К полярным островам

***

Зимой Толя с Ваней и его друзьями с улиц Горная и Буровая, устроили на горе Баштак катание на санках и лыжах. Внизу насыпали снежную горку и, как заправские лыжники, разгоняясь с горы, прыгали с трамплина, кувыркались в снегу, падали и ломали лыжи. Лихо съезжали на самодельных деревянных санках, объезжали пеньки и стволы деревьев, зарывались с головой в снег. Домой приходили мокрыми с головы до ног в порванных фуфайках, вытряхивали снег из валенок, подшитых заботливыми родителями, теряли рукавицы и шапки, получали синяки и шишки. Вваливались в натопленную избу с раскрасневшимися радостными лицами и светящимися глазами. Проголодавшись, сметали все со стола, падали в мягкую постель или заползали на теплую печку и спали до утра без задних ног. Болели очень редко, так как были жизнерадостны и упрямы, как все кержаки.

На Новый 1966 год, на площадке между клубом и улицей Гагарина залили каток, привезли из тайги елку, нарядили самодельно раскрашенными бумажными игрушками, гирляндами. На верхушке водрузили красную звезду и повесили разноцветные лампочки. Коньки с ботинками стоили дорого и были редкостью. «Снегурки» и «канады» привязывали к валенкам сыромятными ремнями.

Во время каникул Толина мама принесла, взятые у друзей ботинки с коньками. Размер был маленький, с шерстяным носком не налезали, и догадливая мама обернула ему ступни ног газетой. На улице к вечеру мороз уже был под минус тридцать и, через полчаса катания, Толя уже не чувствовал ног. Его братья гонялись вокруг елки и не обращали на него внимание. Когда он пришел домой и с трудом стянул задубевшие ботинки, мама всплеснула руками. Пальцы на морозе побелели. Пришлось опустить ступни ног в горячую воду и через пять минут, когда пальцы стали отходить, Толя заорал благим матом. Когда закончились школьные каникулы и на улице было минус тридцать градусов – на ТЭЦ давали несколько длинных гудков, что означало актировку для начальных классов и школу можно было не посещать.

Неделю ему было больно ходить, но потом всё зажило и забылось. В то время, пока выздоравливал, лежал и не выходил на улицу, Толя много читал: «проглотил» три тома Джека Лондона и не телесно, а душою заболел приключениями: опасными, загадочными, героическими. Устремлялся вместе с героями его Северных рассказов в белое безмолвие Аляски, добывал золото, гонял на собачьих упряжках, убегал от волков и бился на ринге за оружие для революции. Этой коварной Полярной болезнью страдают люди, увлеченные бродяжничеством, большие фантазеры и романтики. Они редко заводят семьи и часто не задерживаются в одном месте. Даже любимые женщины не в состоянии спустить их на грешную землю и привязать к домашнему очагу. Этот очаг заменяет ему костер, вместо семьи у него друзья, а в городах им душно и тесно. Но когда Толя прочитал трудный даже для взрослого роман «Моби Дик», его сердцем завладело необъяснимое пока юному фантазеру притяжение морской стихии с приключениями, испытаниями и романтикой дальних странствий. Все что касалось морской темы, захватило его всерьез, будь то книги, фильмы, картины, судомоделирование. После просмотра фильма «Человек-амфибия» прочитал почти всего Александра Беляева. Он представлял себя капитаном Немо, Седовым, отважным защитником Севастополя или Порт-Артура. В конце книги Новикова-Прибоя «Цусима» был словарь военно-морских терминов, который Толя выучил почти наизусть и любил иногда удивлять своими знаниями одноклассников. Уже позже заинтересовался фантастикой и приключениями, историческими книгами и литературой про охоту и рыбалку.

Все мы родом из детства. И все хорошее, как и все плохое, что в нас есть, мы получаем в детском возрасте или даже раньше – с генами своих предков. Привязанности, привычки, характер, таланты, выбор будущей профессии и своей семьи – все впитывается незаметно и по неведомым законам. Хорошая среда, друзья, школа, родители – очень важны, но ведь так бывает, что два брата близнеца похожие с рождения друг на друга, тем не менее, вырастают совсем разными людьми и с разной судьбой и характером. Почему так происходит?

