Синий конверт, или Немцы разные бывают

– Я с ней вчера виделся.

– Да, что вы говорите! Вот это новость. Вы снова ее разыскали? Тогда, интересно, по какому поводу? Или, может быть, она вышла на Вас?

– Она мне позвонила, и мы встретились.

– Вот так, так! И как она объяснила свой звонок? Уж не наше ли дело стало тому причиной? Если не секрет, то не могли бы вы поподробнее…

– По-нашему, по нашему делу, – прервал его Виталий не совсем вежливо. – Она просит меня связать ее с вами.

– Вот как? Впрочем, я, кажется, не удивлён. И зачем же я ей понадобился?

– Хочет просить вас представлять ее интересы в вопросе вступления в наследство.

– Значит, все-таки я правильно предполагал, что синий конверт – это и есть настоящее завещание, – с удовлетворением произнёс Арнольд. – И в чём же наследство выражается?

– Ха! Вы удивитесь, но она не знает. Фон Краузе придумал ещё один таинственный ход.

– Не устаю восхищаться дядей Норманом! Силен на секреты! – рассмеялся Арнольд. – Так, что же это за ход? У вас есть предположения?

– Мне не удалось выведать. Может быть, она расскажет при личной встрече с вами. Мне она сказала лишь, что какие-то документы лежат в какой-то ячейке, в каком-то австрийском банке. Меня попросила быть переводчиком между вами.

– Она готова к личной встрече или предпочитает письменное общение?

– Она хочет приехать.

– В самом деле? И когда же?

– Как только я скажу, что вы согласны заняться ее делом, – сказал Виталий.

Арнольд задумался. Отказать в помощи возможной дочери дяди Нормана, друга его отца, он не мог. Да, и просто из личного интереса, чтобы узнать, чем же закончится эта история с завещанием, он был готов взяться за дело.

– Она приедет в Вену в любом случае, – прервал Виталий молчание Арнольда. – Она хочет поклониться праху фон Краузе.

– Она случайно не приоткрыла вам его тайну, – спросил Арнольд.

– Нет, она, по-моему, считает, что я ни о чём не догадываюсь.

– Но ее желание засвидетельствовать своё почтение его праху говорит нам с вами о многом, не так ли, Виталий? – сказал Арнольд. – Значит, в синем конверте должно было быть письмо….

– Да, да! Извините, я не сказал вам, что письмо в конверте, действительно, было. Но только этим сообщение о нем она и ограничилась.

– Я думаю, мы не будем эту тему педалировать, если в том не будет необходимости. – подытожил Арнольд. – Что ж, пусть приезжает. Вы, наверно, вместе с ней? Согласились быть нашим коммуникатором?

– Да, мне просто интересно, чем все это закончится.

– Но есть вопрос, который может сильно осложнить процедуру вступления в наследство, – сказал адвокат, уже прикидывая профессионально свои будущие действия. – А под каким именем сейчас фигурирует Екатерина Заикина? Под этим, настоящим?

– Нет, она по-прежнему Вильзен Калерия Германовна. Она понимает, что могут быть проблемы, и готова к восстановление прежнего имени, если это понадобится. Но только после встречи с вами.

– А как она вообще, в человеческом плане? – спросил Арнольд.

– Не беспокойтесь, Арнольд, это не госпожа Анна. Вполне интеллигентная русская женщина, мне с ней легко общаться.

– Ну, что же, Виталий, если это так, то выбирайте время, буду вас ждать.

***

Сообщив Арнольду дату вылета в Вену, Виталий передал ему просьбу Калерии Германовны сопроводить ее к месту захоронения Нормана фон Краузе в первый же день по приезду. Адвокат пообещал лично отвезти ее в колумбарий, как только она и Виталий устроятся в отеле.

