Утерянный мир. Три пути

– Двенадцать ровно, начинаем… Меня зовут Кафельников Юрий Ростиславович, я полковник Службы внешней разведки Российской Федерации, меня назначили временно исполняющим обязанности командующего Уральским округом войск национальной гвардии Российской Федерации.

По информации наших агентов в крупных городах России готовится применение биологического или химического секретного оружия, нам неизвестен противник и неизвестен принцип действия оружия, но мы убеждены, что это должно произойти в ближайшие три дня. Однако есть риск того, что враг увидит нашу осведомленность и осуществит задуманное в более ранние сроки. Я предоставляю слово генерал-майору Савину, – закончил Кафельников и сел на стул.

Сидевший на самом дальнем стуле невысокий и лысый мужчина лет шестидесяти, постоянно вытиравший платком пот со лба, привстал.

– Савин Дмитрий Дмитриевич, генерал-майор войск ПВО Сухопутных войск Российской Федерации, город Москва. По моему опыту, если таковое неизбежно, то единственно верный путь только по воздуху. Сейчас в городе и его окрестностях работает десять комплексов ПВО, ориентированных на среднюю и малую дальность, и несколько десятков зенитных воздушно-ракетных комплексов. Все небо над городом под нашим тщательным наблюдением, и в данный момент все чисто, мы продолжаем наблюдение и находимся в состоянии полной боевой готовности. У меня все, – он в очередной раз вытер пот со лба и сел на свое место.

Совещание длилось еще около часа, на нем обсуждались всевозможные предположения и дальнейшие действия, поняв, что никаких конкретных решений у руководства нет, я окончательно заскучал. В ходе собрания с докладами выступили все, кроме меня и еще одного человека, который сидел рядом со мной. Он крутил в руках сигарету и периодически качал головой. По возрасту он был самый старый из нас, седой, с шикарными усами, он не был похож на военного, несмотря на форму подполковника. Пока я внимательно рассматривал присутствующих и слушал фоном доклады, все закончилось. Я вышел на улицу и первым делом пошел звонить жене.

– Привет, как вы там?

– Ну наконец-то, что там происходит? По радио обещают войну, бомбежки и чуть ли не конец света.

– Я и сам не особо понимаю, пока все строится на многочисленных предположениях, вам пока лучше остаться в деревне. Обещаю, как только у меня будет информация, я сразу сообщу. Мне надо идти, целую.

Я положил трубку и зашел обратно, все ушли, Кафельников сидел с блокнотом за столом и что-то писал. Я постучался:

– Товарищ полковник, разрешите войти?

Он отмахнулся от моего официоза и, подзывая меня, кивнул головой.

– Юрий Ростиславович, и что мы будем делать?

– Когда? «Сейчас или вообще?» – спросил он уставшим голосом, не отводя взгляд от блокнота.

– В данный момент каковы наши дальнейшие действия: мои и моего подразделения?

– Никакие, ждем дальнейших распоряжений от Москвы, все, что нужно было, мы сделали. Ты сколько на ногах уже? Сутки? Иди поспи, Андрей Геннадьевич, в четыре ровно у меня будет плановый сеанс связи, а после собрание.

– Это все? Никаких вводных, все наше совещание одни сплошные предположения и фактики, – сказал я с негодованием.

– Товарищ подполковник, идите… спать! – сказал он с явным безразличием, подняв на меня свой взгляд.

– Есть!

Я вышел. У входа в нашу палатку крутился мой помощник, увидев меня, он быстро подошел ко мне.

– Ну что там?

– Женя, не поверишь, НИ-ЧЕ-ГО! Все на предположениях и ни одного факта.

– Не может быть, чтобы они эвакуировали город, но ничего толком не знали! – сказал он раздосадовано.

– В том-то и дело, Женя, что знают, но не говорят.

– Я поговорил тут с разными людьми, никто ничего не знает, ну кроме той информации, которую нам сказали, у всех одно и то же – слово в слово.

– Женя, я пойду вздремну, возможно, к вечеру появится информация.

