подъезда? Разберитесь, почему не ставят? Срочно доложите мне лично. – К Строеву: – Если столярка есть и ваши не ставят, я вас персонально накажу.

– Если нет столярки?

– Ну, это мы разберёмся. Продолжайте докладывать по другим домам.

Пока Строев докладывал, Алексеев высказывал в его адрес по делу и без дела замечания по работе, последние политические новости, услышанные им по телевизору или прочитанные в газетах внутри страны, за рубежом, излагал философские размышления из раздела «В мире мудрых мыслей».

Прибыл диспетчер.

– Как там?

– Столярки в двух подъездах не стоит. На объекте её тоже нет, не завезена. Отделка идёт на двух первых от Червишевского тракта подъездах.

– Спасибо, идите. – К директору: – Когда будет?

– В понедельник.

– Смотрите, в последний раз. – К Строеву: – Это не даёт вам основания срывать объект.

– Михаил Пахомович, никто и не собирается срывать. Поставим столярку – усилим отделочников. За рекой заканчиваем, перебросим сюда. К концу месяца дом будет готов. Подконтролируйте поставку столярки, если она действительно готова на заводе. Можем своими машинами вывезти, пусть скажут.

– Не надо этого, каждый делает своё. Садитесь.

Так вот проходили эти совещания. Безусловно, они были полезными. Одно плохо, Строев на них страдал больше всех и всегда незаслуженно.

После совещания поехал на объект. Там, промеж всего, велась врезка труб канализации в городские сети. Колодец стоял у самого тракта. Строев вышел из машины, подошёл к открытому колодцу, посмотрел вниз. В тёмной глубине колодца стоял рабочий в спецодежде по пояс в фекалиях, смотрел вверх. Несло жуткой вонью.

– Как там у вас?

– Плохо, – рабочий смотрел на Строева из глубокого, в четыре метра, колодца, – канализацию город давно не чистил, стоит забитая. Наша труба получается заполненная, не знаю, как стык заделаю. Сообщите городу, чтобы почистили, не то наша работать не будет, стоять будет под напором.

Строев посмотрел на часы: двенадцать.

– Вылазьте, обед. Отдохнёте, потом продолжите.

– Не, чего время зря терять, у меня с собой. – Он залез грязной рукой за пазуху, вынул пакетик, обёрнутый газетой, развернул его, откусил от бутерброда, стал жевать. – Сейчас поем, закончу стык, тогда отдохну…

Последних слов Строев не слышал. К горлу подступила тошнота. Он быстро отошёл от колодца. Всякое случается на стройках, но такого он ещё не видел.

После Нового года по результатам работы ДСК присудили звание победителя в Социалистическом соревновании Союза. Вручать знамя прибыл первый секретарь горкома партии Шаповалов. Собрали работников предприятия в актовом зале нового административного здания. Строев, конечно, среди присутствующих. По окончании торжественного собрания секретарь попросил Строева и Викулова остаться в зале.

– Геннадий Евгеньевич, подходите сюда поближе. Юрий Николаевич, пора Геннадия Евгеньевича выдвигать на повышение. Давно знаю его по «Главтюменьнефтегазстрою».

Ни Строев, ни Викулов не понимали, куда клонит секретарь горкома.

– Юрий Николаевич, как вы характеризуете Строева?

– Положительно, как ещё?

– Предлагаю рекомендовать его на должность секретаря парткома ДСК, с правами райкома. Коммунистов у вас много. Вашего настоящего секретаря на днях заберём в Горком КПСС. Что скажете?

– Честно говоря, Игорь Александрович, мне его жалко отдавать.

– Но…

– Но если вы так считаете, то от меня возражений нет. Он активный член партии, член парткома.

– Видите, даже собрания собирать не надо. Пришлю к вам за заседание парткома первого секретаря Ленинского райкома Петкевича, он его и представит членам парткома.

– Геннадий Евгеньевич, вы что молчите? Хотел слышать ваше мнение по моему предложению.

– Неожиданное оно для меня. Даже не знаю. Можно подумать? – Понял, что последнее сказал зря.

– Геннадий Евгеньевич, партия считает – вы готовы возглавить партийную организацию. Думать не надо. Готовьтесь возглавить своих коммунистов. Я, как ты знаешь, был управляющим трестом, начальником «Сибжилстроя», партия приказала стать первым секретарём Горкома КПСС. Что я ответил? Есть. Думать после избрания секретарём будем вместе. До свидания.