Незнание языков друг друга затрудняло общение Арнольда и Калерии Германовны в ходе поездки, но с помощью Виталия в роли переводчика определённый контакт между ними все же наметился. Сидя на переднем сиденье и слушая рассказ Арнольда о встречающихся на пути достопримечательностях, женщина своими вопросами и меткими уточнениями продемонстрировала неплохое знание истории Австрии. И это австрийцу импонировало.

В колумбарии Калерия Германовна положила несколько живых цветов на полочку в нише под именем Нормана Вильгельма фон Краузе, молча постояла несколько минут, поклонилась. Она была благодарна мужчинам за то, что на протяжении всей этой процедуры они стояли молча в отдалении и ни до, ни после неё не задавали ей никаких вопросов.

На обратном пути договорились вместе пообедать и, не откладывая, там же за столом поговорить о деле.

Во время обеда женщина попросила адвоката стать ее доверенным лицом. На что Арнольд и отреагировал, как адвокат:

– Прошу прощения, госпожа Вильзен, мне хотелось бы сначала узнать, что конкретно содержал этот таинственный синий конверт. Нам ведь придётся, как говориться, плясать от его содержания. И я должен знать не содержится ли там чего-то, что претит адвокатской этике.

– Все просто, – ответила Калерия Германовна, выслушав перевод Виталия, – в конверте лежало личное письмо мне, а также документ, который даёт мне право открыть определённую ячейку в одном из венских банков, и ключ к этой ячейке. Там, в ячейке, должны находится какие-то документы, связанные с собственностью, а также что-то предназначенное, скорее всего, лично вам, господин Арнольд.

– Спросите, пожалуйста, Виталий, – обратился Арнольд к молодому человеку, – а на какое имя оформлен допуск к ячейке?

– Доступ анонимный, исключает какие-либо формальности, – ответила женщина. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Сейчас я не Екатерина Заикина, на которую и оформлены документы, находящиеся в том ящике. Но открыть ящик и забрать то, что в нем находится, я имею право, вообще не представляясь. А там посмотрим.

– А нельзя ли взглянуть на этот удивительный документ, – спросил Виталий, опережая с этим вопросом Арнольда.

Тот кивнул, как будто поняв, что сказал Виталий по-русски.

Калерия Германовна достала из сумочки знакомый уже им синий конверт и извлекла из него фирменный лист с коротким текстом, штампом, печатью и несколькими подписями.

Арнольд внимательно осмотрел его со всех сторон и прочитал. Суть текста сводилась к тому, что податель этого документа, на условиях безусловной анонимности, имеет право воспользоваться имеющимся у него ключом к ящику №145 в вышеуказанном банке без соблюдения каких-либо иных формальностей.

– Ничего подобного мне ещё не приходилось видеть, но как будто не придерёшься, – сказал адвокат, возвращая лист женщине, и, помолчав, весело продолжил, – действительно, пока все выглядит просто. Идём в Банк, забираем ящик и узнаем все тайны дяди Нормана.

И, не дожидаясь окончания перевода Виталием своей реплики, спросил, глядя с улыбкой на Калерию Германовну:

– Так что? Милая дама хочет предложить мне сопровождать ее в банк?

Виталий перевел, Калерия Германовна кивнула:

– Буду вам очень признательна. Если нужно как-то оформить наши с вами деловые отношения прямо сейчас то, пожалуйста, я готова.

***

Это была пятница, последний рабочий день недели, который Виталий под липовым семейным предлогом выпросил у Сергея Ивановича для поездки в Вену. В понедельник, кровь из носа, ему нужно быть на работе. Об этом знала Калерия Германовна и об этом он сказал сейчас Арнольду, предложив сегодня же успеть забрать ящик из банка до его закрытия на выходные.

 Службы банка, руководствуясь своими правилами безопасности, не разрешили Арнольду присутствовать при вскрытии ячейки №145. Допущена была лишь Калерия Германовна, документ которой на допуск пропадал на проверке в недрах банка едва ли не час. Если бы не присутствие при этом адвоката Арнольда, проверка, наверно, тянулась бы и дольше.