– АНДРЕЙ, АНДРЕЙ! Проснись! – Евгений толкал меня в плечо и кричал мне в ухо.

Я, сонный, открыл глаза, было еще светло, не сразу понимая, где я и что происходит, я привстал со спальника, протирая глаза руками.

– Чего?! – спросил я сонным голосом.

– Кафельников рвет и мечет, нет связи!

– С кем нет связи? – спросил я, еще толком не проснувшись.

– Ни с кем, а над городом вспышки видели!

– Какие вспышки? Взрывы? Или наши ракеты?

– Нет, не знаю, как салют, – сказал он, почесывая затылок.

– Жень, скажи мне: ты дурак, что ли? – сказал я, одеваясь.

Я вышел из палатки. На улице было существенное оживление, однако большинство людей стояли на месте и смотрели в небо, как завороженные. Я бросил мельком взгляд, но, не увидев ничего, продолжил идти в сторону палатки Кафельникова. Около входа стояла толпа офицеров, протиснуться через которую мне не удалось. В воздухе висело чувство тревоги. Мы простояли так еще какое-то время, я решил позвонить жене, отойдя в сторону. Но связи не было, не было ни гудков, ни привычного голоса робота, который уведомляет об отсутствии абонента в сети, просто тишина. У палатки началось движение, и я вернулся к толпе. Юрий Ростиславович вышел на улицу, в его адрес полетели десятки вопросов, нескончаемый гул не давал возможности разобрать, кто и что говорит. Он поднял руку вверх, и голоса постепенно начали затихать, пока не воцарилась тишина.

– Сейчас у нас нет связи, и я не могу сказать, что произошло, связисты и инженеры в данный момент ведут работы, с нашей стороны все работает исправно. Но мы не можем связаться ни с городом, ни с Москвой, ни с другими городами. Мы предполагаем, что это был электромагнитный импульс.

– Вспышки над городом – это что? – послышался голос из толпы.

– Мы не знаем.

– Это оружие? – спросил кто-то.

– Мы не знаем, не похоже.

– А население? Эвакуация началась?

– На данный момент нет.

– Каковы наши действия?

Лицо Кафельникова изменилось, похоже, он наконец-то получил вопрос, на который имел ответ.

– Сейчас мы готовим несколько групп для выдвижения в город.

Полковник перечислил фамилии людей, которые вошли в штаб для экстренного совещания, приказав остальным разойтись до особых приказаний.

Я вернулся к нашей палатке. У входа метался Евгений.

– Женя, где жена с детьми? – спросил я.

– Я увез их в деревню к маме, – ответил он виноватым голосом, понимая, что нарушил приказ.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– А где деревня? Далеко?

– На севере области, двести километров.

– Молодец, – сказал я, похлопав его по плечу.

Он приободрился, и мы вошли внутрь. Не успели мы сесть на свои спальники, в палатку вошли солдаты, сержанты, на вид лет двадцати. Не говоря ни слова, они разложили армейские зеленые рюкзаки по спальникам, после чего быстрыми шагами вышли из палатки. Мы переглянулись с Женей и взяли по рюкзаку, внутри лежали: морально устаревшая аптечка в оранжевой пластиковой коробке и противогаз с несколькими сменными фильтрами.

– Я просто не понимаю, что происходит, если это война, где враг, где взрывы, выстрелы? Какого хрена ничего не говорят, сидим, как крысы в клетке, а толк от нас какой? Все что-то делают, а мы сидим и жрем!.. – Истеричный монолог Жени нарушил звук моторов. Мы выглянули на улицу. От нас выдвигалась колонна из нескольких десятков внедорожников. У пулеметов на крыше каждой машины стояли солдаты в армейских шлемах, с противогазами на лицах. Колонна выехала на асфальтированную дорогу и стремительно скрылась на горизонте.

Большинство присутствующих были не готовы к такому повороту ни морально, ни физически. Люди были деморализованы, часть из них объединялась в группы для поездки в город, чтобы забрать своих родных. Женя, который отошел ближе к дороге, вернулся обратно, он переговорил с кем-то из солдат и выяснил, что Кафельников уехал с колонной и частью офицеров, присутствовавших на собрании.