Пятый класс Толя закончил на «хорошо» и «отлично». Быстро приспособился к новым условиям и требованиям. Несколько предметов и разные преподаватели, новая школа и новые одноклассники. Освоился и во внешкольной жизни. Подружился не только с Ваней Парфеновым, но и другими ребятами из класса и соседями по дому. Родители решили на лето куда-нибудь пристроить детей. Толю и сестру Ольгу отправили в пионерский лагерь «Сокол», а Николая и Олега решили привлечь к освоению участка под картофель за Означенным.

В первую субботу июня, мама вместе с детьми, через цепь озер за поселком, вышли к огороженной территории пионерлагеря. Прошли через большие деревянные ворота и оформили на сезон Толю и Олю. Одноэтажные, на два отделения помещения отрядов, располагались двумя рядами – от небольшой эстрады до озера. Ближе к воротам, вдоль забора протянулось футбольное поле. Был также клуб и столовая.

В лагерь приехали девчонки и мальчишки со всей Хакасии. Воспитательница в отряде у Толи была из Абакана. В этом заезде отдыхали его одноклассники: Ваня Парфенов, Витя Янушкайтис, Витя Дырков, Гена-книгочей и Валя Курдылкаева – она любила петь в детском хоре на концертах, которые проходили на открытой сцене каждую неделю.

Утром задорный горнист играл подъем всему лагерю, исполняя «вставай, вставай, штанишки надевай», на обед звал «бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед». Все выбегали на зарядку и под музыку из репродуктора выполняли упражнения. Потом бежали к умывальнику, завтракали в столовой и шли на построение, где на утренней линейке объявляли мероприятия на день. Это были игры, конкурсы, соревнования, праздники, концерты, походы.

В одном из походов, поднимались на Баштак по крутому склону и у вершины вдруг из кустов вылетела большая серая птица.

– Капалуха – прошептал Ваня.

– Это кто? – спросил Толик.

– Самка глухаря, – пояснил Ваня. – Тут наверно у неё гнездо. Давай посмотрим.

Они раздвинули кусты и увидели в траве гнездо с пестрыми яйцами. Было их штук восемь, но Ваня знал, что считать их нельзя. По поверью – пропадут и, видя, что Толя протянул руку, чтобы взять яйцо, резко одернул его:

– Не трогай, капалуха не вернется, и птенцы тогда погибнут.

Друзья осторожно вылезли из кустов и пошли дальше.

Раз в неделю весь лагерь ходил в Майнскую поселковую баню. Брали с собой чистую одежду, банные принадлежности, строились в колонну и, проходя по улицам под сопровождение труб и барабанов – такое громовое, что местные бабули выглядывали из окон и в страхе крестились, пели песни: «По долинам и по взгорьям», «Шел отряд по берегу», «Мы пионеры дети рабочих». На обратном пути успевали заглянуть домой, повидать родных, ухватить с грядки лучку, редиски, огурчиков.

В футбольную команду отряда записались все одноклассники. Янушкайтис, у которого была неплохая обводка, пробовал играть в нападении с Витей Почтовым и Колей Огородниковым. Толя и Ваня стояли в защите, а Генка был запасным вратарем. Ворота в основном защищал коренастый крепыш, получивший кличку Лев, как намек на знаменитого голкипера Льва Яшина. Играли отряд на отряд. Щитков не было, часто вместо мяча попадали по ногам. Играли в кедах, но все равно ноги были в синяках и ссадинах. По результатам сезона команда их отряда №3 заняла первое место, получила грамоту от руководства пионерлагеря и торт, который они дружно съели в столовой за ужином.

Однажды, Гена дежурил на пропускном пункте в лагерь, когда подъехал автобус и из него вышли неулыбчивые ребята, в основном хакасской национальности.

– А вы в футбол играть умеете? – спросил с подначкой Гена. Коренастый паренек с холодным взглядом снисходительно хмыкнул в ответ:

– Еще и тебя научим.