После того, как служащий банка повернул банковский ключ в замке ячейки №145, Калерия Германовна вставила свой ключ и открыла дверцу. Она извлекла из ячейки продолговатую металлическую коробку и вынесла ее в «предбанник» сейфового помещения, где ждали адвокат и Виталий. Женщина доверила Арнольду открыть коробку. Там оказались три разноцветных запечатанных конверта с надписями: «Сертификаты», «Квартира», «Для г. Клауса Арнольда. Конфиденциально», опломбированных личной печатью фон Краузе.

Арнольд и Калерия Германовна сочли целесообразным открыть конверты и изучить их содержание в офисе адвоката, куда они тут же и отправились.

В первом конверте содержались пять денежных сертификатов на значительные суммы. Из них один на анонимного предъявителя, остальные на имя Екатерины Заикиной. Адвокат и Виталий поздравили женщину с таким замечательным наследством. Когда они назвали ей общую сумму, она была настолько поражена, что на несколько мгновений просто застыла с удивлённо поднятыми бровями, покачивая головой из стороны в сторону. Потом произнесла, растягивая слова, без улыбки:

– Во сне такое не могло присниться. Если это правда, то .., – она не закончила.

Но Арнольду не терпелось перейти ко второму конверту, и он спросил разрешения женщины открыть его. Там оказались документы, оформлявшие собственность Екатерины Заикиной на квартиру в 120 кв. м. в центре Вены. Пока адвокат знакомился с оригиналом, комментируя его попутно Виталию, Калерия Германовна внимательно прочитала копию документа на русском языке, сделанную собственноручно фон Краузе.

Закончив чтение, улыбающиеся Арнольд и Виталий выжидательно уставились на женщину. Она все ещё не пришла в себя от изумления по поводу сертификатов. А теперь ещё и огромная квартира.

– Боже, неужели, – думала она, – у меня опять будет собственная квартира?

С тех пор, как она пошла по программе защиты свидетелей, ей пришлось жить в казённых квартирах. Она называла их про себя по-разному: «конспиративными», «явочными», «вербовочными», «убежищами». Называть их своим домом, хотя бы и временным, у неё язык не поворачивался.

– Поздравляю, – сказал Адвокат, – вы будете поражены, когда увидите эту квартиру. А виды, которые открываются с ее балкона! – воскликнул он. – Мне однажды пришлось в ней побывать.

– Мы можем ее посмотреть? Мы успеем до отъезда? – очень оживилась Калерия Германовна.

– Боюсь, что нет, – с огорчением сказал Арнольд. – Там сейчас проживает вдова Нормана фон Краузе, которая вряд ли пустит нас даже на порог.

– А что не так с квартирой, она спорная? – удивлённо и даже с некоторым испугом спросила женщина.

– Нет, не спорная. Пока, не спорная. Госпожа Анна проживает там на временном основании, впредь до появления законного владельца квартиры. Таково было распоряжение дяди Нормана. И она это знает. Она хочет оставить квартиру за собой, но пока не явился человек с документами на квартиру, что-либо оспаривать ей было бессмысленно. Просто не с кем спорить. Теперь, когда появляетесь вы, квартира становится спорной для госпожи Анны и она может начать судебное дело. Поэтому нам не следует светиться раньше времени, пока вы не вернёте себе своё первое имя. Потому что адвокаты Анны могут начать действовать против нас на опережение в судебной процедуре. Мы должны первыми заявить свой иск о выселении ее из квартиры. Поэтому извещать ее о вашем появлении пока нежелательно. Сейчас только два человека в курсе: Виталий и я. Пусть так и будет.

Калерия Германовна выслушала этот монолог адвоката и поинтересовалась, что собой представляет госпожа Анна. Арнольд, не вдаваясь в подробности, коротко описал ее внешность и характер.

–За такую квартиру, – сказал он в заключение, – она будет биться как тигрица.