– Дождемся их приезда? – спросил меня Женя.

– Дождемся, наши в безопасности, я надеюсь на это, а идей у меня все равно нет, – ответил я, пожав плечами.

Дальнейшее ожидание казалось вечностью, часть людей уехала, остальные пребывали в молчаливом забвении. Желания идти к штабу и околачиваться у входа в надежде получить какую-нибудь информацию у меня не было. Мне было очевидно, что никто ничего не знает. Уже позднее я узнал, что связь с колонной пропала через час. Последним сообщением они уведомили о том, что входят в город. Ближе к вечеру я увидел фары автомобиля, это была наша машина из колонны, уходившей утром в город. Расстояние, между нами, стремительно сокращалось, несмотря на пересеченную местность, водитель гнал как сумасшедший. На шум вышли все, к тому моменту в лагере осталось около ста человек. Не знаю, что уж во мне передернулось внутри, но я чувствовал огромную опасность и вопреки толпе не пошел навстречу машине и не дал это сделать Евгению. Я придержал его за плечо и подтащил к себе.

– Постоим тут, – сказал я.

Женя не сопротивлялся, но с нескрываемым чувством любопытства вглядывался в толпу рядом с машиной.

Автомобиль внешне был в порядке, что вызывало недоумение у людей. В салоне был только водитель, остановившись, он буквально выпал на землю. Его лицо застыло в гримасе испуга, а на щеках и лбу присутствовали ожоги, кожа отсутствовала, обнажив мясо. Его окружили, кто-то позвал медиков. Несколько человек взяли его под руки и повели в сторону санитарной палатки.

– Они исчезли все, все исчезли, – бредил солдат.

Пока он шел в санчасть, его несколько раз стошнило. Вход в палатку, после того как его завели, закрылся. Люди остались ждать около входа.

Через несколько минут врач вышел на улицу к людям. Это худощавый седой мужчина в белом халате, из-под которого виднелась гражданская одежда.

– Он в порядке, это не радиация, скорее всего, химические ожоги, его жизни ничего не угрожает, но сейчас он бредит и не в состоянии что-то доложить. Мы стабилизируем его состояние и уточним, что произошло. Сейчас ему нужен покой, просьба не беспокоить его.

Толпа явно негодовала. К доктору подошел капитан, который сидел на первом выездном совещании рядом с Кафельниковым, и требовательным тоном приказал пропустить его к солдату для допроса.

– Послушайте, у нас нет связи ни с кем, в городе происходит какая-то хрень, и у меня совсем нет времени ждать, пока он там отоспится и придет в себя, если вы не забыли, мы на военном положении.

Доктор не стал спорить и, сделав шаг в сторону, одной рукой откинул распашной вход, капитан вошел внутрь, но ненадолго. Практически сразу вышел наружу.

– Где он?! – в его голосе чувствовалась полная растерянность.

Медик зашел внутрь, а за ним люди с улицы. Как мне потом рассказывали, солдат пропал, просто растворился в воздухе, оставив свою одежду на кушетке.

Все это выглядело очень странно, и вначале все предположили, что он просто разделся и сбежал через второй выход из палатки, но это оказалось не так, он был тяжело ранен, еле перебирал ногами и уйти сам был попросту не в состоянии. Вакханалия вокруг палатки длилась еще минут пятнадцать, после чего оттуда спешно начали выбегать люди. Их руки, ноги и лица были покрыты подобными ранами, они гнили заживо, и мне показалось, будто раны расползаются по поверхности кожи прямо на глазах.

– Пошли быстрее, надо помочь! – сказал Женя.