– Ну вот на поле и посмотрим! – огрызнулся Гена.

Через неделю команда Интерната из Абазы, где жили дети-сироты со всей Хакасии, вышла играть против сборного пионерлагеря. У поля собрались все, кто был свободен. Футболисты из Абазы выбежали на поле в одинаковой форме, были организованы и беспрекословно слушали своего капитана.

Это была настоящая рубка. Наши ребята первые полчаса упорно отбивали атаки настырных гостей. Особенно жестко действовал левый нападающий и когда после предупреждения за удар по ногам Парфенова, последовало нападение на вратаря – его пришлось удалить. Во втором тайме игра переместилась к воротам гостей. Быстрые нападающие Почтов и Огородников при поддержке Янушкайтиса, организовали контратаку, короткими пасами обыграли защиту и забили трудовой мяч. Болельщики вскочили со скамеек, закричали, засвистели и до конца мачта активно болели за своих. С трудом удалось все же победить суровых гостей. Не смотря на такой жесткий футбол, в дальнейшем ребята подружились, и интернатские ребята оказались веселыми, смешливыми, знающими много интересного. В третий отряд поселили их одногодку Васю Чебодаева. Вечером после отбоя он рассказал, свою невеселую историю. Жил он с отцом в далеком таежном селе на берегу реки Уйбат. Мать рано умерла. Отец был охотником. Однажды, перед Новым годом ушел проверять капканы. На него напала стая волков. Успел залезть на дерево. У отца было оружие «малопулька». Из неё волка не убьёшь. Через три дня нашли Васиного отца на дереве замерзшим. Рядом валялось его ружьё. Так они с сестрой попали в интернат. С тех пор Васю стали звать между собой «малопулькой». Он вроде не обижался.

В теплые дни купались отрядами по расписанию. А в тихий час Толя часто отправлялся дежурить на озеро. Можно было попрыгать с вышки в воду или поплавать на лодке, что пригодилось ему в день Нептуна – праздник всего лагеря. Это было хорошо спланированное представление с захватывающим костюмированным действием на воде, концертом коллективов ребят и воспитателей, спортивными состязаниями и, конечно, футболом и волейболом.

По сценарию пираты под предводительством одноглазого пирата Флинта, должны были напасть на лодку с Нептуном (физрук) и отнять русалку (руководитель танцевального коллектива). Капитаном пиратов, с повязкой на глазу, назначили Толю Киселева. Нашли ему тельняшку, повязали пиратскую косынку и закрыли глаз черной повязкой. Его команда предварительно вымазалась грязью и спряталась на лодке за островом. Весь лагерь расположился на берегу озера. Из колокола репродуктора неслась веселая музыка. В большой лодке с Нептуном в длинной белой простыне с бородой из мочалки, самодельной бумажной короной и большим трезубцем в руке, расположилась русалка с зелеными волосами и в желтой тунике из марли. На веслах сидела команда матросов, состоящая из игроков футбольной команды. Как только они доплыли до середины водоема, из-за острова со свистом и рёвом вылетела посудина черномазых пиратов, вооруженная деревянными саблями и пистолетами и встреченная одобрением зрителей. Черный флаг с черепом и костями развевался на мачте. Капитан Флинт-Киселев, размахивая широким ножом, командовал своими кровожадными злодеями и гнал пиратскую шаланду вперед.

Сходу пираты взяли Нептунову лодку на абордаж и прыгнули к ним на борт. Забыв про социалистический сценарий, где добро всегда побеждает зло, войдя в раж, эти распоясавшиеся хулиганы и грабители начали теснить благородных матросов. Это придало водному спектаклю правдивости, с берега уже неслись крики поддержки и вопли «топи их». Пришлось Нептуну применить свой авторитет и силу. Нападавших побросали за борт, русалку отобрали из рук Флинта, лодку их перевернули. Предводитель побежденных пиратов потерял свой ножик, повязка слезла на лоб, он сам за веслами вел полузатопленное судно к берегу, попутно подбирая своих разбойников. Многие добирались до берега вплавь. А победная команда Нептуна под парусом, торжественно подошла к причалу. Все обитатели пионерлагеря кричали ура, звучала музыка, всем было весело, смеялся даже всегда грустный «малопулька». Потом был концерт, праздничный ужин, а вечером пионерский костер с песнями и хороводом.