 Калерия Германовна, поразмышляв немного над словами адвоката, спросила с прагматичностью человека, не строящего иллюзий:

– Вижу, вы предвидите неизбежность судебного разбирательства. Вы уверены в его исходе? Не профукаем ли мы эти сертификаты на судебные издержки, а в итоги останемся и без квартиры.

Виталий при переводе споткнулся об эквивалент слову «профукать» в немецком языке, но смысл вопроса все-таки передал. Пока адвокат обдумывал слова женщины, Виталий поражённо спросил женщину:

– Вы, что, хотите сказать, что готовы удовлетвориться деньгами, а квартиру подарить Анне.

Точно тот же самый вопрос задал и не менее удивлённый адвокат, и Виталий даже не стал переводить.

Калерия Германовна молчала, опустив голову и разглаживая юбку на коленях.

– Нет, я не собираюсь этого делать, – наконец, подняв голову и к удивлению мужчин, улыбнувшись, сказала женщина. – Этот мужчина, фон Краузе, похоже предвидел, что может произойти нечто подобное, и в письме мне сообщил, что на случай осложнений передаёт господину Арнольд какие-то материалы, которые он сможет использовать, чтобы решить проблему. Наверно, именно их вы сейчас и держите в своих руках, – закончила она, обращаясь к Арнольду, который уже рассматривал предназначенный лично ему конверт.

– Пожалуй, я изучу его содержимое как-нибудь потом, – сказал он, убирая конверт в сейф. – Думаю дядя Норман придумал еще что-то оригинальное в своем стиле. Однако, сначала попробуем решить проблему наличными средствами. Будем преодолевать препятствия по мере их возникновения. Да, дядя Норман, был умнейшим человеком. Наверно, его единственной ошибкой в жизни был брак с этой женщиной, своей секретаршей. А на сегодня можно и покончить с делами. У вас есть какие-то планы на вечер? – обратился он к Калерии Германовне и Виталию.

Поскольку в дальнейшем пребывании женщины в Вене не было необходимости, пока она не вернула себе своего прежнего имени, они с Виталием попросили Арнольда заказать им билеты домой на завтра. Арнольд принял на хранение под расписку сертификаты и документы на квартиру, впредь до следующего приезда Калерии Германовны, но уже под именем Екатерины Заикиной.

После этого женщина объявила о желании устроить торжественный ужин «за приятное знакомство», как она его поименовала, и обратилась к адвокату с просьбой обналичить свой сертификат на предъявителя, чтобы оплатить ужин в хорошем, «но без вычурной публики», ресторане. С того же сертификата она предложила адвокату взять аванс в счёт будущей работы по ее делу.

Арнольд созвонился со своей женой Терезией и та, будучи наполовину венгеркой по происхождению, предложила ресторан с венгерской кухней. Там они и провели вечер в непринуждённой обстановке, в ходе которого, между прочим, выяснилось, что Калерия Германовна несколько недель назад приступила к изучению немецкого языка и уже кое-то стала понимать. Общими усилиями Арнольд и Терезия со смехом и шутками сильно продвинули ее и в немецкой речи.

Глава 10. АРНОЛЬД

ОПИСЬ

Процесс возвращения Екатерине Заикиной ее прежних паспортных данных, начатый ею ещё до поездки в Вену, занял три месяца. Она не знала какие сроки для этого существуют и приняла все так, как есть. Когда Арнольд получил от Виталия сообщение, что тот уже держал в руках паспорт этой женщины с ее прежним именем, он приступил к делу.

Позвонив Анне, он пригласил ее в свой офис. Арнольд отказался вводить ее в курс дела по телефону, но она сама догадалась, что может быть причиной звонка, и прибыла незамедлительно. Адвокат без обиняков предложил ей освободить квартиру, в связи с желанием законного владельца занять ее.

Требования Анны назвать последнего и предъявить соответствующие документы он проигнорировал, как не имеющие отношения к делу. Одновременно он предъявил ей опись антикварной мебели, произведений живописи и ценных вещей, которые должны находиться в квартире к моменту ее освобождения.