Я положил ему руку на плечо, меня осенило:

– Женя, стой! Если я правильно понимаю, они были внутри! Эта зараза передается, сколько времени прошло с их контакта? – я посмотрел на часы. – Минут десять-пятнадцать максимум. Надо взять это время за основу, Женя. Газы! Не давай никому к себе близко подходить. Бери шмотки и дуй к своим! «Ты меня понял?» – сказал я, тряся его за плечи и крича в лицо. Женя смотрел на прокаженных и не отводил от них взгляд.

– Ты все понял, Женя?!

– Да… да, я все понял, – ответил он явно растерянно, переведя на меня свой взгляд.

– Удачи тебе, Женя, удачи! – я пожал его руку и побежал к служебным машинам, по пути надевая противогаз.

В тот момент мне почему-то казалось, что это должно мне помочь. Запрыгнул в первый попавшийся уазик, ключи были в замке, завелся и тронулся. Я должен был поехать к родным, произошедшее наложило на меня довольно сильный отпечаток, и я не на шутку переживал за них. Чтобы выехать из палаточного городка, мне надо было пересечь его целиком по импровизированной центральной улице. Уже на выезде я увидел Женю, он стоял спиной ко мне с большим рюкзаком, я легко узнал его, он был единственный в противогазе. И то, что я увидел, очень разозлило меня, он не послушал, стоял и наматывал бинт на руку кому-то из офицеров. Я обратил внимание на то, что он периодически чесал свои руки, после чего продолжал наматывать бинт, буквально за минуту промежутки, через которые он чесался, сократились. Еще мгновение – и он бросил бинт и посмотрел на свои руки. После чего начал трясти ими в воздухе, как будто бы они горели и он пытался затушить их воздухом. В тот момент я понял, что противогаз не поможет. Снял его и бросил на переднее сиденье рядом с собой.

– Бедный Женя, – сказал я грустным тоном, выдыхая воздух.

Я покинул лагерь.

Мой путь лежал не север области, в маленькую глухую деревню с парой десятков домов. Когда-то я приглядел там землю сразу из нескольких побуждений: рыбалка, а там большое количество рек, охота, огромные охотхозяйства, ну и уединение. Два десятка домов, заселена только половина, да и то в основном пенсионерами, проживающими в ближайшем небольшом областном городке и приезжающими сюда на пару месяцев летом. Пока я ехал по кольцевой дороге, то меня одолевало чувство вины за дезертирство, но как можно сражаться с врагом, которого нет?! Со стороны города не доносилось ни звука, стояла практически полная тишина. Чтобы успокоить свою совесть, я решил проехать через город, мысль о том, что в машине я в полной безопасности, успокаивала меня. На ближайшем съезде в город с кольцевой я решительно повернул руль направо, машина съехала с широкой и ровной дороги на грунтовку, в этот момент перед фарами промелькнула какая-то тень, я дал по тормозам и, с большим усилием удержав машину от заноса, остановился. Передо мной стоял парень лет двадцати пяти, зажмурив глаза и отведя голову в сторону, он явно не ожидал, что его заметят и остановятся, я предположил, что подобным образом он пытался свести счеты с жизнью. Какое-то время мы еще стояли друг напротив друга, фары светили ему прямо в лицо, я подождал несколько секунд, после чего нажал на клаксон, он дернулся и повернул голову, после чего, как будто опомнившись, побежал в сторону водительской двери, я спешно ткнул кнопку блокировки дверей, закрыв ее одновременно с попыткой парня открыть дверь. Поняв, что двери заблокированы, он постучался в окно и попросил пустить его.

– Какого черта ты творишь?! – сказал я недовольно, снимая с предохранителя пистолет в правой руке.

– Пустите, вы военный?! Вы должны мне помочь! Эвакуации не было, я выбрался сам! – говорил парень с некой злобой и разочарованием в голосе, продолжая стучать рукой в стекло.

Я поднял руку, которая держала пистолет, и через стекло направил прямо ему в лицо. Заметив пистолет, он инстинктивно выбросил руки вверх и сделал несколько шагов назад.

– Я чистый, смотрите! – он начал показывать руки и шею. Поймав на себе мой недоумевающий взгляд, спросил: – Да вы вообще представление имеете, что происходит?!