Недалеко от входных ворот росла большая береза с раскидистой кроной. Называлась она «Деревом потерянных вещей». На ее ветви развешивали утерянные ребятнёй вещи, которые они потеряли или где-то забыли. Висели майки, трусы, полотенца, обувь, кепки. Забавная это была картина…

Как-то в конце июня появилось много краснокрылых божьих коровок. Эти летающие насекомые скапливались на оконных рамах. Ванька Парфенов стал их собирать в коробочку, а в тихий час куда-то исчез. Когда собрались идти на ужин, он появился и с таинственной улыбкой показал трех, только что пойманных ельчиков. Шепотом рассказал Толи, что у него была припрятана в кустах удочка, ельцов ловил со скалы возле водозабора на божьих коровок. Глаз у того загорелся, второй был еще заплывший, после столкновения с матросами на празднике Нептуна. Но потом пошли дожди, рыбалку отложили, а через неделю исчезли божьи коровки.

Однажды в понедельник утром 13 июня пионеры проснулись по горну и не обнаружили своих пионервожатых. Так было во всех отрядах. Вышли на утреннюю линейку, где заведующая хозяйственной частью объявила, что с сегодняшнего дня в лагере вместо воспитателей объявляется пионерское самоуправление. И они сами вольны выбирать, что им делать и чем заниматься. Сначала пионеры обрадовались, но потом заскучали и решили разыскать своих руководителей. Им подсказали, что на тропинке к канаве и вдоль неё нужно отыскать знаки, указывающие направление поисков. Чтобы не было путаницы, каждый отряд выделил по три человека. Парфенов со своим другом Киселевым от третьего отряда резво взяли с места, и как истые следопыты быстро обнаружили на тропе ветки, выложенные стрелой, явно указывающей направление поиска. Так они довольно быстро с помощью подсказок – записок, знаков, благодаря наблюдательности Парфенова и сообразительности Капитана – такую кличку получил Толя после руководства им пиратами, вышли на остановку автобусов возле Лесозавода. Там и обнаружили улыбающуюся свою пионервожатую. Когда вместе вернулись в лагерь, весь отряд вышел их встречать, искренне радовались, что разыскали свою руководительницу. Пока они еще не доросли до свободной жизни.

По окончании смены провели контрольное взвешивание поднадзорного персонала. На утренней линейке объявили, что больше всех прибавил в весе – поправился на четыре с половиной килограмма за месяц, одноклассник Гена Белов. Ему, покрасневшему и смущённому от такого внимания, вручили большой торт, который успешно съели за обедом

В последний вечер на лесной поляне был устроен прощальный пионерский костёр. Пели песни: «Взвейтесь кострами синие ночи», «Картошка». В звездное небо улетали искры пионерского костра. Было ощущение тепла одной семьи —счастливая эпоха беззаботного детства. Мир, в котором не было места гаджетам и интернету.

***

Смена закончилась, а лето продолжалось. Друзья ходили купаться на озера, где катались на самодельных плотах, сколоченных из досок и бревен. Прыгали «солдатиком» с высоченной вышки, искали ракушки и водяных жуков. Ловили рыбу на Енисее. Хороший клев был на пристани, первом и втором Майнских ручьях. На одной из таких рыбалок Ваня увидел проезжающую по дороге из Означенного бортовую машину с людьми. Потом услышал грохот и крики людей. Выскочил на дорогу и заметил в овраге перевернутую машину. Люди пытались приподнять борт, чтобы освободить придавленных людей. Оказалось, что это ехали люди «с картошки». Водитель был пьян и уснул за рулем, машина перевернулась, несколько человек погибли.

Уловистые места на Енисее Толя с Ваней посещали часто, ловили ершей, пескарей, ельцов, тугунков. И когда Толя, в очередной раз принес домой полтора десятка этой мелочи пузатой, Мама Вера взмолилась:

– Толя! Ну сколько я буду чистить эту костлявую мелкотню, а потом еще и жарить. Только масло зря переводить.