Викулов проводил его, пригласил Строева в кабинет.

– Вот так каждый раз. Горком, обком КПСС – состоят из одних бывших наших. Только поднимем человека, его тут же забирают.

– Не хотел я заниматься этой работой, мне нравится линия. Я там словно рыба в воде. И отказать нельзя. Он вроде как мой учитель, много лет работал под ним. Всякое случалось за это время, но отношения ко мне он не изменил. Всегда с уважением.

– И мы вас уважаем. Придётся искать замену. Шаповалов не отступит.

– Искать не надо, Шелепина назначайте. Он монтажа не знает, а так подойдёт. В институте заочно учится, в коллективе имеет авторитет. Слушаться его будут. Можно было Ёлкина, но он отказывается идти на повышение. Предлагал ему в своё время должность главного инженера управления, он отказался. С ним даже бесполезно говорить.

– Хорошо, что сказали, я сразу на Ёлкина подумал. Нет так нет. Шелепин как начальник участка меня устраивает, в начальниках управления не вижу его. Всегда сам себе на уме, сторонится меня. Попробую, раз вы его считаете достойным заменить вас. С трудом верится, что потянет ваш воз.

– Потянет, поверьте мне. Человек он непростой, сложный, но потянет, уверяю вас.

На следующий день Строева вызвали в райком КПСС к первому секретарю.

– Заходите, присаживайтесь. – Ни руки не подал, не поздоровался.

– Здравствуйте, – сказал Строев.

– Отчего так получилось, что Шаповалов рекомендует вас мне в секретари парткома? Обычно это моё дело – кадры подбирать.

– Не знаю, само собой получилось. Был у нас, после торжественного сам и предложил.

– Честно говорю, не знаю, как с вами быть? К вам как работнику у меня претензий нет, и Варшавский в своё время о вас хорошо отзывался по работе. Но ведёте вы себя как член райкома неподобающе. Многих критикуете прилюдно.

– Сами настаиваете мне выступать. Недостатков много. Хвалить нерадивых прикажете?

– Помню выходки ваши с самовольным заселением пансионатов. Нет, не тот человек в ДСК нужен.

– Скажите это Шаповалову, я не напрашивался. Сам не хотел. А то, что не вписываюсь в ваши представления о партийности, так вы ошибаетесь. Как раз наоборот. Многие, даже кое-кто из ваших заместителей, больше меня не вписываются.

– Смотрите на него, ещё не избрали секретарём парткома, от него так и прёт огульная критика… На кого это вы намекаете?

– Это моё личное мнение, как вы сами сказали, оно не совпадает с вашим. Зачем вам знать?

– Знаю я вас как свои пять пальцев. Ошибается товарищ Шаповалов, пожалеет потом. Я категорически против вашего избрания секретарём парткома.

– Ему и скажите.

– Говорил, он настаивает. Придётся подчиниться, но знайте: я против и ещё раз против вашей кандидатуры. Когда назначили заседание парткома?

– Не знаю, спрашивайте у Викулова.

Петкевич позвонил начальнику ДСК:

– Здравствуйте, Юрий Николаевич, на когда партком назначаете? Понял… Да, приеду сам лично… Он у меня, беседуем. Нахлебаемся мы с ним… Нет, как я могу против рекомендации первого секретаря горкома КПСС? Но никто мне не запретит высказывать своего мнения. До встречи. – Положил трубку. – Приеду, посмотрим, что скажут члены парткома.

– До свидания.

Заседание парткома начал Петкевич:

– Товарищи коммунисты, ваш секретарь парткома Юхтанов выдвинут на повышение – в горком партии. На освободившееся место секретаря вашего парткома выдвинуты от райкома две кандидатуры, – он назвал кандидатуру от себя и Строева. – Мне кажется, Строев не готов к этой работе, многого не понимает. – Он говорил долго о работе райкома партии, горкома, обкома, задачах, поставленных последним пленумом партии. – Теперь перейдём к обсуждению кандидатур. Кто хочет высказаться?

Члены парткома молчали.