– Честно говоря, не совсем. «Что ты знаешь?» – сказал я, вспомнив про пятнадцать минут, взглянув на часы. – Расскажи, что ты знаешь, и, возможно, я подвезу тебя! – я пытался войти в доверие к парню, потянуть время и заодно узнать у него обстановку.

Он переменился в лице, в глазах забрезжила надежда на спасение, и его буквально прорвало.

Гриша

Меня зовут Григорий, мне двадцать семь, не женат, детей нет, геодезист. Живу в юго-западном районе, работаю в ЯНАО вахтовым методом. В день, когда все это случилось, я был дома. Вне вахты я обычно отсыпаюсь и играю в приставку, из дома стараюсь не выходить, еду и продукты заказываю. Проснулся, как обычно, в обед. У меня дома нет ни радио, ни телевизора, поэтому актуальные новости я узнаю из смартфона с запозданием. Так вот, когда я проснулся, то обнаружил, что вайфай не работает, тариф на моем телефоне интернет не предусматривает, поэтому единственный выход – это звонок оператору, у меня стоит автоплатеж, поэтому версию с окончанием средств на счете я откинул сразу. Однако дозвониться оператору я не смог, гудков попросту не было. Примерно в этот момент я услышал пронзительные сирены, которые выли на порядок громче, чем те, которые включают для проверки. Я вздрогнул и подошел к окну. Почти все люди, которые шли по улице, остановились, кто-то поднял голову, кто-то достал телефон и начал что-то смотреть там. Сирены завывали около минуты, после чего воцарилась тишина. Меня не покидало ощущение, что это очередная проверка сирен, но я никогда не слышал, чтобы они работали так громко, что окна в моей квартире дребезжали от вибрации. Я решил зайти к соседу по лестничной клетке. Наш дом очень нетипичный, и в городе такой один, длинная пятиэтажка на одиннадцать подъездов, она не имела квартир на первом и втором этажах, это были нежилые помещения, квартиры же располагались с третьего по пятый этаж, по три на лестничной клетке. В одной из тех, что расположились на моем пятом этаже, никто не жил достаточно давно. Во второй жил Валерка, веселый мужичок лет сорока, работяга, мастер на все руки и главный алкоголик нашего двора. Валерка был в разводе, жена забрала детей и съехала от него, что не сильно расстроило моего соседа, выплачивая алименты с копеечной зарплаты, он был всегда пьян и весел. Наше общение сводилось к приветствию друг друга и просьбам дать взаймы. Деньги Валера занимал на порядок чаще, чем возвращал, но это в основном были смехотворные суммы в сто и пятьдесят рублей, и я одалживал их в обмен на пожелания долгих лет жизни, счастья, любви и прочего и тому подобного.

Я постучался в старую деревянную дверь и, не дожидаясь ответа, дернул ее на себя, Валера не запирал ее. Я зашел внутрь. В квартире стоял стойкий запах алкоголя и табака.

– Валера! Это Гриша, ты дома? – спросил я, немного повысив голос.

– Гришань, иди сюда! – послышалось в ответ из дальней комнаты.

Валера ходил из угла угол и собирал вещи.

– Ты собрался уже? – спросил он меня, не поднимая взгляд, продолжая заниматься своими делами.

– А что случилось-то? Куда вещи? Ты перепил, что ли? – спросил я с усмешкой.

– Ты сообщение слышал?

– Нет, какое? – моя интонация сменилась на более напряженную.

– Иди сюда, смотри и слушай! – Валера подозвал меня к себе, тыкая пальцем в телевизор.

На экране телевизора был диктор, седоватый мужчина лет шестидесяти, внизу бежала красная полоса с надписью: «Внимание – это не учебная тревога!» Обращение было не сильно длинным и постоянно повторялось.

«Внимание! Внимание! Граждане! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Это не учения! Сегодня будет происходить эвакуация жителей города в безопасные зоны в несколько этапов».

Далее были перечислены точки сбора граждан. Валера закончил закидывать вещи в рюкзак и, надавив на него всем весом, застегнул его.