А в Енисее водилась и большая рыба. Как-то Генка рассказывал, что в поселке Карлово, где работала его мама, их угощали ухой из головы тайменя, которая еле поместилась в кастрюлю. Да они и сами видели, выпрыгивающих на быстрине метровых ленков в протоке возле острова на втором Майнском ключе.

Но разве можно друзей, в которых поселилась бацилла добытчиков, а рыболовная страсть сильнее уговоров и увещеваний родителей, остановить и лишить их Енисея? В конце концов взрослые поняли, что уж лучше пусть рыбачат, ходят в лес, чем шляются по поселку. Ведь душа добреет в соприкосновении с прекрасным. А что может быть красивее нашей Саянской природы?

Енисей, бурной весной ломал почти метровый лед, поднимал его как на опаре, выталкивал на берег с шумом и грохотом проносил мимо поселка вниз по течению. Заливал прибрежные низины. Рыбаки с нетерпением дожидались, когда вода посветлеет и с раннего утра занимали «козырные» места. На первом Майнском ручье была большая заводь, где Ваня, Толя и другие ребята ловили на червя. То и дело поплавок из пробки начинал приплясывать на воде, рыбачек сгибался, тянул осторожно руку к удочке, лежащей на рогульке, а когда сторожек начинал притапливаться, резко подсекал, плавно выводил рыбу наверх и вытаскивал на берег. Клев был хороший, но через час старший парнишка Валерка Домнин, командовал сделать перерыв, чтобы рыба отдохнула. С явным сожалением пацаны подчинялись, отходили от воды и садились «перекурить».

Как такие юные ребята смогли детским умом понять простую истину, что нельзя бесконечно брать у природы ее богатства, грабить и уничтожать без меры? А вот взрослые дяди не смогли – перегородили реки, загадили озера, вырубили леса.

В лесу поспела клубника и земляника. Утром шустрые ребята обегали солнечные полянки, на коленках собрали по литровой банке спелой, запашистой ягоды и успевали к обеду вернуться. «Кто рано встает – тому Бог подает» – говорила Ванина бабушка, наливала им молока в миски, они насыпали туда ягод и, растягивая удовольствие, не спеша хлебали ягоду с молоком. Толя только один раз съездил в степь на машине, выделенной на производстве. С утра уже стояло пекло. От солнца некуда было спрятаться, постоянно хотелось пить, но свой бидончик они с трудом собрали, сели в тенечек машины, дождались остальных сборщиков ягод и поехали домой. Мама сварила варенье и по праздникам угощала своих детей.

В августе Ваня собрался сбегать в березняк, посмотреть грибы и за огородом подстрелил молодую, еле живую козу. Её загнали и подрали местные собаки и она вряд ли выжила. Вечером к ним пришел участковый, забрал старое ружье и выписал штраф. Вани, конечно, попало за самовольство. А потом он узнал, что его заложил сосед, бывший бандеровец. На Бабике было их поселение, где жили одни ссыльные. Лет десять назад, весной пропала корова у Потылицыных, так мужики вилы похватали и побежали на Бабик «бандеру гонять» – решили, что они ее утащили. Хорошо, участковый их вовремя на перевале остановил, а то бы натворили дел. Крутые и скорые были на расправу местные кержаки. Потом корову нашли задранной медведем, которого на этой приваде и добыли.

В очередную встречу друзей Ваня хитро подмигнул Толику и показал ему стальную трубку, сплющенную с одного конца, загнутую буквой «г». С другого конца бал вставлен согнутый гвоздь с надетой на него резинкой. Ваня накрошил в трубку спичек, оттянул гвоздь и спустил его. Раздался хлопок. Пошел дым.

– Ну, как пугачь?

– Здорово бабахнул! Сам сделал?

– Конечно сам, а теперь мастерю поджигу. Из неё уже можно будет стрелять свинцовыми дробинами и тогда пойдем на охоту.

– И глухаря можно будет стрелять? – обрадовался Толя.