– Если не хотите высказываться, перейдём к голосованию. Кто за то, чтобы секретарём парткома избрать, – он назвал предлагаемую им кандидатуру, – прощу голосовать.

Никто не поднял руки.

– Кхм… Кто за Строева? Единогласно? Юрий Николаевич, и вы туда же? Мы же говорили с вами.

– Александр Иванович, говорили. Только я молчал, говорили вы. Вы не спрашивали моего мнения. Откровенно, мне жалко отпускать Геннадия Евгеньевича на партийную работу. Но согласен с Шаповаловым, правильно, что избрали именно его.

– Как вас понимать?

– Давайте отпустим остальных членов парткома, я вам разъясню своё мнение.

Члены парткома вышли. Строев остался.

– Геннадий Евгеньевич, поздравляю вас с избранием. На стройке нам будет вас не хватать первое время.

– Не брошу я стройку, пока Николай Игнатьевич не втянется.

– Это хорошо. Александр Иванович, видите, что вокруг нас делается? Партию надо укреплять. Геннадий Евгеньевич именно тот человек, который именно сейчас нам нужен в парии.

– Не знаете вы его, он вам ещё покажет.

– Александр Иванович, я уважаю ваше мнение, убедительно вам говорю: измените своё мнение о нём. Мы его достаточно изучили, настоящий коммунист именно он. А как руководить людьми, этому его учить не надо. Попомните меня.

– Да уж. Не ожидал от вас такой подставы. Никуда не денешься, придётся с ним работать. Все одно дело делаем. Вы уж, Геннадий Евгеньевич, умерьте себя. Не очень-то на поворотах. Приходите завтра ко мне в райком, наметим планы работы. Трудовую книжку прихватите с собой, теперь у нас будете числиться, и заработную плату мы вам будем платить.

– Хорошо, буду.

– До свидания, пойду я. Тяжёлый сегодня выдался день. Ну да ладно. Доложу Шаповалову о решении парткома.

Викулов проводил его, зашёл назад:

– Бюрократ и есть бюрократ, давно работает первым секретарём. Нормальным был вроде мужиком. Не обращайте внимания на него, привыкнет. Им надо выступать, нам – работать.

Работа секретаря парткома Строеву представлялась, как Фурманов у Чапаева. Командир принимает решения, он ведёт за собой армию, между делом воспитывает подчинённых в духе Маркса и Ленина. На деле оказалось далеко не так. Это были приёмы в партию, наказания и поощрения, профсоюзы, собрания, проведение собраний, праздников, демонстраций, разборки по жалобам жён с пьяницами, борьба с ними, политические информации, повышение облика строителя коммунизма… Он и не ожидал, что это и многое другое свалится на него. Кроме того, стройку просто так не бросишь.

Пришлось ждать больше полугода, пока Шелепин не войдёт в курс дела, продолжать командовать строительным потоком, проводить совещания с подрядчиками, бегать с актами госкомиссий. Наконец так замотался, до ручки, пригласил Шелепина к себе:

– Николай Игнатьевич, не могу больше тянуть и старую работу, и выполнять новую, берите обстановку в свои руки. Акты буду помогать подписывать. Займусь новым большим делом, организую «Рабочую эстафету».

– Что-то новое.

– Это что-то вроде нашего социалистического соревнования, только с нашими субподрядчиками и поставщиками. Стимулируем их для повышения производительности труда и равномерной поставки материалов. В нашей работе они значат много. Можно сказать, они наши работники: работают на нас, мы им оплачиваем работы, а спросить с непосредственных исполнителей не можем, поощрить тоже. Возьмём сантехников: сколько времени по их вине простаиваем?

– Козлы они, вообще-то.

– Вот-вот. А если кроме простых производственных договоров, заключим договора с бригадами сантехников, электриков, лифтёров, слаботочников, поставщиков цемента? Понимаете, здесь уже инициатива в работе пойдёт не от их начальства, а с низов. У нас с вами опыт есть, как поощрять инициативу: ковры, другое.

– Да, в своё время мы на этом хорошо поднялись.

– Представляете, завернём то же, только в широком масштабе?

– Необычно как-то, ни у кого не слышал о такой организации работ.

– Поверьте, сами бригадиры субподрядных организаций не позволят своему начальству срывать работы на наших объектах, своевременно не завозить материалы.