– Пошли?! Пункт сбора у школы – наш, – поторапливал меня Валера.

– Подожди, я вещи соберу, – отмахнулся я, все еще не до конца осознавая происходящее.

– Ну как хочешь, ждать не буду, уж прости, первая партия уже через десять минут отъезжает.

– Да, ок! – сказал я, уходя из квартиры.

Зайдя к себе, я почесал голову, не понимая, что мне с собой взять. Наполнил большой советский термос водой. Закинул носки, зубную щетку, поймав себя на мысли, что мои руки на автомате собирают все те же вещи, что и на вахту. Я пожал плечами, раз этого хватало на три месяца там, то почему бы не взять это здесь. Приправив рюкзак печеньем, я окинул взглядом квартиру и отправился к выходу. Школа находилась в соседнем дворе, мой путь составил около пяти минут, выйдя на улицу, я влился в вереницы напуганных людей, все они брели в сторону школы. Это было похоже на множество маленьких ручейков, стекающих в одну большую реку. В ее потоке я плыл до самой школы. Там было достаточно пусто, конечно, стояли люди, но в несколько раз меньше, чем я ожидал увидеть. Несколько человек в военной форме разделяли потоки людей. Когда я приблизился к одному из них, он, не спрашивая у меня ничего, направил меня к школьному стадиону, велев ждать там. Я простоял недолго, постепенно большая территория школы практически полностью заполнилась толпой. В толпу просачивались люди с громкоговорителями, но из-за гула толпы их было практически не слышно. Когда один из них проходил рядом со мной, я разобрал обрывки фраз:

– Внимание, внимание… няйте спокойствие… место… цать минут… ты… при себе обязательно!

Но более понятно мне не стало. Спустя еще немного времени через ворота на территорию школы начали заезжать огромные двухэтажные экскурсионные автобусы, я насчитал десять штук. Они стояли в очереди друг за другом. Первый распахнул свои двери, и люди буквально рванули внутрь, еле сдерживаемые военными. Они буквально битком забивались людьми, так что старенькие автобусы проседали от нагрузки, на которую они не были рассчитаны, и, поскрипывая колесами, покидали школьный двор. К моменту, когда во двор заехал предпоследний автобус, настала очередь на посадку нашей группы. Двери открылись, и люди хлынули внутрь. Несмотря на попытки военных организовать очередь, люди пытались влезть со всех сторон, в этой вакханалии я пробрался ко входу, на первых ступенях стоял солдат.

– Паспорт, – сказал он монотонно и вытянул руку вперед.

Я сунул руку в карман и не нашел ничего, по моей спине прокатился холодный пот…

«Фак… на комоде!» – пронеслось в моей голове.

– Паспорт! – повторил солдат, теряя терпение.

– Я… я забыл дома.

– Следующий! – солдат протянул руку к стоящей за мной женщине, в этот же момент я почувствовал, как две руки оттягивают меня назад. Я повернул голову, когда уже был снова на земле. Двое людей в армейской одежде уже отпустили меня, один пошел обратно к автобусу, а второй, остановившись на секунду, бросил мне:

– Ну ты… это… хоть слушай, че там по телику говорят. Дуй за паспортом, следующая партия уйдет через час.