– Да хоть медведя! – подтвердил Иван.

Через неделю он выпросил трубку в мехмастерской, а всю конструкцию они с Толей собирали вместе. Испытывать сами побоялись и прикрутили проволокой к забору в огороде. Зарядили картечиной, в пяти метрах поставили доску. Ваня взял спичечный коробок, отвернулся на всякий случай и чиркнул по запалу из спичек. Грохнул выстрел и в доске самодеятельные Майнские стрелки увидели отметину от попадания картечины.

– Вот это сила! – закричал Ванька, – Теперь мы с оружием будем охотиться. Завтра пойдем на Баштак.

В лес выбрались только через неделю. Ванька шёл впереди с поджигой за поясом, зорко оглядывался, пружиня чуть кривыми ногами. Обошли полгоры, но кроме маленьких пичужек никого не увидели.

– Надо уходить за Екатериновку. Я там косачей видел зимой на березах – сказал Ваня.

– Зря мы сейчас ходим – ответил Толя – охотничий сезон начинается в августе, а сейчас все пусто.

– Ну, ты, наверно, прав. Ладно, подождем осени.

***

А в конце августа отец разрешил Ваньке стрельнуть из дедова ружья. Толя тоже присутствовал, когда в огороде начинающий охотник стрелял по мишени – в торец березовой чурки.

– А свою поджигу ты мне сдай, а то, не дай Бог, пальцы оторвет. Ружьем научитесь пользоваться, тогда разрешу ходить на охоту самостоятельно. А пока, возьму Вас как-нибудь с собой в тайгу.

Так получилось, что на первую настоящую охоту они пошли с отцом только на следующий год в их зимние каникулы. Отец взял свою двустволку, а Вани доверил дедову переломку Иж-5 и десяток латунных, чуть прихваченных зеленью, патронов с самокатной дробью. Ружье это было довоенное, одноствольная переломка 20 калибра и служила сначала дедушке Назару, а потом отцу. За год до этого была метель, и отец увидел козу, лежащую в овраге. Выстрелил, патрон был старый и пуля застряла в стволе. Чтобы выбить ее, выстрелил другим патроном. Пулю выбил, но ствол в этом месте чуть раздуло.

Отец повел их по хребту от горы Екатерининской. Снега было по колено, на поляне у больших берез из-под снега, громко хлопая крыльями, стали вылетать черные, лирохвостые косачи. Ваня от неожиданности почти от бедра успел выстрелить по ним, но промахнулся. Его отец хладнокровно прицельно выстрелил из обоих стволов и выбил одного черныша. Ребята рванули по глубокому снегу к упавшей птице. Ваня победно поднял ее над головой, показывая добычу отцу. Толя тоже подержал в руках теплого в мягком пере с красными надбровными дугами тетерева. В нас, глубоко в нашем подсознании, наверное, сидит тот древний наш прадед – добытчик, который жил охотой миллионы лет. И мы до сих пор недалеко ушли от тех древних инстинктов, что влекут нас в тайгу за добычей.

Толя перечитал всю охотничью литературу в библиотеке и уже сносно разбирался в оружии и охотничьем деле. Однажды заметил, что к этой же заветной полке проявляет интерес одноклассник Геннадий. Его родители уехали работать на Камчатку, и ему досталась старое ружье, которое они с братом пытались оживить. В ту пору многие поселковые пацаны приобщались к охоте с 10—15 лет. В их классе уже охотились с ружьями Генка со своим братом Владиславом, Витя Дырков, Вова Пискунович. Как говорится – у воды, да не напиться. В таких делах ребята не болтали лишнего, ходили по тайге скрытно, оружием пользовались тайком.

Первого рябчика добыл Ваня в августе на следующий год. Пошли за грибами, взяли с собой ружье. Через Буровую вышли в вершину Майнского лога, и тут из травы с характерным фырканьем крыльев взлетел рябчик и сел на сосновую ветку. Ваня взвел курок, прицелился и выстрелил. Рябчик серым комком упал вниз. Они кинулись вперед и увидели свою первую добычу. В пепельно-сером с рыжинкой окрасом перьев, черным надбровьем и темным пятном на шее, рябчик был практически незаметен в траве. Радостный охотник гордо и трепетно поднял еще теплого рябчика. Хоть и стрелял Ваня, но они справедливо считали, что добыча общая. Ведь вместе готовились, заряжали, вместе в тайгу пошли, значит и добыли вместе.