– Геннадий Евгеньевич, как-то всё это не дела парткома. До вас ни один секретарь этим не занимался.

– Чьи, по-вашему, это заботы?

– Администрации ДСК.

– Один я и не собираюсь делать. Вы правы, аппарат же это и будет делать. Дело парткома – организовать, закрутить, сдвинуть болото с места.

– Мне что нужно делать?

– Лично вам – ничего. Просто легче работать станет. Видите, как они себя ведут: решения планёрок не выполняют, сроки срывают, допускают брак в работе. Теперь будет по-другому, интерес в конечном результате станет общим. Да, так никто ещё до нас не делал, а мы будем. Посмотрите, не пройдёт и полугода, всё изменится к лучшему.

– Сами-то они захотят?

– Вот как раз сами они и говорили со мной, только предлагают их забрать к нам. Забрать не получится.

Я не против, только времена ещё не пришли, когда это можно будет сделать. Соревнованиями увязать наши коллективы нам вполне по силам.

– Я и не знал, что так можно.

– Многого мы ещё с вами не знаем. Смотрите, чего в стране творится?

– Что конкретно?

– Хаос… У нас в ДСК мы способны всех исполнителей подчинить конечной цели – квадратному метру.

– Геннадий Евгеньевич, я в этом ничего не понимаю. Не хочу голову забивать. Занимайтесь. Чего надо от меня – говорите.

– Пойдёт, только вы теперь обстановку сами держите в руках. Тут я справлюсь. Есть и ещё соображения позначимей. Скоро к нам в Тюмень приедет Ельцин из ЦК КПСС, посетит наше предприятие, будем готовиться.

Действительно, наряду с другими предприятиями Ельцин посетил завод ДСК. Его сопровождала солидная делегация приезжих из Москвы и местных начальников: секретарь обкома, горкома, райкома партии, министры, начальник Главка. Викулов к тому времени ушёл на повышение. На его место прислали бывшего подчинённого Строева – начальника потока ДСК «Сибжилстроя» Лопатина.

Ельцин потребовал каску. Мы были к этому готовы, подготовили завод, вычистили, вымыли. Как-никак – бывший начальник ДСК Свердловска.

Завод ему понравился. Уже на выходе с территории завода заметил группу рабочих, стоявших поодаль на складе готовой продукции. Вернулся, подошёл, поздоровался:

– Как живёте, товарищи?

– Ничего, неплохо.

Вперёд выдвинулась щупленькая женщина, крановщица мостового крана:

– Не слушайте их, плохо мы живём.

– А что так?

– Квартир нам не дают. Работаю здесь пятнадцать лет, когда получу – не знаю.

– Мало строите?

– Строим много, а не дают.

Ельцин высокий, посмотрел поверх голов:

– Кто председатель горисполкома?

– Я, Борис Николаевич.

– Дайте ДСК землю, построить себе дом, да побольше.

– У нас чертежей нет. Сто лет делать будут.

– Дайте землю с готовым проектом.

– Построим, а они у нас заберут.

Ельцин начал нервничать:

– Где тут секретарь парткома, только здесь был?

Строев вышел из-за спины начальника Главка:

– Здесь я.

– Начальнику Главка даю распоряжение – ничего не отнимать. Если кто будет мешать – вот секретарь парткома, как ваша фамилия?

– Строев.

– Товарищ Строев поставит меня в известность.

Повернулся и, не прощаясь, пошёл прочь. Свита потянулась за ним. Строев, Лопатин, группа людей смотрели им вслед. Строев прервал молчание.

– Ну вы и даёте. Откуда у вас столько смелости? – обратился он к крановщице.

– А чего я не так сказала? Всё правильно. Пусть погоняет наших начальников, может, теперь о народе подумают.

– Спасибо вам от лица коллектива. Мы бы на такое не осмелились.

– Вам поручили? Крутитесь, теперь ваша очередь.

Разошлись.

На завтра звонок начальнику ДСК из горисполкома:

– Приезжайте, передадим чертежи на дом в четвёртом микрорайоне.

Поехал Строев с начальником ПТО, получили, отписали по накладной. Позже получили распоряжение о передаче земли. Собрали заседание парткома, обсудили, что и как делать.