Я направился в сторону дома, мысленно матеря себя за свою забывчивость. Когда я зашел во двор, то обратил внимание на то, что двор как будто вымер, я не увидел абсолютно никого и был очень удивлен, с какой скоростью люди покинули свои квартиры. Я поднялся наверх, вставил ключ и вошел в квартиру. Зашел на кухню, чтобы взять паспорт, у меня он всегда лежал на подоконнике – такое вот странное место. Подойдя к окну, мой взгляд привлекло движение сверху, это было похоже на самолет, я понимал, что что-то не так, и меня осенило в тот момент, когда самолет пошел камнем вниз, я разглядел его… это была огромная ракета, которая сразу после наклона вниз разорвалась, но это не было похоже на взрыв, скорее на огромный, просто гигантский фейерверк, купол которого, казалось, накрыл весь город, медленно опускаясь все ниже и ниже. Огоньки погасли практически сразу, но их дальнейший путь был заметен по дымным, еле заметным полоскам, которые изрисовали все небо. Страх сменился интересом происходящего, я часто по неизвестной для себя причине фантазировал на тему конца света и того, каким он будет: огромный ядерный гриб или сотни тысяч вражеских солдат в экзоскелетах, проскакивали мысли даже об инопланетянах. Такого расклада я не представлял. У меня вообще не было ощущения опасности, скорее – интерес к происходящему и легкое чувство тревоги где-то глубоко внутри. Я перевел взгляд на двоих мужчин, которые с огромными чемоданами брели под моим окном в сторону школы, они встали как вкопанные и смотрели вверх. Фейерверк опустился вниз и коснулся к земле через несколько минут. Мужчины схватились руками за шею, опустились на четвереньки, после чего упали: один на спину, второй на живот. То, что происходило дальше, повергло меня в настоящий шок, их тошнило кровью и, как кислотой, буквально разъедало на глазах, они просто исчезли, расщепились в воздухе за считаные секунды, я не верил своим глазам. Не знаю, долго ли я смотрел на оставшуюся от них одежду, но, когда затмение разума немного отступило, я перевел взгляд на окно: закрыто. Мозг генерировал вполне логичную цепочку: «Я выше их, облако прошло сквозь дом, и я жив, они нет, значит, я в безопасности!» – я проговорил это вслух несколько раз, надеясь сам в это поверить. Небольшая дымка, которая стояла во дворе, начала растворяться, подгоняемая ветром. В доме напротив приоткрылась дверь, из-за нее выглядывала девушка лет двадцати, она несколько раз выходила, делала пару шагов, останавливалась, переминаясь с ноги на ногу, и забегала обратно, будто боясь сделать шаг в неизвестность. Я перевел свой взгляд на нее и наблюдал за ее действиями. Но дверь больше не открылась. Потеряв терпение и не понимая, что делать, я вышел на кухню, окна которой выходили на улицу, там была полнейшая пустота, по улице были аккуратно разложены комплекты одежды, как будто подготовленные для фотосессии интернет-магазина, слегка заляпанные кровью. Я пошел в квартиру Валеры, чтобы включить телик или радио, но ничего не работало, забрав на всякий случай несколько банок тушенки и бублики, я вернулся в свою квартиру, поймав себя на мысли, что я абсолютно не представляю, что делать. Я подходил периодически ко всем окнам в квартире по очереди, но никаких признаков присутствия людей я не видел. От стресса и беготни по комнатам у меня начала кружиться голова, я начал ощущать легкий запах хлора, меня осенило: этот запах просачивался в квартиру с улицы. В спешке пришлось заклеивать окна – примерно так же, как это делают бабушки в квартирах со старыми деревянными окнами, через щели которых поддувает уличный воздух. С каждой минутой мне становилось труднее дышать, руки начинали трястись, кашель чередовался с тошнотой, глаза слезились. Помню, как все перед глазами поплыло, и я упал.