Эта первая добыча, чувство полезности и вековечности промысла на всю жизнь вошло в их юные души. Отец Вани их похвалил. Мама сварила похлебку из рябчика с лапшой и картошкой. Новоиспеченные добытчики умякнули по полной чашке вкусного варева. Им досталось по ножке. «Чтобы быстрее бегали по дорожке», – пошутила мама. А вилообразную косточку они весело потянули на себя, и Ване повезло – она сломалась в его пользу.

Ваня был в школе и повседневной жизни таким простым с виду, русским увальнем из детской сказки. Но менялся в тайге и на реке, когда собирал грибы, ягоду, бил орехи, ловил рыбу или добывал дичь на охоте. Там он преображался – ноги пружинили, шагал бесшумно, все замечал, движения были точны, глаз заострялся, слух обострялся. Выросший в дереве, был рукастым, сообразительным, но с кержацкой хитрецой. Как притягиваются два одноименных заряда, так сблизились и стали закадычными друзьями Ваня и Толя. Они дополняли друг друга, и каждый приобрел на всю жизнь то, что было в избытки у другого. Толя страстно и на всю жизнь увлекся охотой, рыбалкой, творчеством. А Ваня, успешно окончив школу, приобрел серьезную профессию и надежно, как хорошо пригнанный патрон, вошел в жизнь.

Зимой ходили по окрестным горам, видели тетеревов-косачей, но подойти не смогли. Место было открытое, и птицы улетали. А на Баштаке, за сто метров подняли в кустах с лежки козу – сибирскую косулю и она, как в замедленном кино, длинными трехметровыми прыжками, грациозно ушла наискосок вниз по косогору. Охотники, как завороженные стояли и смотрели на косулю. Все это происходило в юношеском возрасте, когда все новое читается с чистого листа, события ярко укладываются в копилку воспоминаний, не испорченных тяжестью лет.

***

Весь 8«а» класс после экзаменов направили на практику в колхоз. С ними поехала преподаватель географии Надежда Степановна Ващук и физик Жуков. Возле оросительной канавы поставили большие брезентовые палатки, обустроили быт, питание. На следующий день вывезли в поле и показали грядки лука чернушки, протянувшиеся за горизонт. Каждый день определяли норму прополки, в обед привозили бачки с едой, вечером купались в канаве, готовили номера художественной самодеятельности, выпускали газету «Комсомольский прожектор». В одном из номеров Генка «продернул» нерадивого одноклассника. Он был из хакасов, танцевал, участвовал в самодеятельности, но в поле откровенно сачковал. Изобразил его идущего по грядкам в больших сапогах, руки в брюки и еще написал обидный стишок: «после него не растет ничего, ни чернушки, ни всякой травки». Вечером после работы одноклассники посмотрели, посмеялись, а утром газета пропала. Это задело самолюбие начинающего художника и он, в продолжении темы, нарисовал этого «героя» срывающим критический материал.

Вечерами жгли костер, пели песни, рассказывали интересные истории. Из соседних сел приходили в гости местные ребята и девчата. За неделю до окончания лагерной жизни, к Наде Поповой на машине приехали родители – они собрались в Сочи. Веселая Надя попрощалась со всеми, всплакнула в платочек и укатила на зависть всем в курортный рай. Домой вернулись уже другие – повзрослевшие, в чем-то самостоятельные и уверенные в своем пути. Пришло понимание, что после школы будет учеба, получение профессии и дальнейшая самостоятельная жизнь.