Опись была составлена Норманом фон Краузе и нотариально заверена. Она являлась составной частью распоряжения о предоставлении Анне возможности временного проживания в квартире. Все в ней перечисленное объявлялось непременной принадлежностью квартиры. К описи прилагалось примечание, в соответствии с которым отсутствие любого из предметов, перечисленных в описи, в момент заселения законного владельца, должно квалифицироваться как кража.

Эта опись и особенно примечание просто взбесили Анну. Она ни слухом, ни духом о ней не знала и уже распродала некоторые предметы, которые посчитала «древним хламом». К последнему она отнесла и часть антикварной мебели.

Вскочив на ноги, и чуть ли не брызгая в нескрываемом гневе слюной, она крыла своего покойного мужа площадными ругательствами и обещала Арнольду испортить жизнь до конца дней его.

Арнольду ничего не оставалось, как нажать под столом кнопку вызова персонала. Сотрудники, уже давно прислушивавшиеся к крикам из-за двери кабинета, явились незамедлительно и насладились в полной мере этой скандальной сценой.

Опомнившись под взглядами посторонних людей, госпожа Анна ретировалась, забыв свою шляпу. Секретарша Арнольда смогла догнать посетительницу и передать ей головной убор лишь уже на выходе из здания.

Арнольд удовлетворённо потирал руки. Он догадывался, какими чувствами в отношении Анны руководствовался дядя Норман, придумав эту опись и особенно, примечание к ней.

– Гениально! Ловко! Эта опись – ничто иное, как изощрённая месть Анне. Значит у него были серьёзные основания не желать ей добра. Уже этой описи достаточно, чтобы выиграть у неё дело. Он точно знал, что Анна выставляла на продажу обстановку квартиры. Значит, обвинение в краже ей гарантировано. И чтобы замять дело, ей придётся отказаться от квартиры. Таким образом, может быть, даже не понадобиться прибегать, к тому, что он обнаружил в конфиденциальном конверте. А ему после того, что он услышал сейчас от Анны в адрес дяди Нормана, хотелось пустить в ход эти бумаги.

Но он не стал торопить события и просто известил коммунальные органы и полицию, о направленном им, как адвокатом владельца квартиры, требовании к Анне освободить квартиру. Он просил назначить независимую комиссию для описи имеющегося в квартире имущества.

На следующий день адвокат Анны попросил Арнольда о встрече. Арнольд этого ожидал, но не так скоро.

Коллега восхитился предусмотрительностью бывшего владельца квартиры, придумавшего, как он сказал, «этот финт» с описью. Он предложил Арнольду не возбуждать дела о краже антикварной мебели, если Анна просто съедет с квартиры. И положил на стол проект соглашения об этом.

Арнольд даже читать не стал. Он понял, что Анна напугана, боится быть скомпрометированной в общественном мнении, что тут же пагубно отразится на ее бизнесе. Он заявил, что никакие сделки невозможны, пока независимые органы не проведут инвентаризацию оставшегося имущества, и он, как адвокат, не представят список отсутствующих вещей законному хозяину квартиры. Возможно, хозяин потребует возврата каких-то предметов или компенсацию за них. Только после этого можно будет переходить к поискам компромиссов.

Разумеется, дабы впоследствии не возникло недоразумений с имуществом после ухода Анны, ей следует удостоверить своей подписью, что опись произведена в ее присутствии, и что она с ней согласна.

С тем адвокат Анны и отбыл к своей клиентке или хозяйке. Арнольд так и не понял его статуса.

Через Виталия адвокат известил Екатерину Заикину о предпринимаемых им шагах и получил от неё полный карт-бланш.

Европейская бюрократическая машина медленно проворачивает свои шестерни. Прошло несколько недель, пока комиссия для описи была создана, ее полномочия утверждены, а председатель изъявил готовность приступить к делу. Но Анна не пустила комиссию на порог и отказалась передать ключи от квартиры законному представителю владельца. Она понимала, какую угрозу несёт опись, которая может стать основанием для предъявления ей обвинения в краже. А пока она пыталась вернуть проданную мебель. Но для этого требовалось некоторое время.