Я открыл глаза, когда за окном было достаточно темно, я оглядел себя, я был в порядке. Запах в квартире все так же присутствовал, но был менее выраженным и не вызывал приступов дурноты. Собравшись с силами, встал и первым делом пошел смотреть в окна. Количество кровавых следов прибавилось. Мой взгляд привлек мерцающий след между домов напротив, я прищурился, чтобы приглядеться, мне не показалось, этим светом оказался фонарик в чьей-то руке. Источник света приближался, свет становился ярче и в какой-то момент превратился в ровный круг на асфальте, во двор через арку зашел человек. Он был в зеленом костюме химзащиты, с автоматом в руках с закрепленным на нем фонариком. Остановившись в центре нашего п-образного двора, он начал осматриваться. Пучок от фонаря пробежался по всем лавочкам и автомобилям двора, затем перешел на окна. Я отчаянно махал руками, но в обесточенной квартире, в кромешной тьме я был незаметен для него. Открывать окна и кричать я боялся. Мне в голову пришла гениальная, как мне показалось в тот момент, идея. Пошарив по карманам, я нашел зажигалку, поджег ее и начал водить рукой вверх и вниз. Фигура уже хотела уйти и начала отворачиваться от меня, но в последний момент остановилась, свет фонаря ударил мне по глазам сквозь окно. Он явно светил на меня и видел, как я махал руками и зазывал к себе, чувствуя себя Робинзоном на необитаемом острове, который вдруг увидел вдалеке корабль. Человек шел в мою сторону уже целенаправленно. Я затаился у входной двери и с нетерпением ждал его. Первый раз в жизни я был благодарен нашей никчемной управляющей компании, только благодаря их ужасной работе домофонная дверь в нашем подъезде не закрывалась почти год, что избавляло меня от необходимости спускаться. В подъезде послышались тяжелые шаги. Я стоял у открытой двери и ждал своего спасителя. Человек, похожий из-за прорезиненного костюма и черного противогаза на инопланетянина, вошел в квартиру. Я зашел за ним и закрыл за собой дверь. Человек снял противогаз, это был парень примерно моего возраста, его лицо было покрыто потом, волосы были полностью мокрые. Он внимательно осматривал меня с ног до головы, после чего спросил:

– Ты был на улице?

– Был, – растерянно ответил я.

– Как давно?

– Утром, когда началась эвакуация, но я забыл паспорт и вернулся, потом салют, все исчезли, а я потерял сознание, – сказал я уверенным тоном, чувствуя себя сумасшедшим идиотом.

Но его мой рассказ не удивил.

– Салют!? ХАХ, ну да – салют!

– Что смешного, не понимаю?

– По нам захерачили какой-то ракетой с неизвестным дерьмом! А ты: «Салют, салют…», – сказал он, уместив в одном предложении и злость, и разочарование.

– Я слышал объявление, но не придал этому значения…

– Да никто не придал, сейчас вот делать что, никто не знает.

– А разве вы не эвакуируете людей?

– Я с группой въехал в город для выяснения последствий, все мертвы, они растаяли на глазах практически сразу после выхода из авто. Я закрыл окна и влез в защитный костюм, пересидел в машине, пытался уехать, но машина как будто умерла на глазах, перестав подавать признаки жизни. Связаться по рации со штабом тоже не получалось, пересидел до вечера и пошел пешком.

– Кто стрелял-то? Ну, по нам… И за что? – продолжал я засыпать солдата вопросами.

– А я откуда знаю? У нас в основном догадки да предположения, странно это потому, что наши ПВО эти ракеты не видели. И говорят, бабахнули так по нескольким десяткам городов, в большинстве даже тревоги объявлено не было, кто – неизвестно, зачем – тоже, но войны нам никто не объявлял. Эрхабэзэшники наши говорят, что это какая-то смесь биологического и химического оружия, которое растворяет клетки человека, я в этом не сильно понимаю, поэтому говорю, как понял. Действует это дерьмо вообще только на живое. Нужно избегать прямого контакта и контакта с зараженными. По нашим наблюдениям, при контакте человек в течение нескольких минут начинает чувствовать слабость, тошноту, признаки эпилепсии (индивидуально), поражение верхних слоев кожи и моментальное разложение заживо. Заразиться можно и при воздушно-капельно-пылевом контакте с инфицированными, и от различных объектов. Как убедиться в безопасности воздуха и предметов быта, мы не знаем. Методом тыка, как и все у нас, через одно место, одним словом, – закончил он свою речь. – И еще: если увидишь человека, то лучше выждать минут десять, если он заражен, то это проявится в это время, – продолжил он.

Я выслушал его очень внимательно и подметил для себя то, что он сам не знает, что нам дальше делать.

Выдержав небольшую паузу, я продолжил разговор:

– Есть какие-нибудь варианты?

– Варианты чего? – спросил он, присаживаясь на корточки в коридоре.