Летом, после восьмого класса, Майнские ребятишки собирались вечером на спортплощадке за клубом. Волейбольную площадку занимали взрослые парни, «резались» с азартом и часто собирали неравнодушных зрителей. На баскетбольной площадке юные футболисты играли в «дыр-дыр» – что-то вроде мини футбола. В эти годы футбол любили и взрослые, и дети. С азартом слушали футбольные репортажи по радио и знали вратаря Яшина, вытаскивающего мертвые мячи, нападающих Стрельцова, Колотова. Восхищались футболистами Бразильской сборной: Пеле, Жаирзиньо, Тостао, хромым Гаринча… У Вити Янушкайтиса, на зависть всем, висела вырезка из журнала с Бразильскими кудесниками мяча.

Скоро образовалась футбольная секция. Тренером был рабочий со строительства СШ ГЭС. После месяца тренировок провели игру со сборной Означенного на их поле. Проиграли 2:11. В нападении у соперников играл паренёк после армии и тягаться с ним нашим 8 —14 летним ребятам было не под силу. В полузащите играл Витя Янушкайтис и его техничные друзья по новым Майнским домам. Генка стоял на воротах и, когда их великовозрастный нападающий выходил один на один, его отчаянные броски в ноги мало помогали. Тренер, узнав результат, всю вину пытался свалить на вратаря, но Гена тоже не лыком шит и рассказал, как было дело.

Через неделю встречались на футбольном поле за Майной. Тренер, чтобы уровнять силы, тоже вышел на поле. Игра закончилась вничью 1:1. Их нападающий опять прорвался по центру, вышел один на вратаря, Генка смело кинулся ему на встречу, пытаясь сократить сектор обстрела. Удар, мяч попадает под дых вратарю, он падает, отскочивший мяч, рикошетом от своего капитана команды Саньки Почтова, мчавшегося на помощь, залетел в ворота. Ответный мяч забил тренер, а несколько раз спасал команду вратарь, который полдня лазил по горам на охоте с братом Владиславом и примчался на велосипеде к началу матча.

Как верно написал Юрий Визбор: «Да, такое наше поколение – рудиментом в нынешних мирах». Потом было организовано первенство поселка Майна по футболу среди уличных команд. Толя, Гена, Витя Янушкайтис и Саня Губин играли за Улицу Короленко и заняли третье место. Были еще команды от улиц Ленина, Енисейской, Короленко, Пушкина, Островского. На 7 ноября 1968 года всех юных футболистов, занявших призовые места, наградили значками ГТО 1, 2 и 3 степени. Награждение проходило в клубе поселка Майна на торжественном собрании в честь годовщины Октябрьской Революции.

В это же время приехал в Майну чемпион мира Михаил Ботвинник. В фойе клуба устроили встречу, состоялся сеанс одновременной игры на десяти досках. Только на одной местный юный шахматист свел партию с Ботвинником вничью. Толя, который начал осваивать шахматы, с интересом наблюдал за игрой гроссмейстера с лестницы, ведущей на балкон. Шахматы сразу стали в поселке популярными. Играли взрослые и дети на работе и дома. В школе организовали соревнования. Выиграл ученик 10а класса Вова Бурычев. Он был силен в математике. Отлично закончил институт. Возглавил бухгалтерию в управлении СШ ГЭС и оттуда перешел в правительство республики. Вот что значили шахматы для Майны! Это не то, что сеанс одновременной игры с гроссмейстером О. Бендером в Васюках.

Восьмой класс был выпускным. Можно было, получив неполное среднее образование, поступить в профтехучилище или в техникум. Таких было немного – Генкин брат Владислав поступил в Черногорский горный техникум. В основном все стремились после десятилетки получить высшее образование.

Летом купались на озерах по дороге к пионерлагерю, где обустраивали зону отдыха. Когда в Енисее вода прогрелась, друзья задумали переплыть Енисей. Стартовали почти от Лесозавода и довольно легко, подгоняемые сильным течением, доплыли до середины. Потом сказалась усталость, их вынесло почти в устье Сизой, где на откосе горы выделялась скала Любви. Толя плавал лучше и первым вылез на берег. Ваньки нигде не было видно, только потом заметил его среди бревен. Он еле стоял на ногах, долго отдыхал. Обратно переплывать было легче. Чтобы избежать ненужных вопросов и последствий, дома не рассказывали о своем приключении.