Арнольд предвидел такой оборот дела и не стал обращаться в суд с иском к Анне о воспрепятствовании в доступе в квартиру. Он понимал, что именно этого от него ждут, чтобы начать серию бесконечных судебных разбирательств по встречным искам Анны к нему, в связи с цепляющимся один за другим незначительными поводами. И такая ситуация могла длиться годами. Это создавало угрозу разорить Екатерину бесконечными судебными издержками. А противная сторона могла спокойно продолжать безвозмездно пользоваться чужой квартирой, так как на время судебных разбирательств ее статус, как находящейся под судом, по закону замораживался.

Поэтому Арнольд обратился в полицию с требованием обеспечить немедленный допуск в квартиру ее собственнику. Полиция щепетильно отнеслась к своему функционалу по охране частной собственности и после недельных бюрократических согласований прибыла к дверям квартиры. Под угрозой принудительного взлома двери Анне пришлось впустить представителей власти и передать ключи Арнольду. Второй комплект она не захотела отдавать, несмотря на совет своего адвоката избавиться от них, во избежание возможных недоразумений. Но Анна на что-то ещё надеялась.

На следующий день опись была произведена, но Анна отказалась подписать ее, поручив сделать это своему адвокату, но не как ее представителю, а просто, как свидетелю. В ходе составления описи, приглашённые Арнольдом заранее слесари, успели поставить новые замки, и Анна была вынуждена в тот же день освободить квартиру.

Вечером Арнольд известил об этом Екатерину.

Она уже неплохо справлялась с немецким языком и смогла не только понять адвоката, но и поздравить его с успехом на его родном языке.

Главное было сделано. Екатерина могла хоть завтра въезжать в квартиру. Конечно, можно было согласиться с предложением адвоката Анны и принять квартиру в том виде, в каком она ее оставила и заключить сделку о снятии претензий к Анне. И Екатерина согласна была в принципе так поступить. Но сам Арнольд к такому исходу дела был не готов. Как говорится, «пепел дяди Нормана стучал ему в грудь» не только потому, что Анна облила грязью покойного мужа, но ещё и потому, что он получил сведения о том, что доставшийся Анне по наследству бизнес фон Краузе находится в упадке. Ее страсть к рискованным операциям ради быстрого обогащения привела к огромным долгам и ради покрытия некоторых из них она шла, в том числе, на распродажу имущества из квартиры. Он предложил Екатерине потребовать компенсаций от Анны за исчезнувшее имущество. Та без особой охоты согласилась:

– Только если это не приведёт к судебным разбирательствам, – сказала она. – Я не хочу начинать жизнь в другой стране с судов с ее гражданами. Арнольд принял это к сведению.

КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ Н.В. фон Краузе

Арнольд никогда не считал себя мстительным человеком. Да, он им и не был по своей природе. Но в данном случае он должен был самому себе признаться, что желание отомстить за дядю Нормана его захватило. В своё время он не очень внимательно отслеживал неожиданную болезнь фон Краузе, его якобы помешательство, попытку объявить его недееспособным и обстоятельства его смерти. Теперь же все это выстроилось у него в логическую цепочку. Мысль о том, что Анна могла иметь прямое отношение к смерти Нормана фон Краузе, уже приходила ему в голову. Конфиденциальные материалы, полученные им из банковского ящика Екатерины, подтверждали его подозрение, что эта женщина способна на многое.