Решили строить дом хозспособом, за свой счёт, в нерабочее время. Отделку выполнять с привлечением будущих жильцов. Составили списки своих работников, поскольку в рамках рабочей эстафеты необходимо заинтересовать в сдаче дома субподрядчиков, запланировали несколько квартир и для них, несколько штук на Главк, казалось – никого не обидели. Документы оформили в профкомах, передали в город и Главк.

Работа закипела, не сказать – во вред остальных объектов. Дом рос на глазах. За четыре месяца монтаж четырёхподъездного девятиэтажного дома закончили. К лету его предъявили на госкомиссию.

Тогда всё и началось. Главк с распределением не согласен, город не согласен. Начальник ДСК Лопатин ушёл в «кусты»:

– Вы затеяли, вы и разбирайтесь.

Строева таскали по инстанциям, давили и сверху, и снизу, и сбоку. Кто-то из коллектива не выдержал, глядя на безобразие начальников, и обо всём написал Ельцину письмо. Понятное дело, к Ельцину оно не попало, переслали в Обком КПСС, спустили в город. Там сочли, что это сам Строев устроил от третьего лица. Его вызвал председатель горисполкома:

– Вы что себе позволяете? Для вас нет партийной дисциплины? В «Сибжилстрое» сошло с рук, по новой за своё взялись?

– Николай Михеевич, я тут ни при чём. Письма я этого не писал, не организовывал, хотя имею право по распоряжению Ельцина к нему обратиться напрямую. Сам к нему не обращался. Читал это письмо у вашего заместителя Ларинова. Там всё честно и правильно написано, хотя я бы написал по-другому. Вы-то сами чего хотите? Не исполнять распоряжение Ельцина? Или как?

– При чём здесь Ельцин? Чертежи кто вам дал?

– Вы.

– Землю?

– Вы.

– Так почему дом вы считаете только вашим? Он наш, общий.

– Николай Михеевич, как это так? Деньги мы тратили на дом свои. Работы вели в нерабочее время, без оплаты. Работали на нём будущие жильцы. Списки будущих жильцов дома мы вам передали поквартирные и пофамильные перед началом строительства.

– О каких списках вы говорите?

– И вам сюда, и в Главк мы их передавали год назад.

– Знаете, что я вам скажу: не ссите против ветра. Будете сопротивляться, никогда не введёте в эксплуатацию свой, как вы его считаете, дом. Вы знаете, как это делается, не мне вас учить – найдётся брак, как бы не пришлось его разбирать.

Угроза что ни на есть реальная. Разговор не в бровь, а в глаз.

– Что вы хотите?

– Хотим мы немного: полдома вам на ДСК, десять процентов городу, сорок Главку.

– Не знаю, сам я не уполномочен решать такие вопросы. Соберу партком, доложу.

– Имейте в виду, на днях состоится бюро Ленинского райкома партии, где заслушают ваше персональное дело.

– До свидания.

Строев вышел взмокший. Разговор состоялся интеллигентный, но за каждым словом выглядывала иголка.

Заседание парткома назначили через три дня, многие члены парткома работали по сменам. До этого Строева вызвали на бюро райкома. Рассматривали заявление заместителя начальника Главка Алексеева о самоуправстве Строева.

– Говорил я вам, Геннадий Евгеньевич, забыть про свои старые поступки. Не прислушались к моим словам. Теперь ваше самоуправство так не сойдёт. Ваш разговор с Колычевым я знаю. Вы собираетесь выполнять его распоряжение?

Строев молчал. Что говорить, когда партком не состоялся?

– Говорите, мы ждём.

О чём говорить, вспоминать им, с чего вся эта бадяга началась? Рассказывать, как строили дом? Просить прощения? За что? Все перед Ельциным были, видели, слышали. Чего ещё надо?

– Товарищи члены бюро райкома, после беседы с председателем горисполкома я не смог собрать членов парткома, ходят по сменам. Завтра он состоится, обсудим и доложим вам, в город. Сейчас большего я не скажу.

– Так не пойдёт. Товарищи, прошу высказываться.

Проговорили больше получаса, перемывая Строеву кости.

Он о себе узнал такое, чего сам и не догадывался: не коммунистичен, не партиен, не… не… не…

– Такое у нас по вам мнение. В основном члены райкома высказались за объявление вам выговора на первый раз. Кто за? Единогласно. Идите и подумайте о своём поведении. Следующее наказание возможно намного строже. До свидания.