Первое, что выпало из конверта, оставленного ему дядей Норманом в ячейке №145, были любительские черно-белые фотографии газетных материалов из репортажей о суде над группой германских террористов, подорвавшей офис высокопоставленного чиновника в Берлине в далёкие 1970-е. Одни фотографии копировали отрывки газетных текстов, другие – сопровождающие эти тексты снимки, на которых фигурировали террористы. На одном из них в кадр попала и часть толпы журналистов, фотографов и публики. Одно лицо здесь было обведено красным кружком. Арнольд взял лупу, но так и не смог рассмотреть толком его черты. Качество фотографий было не высоким и не позволяло определить даже половую принадлежность этого человека. Затруднялось это еще и тем, что по моде тех лет мужчины носили длинные волосы.

Все тексты были как бы вырезанны из больших по объёму газетных репортажей и касались одного и того же вопроса судебного разбирательства: кто обеспечил подрывников взрывчаткой. Обвиняемые молчали. У следователей были основания искать некую девушку, но ее, похоже, так и не нашли. Во всяком случае среди осуждённых впоследствии террористов женщин не было.

Помимо этих фотографий в конверте находился снимок с письма, подписанного аббревиатурой из двух букв – «ХХ». Письмо начиналось со слов «дорогая Анхен». В нем отразилась радость любящего мужчины в связи с желанием любимой женщины вернуться к нему и содержалось просьба "захватить с собой по пути» ряд химических веществ. Указывались их объёмы. Заканчивалось письмо взрывом любовной лирики и словами о страстном ожидании встречи. В постскриптуме содержалось предупреждение – приобретать химикаты по одному и в разных местах. И добавлено: «ради твоей личной безопасности, милая Анхен».

В том, что дядя Норман считал Анхен, упомянутую в этом письме, и госпожу Анну одним и тем же человеком, у Арнольда не возникло никаких сомнений.

– Зачем бы он тогда посылал мне фотокопию письма, – задался вопросом адвокат. – Он подразумевал, что эта женщина должна быть мне знакома.

Арнольд был достаточно образованным в химии человеком, чтобы сообразить, что названные в письме вещества являются компонентами для изготовления взрывчатых составов. Сопоставив газетные тексты о процессе над подрывниками и этот факт, он был просто потрясён. Он мог допустить все, но мысль о прикосновенности Анны к терроризму ему и в голову не могла прийти.

– Но она же пришла в голову дяде Норману! – соображал Арнольд. – И, наверно, не случайно.

Он ещё раз перечитал письмо.

– Если этот «ХХ» так ее любит, как изливается в письме, – размышлял Арнольд, – как он может подвергать любимую женщину такой опасности? Скорей всего, сам «ХХ» находится в Берлине, а откуда собирается возвращаться Анхен? Собственно, последнее особого значения не имеет. Для террориста важно не подставлять себя, приобретая взрывчатые вещества на месте будущего преступления. Главное – не дать ниточки следствию в случае провала. Не исключено, что Анхен могли использовать просто вслепую. И тогда «ХХ» – гнусный мерзавец. Другое дело, если она была в курсе того, чем занимался «ХХ».

Арнольд вновь обратился к фотографиям газетных вырезок. Из трёх террористов один, безусловно, выделялся и ростом, и приятной внешностью. Это был типичный ариец, белокурый, плечистый. На том снимке, где кружочком был обведён кто-то в толпе, лицо этого красавца было повёрнуто вполоборота именно в ту сторону.

Газеты были германские и Арнольд, выбрав время, отправился в центральную берлинскую библиотеку. Там ему предложили просмотреть газеты тридцатилетней давности, переснятые на катушечные плёнки. Этот просмотр мало что ему дал и он запросил газетную подшивку. Оказалось, что ее можно найти только в архиве. Арнольд направился туда. Качество оригинального материала, предоставленного ему в архиве, было значительно лучше и ему показалось, что на искомой фотографии он видит женское лицо. В других газетах, писавших в тот же день о том же событии, он нашёл другие фотографии, где это лицо как будто тоже присутствовало. Но все-таки первая фотография давала более полное представление о нем. Что-то знакомое в этом лице цепляло память адвоката. Но он пока не позволял подозрению полность завладеть им. У него все еще не укладывалось в голове, что Анна могла быть связана с терроризмом.