Строев вышел.

– Ну даёт, Михаил Пахомович, не ожидал от него такого поступка. Большой человек, а как школьник – написал заявление. Мог бы сам вызвать, объяснить, чего им всем надо от меня? Нет, написал…

Партком проходил бурно. Никто из присутствующих не мог понять, как так можно? Ельцин дал всем начальникам прямое поручение. Казалось, что проще, выполните и точка… Права была крановщица, ставя ему свои, как ей казалось, актуальные вопросы. О чём она ему говорила, так и получилось. Кто написал письмо? Авторов среди членов парткома не оказалось… Люди работали для себя, знают номера квартир. Дурдом получается. Ком неразрешимых вопросов. Начальник ДСК молчит, он не против самого дома, но что делать? Как поступить в сложившихся условиях – не знает.

Строев слушал, размышлял, не вмешивался в творческий процесс. Наконец взял слово:

– Товарищи, я не на стороне наших недоброжелателей. Видите, как в Москве поступили? Пусть не я писал это злополучное письмо, но его Ельцину не передали, а спустили сюда. Тем самым москвичи дали нашим руководителям повод почувствовать себя в безопасности. Нет у нас поддержки в Москве. Чего-то в нашем королевстве сломалось. Говорят одно, на деле далеко не так. Вообще, и в нашем конкретном случае один у нас выход – согласиться с горисполкомом, пока всё не отобрали. Мне вчера выговор в райкоме уже влепили. Потом дом не примут, прицепятся к качеству, это я уже проходил на старой работе. Против всей вертикали власти мы бессильны.

– Что предлагаете?

– Пятьдесят процентов лучше, чем ничего. Жалко, конечно, своего труда. Расскажу вам из превратности жизни. Родился я на Колыме, там, где Чукотка, так вот у чукчей и у алеутов в голодный год старшие, родители, съедают своих детей, дабы не умереть от голода, потом вновь рожают новых детей, чтобы сохранить своё племя от вымирания. То же предстоит нам. Половина не получит квартир в этом доме. Кто работал бесплатно – выдадим за работу деньги. Пересмотрим списки. Остальных расселим по очереди в следующих домах. Появится стимул: брать землю, проектировать и строить для себя. Извинимся перед людьми, нас поймут. Будем более внимательны к людям, разъясним им ситуацию. Как вы считаете, Владимир Иванович? – Строев обратился к начальнику ДСК.

– Пожалуй, на этот раз я соглашусь с вами, это действительно единственно правильное решение, выход из сложившегося положения… Думаете, меня не достают? Ещё как достают.

– Геннадий Евгеньевич, скажите нам, пожалуйста, нашей партии можно верить, когда они создают такой бардак? И вы думаете, только у нас? По всей стране… Мы с вами тоже болтунами получаемся. Я не хочу быть со всеми с ними болтуном. Да, я член партии, но наших руководителей не понимаю и не поддерживаю.

– Согласен с вами, товарищ Галимов, есть о чём подумать. Более сильных аргументов, чем привёл ранее, подобрать не могу… Так что, товарищи, сказать завтра городу, Главку, будь они неладны?

– Мы с вашим предложением согласны. Плетью обуха не перешибёшь.

– Хорошо, так и запишем в протокол. Я его подкорректирую, подпишем, отдам им. Тяжёлая предстоит нам процедура. Главную часть работы, Ольга Степановна, возьмите на себя, на профсоюзы. Долго придётся киселя хлебать и зализывать раны. Спасибо, товарищи, за работу. До свидания.

Члены парткома вышли из кабинета, Строев остался один.

«Что же это такое? Где ни работаю, стараюсь делать как лучше, получается не поймёшь чего. Началось с армии – не туда взяли, куда надо, пришлось самому проявлять инициативу, так с тех пор и идёт. Какая-то сплошная полоса невезения. Любую поставленную цель необходимо добиваться с боем… Были, конечно, и светлые дни. Взять хотя бы Григория Пономаренко, знаменитого песенника, композитора».

Строев сидел в кресле с полузакрытыми глазами, улыбнулся. Ему вспомнилось, как недавно одного из участников песенного конкурса композиторов Союза, проходившего в Тюмени, привёз к себе на предприятие – Григория Пономаренко, для товарищеской встречи с коллективом. О нём он знал очень мало, о его творчестве и вообще не имел понятия. Как и подобало в то время, на конкурс была приглашена городская элита. Вход по пропускам. Приглашения достались ему и председателю профкома.

Честно, смотреть и слушать было некого. На уровне выглядел только Пономаренко и его молодая голосистая крепкая жена, солистка Кубанского хора, которым и руководил её муж. Возникла мысль: «Почему бы не пригласить его на ДСК? Пусть выступит перед рабочими». Сказано – сделано. Строев сходил в горком партии, похлопотал у нужных людей. Разрешили.

– Конкурс длится три дня. Завтра в районе обеда сможете сами его взять в гостинице «Восток» на один час.

Строев приехал пораньше, зашёл в вестибюль. Он был пуст, в сторонке стояли двое: маленький солидный пожилой Пономаренко и его жена, выше его на голову. Строев узнал их сразу. Подошёл:

– Здравствуйте, я секретарь парткома ДСК Строев. За вами.

– Здравствуйте, нас предупредили, мы вас ждали. Правда, нам представлялся большой сибиряк в унтах, тулупе, больно у вас холодно, в лисьей шапке… Воображение в очередной раз нас подвело… Видите, нас тут приодели.

На Пономаренко были надеты валенки, тулуп, меховая шапка и рукавицы.

– Будем знакомы.

Строев подхватил чехол с баяном. Сели в машину. В ДСК приехали быстро, зашли в актовый зал, там народу битком… Концерт коллективу понравился, долго аплодировали, не хотели отпускать. Он и сам не спешил уходить. В конце выступления с сожалением сказал:

– Жаль, у меня нет песни о строителях. Кто бы написал слова? В будущем я это исправлю.

Строев отвёз их в филармонию, сам поспешил к отцу, пишущему стихи ещё с войны.

– Папа, тут такое дело, срочно нужны стихи про ДСК «Промстроя». Пономаренко у нас в Тюмени. Обещал написать музыку для песни о строителях, если будут слова, стихи. Желательно сегодня к вечеру.

– Насколько я помню, он ближе к народным песням, вальсам?

– Вроде того.

– Каков, по-твоему, должен быть смысл стихов?

– О домах, Тюмени, Туре.

– Понял тебя, сынок, подходи часам к семи вечером. Попробую.

Строев приехал, как договорились, ровно в семь. Он всегда и во всех делах был пунктуальным.

– Что, получилось?

– Посмотри.

Строев внимательно прочитал несколько раз:

– А что, неплохо, особенно припев:

 
                Ты взгляни, молодеет город,
                Нами выстроена Тюмень…
 

Ещё тут, здорово:

 
                Светят огни над Турой,
                Дом за домом,
                Дом за домом
                Наш возводит «Промстрой»…
 

Классно получилось, спасибо. Теперь не отвертится.

Поехал в гостиницу к Пономаренко, нашёл его в номере.

– Сегодня в гостях у нас вы имели неосторожность сказать, что у вас нет слов про строителей. Передаю их вам.

– Постойте, где вы их взяли?

– Отец написал.

Пономаренко мельком пробежал по листу:

– Великолепные стихи. Ваш отец песенник? Не слышал о такой фамилии.

– Да какой он песенник, просто всю жизнь пишет стихи, печатает в газетах…

– Ну не скажите, чувствуется такт, мелодия. Приходите завтра на заключительный концерт. Что-нибудь исполним.

Назавтра в филармонии должны объявлять победителей. Наряду со всеми музыкантами выступал Пономаренко со своей женой.

– Товарищи, мне вчера принесли слова для песни о ваших строителях. Я посидел ночь. Послушайте, что получилось.

Строев замер:

– Это же он о нас говорит.

Зазвучал вальс. Его жена прекрасным сильным голосом слово в слово пропела стихи отца. Зал взорвался овациями. Хлопали долго и стоя.

– Спасибо, дорогие. Рад, рад, что она вам понравилась. Авторы где-то тут, в зале. Геннадий Евгеньевич, вы здесь?

Строев встал, осмотрел зал, поклонился, сел. Зал умолк. Концерт закончился. Объявили победителей. Пономаренко в их числе не было.