Газетные вырезки упоминали имена некоторых террористов, но Арнольд дома как-то не обратил на них особого внимания. Теперь же ему сразу бросилось в глаза одно из них – Хельмут Ханке. И, судя по эпитетам, которые раздавали журналисты его внешности, это и был тот самый красавец-ариец.

Хельмут Ханке и аббревиатура «ХХ» в письме! Как не предположить, что это один и тот же человек? Террорист просит Анхен привезти ему компоненты для взрывчатки! Если так оно и было на самом деле, это, действительно, просто бомба для Анны от ее покойного мужа.

– Такая месть дяди Нормана должна была иметь очень серьёзные основания, – снова подумал Арнольд. – И мне не приходит в голову иное определение его действий, кроме как именно «МЕСТЬ»

Уточнив исход дела террористов: красавец был казнён, два других получили длительные сроки заключения, Арнольд сделал собственные фотографии и отправился домой, чтобы там изучить их с лупой.

В кабинете смутная догадка Арнольда получила подтверждение. На фотографии угадывались черты Анны. Чтобы иметь окончательные доказательства, Арнольд достал семейные фотоальбомы своих покойных родителей и нашёл там несколько групповых снимков, сделанных преимущественно на пикниках и торжественных мероприятиях, где присутствовала Анна. Сомнений не оставалось. На фото в газете молодая Анна стояла напротив группы террористов, не отрывая взгляда от лица Хельмута Ханке.

Вывод напрашивался сам собой. В молодости Анна была связана с террористической организацией и поставила (или поставляла) им компоненты для изготовления взрывчатки. И Норман фон Краузе каким-то образом догадался, что Анна и была той девушкой, которую безуспешно пыталась найти полиция, чтобы посадить ее на одну скамью с тремя террористами.

– Но, как и когда он это узнал? Ведь, наверняка, она хранила это письмо «за семью печатями». Для неё вообще было громадным риском его сохранять. Но это было письмо любимого, возможно, единственного в жизни, – допускал Арнольд. – Как от него оказаться? В любви ничего исключить нельзя. И это единственное объяснение, которое мне приходит в голову. Но я представить себе не могу, чтобы она сделала и десятилетиями берегла газетные вырезки. Ведь они напрямую связывают ее с терактом. У них общий сюжет – поиск девушки, снабдившей террористов взрывчаткой. Не мазохистка же она – всю жизнь млеть от счастья, что над ней висит смертельная угроза. Скорей всего, фото с газетных страниц были сделаны самим дядей Норманом, – заключил свои размышления Арнольд. – И произошло это не раньше, чем на глаза ему попалось это письмо "ХХ" к Анне. Где-то Анна допустила оплошность в его хранении.

– И не связана ли его собственная смерть с тем, что он проник в эту тайну ее жизни? – думал Арнольд. – Он предвидел, чем это может для него обернуться и заранее спрятал фотографии в банковском сейфе. А чего дядя Норман хотел от него, Арнольда, оставляя ему эти материалы? Использовать лишь для борьбы за квартиру? Или, не исключая своей возможной гибели от руки Анны, хотел мщения за свою смерть? Или просто исходил из принципа, что для любого тяжкого зла не может быть срока давности?

Все эти вопросы и связанные с ними обстоятельства, настолько захватили Арнольда, что, когда через несколько дней позвонила Екатерина Заикина и попросила его отказаться от дальнейших хлопот по поводу утраченного имущества и заключить соответствующую сделку с Анной, Арнольд долго не раздумывал. С завещанием Нормана фон Краузе было покончено так, как он этого желал. Оно обеспечило достойную жизнь его дочери от любимой женщины. «Конфиденциальные» материалы никакого отношения к Екатерине Заикиной не имеют. Поэтому адвокат постарался выполнить ее просьбу как можно быстрее. Через неделю он известил Екатерину, что она может занять свою квартиру в Вене на исчерпывающе законных основаниях.